Когда ночной кошмар становится явью
Встречать новый день было донельзя странно. Гин очнулся, ощущая себя так, словно весь вечер беспробудно пил — состояние очень напоминало сильное похмелье.
Альфа несколько минут молча залипал в белый потолок каюты, медленно ворочая в памяти воспоминания прошедшего дня. Открывшаяся правда поутру казалось еще большим бредом, чем вчера. Может, Бен действительно сошел с ума? Зацикленный на Кидде, он стал ему подражать, а потом и вовсе начал считать себя им?
Гин закрыл глаза.
Нет, рядом с ним точно лежал Кидд. Как бы он ни пытался найти рациональное объяснение происходящему, абсурдный факт произошедшей чертовщины оставался фактом. В теле омеги, с которым у него был регулярный секс, жил мужик вдвое доминантней, чем он сам.
Гин повернул голову вбок. Бенджамин спал спиной к нему. Одеяло съехало с него немного вниз, открывая вид на тонкое плечо и светлую спину с аккуратными лопатками. От одного этого вида на альфу накатывало наваждение зацеловать каждый миллиметр всего увиденного. Настолько этот парень был красивый, желанный и изящный. И, парадокс, но душа этого Бенджамина, альфы, ему шла куда больше.
Кидд настолько хорошо вжился в эту роль, что его можно было не побояться назвать идеальным. И пусть Гин понимал, почему Бенджамин так себя вел, в голове у него все равно ничего не укладывалось.
— Не спишь?
Утонувший в своих размышлениях, он даже не заметил, как Бен проснулся и развернулся к нему лицом.
На шее отчетливо виднелись вчерашние засосы, сам омега выглядел немного помято, и вроде бы ничего необычного в этом не было — они так начинали чуть ли не каждый день. Только теперь Гин видел в глазах душу совершенно иного человека.
— Да я только проснулся.
— А... Честно говоря, я готов сейчас хоть акулу съесть. Умираю с голоду. Мы ведь не опаздываем на завтрак?
— Нет, еще успеваем. Если прямо сейчас встанем.
Бенджамин издал какой-то крайне обреченный не то вздох, не то стон, и в следующую же минуту поднялся с кровати. После прошедшей ночи он был полностью нагой, и, что самое удивительное, Гин смотрел на эту талию, ноги, прогиб спины, плечи и руки — все это он видел тысячи раз до этого, эта картина была ему совершенно не нова, но... Сейчас он смотрел на это так, словно видел впервые. Изучал заново.
Возможно ли, что чужая душа настолько органично сольется с диаметрально противоположным ей телом?
Бенджамин ненадолго исчез в душе, а после, переодевшись, застрял ненадолго у стола с зеркалом. У него не было с собой его средств ухода за лицом, но это ничуть не портило его облика. Он приблизился лицом к зеркалу и совершенно естественными движениями, будто в нем это было всегда, будто он был рожден омегой, а не альфой, поправлял пышные кудри, размышляя, стоит оставить их распущенными или все же собрать в хвост. Он прихорашивался перед зеркалом, и Гин никогда бы не подумал, что перед ним тот, кого он так часто поносил, видя в телевизоре.
— Почему ты на меня так смотришь? С самого утра, — наконец не выдержал Бен, отпуская волосы, так и не скрепив их резинкой.
Он развернулся к альбиносу и уставился на него с вопросительным выражением на лице.
— У нас опять проблемы? Ты хочешь забрать все свои слова назад?
— Нет.
— ...
— Тогда в чем дело?
— ...
— Почему ты опять молчишь? Господи боже, Гин, эта черта в тебе меня бесит больше всего. Не молчи!
Альфа вздохнул.
— Да все в порядке, не начинай. Я просто задумался.
— О чем?
— О том, что ты... слишком омега? Серьезно, твои привычки, твои реакции, поведение — абсолютно все. Оно настолько естественно для омег, но никак не для альф. Да что там, мой бывший и то больше походил на альфу своим поведением и характером. В нем не было всей этой... утонченности... изящества... При всем том, что это его родное тело, и оно чертовски красиво. Ну не было в нем ничего этого, отчего вся эта красота вообще меркла на фоне всех его недостатков. И тут появляешься ты. Брутальный мужик, который уделает меня одним махом по всем фронтам. И сразу пошло-поехало - то, это, — Гин аж начал кривляться, жестикулируя руками на мотив античных статуй в музеях. — И я в итоге от тебя глаз оторвать не могу. Как такое возможно вообще?
Бенджамин пару секунд хлопал ресницами с совершенно отупевшим выражением лица.
— Я не могу понять, это комплимент или выяснение отношений?
— Комплимент и вопрос в попытке разобраться в том, что не поддается никакой рациональной логике.
Бенджамин фыркнул.
— Хорош голову ломать с самого утра. Говорю же, я жрать хочу как не в себя. Пойдем уже!
Они проехались на роскошном лифте до этажа, где находилась столовая. Завтрак проходил в формате шведского стола, где было разложено все подряд, даже то, что не очень вписывалось в формат завтрака.
Бенджамин не соврал насчет голода. На свой поднос этот парень набрал целую кучу всего, что выглядело красиво и аппетитно. Гин не был уверен, что в него это все влезет, поэтому нарочно взял себе поменьше, догадываясь, кому все это придется доедать. Как обычно.
Расположились они за столиками у самых панорамных окон, с которых открывался вид на морские волны, пенящиеся от лопастей парома. И здесь, несмотря на негласное правило за едой молчать, плотину прорвало у обоих.
— Прости, что говорил о тебе все эти гадости. Я ничего не знал ни о тебе, ни о твоей жизни, а уже сделал выводы и решил, что прав. Мне очень стыдно и совестно. Ты оказался очень классным и понимающим мужиком. А еще я не могу даже представить, каково тебе было оказаться в чужом теле и сразу угодить на течку. И такую болезненную, отчего пришлось пользоваться помощью незнакомого альфы.
— Да ладно. Я не держу на тебя обиды за это. Не волнуйся из-за этого. А насчет течки... Да, это было то еще испытание... — Бен сделал круглые глаза, передергивая плечами и вспоминая то, что чувствовал перед самим действом. — Но, как видишь, я втянулся, — пожал он плечами. — Мне нравится наш секс. Оргазм омеги... он совершенно другой. Но есть и кое-что общее — такой же улетный, что хочется еще и еще.
— А что еще тебе бросилось в глаза отличительного между полами? — живо заинтересовался Гин, даже позабыв жевать свой завтрак.
Бен задумчиво поджал губы, но думал он не долго, и тотчас выдал:
— Запахи. Если будучи альфой я ощущал запахи подобных мне, как какую-то вонь, которую хотелось заглушить аэрозолем или одеколоном, а запахи омег, наоборот, морочили голову до беспамятства — да что я тебе говорю, наверняка же понимаешь, как действует запах омеги на тебя, — отмахнулся Бен, и Гин с пониманием дела закивал головой. — То очутившись в этом теле я был ошеломлен тем, как на самом деле омеги ощущают наши запахи. Это что-то такое... Что очень трудно описать словами. Сейчас я к этому уже привык, и воспринимается нормально, но в первые дни меня словно от наркотика вело, разве что зрачки не расширялись на всю радужку.
— Ого... Жаль, что сейчас уже не ведет.
— Да ну тебя, — швырнул Бен в него картофелину фри. — Слава богу, я привык, а то шарахаться каждый раз было тем еще удовольствием.
Гин посмеялся, но потом снова сделался серьезным.
— Знаешь, что самое стремное во всей этой ситуации? — спросил он, и Бенджамин кивнул, молча спрашивая что же. — Если бы не это, мы бы никогда не посмотрели друг на друга. Ты бы спрыгнул с моста, и на следующий день я бы услышал сводки новостей. Бен бы нашел другую причину сравнивать меня с кем-то. И все. И я бы никогда не узнал, что спрыгнувший с моста альфа тот, в кого я безумно влюбился.
У Бенджамина от его слов пробежались крупные мурашки по спине.
До него только сейчас обухом по голове дошло, что он собирался на самом деле сделать тогда. Что он чуть не потерял. Точнее, что никогда бы не обрел, если бы не это чертово переселение душ.
— Черт...
Бенджамин бросил вилку. Аппетит резко пропал, и мужчина закрыл лицо ладонями.
— Какой же я идиот. Я только сейчас понял, что собирался сделать.
Гин покивал головой, глядя на него и ощущая какое-то липкое чувство страха. Последнее, что он хотел — это потерять этого человека. Он не один уже месяц жил с ним под одной крышей, делил с ним постель — пусть он только сейчас узнал, что это был Кидд, с самого начала у него уже было ощущение, что перед ним другой человек. И совместная жизнь с ним была словно срисована с книжки, которую он считал за идеалом своих отношений. Не было никого ближе этого парня. Потеря его была сравнима с катастрофой и апокалипсисом.
— Да, ты полный придурок. Больше никогда не думай об этом. Ладно?
Бенджамин кивнул.
— В любом случае... Давай просто будем жить дальше, ок? Разве мы не самая обычная пара? Делим одну крышу, готовим вместе, занимаемся сексом, ходим на свидания, планируем будущее. Никто и не заметит подвоха.
— Ты прав... Кстати, насчет планирования будущего... Думаю, уже нет смысла скрывать. Я кругом тебе наврал. На самом деле у нас куча бабла на счету... Я вывел все со своих запасных счетов, а основной оставил этому придурку. Да и с работой... На самом деле я не секретарь, а начальник финансового отдела, — усмехнулся он. — И учусь я в высшей школе экономики и бизнеса. Ее я заканчивал, будучи альфой. Если тебе интересно, я расскажу тебе подробнее обо всем этом позже. Не сейчас. Я это все к тому, что теперь мне не надо прикидываться, что я коплю деньги на бизнес. Они у нас уже есть, и мы можем начать работу над этим. Прямо сейчас. Фух... Как камень с души... Как же мне тяжело врать, — закатил он глаза. — Не представляешь, какое это облегчение больше не выдумывать чушь, чтобы ты не подумал, что я окончательно двинул коней и по мне плачет психушка.
— Да ладно, я и так думал именно это, мог бы так не стараться.
В Гина прилетела еще одна картофелина.
— Бен.
— Чего?
— Я люблю тебя.
Бенджамин поднял на него взгляд. От того, как это было сказано, у него пробежались мурашки по спине.
— И я люблю тебя.
***
С момента признания друг другу, раскрытия всех карт, все, наконец, пошло так, как должно было. Не существовало больше никаких недомолвок, секретов, недосказанности, тайн. Они были максимально открыты и честны друг с другом. Это была самая комфортная часть отношений — абсолютное доверие друг другу.
Это служило прочным фундаментом для их личного роста. Целеустремленности Бенджамина не было предела. Как он успевал делать по сто дел за раз, не понимал он сам, но его энерджайзер вечно подзаряжался теплыми семейными вечерами, где они всякий раз обсуждали планы на не очень и ближайшее будущее. Эти планы обсуждались по сотне раз, повторяя одно и тоже, но это отнюдь не надоедало.
Бенджамину приносила радость работа, ведь помимо его возрастающей популярности в сфере акул бизнеса собственное дело наконец-то поднималось на ноги. У них был стартовый капитал для открытия ресторана, и сейчас они с Гином активно рассматривали помещения, где тот будет располагаться. У них был свой концепт, идея и пожелания, и все это надо было учесть при выборе. Параллельно омега собирал и готовил все необходимые бумаги, поднаторев в тонкости содержания ресторана и соответствующего действующего законодательства в сфере пищевой отрасли.
Помимо бизнеса и работы они, разумеется, уделяли много внимания планированию личной жизни. У Гина уже чесались зубы. Они много говорили о том, что в течку, которая наступит через пару месяцев, все случится. Наконец, он пометит Бена, и его глупая ревность поутихнет, пока он не начал ревновать к солнышку и тучкам — а прецеденты уже были. Бен же смотрел на эту ревность снисходительно. Он не обижался и не ворчал, ведь поводов для ревности он никогда не давал, а ее присутствие скорее говорило о том, насколько альбинос боялся его потерять и дорожил им, что даже взглядов случайных терпеть не желал.
Самого Бенджамина грели мысли о предстоящей помолвке и свадьбе. Он перестал артачиться, успокоив свою паранойю о том, что он не в своем теле и это незаконно, и согласился на предложение альбиноса. Поэтому он откладывал деньги на скромную свадебку — свидетелей и гостей они не хотели, да им и некого было приглашать. Осознание, что у них совсем нет друзей, кроме них самих же, пришло неожиданно, но никого не смутило. Да и в противовес скромной свадьбе они собирались закатить пышный и богатый медовый месяц.
Все у них шло идеально. Да только ничего идеального априори не существует. Эту догму Бенджамин забыл, расслабился и за это жестоко поплатился.
Гин всю ночь ворочался по кровати. Беспокойный сон, вызванный жаром во всем теле, никак не заканчивался. Облегчение наступило лишь тогда, когда он ощутил прикосновение прохладной ладони Бенджамина ко лбу. То было нежным и мягким, пробуждало его от ночного кошмара и веяло теплом. Гин с опаской подумал, что успел где-то простудиться, и это было не хорошо — он не хотел заразить еще и омегу.
— Гин... — раздался шепот где-то возле уха.
— Ммм?
— Гин... Проснись.
Альфа нехотя раскрыл глаза. Сразу бросилось время на часах напротив кровати. Девятый час дня. Тут он резко очнулся.
— Бен? Почему ты не на работе?
Он посмотрел на омегу и заметил некоторые странности. Бен сидел на кровати, одетый в футболку и домашние штаны, и обнимал собственные колени. Лицо его было несчастным, а взгляд подозрительно маслянистым и... холодным.
— Бен?..
Тот очнулся и поднял на него взгляд. Эти глаза были полны какой-то незнакомой Гину печали, отчужденности и растерянности. Плохое предчувствие поселилось в сердце альфы, но он упрямо не хотел задавать очевидного вопроса.
— Все в порядке? — спросил он.
— ...
Бенджамин продолжал молча на него смотреть, а потом тяжко вздохнул и отвернул голову.
— Еще не понял? Он тебе так и не сказал?
— Он?..
— Он. Бенджамин Кидд.
У Гина оборвалось сердце.
— Ты?.. Бенджи?..
Тот кивнул, глядя куда-то пустым взглядом перед собой.
— Я. Вернулся в свое тело.
— ...
— Полагаю, Кидд вернулся в свое. Прости.
Гин не знал, что сказать и ответить. Кидд вернулся в свое тело. Все их планы в одночасье полетели в пропасть. Что ему теперь делать? Что им обоим теперь делать?
— Где... Где ты был, когда вернулся в свое тело?
— Дома. В его доме. Ты поедешь к нему?
— Поеду.
— ...
— Бенджи. Ты в порядке?
Тот фальшиво улыбнулся. Это была совершенно иная улыбка, никогда не принадлежавшая Бенджамину Кидду.
— Все в порядке. За меня не волнуйся.
Эти слова сквозили ложью, но сейчас Гин беспокоился о Кидде. Его ничего сейчас не волновало как то, в каком состоянии был его возлюбленный. Ведь тот не раз и не два говорил, что его жизнь закончится, если он вернется в родное тело.
Альбинос резко засобирался, наплевав на душ, завтрак, банальную расческу, чтобы привести свои длинные лохмы в видимость порядка. Настоящий Бенджамин дрожащей рукой написал ему адрес, после чего закутался в плед и забился в какой-то угол. У Гина сердце кольнуло плохой догадкой — его старые повадки никуда не делись. Пусть между ним и настоящим Бенджамином все давно было кончено, забота о нем, как о глупом, несмышленом ребенке, все еще сидела на теле альфы и пиявкой сосала из него кровь.
— Бенджи. Не натвори никаких глупостей. Умоляю тебя, — с нажимом сообщил он.
Тот поднял на него совершенно потерянный взгляд и рассеянно кивнул.
Больше ничего Гин сделать не мог. Поджав губы, альфа застегнул теплую косуху с белым меховым воротом и выбежал на улицу. Ноябрь стоял в самом разгаре: деревья все уже сбросили огненную прекрасную шевелюру листьев, которые теперь превратились в грязь под ногами; серое небо давило сверху на плечи и виски непреодолимой тоской. Не хватало только дождя для полноты картины. Но и он начался, пока Гин добирался по пробкам до указанного адреса.
Альбинос молился только о том, что его Бен в порядке. Он не знал, что и как теперь будет, но это последнее, что его сейчас заботило. Он должен был увидеть Кидда. Живого и здорового. А дальше... Дальше он как-нибудь разберется... Что-нибудь обязательно придумает.
Дом находился за городом, в богатом районе. На улицах было удивительно тихо. Может, виной тому был дождь? Ни единой машины, ни единой души. Красивые дома пролетали мимо окон его машины, поражая своей красотой и богатством — такое альфа видел разве что в телевизоре.
Сверившись с картой навигатора, Гин остановился около двухэтажного большого дома с высоким бетонным забором. Защита здесь была что надо. Но именно этот дом, по заявлению его бывшего, и принадлежал Кидду. Гин надеялся, что его пропустят, но к его вящему удивлению, охраны никакой не было. И дверь была открыта.
Пустые улицы, отсутствие машин, мрачная погода, незапертый дорогой особняк и полное отсутствие слуг — все это напоминало начало какого-то фильма ужасов. Альфа упрямо вошел внутрь, осматривая комнаты и молясь о том, чтобы не найти посреди одной из них труп другого альфы.
Первый этаж был полностью пустым. На втором же виднелись признаки жизни — куча хлама и мусора валялось тут и там. Это очень напоминало его бывшего, который мог вообще не убираться, лишь продолжая наводить вокруг себя беспорядок и хаос, лежа на кровати без конца.
Гин открыл дверь спальни, убеждаясь, что Бенджи действительно просто лежал в кровати и мусорил, пока находился в теле Кидда. Вот вам и использование возможностей.
Альбинос собирался уйти в соседнюю комнату, искать там, но вовремя заметил тень на балконе. В следующую же секунду он резко распахнул дверь туда и вышел на открытый балкон, радуясь, что не снял куртку.
Взгляд сразу же упал на сидящего на деревянном полу балкона промокшего Кидда. Тот был одет в один только махровый черный халат, в руке его покоилась бутылка крепкого виски, а вокруг были разбросаны окурки и пустая пачка из-под тяжелых сигарет.
— Хороший дом, — слабо и грустно улыбнулся Гин, извещая о своем присутствии.
Бенджамин нехотя раскрыл глаза и повернул голову на звук голоса. С щемящим чувством отчаяния в груди Гин смотрел на него и видел такое же пустое, разбитое и отчужденное лицо, полное непроходимой тоски, какое видел сегодня утром на лице Бенджамина-омеги. Что с ними обоими случилось?