Hetaera

~.~.~.~.~

Детство и подростковый возраст Феликса прошли в небольшом приморском городке, население которого едва насчитывало тысячу человек. В таких местах жители обычно хорошо знакомы друг с другом и при встрече, приветливо улыбаясь, спрашивают, как прошёл твой день. Вместо высоких многоэтажек вдоль побережья здесь раскинулись небольшие домики, из окон которых открывается живописный вид на бескрайние морские просторы. Именно в одном из них и поселилась семья Ли после неудачной попытки обосноваться в Сеуле.

Родители Феликса были очень занятыми людьми и редко проявляли интерес к воспитанию детей. Они трудились на заводе по переработке рыбы и иногда отсутствовали дома целыми сутками. По крайней мере, так казалось ему в те годы, поскольку мама и папа уходили ранним утром, пока он ещё сладко спал, и возвращались глубокой ночью, когда Ликс уже видел десятый сон. Из-за этого он почти не помнит их тепло и заботу. Однако омега отчётливо помнит, с какой нежностью и трепетом относилась к нему его нуна.

Лия была для Феликса не просто старшей сестрой, но и заботливой матерью, и строгим отцом в одном лице. Она была для него тем человеком, без которого он не смог бы прожить, если бы с ней что-то случилось. Её любовь и забота были подобны маленькому горячему солнышку, которое согревало Феликса в моменты, когда на душе становилось особенно горько.

Каждый день Лия сопровождала его в школу и встречала после уроков, а затем они вместе отправлялись в любимый ресторанчик, где работала милая аджумма. Она угощала их вкусной лапшой, и, устраиваясь за столиком у окна, брат и сестра мечтали о том, как однажды уедут из этого города в яркий Сеул.

Лия хотела поступить в университет, а Феликс — закончить там старшую школу. Они представляли себе, как будут жить и трудиться в большом мегаполисе, как сестра обретёт свою вторую половинку и создаст там семью. Она всегда мечтала о любящем муже и милом ребёнке, а Феликс неизменно поддерживал её в этом. Сам же он стремился к большему, чем простое семейное счастье. Его привлекало всё, что выходило за рамки обыденности и не соответствовало общепринятым стандартам.

Феликс испытывал особую любовь к скорости и машинам. Он мечтал стать лучшим гонщиком в этой стране. Поэтому, вместо того чтобы проводить вечера за просмотром очередной мелодрамы или чтением гламурного журнала, он предпочитал включать канал, где транслировались захватывающие гонки, или же погружаться в мир каталогов спортивных автомобилей.

Белая «Феррари» была его заветной мечтой. Ещё в детстве Феликс дал себе клятву, что после победы в самом значимом для него соревновании непременно купит себе этот автомобиль. Однако он и представить не мог, что именно эта марка машины станет тем переломным моментом, который разделит его жизнь на две совершенно разные части.

Но всё это случится чуть позже, а пока время текло своим чередом. И вот уже Ликс преподносит Лии роскошный букет, поздравляя её с окончанием школы.

— Не грусти, дорогой. Я обязательно заберу тебя, как только устроюсь.

Нежно обнимая Феликса, девушка оставляет поцелуй на его тёмной макушке. От неё исходит аромат карамели и тепло. Сегодня Лия особенно прекрасна. На ней надето белое платье в горошек с пышной юбкой, а чёрные пряди уложены в аккуратную причёску. На её милом маленьком личике, усыпанном веснушками, как и у самого Феликса, почти нет косметики.

Сестра всегда была красива, и аромат, исходивший от неё, был приятен и сладок. В её облике присутствовало то очарование, которое неизменно привлекало к себе альф. За Лией ухаживало множество поклонников, но она не разменивала себя на мимолётные увлечения. Ни один из тех кавалеров, что крутились у их калитки, не смог затронуть её ранимое и мягкое сердце. Их было безумно жаль, но давать ложные надежды из жалости казалось Лии самым ужасным поступком.

— Я буду скучать, — говорит Феликс, отходя от сестры и вытирая слезинку. — Приезжай на выходные!

— Обязательно, веснушка, — нежно погладив брата по голове, Лия поцеловала его в щёку. — Я приеду сразу, как только появится возможность.

Сеульский поезд отправляется ровно в восемь тридцать, и сестра, не успев даже сменить наряд, с чемоданом в одной руке и букетом в другой, вскакивает в вагон. Обернувшись и махнув ему рукой, она качнула головой, словно обещая, что непременно вернётся. И под характерный звук колёс, приходящих в движение, Лия исчезает из поля зрения Феликса на три долгих месяца.

Новая школа встретила омегу с радушием. Поначалу он опасался, что столичные ученики могут отнестись к нему, выходцу из глубинки, с предубеждением, но все его опасения оказались напрасными. Несмотря на некоторую неловкость в первый день, к обеду Феликс уже обзавёлся здесь новыми знакомыми. А к концу недели он даже заметил, как один симпатичный альфа из местной музыкальной группы украдкой поглядывает на него с лёгким румянцем на щеках и едва заметной улыбкой.

— Привет, меня зовут Хан Джисон.

Именно эта фраза стала для Феликса и Хана отправной точкой нового этапа их жизни. В тот день на школьной вечеринке альфа, не сводивший с него глаз всю неделю, наконец решился подойти. Феликс до сих пор не может забыть, как забилось сердце в груди, когда Джисон, взяв его за руку, повёл на танцпол и закружил в медленном танце, заставив забыть обо всех остальных парнях на этой планете.

Это была любовь, вспыхнувшая подобно молнии, поразившая Ликса с первого взгляда и прикосновения. В том танце он ощутил, как по его телу пробежала приятная волна, похожая на горячий прибой, который накрыл его с головой и унёс в бескрайний океан чувств. Тёмные глаза Джисона, пленительные и глубокие, заставили Феликса смотреть только на них, а улыбка вознесла его к самим небесам.

Их любовь вдохновляла омегу на протяжении ещё многих лет, она давала силы двигаться вперёд, и даже в самые трудные моменты это тёплое, нежное чувство помогало Феликсу сохранять свой рассудок.

— Я хочу познакомить тебя с ним, нуна. — Сидя на подоконнике, укутавшись в плед, Феликс широко улыбается Лии. — Мне кажется, это всё по-настоящему.

— Если он не испугается нашей маленькой квартирки, то приводи его завтра к вечеру. — Поправляет круглые очки Лия, набирая текст на ноутбуке. — У меня скоро зачёт важный, но я постараюсь приготовить что-нибудь вкусненькое на ужин.

— Нуна, спасибо! — Ликс спрыгивает с подоконника, садится рядом с сестрой и крепко-крепко её обнимает. — Я уверен, Джисон тебе понравится!

Так и случилось. Тот вечер навсегда останется в памяти Феликса как особое воспоминание. Никогда ещё ему не было так хорошо, ведь рядом с ним были те, кого он безумно любил. Джисон и Лия стали для омеги настоящей семьёй. Чуть позже к ним присоединится ещё пара не менее любимых людей. Но а пока сестра почти сразу приняла Хана. Он понравился ей своим чувством юмора и некоторой скромностью при первой встрече. Дав своё согласие, Лия потребовала, чтобы альфа пообещал никогда не обижать её брата.

— Ты хочешь сказать, что я скоро стану дядей? — спрашивает Феликс, чуть не поперхнувшись водой, которую он так некстати решил попить. Его глаза округлились от удивления. — Субин уже в курсе. А родители?

— Я только утром тест сделала, — Лия нервно перебирает в руках пластиковый стаканчик с соком и отводит взгляд. — Я второй курс заканчиваю. Мне страшно, Феликс.

Они расположились на открытой террасе одного из уличных кафе, что находилось неподалёку от реки Ханган. Стоял конец июля, и погода благоволила, даря безоблачный день и яркое летнее солнце. Поэтому, дабы не томиться в четырёх стенах, Феликс и Лия решили пообедать сегодня вне дома.

С момента переезда прошло немногим более года, и Феликс уже прочно обосновался в Сеуле. Он обрёл множество новых друзей и, конечно же, любимого человека. Вдохновлённый этими радостными переменами, омега наконец-то решился воплотить в жизнь свою давнюю мечту — стать профессиональным гонщиком.

Поэтому уже как третий месяц он посещает тренировки под руководством одного из лучших тренеров кольцевой гонки. Конечно, не обошлось без косых взглядов со стороны альф, которые считают, что омеге нечего делать в таком виде спорта. Но после того как Феликс, будучи неопытным спортсменом, обогнал всех и показал своё мастерство на внутренних соревнованиях школы, все перешёптывания и высокомерные взгляды пропали.

Лия также не теряла времени даром. Продолжая своё обучение в университете, она наконец-то встретила человека, с которым хотела бы разделить свою жизнь.

Субин был юношей из детского дома. Самостоятельно прокладывая себе путь, без поддержки и средств, он смог поступить на факультет журналистики. Лия была поражена его историей. Она восхищалась его упорством и стойкостью и, сама того не осознавая, влюбилась в этого милого альфу без памяти. Признавшись в своих чувствах первой, сестра встретила в глазах напротив взаимное чувство.

— Всё будет хорошо, нуна, — Феликс отставляет воду в сторону и берёт Лию за руку. — Я уверен, что Субин будет счастлив. А трудности… Не переживай, мы с Джисоном поможем вам с малышом.

— Тебе в следующем году самому надо думать о поступлении. Да и после того, как права получишь, тебя начнут отправлять на большие соревнования. Зачем тебе проблема в виде меня и моего ребёнка?

— Не говори глупости. Вы не станете проблемой. И не переживай, я со всем справлюсь!

С уверенностью и по-взрослому взглянув на сестру, Феликс сжал её маленькую, всегда тёплую ладошку в своей. Дав тогда обещание позаботиться и помочь, он сдержал его через семь месяцев.

В конце февраля следующего года на свет появился малыш Минхёк. Рождённый под знаком Рыб, он с первых дней жизни проявил свою чувствительную и щедрую натуру. Будучи ещё совсем крошкой, Мини уже чутко относился к окружающим его людям.

Так, в свой первый год жизни Минхёк с радостью поделился праздничным тортом с родителями, а также с любимым дядей Феликсом, который, в свою очередь, преподнёс ему в подарок первую победу на национальном соревновании Кореи.

Тот осенний дождливый день навсегда остался в памяти Феликса. События, подобно горькой игле, пронзили его сердце, оставив на нём болезненные раны, которые впоследствии превратились в три глубоких шрама.

Известие о гибели сестры и её семьи настигло Феликса в его квартире, когда он приводил в порядок стол после торжества, устроенного в честь его триумфальной победы на международных соревнованиях. Это был первый успех омеги такого масштаба. После этого заезда перед ним должны были открыться многие двери.

Хрустальный бокал, из которого всего лишь час назад Лия наслаждалась вином, выпал тогда из его рук и разлетелся на мелкие осколки, когда в телефонной трубке прозвучал голос инспектора полиции. Это известие, подобно вспышке жуткой молнии в ночном небосводе, раскололо жизнь Феликса на две половины.

В течение долгого времени он не спал и не ел. Ему казалось, что всё вокруг стало тусклым и чёрно-белым. Потеряв интерес ко всему, Феликс перестал посещать тренировки, пропустив тем самым два самых важных заезда. Не выдержав такого безразличия, от него один за другим начали отказываться спонсоры. И в результате клуб вычеркнул омегу из своих списков.

В одночасье из-за какого-то избалованного мажора Ликс лишился буквально всего. Затаив на Хвана злость, он продолжал жить лишь надеждой на то, что суд вынесет справедливый приговор и тот попадёт за решётку.

Ну а пока по ночам, в те редкие часы, когда Феликсу удавалось заснуть, ему снилась Лия. Она улыбалась и смеялась, держа на руках Минхёка. Они кружились вместе, а рядом с ними, снимая всё это на телефон, сидел Субин. На его лице, как и на лицах супруги и сына, сияла счастливая улыбка. И Феликс радовался, он жил этими мгновениями. Но когда наступало утро и ему приходилось открывать глаза, реальность обрушивалась на него, и сердце вновь начинало кровоточить и болеть.

Все эти дни Джисон был рядом. Он пытался с нежностью достучаться до Феликса, убеждая продолжать жить. Неделя за неделей, месяц за месяцем Хан не сдавался и заставлял его вставать с постели, хотя бы для того, чтобы поесть и принять душ. И теперь, оглядываясь назад, он, безусловно, благодарен Джисону, ведь если бы не он, Феликс, возможно, решился бы на самый страшный шаг. Ему действительно не хотелось жить, особенно после того, как он услышал вердикт судьи через шесть месяцев после аварии.

Хван Хёнджин был оправдан. Даже при наличии неопровержимых доказательств и множества свидетелей, этого человека признали невиновным. Его адвокат, прибывший, по-видимому, из самого ада, сумел убедить суд в том, что Хёнджин в тот день даже не находился в городе, а за рулём был кто-то другой. Ведь его автомобиль был украден.

— Мама, папа, нам нужно подать повторный иск, — Феликс стоит у калитки родительского дома. Он только что вернулся из Сеула. — То, что этого мерзавца оправдали, просто несправедливо. Ведь за рулём был именно Хван.

— Прости, Феликс, но мы не можем пойти на это, — отвечает отец, устремив на него отрешённый взгляд. Его седые волосы развеваются на холодном морском ветру. — И ты тоже остановись.

— Да что ж такое-то? — не выдерживает омега и срывается на крик. — Он же убил вашу дочь! Он убил вашего внука и зятя! Почему вы не хотите, чтобы этот Хван получил по заслугам?

— Суды не вернут нам дочь!

Это было последнее слово, которое произнёс отец. Обняв дрожащую мать, он развернул её и повёл в дом, оставив Феликса одного. Обида и жгучая, разрывающая на части злость заполнили всё внутри, и он в отчаянии опустился на колени. Сжав до побеления кулаки, Ликс ударил ими по холодной земле и, громко закричав, согнулся пополам.

Сестры больше нет… Его любимый племянник никогда не переступит порог школы… А Субин более не подкрадётся к нему сзади, чтобы напугать… Теперь они мертвы, и всё это произошло по вине Хван Хёнджина, избалованного мажора, который так и не понес заслуженного наказания.

— Это несправедливо! — вырывается из его уст нечто среднее между стоном и хрипом, когда глаза застилает пелена слёз. — Почему он будет жить дальше, а они нет?

С этого момента жажда мести стала движущей силой, побуждавшей его к действию. Поклявшись себе в тот день, что он непременно превратит жизнь Хвана в сущий ад, Феликс начал собирать сведения о нём, не гнушаясь даже самых сокровенных подробностей.

И вот, по прошествии трёх лет, после предварительного завершения курсов экономики, он наконец приблизился к своей цели, став личным секретарём этого альфы. Подобно коварной змее, Феликс затаился рядом, выжидая момента, чтобы нанести удар, причинив как можно больше страданий.

~~~~~~

Задумчиво крутя в руках телефон, Хёнджин пристально смотрит на входную дверь давно заброшенного склада, расположенного на окраине Сеула. Он, Чан и Чанбин прибыли сюда около десяти минут назад, после того как ему позвонил один из людей господина Брауна и сообщил, что альфа может в последний раз поговорить со своим братом.

После того, что произошло несколько дней назад с Минхо, Хёнджин более не мог оставаться безучастным и закрывать глаза на происходящее. Оборвав в своём сердце последнюю нить, связывающую их с Сонгю, он окончательно передал его в руки клана.

Сфабриковав несуществующие доказательства того, что брат решил их обмануть, Хван предоставил все эти фальшивые улики мистеру Брауну. А тот в ответ не заставил себя долго ждать и вскоре прислал трёх крепких молодых людей в дом Хёнджина.

Мучает ли его сейчас совесть? Возможно. Однако эти терзания никоим образом не связаны с братом. Больше всего на свете Хёнджина тревожит то, что звонок прозвучал именно после того, как за Чонином захлопнулась дверь. И если бы его драгоценный омега не решил завершить разговор, то неотложное дело непременно прервало бы их тихий ужин. И, казалось бы, всё сложилось как нельзя лучше. Но Хван всё равно ощущает себя виноватым.

— С тобой всё будет хорошо? — обеспокоенно спрашивает Чан, кладя руку на плечо Хёнджина. Он сидит на заднем сиденье и с тревогой наблюдает за его отражением в зеркале заднего вида.

— Да, я знаком с этими людьми, — коротко отвечает Хван и, покачав головой, всё же выключает телефон, как ему было велено ранее, и небрежно бросает его на приборную панель.

— Я боюсь задать вопрос, откуда ты их знаешь, — подаёт голос Чанбин.

— И не стоит его задавать, — слегка повернув голову в сторону водителя, Хёнджин слабо улыбнулся. — Лучше вам обоим этого не знать.

После этих слов в салоне автомобиля воцарилась напряжённая тишина. Во взглядах Чанбина и Чана сквозило явное недоумение, растерянность и даже страх. Разумеется, ни один из них не мог и предположить, что Хёнджин имеет какое-либо отношение к клану Американской мафии. По правде говоря, он и сам до сих пор не мог понять, как оказался втянут в эту историю. Всё произошло так стремительно, что альфа и глазом не успел моргнуть, как вместо того, чтобы получить плату за информацию, сам оказался в долгу перед этими людьми.

— Не выходите из машины, пока я не вернусь.

Голос Хёнджина прозвучал с невозмутимым спокойствием, но в нём отчётливо слышался приказ. Поэтому ни Чанбин, ни Чан не решились возразить ему.

Несмотря на то, что Хёнджин был младше их обоих, они всё равно признавали в нём авторитет. И дело здесь даже не в том, что он являлся их работодателем. Нет, совсем нет. Просто от Хёнджина исходила аура надёжного и рассудительного лидера, каким он и стал, осознав, что прожигать свою жизнь — это утопия. Поэтому Чан и Чанбин просто поверили в него и старались лишний раз не оспаривать решения альфы.

Распахнув двери, Хван вышел на улицу. Холодный ветер тотчас ударил в лицо и, запутавшись в его тёмных прядях, заставил непослушные локоны прикрыть глаза. Тихонько выругавшись и отметив про себя, что нужно срочно посетить парикмахерскую, Хёнджин зарылся пальцами в волосы и отбросил их назад. После того как препятствие было устранено, он решительной походкой направился в сторону склада. Там его уже ожидал тот самый человек, с которым альфа чуть ранее разговаривал по телефону.

Для Хёнджина этот мужчина не был незнакомцем. Он видел его пару раз, когда посещал офис мистера Брауна в Нью-Йорке. Это был высокий, атлетически сложенный альфа лет сорока. Его стойкий, густой аромат древесного дыма вынуждал окружающих держаться от него на расстоянии, а резкие черты лица удваивали это желание. Когда Хван увидел его впервые, то сразу понял, что с этим человеком лучше не вступать в спор. Ведь, помимо всего прочего, тот, похоже, был правой рукой господина и одновременно главным решалой.

— Сегодня довольно прохладная ночь, — говорит Хёнджин, не поздоровавшись, когда подходит ближе к мужчине и останавливается рядом с ним.

Бросив на него взгляд свысока, тот издаёт тихий смешок и, затянувшись в последний раз, швыряет окурок в сторону урны.

— Поэтому давайте поскорее решим наши вопросы и наконец-то закроем эту тему, — поворачиваясь к нему спиной, мужчина открывает дверь склада. — У вас есть двадцать минут, — добавляет он, делая два шага назад, пропуская Хёнджина внутрь.

Склад встречает его темнотой и сыростью. Вокруг раздавались звуки капающей воды из труб, которые с характерным стуком разбивались о каменный пол. То тут, то там слышалось шуршание мелких грызунов, которые, вероятно, прятались в укромных уголках. Они явно не были рады появлению людей и ждали, когда те уйдут, чтобы вновь свободно перемещаться по складу.

Всё здесь вызывало у Хёнджина отвращение и стремление как можно скорее покинуть это место. Поэтому, не желая более медлить, он делает два шага вперёд. Присмотревшись, альфа различает в центре склада знакомый силуэт, на который падает лунный свет, проникающий через маленькое окно, расположенное высоко в стене.

Сонгю сидел, привязанный к стулу цепями. Его светлая рубашка была пропитана собственной кровью. На ногах у него надеты брюки, а стопы были босы. Опустив голову, хён, казалось, был без сознания. Подойдя почти вплотную к нему, Хёнджин на мгновение ощутил укол боли в груди. Ведь, как ни крути, это был его родной старший брат, с которым они были почти неразлучны.

— Я не понимаю, почему ты заставил меня так поступить с тобой, Сонгю.

Хёнджин произносит эти слова тихим голосом, не отрывая взгляда от потрёпанного брата. Очевидно, люди господина Брауна не знали жалости и буквально выбили из Сонгю все тайны.

— Пришёл попросить прощение? — отвечает Сонгю хриплым, безжизненным голосом, не поднимая головы. — Так засунь его себе в задницу, мелкий выродок.

— Я обязательно принесу извинения, — присаживаясь на корточки, Хёнджин заглядывает в глаза брату, и вся боль и жалость, вспыхнувшие было в нём, исчезают, когда он видит там ненависть и неприязнь, направленные на него. — Но не тебе, подонок, а перед нашим отцом и матерью.

— Терпеть вас всех не могу! — сквозь зубы цедит старший альфа. — Тебя, мелкий засранец, который с самого рождения путался под ногами. Отца, решившего, что стать главным наследником достоин сын-раздолбай, который ни о чём, кроме как о марихуане и о том, с кем бы ему потрахаться этим вечером, не думал. И мать… — Он зажмурился, чтобы не заплакать. — Она всегда любила только тебя. Как ты родился, я стал ей не нужен. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу, — повторяет Сонгю словно в бреду. — Ненавижу тебя больше всех в этой прогнившей семье!

— Ты сам всё это выдумал, — покачал головой Хёнджин. От услышанного у него всё внутри словно заледенело. Никогда он не предполагал, что хён может так его ненавидеть. Ведь они были так близки. Хван любил Сонгю всем сердцем. Он всегда считал его идеалом, а старший, оказывается, только и ждал момента, когда он оступится.

— Ты знаешь, Хённи, что я говорю правду! — Сонгю наконец поднимает взгляд на Хёнджина и ухмыляется. Но тут же морщится от боли — случайно разрывая ранку на губе. — Я всегда был лишним в нашем… Нет, в вашем доме!

— Тебя любили, Сонгю, — произносит Хёнджин утвердительно, глядя прямо в заплывшие синяками глаза. — Я любил тебя больше, чем кого-либо в нашей семье. Ты всегда был для меня образцом для подражания. Умный, знающий, чего хочешь от жизни. Ты даже не представляешь, как я тебе завидовал, когда ты ушёл из дома, потому что я так не мог. Я был слишком привязан к деньгам родителей, а ты просто встал и ушёл.

— Ты был только рад, что я ушёл тогда из дома, сукин ты сын, — с яростью вскрикивает Сонгю, слегка подавшись вперёд. — Признайся, ты только этого и ждал!

— Нет, — твёрдо и без тени лукавства. — Я тогда сильно поссорился с отцом, пытаясь убедить его, что в том конфликте он был неправ. Я защищал тебя до последнего, пока ты не ударил меня в спину именно в тот момент, когда я больше всего нуждался в твоей поддержке.

— Именно я помог тебе не сесть за решётку.

— Но какой ценой? — Хёнджин поднимается с корточек и прячет озябшие руки в карманы своего чёрного пальто. — Мне не нужна была такая свобода. Лучше бы я сидел в тюрьме, чем стоял здесь сейчас. Честно говоря, Сонгю, я не знаю, что ты там придумал в своей голове, но все мы тебя очень любили. Отец никогда бы не отдал мне свой бизнес. Я видел первый вариант завещания. Ты был основным наследником, а не я.

— Ты врёшь!

— Это истинная правда. Прежде чем произошла та авария, я должен был получить лишь треть от общей суммы. Так что ты сам разрушил наше уважение к тебе. Ты превратился в настоящее чудовище. Но знаешь, даже после всего, что ты сделал со мной, с отцом и Минхо, наша мать, — Хёнджин на мгновение замирает, бросая взгляд на маленькое окно наверху, откуда струится холодный лунный свет, — она всё ещё спрашивает о тебе и пытается убедить папу простить тебя. Поэтому мне будет труднее всего врать ей в лицо и говорить, что с её старшим сыном всё в порядке.

Замолчав, Хван вновь обращает взор на Сонгю. Тот выглядит ещё более удручённым, чем прежде. Кажется, до него наконец-то начинает доходить всё то, что было тщательно скрыто под толстым слоем его напускной обиды. Как жаль, что это не вырвалось наружу, когда ещё можно было повернуть назад, попросить прощения и полностью изменить свою жизнь. Сейчас же всё подошло к своему логическому завершению.

— Что со мной будет? — спрашивает Сонгю, понуро опустив голову.

— Я не знаю. — Честно отвечает Хёнджин.

— Уходи, — равнодушно, без эмоций, говорит старший, всё ещё не глядя на брата. — Оставь меня одного.

— Прощай.

Развернувшись на каблуках, Хёнджин направился к выходу из склада. Сердце его болезненно сжимается, а глаза наполнялись слезами, когда он осознал, что это была их последняя встреча с Сонгю. Пытаясь сохранить самообладание, он положил руку на дверную ручку, намереваясь открыть дверь, но вдруг снова услышал позади себя голос брата.

— Не доверяй этим людям. Они потребуют от тебя в три раза больше, чем дали.

Не оборачиваясь, Хёнджин едва заметно качает головой, давая тем самым понять Сонгю, что он его услышал. Затем, отворив дверь, он всё же выходит на улицу. И как только за ним закрывается склад, вся жалость и боль испаряются, а на глазах высыхает вся влага. Вновь становясь холодной скалой, Хван кивает человеку господина Брауна и быстрым шагом направляется обратно к машине.

Ветер всё ещё хлещет по лицу, словно бичом, и продолжает трепать его волнистые пряди. С каждым шагом, удаляющим Хёнджина от склада, он повторяет про себя, что всё сделал правильно. Сонгю должен понести наказание. Брат должен наконец осознать, что за все свои поступки приходится платить.

Конечно, Хван и сам не безгрешен. Его ошибки, возможно, заслуживают куда большего внимания, и он прекрасно знает, что обязательно ответит за них. Иначе и быть не может. Бумеранг бывает не только добра, и он непримерно вернётся к Хёнджину. Но когда это произойдёт — скоро или ещё есть время, — он точно не знает.

— Как всё прошло? — интересуется Чан, когда Хван садится в машину и, протянув руку, сразу же забирает свой телефон с приборной панели.

— Сонгю теперь точно не станет докучать Минхо, — включая смартфон, Хёнджин нервно начинает перебирая его в руках, словно этим он может ускорить процесс. — Так что можете вздохнуть с облегчением.

— Что с ним будет? — теперь интересуется Чанбин.

— Не знаю, — лаконично отвечает Хёнджин. В его руках наконец-то ожил телефон, и он тут же погружается в чат с Чонином, чтобы проверить, не пропустил ли он какие-то сообщения. — С этого момента его судьба в руках господина.

К радости альфы, от Чонина действительно поступили два уведомления. Улыбка озарила его лицо, и в животе запорхали бабочки, когда он увидел эти драгоценные сообщения. Предвкушая хорошие новости, Хёнджин поспешил их открыть.

Однако это приятное чувство эйфории и полёта продлилось недолго. Ведь, увидев первое фото, на котором Йенни, подобно Сонгю, был привязан к стулу в малоосвещённом помещении, что-то похожее на камень опустилось в желудке. Не понимая, что происходит, Хёнджин дрожащей рукой проматывает вниз, читая короткое, но пугающее его сообщение.

«Хван Хёнджин, за свои ошибки нужно платить! Я жду тебя ровно через два часа на гоночной трассе автошколы в Сондоне. Не пропусти это захватывающее зрелище!»

~~~~~~

Когда Чонин приходит в сознание, первое, что он ощущает, — это мучительное чувство жажды, сопровождаемое невыносимой головной болью, которая, кажется, готова расколоть его череп. Хочется открыть глаза, но внутренний голос предостерегает, что это явно плохая идея, ведь яркий свет лишь усугубит его состояние. Поэтому он пока решает не рисковать и попытаться понять, что же всё-таки с ним происходит, оставаясь в полной темноте.

Пошевелившись, Чонин осознаёт, что он находится в сидячем положении на мягком стуле, а его конечности связаны плотной верёвкой, от которой невозможно освободиться без посторонней помощи. В воздухе здесь ощущается запах автомобильных шин и бензина. Сырость и холод пронизывают его тело, вызывая лёгкую дрожь.

Омега не имеет ни малейшего представления о том, где может находиться в данный момент. Однако первое, что пришло ему на ум, — это гараж. И, судя по тому, как сильно затекло его тело, он находится здесь уже довольно продолжительное время.

— Эй, тут кто-нибудь есть?

Из пересохших уст Чонина вырывается хриплый вопрос, который эхом разносится по всему помещению.

— Я хочу пить.

Вновь произносит он, вслушиваясь и понимая, что находится в этом помещении в полном одиночестве. Первое чувство, которое охватывает его, — это страх. Чонин никогда прежде не оказывался в подобном положении. Похищенный, связанный, с этой нестерпимой головной болью, которая постепенно начинает стихать и наконец позволяет ему открыть глаза и осмотреться.

Да, это действительно был гараж, оснащённый по последнему слову техники. Даже в полумраке Чонин сразу понял, что это место служит не только для стоянки, но и для ремонта и хранения деталей спортивных автомобилей. Также его внимание привлекли две гоночные машины, украшенные разнообразными рекламными наклейками и имеющие индивидуальные номера на дверях.

Быстро окинув взглядом всё помещение, Чонин также замечает ещё одно транспортное средство, притаившееся в самом дальнем углу. По-видимому, оно давно не использовалось, поскольку было укрыто серым покрывалом. Более того, по сравнению с остальными машинами, эта была несколько ниже, а её колёса не были похожи на профессиональные. Они больше напоминают дорогую резину, которую часто устанавливают на спортивные автомобили премиум-класса. И это, конечно же, наводит на мысль, что она кажется здесь несколько неуместной.

Однако Чонину, будучи крепко привязанным к стулу, в этот момент совершенно не хотелось размышлять на эту тему. Куда более актуальным представлялся вопрос о том, как выбраться отсюда хотя бы живым.

— Кто-нибудь, умоляю, дайте воды.

Йенни повышает голос, чтобы его было слышно как можно дальше, и, вновь закрыв глаза, склоняет голову. Во рту сухо, как в пустыне, и кажется, что он не пил уже целую вечность. Вероятно, боль в голове, жажда и лёгкое покалывание внизу живота — это последствия снотворного, которое ему вколол Хан Джисон.

Осознание того, что альфа нанёс удар в спину, отозвалось в груди Чонина горечью. Он не мог и представить, что Хан, после всего, что произошло между ними, способен так легко предать его, причинив тем самым невыносимую душевную боль.

Да, сейчас Чонин был безумно напуган, ему хотелось плакать и звать на помощь, ведь он прекрасно понимал, что Феликс не оставит эту ситуацию просто так. И, зная историю Бомгю, он мог ожидать самого худшего. Но то, что заставляло сердце сжиматься сильнее, чем страх, было неприятное липкое ощущение, оставленное Джисоном в глубине его души.

Предательство… Никогда прежде Чонин не произносил это слово с такой частотой, как за этот неполный месяц. Сначала его сердце было разбито на части Хёнджином. Действия альфы растоптали омегу, заставили впервые в жизни усомниться в чистой любви. А теперь он ещё и разочаровался в искренней дружбе.

— Очнулся уже, — послышался знакомый голос сзади, и за ним неспешные шаги, от которых по гаражу разносилось звонкое эхо. — Это хорошо.

Хан Джисон приближался к нему, держа в одной руке бутылку с водой, а в другой — сэндвич. Подойдя к Чонину и обойдя стул, он посмотрел на него сверху вниз. По лицу альфы невозможно было прочесть, какие именно эмоции он испытывает в этот момент. На его губах лишь на мгновение появилась мимолётная улыбка, когда их взгляды встретились, но она тут же исчезла, явив истинного Джисона Чонину.

Это был уже совершенно другой человек. Хан более не напоминал того лёгкого, всегда улыбающегося альфу, который смотрел на Чонина с особенной нежностью и заботой. Теперь он больше походил на холодного, бездушного человека, который презирал его и, по каким-то причинам, ненавидел.

— Прости, что пришлось вколоть тебе этот препарат, — небрежно открывая бутылку с водой, Джисон подносит её к губам Чонина и заставляет его начать пить. — Он вызывает сильную жажду и головную боль.

Стоило живительной влаге коснуться губ Чонина, как он тут же начал жадно пить, не обращая внимания на то, что некоторые капли, не попавшие в рот, стекали по его подбородку, шее и терялись в вороте худи. Джисон же смотрел на него с полным безразличием, словно ему не было никакого дела до страданий Чонина.

— С какой целью вы меня похитили? — осушив бутылку воды и отпрянув от горлышка, Йенни тут же устремил на Хана пристальный взгляд.

— Я думал, ты смышлёней, — тот выбрасывает пустую тару в мусорку и открывает сэндвич, который принёс с собой.

— Я слишком много знаю?

— И это тоже, — откусывая бутерброд с ветчиной и овощами, Джисон качает головой. — В планах Феликса ты играешь особую роль.

— Как ты мог врать мне в глаза всё это время?

Услышав вопрос Чонина, Джисон внезапно прекращает жевать. Бросив на него узнаваемый тёплый взгляд, он вновь заворачивает сэндвич и, подойдя к столу, кладёт его рядом с какой-то крупной автомобильной деталью. В этот момент его плечи вздымаются от глубокого дыхания, и Чонину на мгновение кажется, что он стал невольным свидетелем внутренних терзаний Хана.

— Я не лгал, — отвечает Джисон тихо, словно опасаясь, что его могут услышать, когда вновь приближается к Чонину. Его рука взмывает в воздух и тянется к щеке омеги, но тут же замирает, будто осознав, что совершает ошибку. — Просто немного недоговаривал, — добавляет он с прежним холодом и безразличием.

— Немного недоговаривал, — со злостью выпаливает Чонин. Всё внутри него клокочет от гнева. — Ты выдавал себя не за того, кем являешься на самом деле. Вы с Феликсом играли в какую-то свою игру. Мы все считали вас своими друзьями, а вы лгали нам. И Бомгю…

— На это у нас были причины.

— Месть?

— Я не тот, кто должен дать тебе ответ на этот вопрос, — сложив руки на груди, Джисон нависает над Чонином подобно грозовой туче. — Подожди немного, и ты всё узнаешь.

— Ты играл со мной, как с мышонком, — невозмутимо продолжает Чонин, запрокидывая голову так, чтобы их с Джисоном лица оказались на одном уровне. — Отвратительно было с твоей стороны намекать мне на свои чувства и ссориться с Хёнджином, когда на самом деле тебе не было до меня никакого дела.

— Ты говоришь так, будто тебе было дело до моих чувств, — Хан хмурится и наклоняется к Чонину так близко, что их носы почти сталкиваются. — Тебе было плевать на мою любовь к тебе. Ты всегда видел только этого мерзавца. Даже после того, как узнал об убийстве, ты всё равно продолжал смотреть только на него. Так что не надо мне сейчас предъявлять, что я не подумал о твоих чувствах. Ты сам не думал о моих, когда простил Хвана, даже не дав мне шанса.

В голосе Джисона слышались нотки обиды, а взгляд был полон печали, когда он всё же осмелился провести кончиками пальцев по щеке Чонина. Словно прощаясь, альфа скользнул рукой по его острой скуле, мазнул по тонкой шее и, прижавшись своим лбом ко лбу омеги, тихо прошептал.

— Я люблю тебя, милый гетера Ян Чонин, — кожа Йенни начала покалывать там, где её касались нежные руки Джисона. Его дыхание обжигало губы, и омега хотел отпрянуть, но не мог сделать этого прямо сейчас. Всё тело словно онемело и перестало слушаться. — И это всегда была истинная правда. Я не мог здесь обмануть тебя.

— Умоляю, прекратите, — прошептал Чонин, облизывая губы. — Мы не в том положении, чтобы вести подобные разговоры. Ты — мой похититель.

— Йенни, ты не представляешь, как мне сейчас паршиво от осознания того, что я предаю его… — будто не слыша слов омеги, Джисон продолжает говорить тихим голосом. — Мы были вместе со школы. Я никогда не сомневался в своих чувствах, а теперь появился ты… И всё перевернул во мне.

— О ком ты говоришь? — осознавая всю абсурдность и неправильность происходящего, Чонин попытался отстраниться от него. — Феликс? Вы с ним вместе?

— Зря ты выбрал Хёнджина, — произнёс Хан, всё же убирая руки от лица Чонина и отступая на два шага. — Из-за этой слепой любви ты погубишь себя.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Прости, но время не ждёт.

Полностью отвернувшись от него, Джисон извлекает из кармана свой телефон. Быстро набрав чей-то номер, он подносит его к уху. Не переставая следить за каждым движением альфы, Чонин чувствует, как сердце в груди начинает бешено колотиться. Он понимает, что надвигается нечто ужасное, то, что ему не в силах предотвратить. И от этого всё внутри него будто парализует от страха.

В голове от охватившей его паники мысли начинают стремительно сменяться одна за другой. Необходимо срочно что-то предпринять. Нужно найти способ выбраться отсюда, но как это сделать?

Пошевелив руками, Чонин осознает, что верёвка, связывающая его запястья, слишком тугая. Узел не поддается ни на одно его движение, и от этого хочется кричать. Но он не теряет надежды и продолжает пытаться ослабить его.

— Можешь спускаться, — прозвучал голос Джисон, когда Чонин почувствовал, что узел немного поддался. — Он очнулся.

«Чёрт!» — мысленно выругался Йенни, ещё более энергично заёрзав руками.

~~~~~

— Машина, в которую сел Ян Чонин, принадлежит некому Хан Джисону.

Перед Хёнджином ложится распечатка с камер видеонаблюдения. В данный момент он находится в офисе господина Брауна. После того как на его телефон поступило сообщение от похитителя, Хван, не раздумывая, обратился к клану вместо полиции.

Причины такого решения были просты: во-первых, люди из клана уже находились рядом с ним в тот момент, а во-вторых, мафия всегда работает быстрее, чем обычные копы.

— Стало быть, его похитил Джисон? — Хмуря брови, Хёнджин берёт в руки распечатку и пристально изучает фотографию, на которой отчётливо видно, как Чонин без малейших колебаний садится в белый седан. — Не могу взять в толк. С какой целью?

— Согласно нашим сведениям, он действует в тандеме с Ли Феликсом, — главный помощник господина сплетает пальцы в замок и упирается локтями в столешницу. — Именно к нему Джисон отвёз твоего омегу.

— Феликс?

— Да, — произнёс альфа, и на его лице появилась лукавая усмешка, сопровождаемая прищуром глаз. Всем своим видом он словно намекал на то, что Хван совершил ошибку. — Твой секретарь оказался не тем, за кого себя выдавал. Я полагаю, что ты должен был знать таких личностей, как Ли Лия и Кан Субин…

~~~~~

Преобразившись до неузнаваемости, Феликс стоит сейчас перед всё ещё связанным Чонином, спрятав руки в карманы. В его взгляде нет и следа того тёплого и весёлого огонька, который тот привык наблюдать в нём. Помощник Хёнджина, словно сбросив с себя все маски, наконец-то явил своё истинное лицо. И от этого Чонину стало немного не по себе, ведь он и понятия не имел, что в этом солнечном омеге, оказывается, может быть столько гнева и тьмы.

— Как тебе спалось, Йенни?

Феликс произносит каждое слово с ядовитой холодностью, и, слегка подавшись вперёд, он устремляет свой взгляд прямо на Чонина. Пугающая ухмылка кривит его губы, когда он склоняет голову к правому плечу.

— Значит, вот так выглядит слабое место Хёнджина.

Он рассматривает и говорит так, будто впервые в жизни видит Йенни, и это заставляет последнего задуматься, не страдает ли Феликс раздвоением личности.

— Я долго ждал, когда ты появишься в жизни этого мерзавца, — секретарь вновь выпрямляется и, обойдя стул, останавливается за спиной Чонина. Тяжёлые руки ложатся на его плечи, а дыхание обжигает ухо. — Хёнджин действительно никого не любил до тебя. Даже самых родных людей он держал на расстоянии. Минхо, пожалуй, единственный, кто был близок ему, но его потеря не была бы для Хвана такой болезненной по сравнению с тобой.

Пальцы Феликса всё глубже впиваются в плечи Чонина, и тот, нахмурившись, пытается освободиться от их хватки.

— Поэтому я решил не трогать раненую лошадь, — продолжил он, не обращая внимания на недовольство омеги. — Правда, немного помучить его мне всё же удалось. Мне кажется, вышло просто потрясающе, что Сонгю смог подёргать за верёвочки Хёнджина с обоих сторон. Ваше расставания не было в моих планах. Но всё же видеть, как эта мразь одновременно переживает и за Минхо, и за потерю тебя, было приятно.

— Феликс, зачем…

Но договорить Чонину не удаётся, ибо к горлу внезапно подступает ком, а по коже пробегает неприятная дрожь, от чего в нижней части живота возникает тянущее ощущение. Эта смутная боль уже давно нарастала подобно лавине, и теперь она словно достигла нового уровня, и он более не в силах игнорировать её, как прежде.

— Месть должна быть холодной, — замечает Феликс, не обращая внимания на ухудшение состояния Йенни, и тихо смеётся. — Как жаль, что твоё любопытство привело тебя к такому печальному исходу. Если бы ты немного подождал и не полез в это дело, возможно, вы с Хёнджином провели бы ещё некоторое время вместе. А теперь… Извини, но ты уже слишком много знаешь.

— Значит, это правда? — на лбу Чонина выступают капельки пота, когда он ощущает очередной приступ боли. Стараясь не выдать Феликсу своих страданий, он произносит с уверенностью: — Ты убил Бомгю.

— Разве ты забыл? — наконец, отходя от Йенни, секретарь снова возникает в поле его зрения, но уже не нависает над ним, а останавливается рядом с притихшим Джисоном. — Он не смог пережить безответную любовь и покончил с собой. Ханни видел это своими глазами. Да ведь, детка? — обвивая руками шею альфы, Ликс прижимается к нему и нежно целует в губы, после того, когда тот скромно обнимает его за талию и качает головой в знак согласия.

Наблюдая за происходящим, Чонин не знает, как ему реагировать. Мысль о том, что эти двое действительно состоят в отношениях, лишь слегка задевает сердце, в то время как осознание того, что они совершили убийство и плетут интриги за спиной Хёнджина, вызывает в нём куда большее беспокойство.

В чём же причина такого поведения Феликса? За что он может так сильно ненавидеть Хёнджина? И, самое главное, как Чонину выбраться из этой ситуации живым? Столько вопросов и ни одного ответа. А ещё эта тянущая боль, которая то нарастает, то стихает, заставляя Чонина до крови прикусить щеку изнутри.

— Для чего ты это делаешь? — спрашивает Йенни, с трудом преодолевая боль и поднимая взгляд на Феликса. — Что такого совершил Хёнджин, раз ты решился на убийство?

— Любопытный, — тень улыбки промелькнула на губах Ли, но в ту же секунду его лицо стало серьёзным и злым. — Но я с тобой согласен. Ты должен узнать правду.

Отойдя от Джисона, Феликс устремляется к тому самому автомобилю, который всё это время был укрыт серым покрывалом. Приблизившись и как-то небрежно проведя по нему ладонью, он вдруг вновь резко оборачивается к Чонину.

— Я всегда мечтал стать гонщиком! Меня всегда тянуло к скорости, сколько себя помню. Как только я переехал из своего маленького городка в Сеул, сразу поступил в эту школу. Здесь я доказал всем, — Феликс почти кричит, раскинув руки и кружась, — что омеги тоже могут заниматься этим спортом.

Конечно, — он останавливается и слегка хмурится, — было трудно, когда очередной альфа пытался меня унизить. Но я никогда не обращал внимания на их слова и продолжал идти к своей цели. Пока в моей жизни не появился Хёнджин.

Взгляд Ликса вспыхнул с новой силой, и он резким движением сдёрнул с автомобиля серый плед. Отшвырнув ненужную ткань, он ещё раз провёл рукой по белому капоту, а затем, сжав кулак, с силой ударил по нему.

— Феррари 458 Вайт! Я всегда мечтал о такой. Но чтобы купить её, даже в разбитом состоянии, пришлось постараться. А кому-то она досталась в подарок на двадцать второй день рождения, — отойдя от машины и снова приблизившись к Чонину, Феликс нависает над ним. — Уже догадался, чья это тачка?

В памяти Чонина яркой вспышкой вспыхнуло воспоминание о той ночи, проведённой на острове Чеджу. «Скорость была ещё одним моим допингом. У меня тогда была спортивная машина. Белая. Мощная», — отчётливо прозвучал в голове голос Хёнджина, и он сразу понял, о какой именно тачке идёт речь. Дурное предчувствие подобно маленьким иголочкам пробежало по всему телу, и Йенни с трудом подавил ком в горле, когда, встретившись взглядом с Феликсом, увидел в нём боль, которая прорывалась сквозь ядовитый гнев.

— Вижу по глазам, что ты понял. Да, это та самая машина, на которой Хван убил семью, когда они возвращались с праздника после победы одного начинающего гонщика.

— Нет…

— Да, Чонин, — голос Ликса сейчас вобрал в себя всю злость, ярость и горечь. — Хёнджин в ту ночь убил всех, кто был мне дорог. Моего зятя, мою любимую сестру, которая практически заменила мне мать и отца… Я любил её больше жизни. Лия была для меня всем, — он не выдерживает и всхлипывает. — Моего племянника… Ему было всего пять лет… И после всего этот ублюдок просто отмазался и продолжил жить дальше, — выкрикивает секретарь более агрессивно. — Продолжил собирать свои картинки, пить свой дорогой виски и трахаться с тобой! Пока моя семья лежит в земле. Разве это справедливо? Скажи мне, Чонин, разве это всё справедливо?

— Феликс, поверь мне, Хёнджин страдает не меньше тебя, — в ответ выкрикивает Чонин, пытаясь заглушить в себе весь ужас осознания, разрывающий его на части. — Всё это время он живёт словно в аду. Почти каждую ночь его преследуют кошмары. Да, Хённи избежал наказания, но, поверь, он наказал себя сам в два раза сильней.

— Прекрати его защищать! — с размаху Феликс наносит ему мощную пощёчину. От неожиданности и силы удара голова Йенни резко поворачивается вбок, а во рту появляется привкус крови. — Я никогда не мог понять, как ты можешь быть рядом с этим убийцей, а теперь ещё и оправдывать его поступок. Он чудовище! Мразь!

— Я понимаю, как тебе больно, — стараясь не обращать внимания на шум в ушах после удара, Чонин снова поворачивается к Феликсу, который сейчас смотрит на него, словно разъярённый зверёк, загнанный в угол. — Но месть не поможет тебе избавиться от этих страданий.

— Ты ни хрена не понимаешь, — вновь громко произносит Ли и, вцепившись в волосы омеги, отбрасывает его голову назад. В этот момент новая волна острой боли пронзает низ живота, и Чонин издаёт жалобный стон. — Сегодня ты умрёшь, и эта мразь наконец узнает, каково это — потерять часть сердца!

~~~~~

Ночь близится к своему завершению, и первые лучи солнца начинают робко пробиваться сквозь густые кучевые облака, когда Хёнджин направляется в сторону небольшого гоночного трека.

За его спиной, в тени крон деревьев, стоят два автомобиля клана, в которых расположились люди, присланные Хвану в качестве помощи. Он осознаёт, что всё то, что делает для него в этот момент господин, не является жестом доброй воли, и в конце концов ему придётся рассчитаться по всем счетам. Но при всём этом Хёнджин не мог сейчас позволить себе рисковать и пренебрегать этой помощью, ведь на кону стоит жизнь самого дорогого для него человека.

Поэтому, полностью отпустив ситуацию, он жестом поручает им охранять все выходы, а сам продолжает свой путь. Внешне Хёнджин сейчас сохраняет спокойствие, но внутри его охватывает страх, который пронизывает каждую клеточку тела. Перед его глазами стоит образ Чонина, испуганного, с горькими слезами на глазах, и это заставляет сердце сжиматься от боли. Он должен, он просто обязан успеть вовремя, ведь иначе альфа не простит себе этого.

Ноги продолжают нести его к стадиону, когда в кармане вновь раздается звук уведомления о новом сообщении. Доставая телефон, Хван понимает, что Феликс более не пытается скрыть свою истинную сущность. Отправив лаконичное послание с указанием места и ряда, он сопровождает его ехидным смайликом и вновь напоминает о необходимости присутствия на шоу.

— Чёрт, — ругается он и, спрятав смартфон, ускоряет шаг.

После того как помощник господина открыл перед ним все карты, было трудно принять, что Феликс мог так долго плести интриги за его спиной. Хёнджин никогда бы не поверил, что этот на первый взгляд невинный и безобидный омега на самом деле проник в его жизнь с целью разрушить её.

Он отчётливо помнит тот день, когда Ликс переступил порог его кабинета. Скромный, милый юноша с веснушками, сирота с глазами, похожими на кошачьи, но с неутомимым стремлением к успеху и желанием двигаться только вперёд. Хёнджин был очарован им и решил дать ему шанс, приняв на работу.

Вскоре выяснилось, что Феликс оказался в безвыходном положении, лишившись жилья. Придумав убедительную легенду о том, как его обманули недобросовестные риелторы, он сумел окончательно завоевать доверие Хёнджина, который по итогу без колебаний распахнул перед ним двери своего дома.

Альфа тогда и представить себе не мог, что Феликс в конечном итоге нанесёт ему удар в спину. Впрочем, если быть до конца откровенным, у него были на то все основания. Став причиной гибели сестры омеги, Хван тем самым подписал себе приговор. Только вот он совершенно не понимает, почему за его ошибки сейчас должен страдать именно Йенни. Почему Ли обрушил всю свою ненависть именно на него, а не на самого Хёнджина.

Его милый и нежный омега… Должно быть, он сейчас очень напуган и растерян. Как же Хёнджину хочется как можно быстрей обнять его и никогда больше не отпускать от себя!

Врываясь в помещение, а затем и на трибуну, Хван стремительно преодолевает расстояние, спускаясь на предназначенное ему место, где обнаруживает белый конверт. Не мешкая, он поднимает его и вскрывает.

«Ты забрал часть моей души, и в ответ я лишу тебя того, что тебе всего дороже».

Страх с новой силой овладевает Хёнджином, когда он наконец осознаёт, что именно задумал Феликс. Перечитав послание ещё раз, он комкает проклятый лист бумаги и, отбросив его в сторону, переводит взгляд на гоночную трассу. Сильная дрожь пробегает по его телу, зарождаясь где-то в макушке и теряясь в кончиках пальцев, когда он замечает Чонина в самой дальней точке от себя. Тот стоит, слегка покачиваясь, и кажется, что его силы на исходе и он вот-вот потеряет сознание. На глазах у него чёрная повязка, а руки связаны за спиной.

— Йенни!

Выкрикивает Хван и устремляется вперёд, как можно быстрее преодолевая препятствия в виде кресел и ступеней. Но, не успев спуститься и на пару рядов, до его слуха доносится пронзительный визг шин по асфальту. Обернувшись, Хёнджин видит, как белоснежный спортивный автомобиль на просто безумной скорости несётся в сторону Чонина. Беззвучный крик вырывается из его груди, и он, ускоряя бег, стремится как можно быстрей выбежать на гоночную трассу…

Чонин в этот момент стоит в полной растерянности. Ещё в гараже ему на глаза надели чёрную повязку, которая полностью лишила его возможности видеть. Как он ни пытался и ни старался убедить Феликса одуматься, тот не стал его слушать. Напротив, словно обезумев, омега начал громко кричать и пару раз снова ударил Чонина по лицу, а также один раз — в уже и без того болевший живот.

После этого он более не оказывал сопротивления, ибо нестерпимая боль окончательно овладела им, заключила в свои объятия и лишила ясности рассудка. В настоящее время Чонин даже не вполне осознаёт, где он находится. Омега чувствует лишь, что под его ногами асфальт, а воздух вокруг пропитан ночным холодом.

«Нет. Это ещё не конец!» — проносится в голове Йенни, когда он из последних сил пытается ослабить узел на верёвке, связывающей его руки за спиной.

Чонин не был слабым человеком. Да, были моменты, когда он ощущал желание опустить руки, отказаться от всего и более не обременять себя размышлениями о проблемах, которые тяготили его. Но каждый раз Чонин отбрасывал эти мысли и, забывая о своих слабостях, продолжал двигаться вперёд.

Любовь к родному человеку и страх потерять его помогали Яну в те дни преодолевать испытания. Он сумел спрятать все ненужные раздумья и переступить через свою гордость, став гетерой. Поэтому теперь, пройдя через всё, что выпало на его долю, сдаться было бы непозволительной слабостью. И поэтому даже при том, что его силы были на исходе, он всё равно продолжал бороться, пытаясь освободить свои руки и выбраться из этой ловушки.

В утренней тишине внезапно раздаётся шум автомобильных шин и рёв спортивного мотора, доносящийся откуда-то издалека. Осознав, что времени почти не осталось, сердце омеги на мгновение замирает от страха. Внутренний голос начинает кричать и взывать к тому, что это конец, но всё же, стараясь не поддаваться панике и преодолевая нарастающую слабость в ногах и непонятную боль в животе, природу которой он никак не может понять, Чонин шевелит запястьями в надежде освободить руки от крепкой верёвки.

— Йенни! — вдруг донёсся до Чонина мужской голос в тот самый миг, когда звук приближающейся машины стал особенно явственным, а верёвка, удерживавшая его, наконец поддалась, и он смог освободить свои руки.

Сорвав с глаз повязку и обернувшись, омега, не успев ничего понять и разглядеть, ощутил внезапный толчок, и кто-то с силой сбил его с ног, отбросив в сторону. Не удержавшись, Чонин рухнул на что-то мягкое и влажное, напоминавшее траву. Несколько раз перевернувшись, он зажмурил глаза и громко закричал от боли, когда ощутил, что его живот словно загорелся огнём…

Нога Феликса, застывшая в ожидании, покоится на педали газа. Сидя за рулём спортивной «Феррари» Хёнджина, он устремляет свой взор вдаль, туда, где в этот момент находится Чонин. Омега предусмотрительно завязал ему глаза и руки, чтобы тот не мог сразу осознать происходящее и предпринять попытку к бегству. Впрочем, даже если бы Чонину удалось высвободиться и снять повязку, это всё равно не помогло бы ему избежать уготованной участи. Ведь Феликс продумал всё, чтобы его замысел осуществился при любых обстоятельствах.

План действий был предельно прост. Дождавшись появления Хвана, он резко нажимает на педаль газа и, развив скорость, которая была зафиксирована на спидометре альфы в ту роковую ночь, совершает наезд на Чонина. После этого они с Джисоном скрываются, меняют автомобиль и навсегда покидают пределы Кореи.

За эти годы Феликс тщательно продумал всё до мельчайших подробностей и теперь чувствует полную уверенность в своих действиях. Он убеждён, что всё задуманное удастся, и после этой ночи его душа обретёт долгожданный покой. Феликс верит, что, совершив возмездие, он сможет наконец-то вздохнуть с облегчением.

Первые лучи утреннего солнца нежно касаются лица, когда он, подняв взгляд на трибуну, замечает появление Хвана. Спустившись к нужному месту, тот берёт в руки конверт, который Феликс осмотрительно оставил на этом кресле, чтобы ничего не мешало альфе увидеть, как оборвётся жизнь его драгоценного омеги, и при этом не сумел бы добраться до него вовремя.

В предвкушении губы Ли искривились в злобной усмешке. То, о чём он так долго мечтал, вот-вот должно было произойти, и от этого его сердце забилось чаще. Адреналин заструился по его венам, когда нога решительно нажала на педаль газа, и с оглушительным рёвом автомобиль, навсегда оставивший след в душе Феликса, сорвался с места и помчался в направлении Чонина.

— Лия, я отомщу за тебя! — с яростью кричит он, вытирая слёзы с глаз тыльной стороной ладони. Отбросив все мысли и чувства, кроме гнева и жажды возмездия, Феликс видит перед собой сейчас лишь цель. — Этот негодяй будет гореть в аду, который я создам для него прямо сейчас! Он наконец-то поймёт, каково это — потерять часть себя!

Автомобиль стремительно набирает скорость, неумолимо приближаясь к Чонину. Когда до него остаётся всего несколько метров, Феликс, не в силах совладать со своими чувствами, зажмуривает глаза. Вцепившись в руль с невероятной силой, он тут же ощущает мощный удар по правому боку.

На одно мгновение по-настоящему испугавшись, Ли едва слышно взвизгивает. И когда массивное тело, разбивая зеркало заднего вида, отлетает в сторону, он, поняв, что всё произошло, вновь открывает глаза и немедленно нажимает на педаль тормоза.

Спорткар с пронзительным звуком замирает на месте. Продолжая судорожно сжимать руль, Феликс ещё некоторое время пристально смотрит в одну точку, пытаясь осознать, что же он только что совершил. И когда наконец всё вокруг вновь обретает привычные очертания и встаёт по местам, омега тут же срывается с места и, покидая салон, выбегает на улицу.

— Нет… — вырвалось из груди Феликса сдавленное рыдание, когда, сделав два шага от автомобиля, он увидел, кого именно сбил. — Нет… Нет… Нет… — истерика овладевает им, ноги подкашиваются, и омега падает на колени, сгибаясь пополам. — Нет…

Джисон всё это время находится в десяти шагах от Чонина. Его задачей было просто стоять и ждать Феликса здесь, чтобы они вместе по итогу могли быстро скрыться со стадиона. План казался простым, но не для альфы, чьё сердце так сильно стремится к Чонину.

Откровенно говоря, Джисону уже давно не нравится эта затея. Особенно остро он почувствовал ошибочность этого, когда в его жизни появился Йенни. Убить невинного человека ради мести — это, на его взгляд, ужасный поступок. Однако Ликс был настолько вдохновлён этой идеей, что не хотел слышать ни единого аргумента Джисона. Он не хотел принимать ничего, что предлагал ему тот в качестве более мягкого наказания.

В глазах Феликса Чонин был всего лишь рычагом давления на Хвана. Он не воспринимал его как равного, и, что самое страшное, омега видел в нём лишь жертвенную овечку, которую он пустит на убой ради достижения своих целей.

В последнее время Джисон всё больше тревожился из-за этого, и осознание того, что он влюбился, лишь усугубляло его опасения. Его сердце разрывалось на части, пока он метался между чувствами к двум омегам. Альфа не мог даже представить, что когда-либо сможет полюбить кого-то ещё, кроме Феликса. Чонин стал для него недосягаемым идеалом, парнем, с которым они никогда не смогут быть вместе.

Однако их размолвка с Хёнджином на мгновение позволила Хану поверить, что у них с Йенни есть шанс на совместное будущее. Но в тот же вечер, когда он был готов разорвать отношения с Феликсом, жестокая действительность разрушила его только что обретённые надежды и вернула к реальности. Испытывая невыносимую горечь, он вновь стал озлобленным и, скрыв свои чувства, нашёл утешение в объятиях Ликса.

Только вот чувства — это не просто нечто, что можно спрятать и запереть на семь замков. Они всё равно вырываются наружу, когда любимые глаза наполняются слезами. Джисон не смог сдержать эмоций. Он честно пытался до последнего обвинять Чонина и злиться на него, но, как только альфа признался ему в любви в гараже, что-то с новой силой заставило его задуматься.

Пальцы всё ещё хранят тепло и нежность омежьих щёк, а в ноздрях стоит слегка приглушённый испугом аромат свежей выпечки, заставляя душу Джисона выворачиваться от осознания того, что всё происходящее сейчас неправильно, что он просто не может допустить, чтобы с Чонином что-то случилось.

Вдалеке раздаётся гул автомобильных шин, скользящих по асфальту. Феликс тронулся с места. Скоро он будет здесь, и у Хана остаётся совсем немного времени для размышлений.

Нервно вертя головой, переводя взгляд то на машину, то на Чонина, он сжимает кулаки. На чаше весов у Джисона сейчас два варианта: предать человека, с которым они поклялись любить друг друга ещё в старшей школе и всё это время двигались только вместе, или спасти того, кого он хочет любить прямо сейчас. Того, кто никогда не ответит взаимностью и не подарит то тепло, которое Джисон хотел бы получить взамен.

Нет. Это просто несправедливый выбор. И так, и так Хан ранит своё сердце. Но если он сейчас решится… Если он сейчас сможет, то так Джисон точно спасёт и Чонина, и Феликса от нависшей над ними обоими страшной участи.

— Йенни!

Выкрикнув имя любимого, он, наконец, решается на самый отчаянный поступок в своей жизни и в мгновение ока оказывается рядом с ним. Собрав все свои силы, Джисон отталкивает Чонина в сторону.

А далее всё происходит как в замедленной съёмке. Повернув голову, Хан замечает, как белая «Феррари» стремительно приближается к нему. Не успев даже подумать о том, чтобы сбежать, он ощущает мощный удар. Пролетев по капоту и зацепив рукавом зеркало заднего вида, Джисон отлетает в сторону. Приземлившись на асфальт, он тихо кряхтит от боли, пронзающей всё его тело. В ушах раздаётся пронзительный писк, и сознание медленно покидает его.

У него получилось…

Чонин остался жив, и Феликс не запятнал свою душу убийством…

~~~~~

— Он принимал лекарства, — руки Хёнджина судорожно сжимаются в кулаки, а глаза наполняются слезами, и он пытается спрятать глубоко внутри себя разрывающие его на части эмоции. — Как это могло произойти?

В настоящий момент он стоит в больничном коридоре, опираясь на небольшой выступ окна, которое ведёт в палату, где Чонин пытается выдавить из себя улыбку, глядя на Минхо. Последний ласково поглаживает его по колену и что-то без умолку говорит.

— Здесь может быть множество причин, — голос врача не был громким, но в нём звучала уверенность. — Либо препарат не подходил Ян Чонину, либо он неправильно его принимал. Или же, как вариант, лекарство было просрочено. Как видите, существует множество возможных объяснений того, почему наступила беременность.

— Какой был…

Голос Хёнджина дрогнул, и, не в силах более сдерживать эмоции, слёзы покатились по его щекам. Чтобы хоть как-то подавить рыдания, он прикусил костяшку на правом кулаке. Сердце в его груди сжалось от боли и осознания того, что он не справился, что он не успел и не сумел защитить того, кто был ему дороже всего.

— Около десяти недель, — доктор бережно кладёт руку на плечо Хвана и сжимает его. — Мне жаль.

Все чувства, вырвавшись наружу, всё же сокрушили неприступную стену, и Хёнджин, больше не в силах стоять на ногах, опускается на соседний стул. Прикрыв лицо ладонями, он склоняется вперёд, давая волю своим эмоциям. Ему всё равно, что его слёзы сейчас могут увидеть окружающие, и он не задумывается о том, какое впечатление это произведёт на посторонних. В этот момент альфа просто хочет стать слабым и выплакать всю скопившуюся внутри него горечь, чтобы наконец набраться смелости войти в палату к Чонину и взглянуть ему в глаза.

Виновен! Виновен во всём. Если бы не его просчёты прошлого, Йенни не покинул бы дом в эту роковую ночь и остался бы невредим, а их ребёнок появился бы на свет. Сможет ли Чонин простить его? Сможет ли принять тот факт, что их ещё не родившийся малыш стал именно тем возмездием для Хёнджина за то, что он совершил в двадцать два года?

— Всё будет хорошо, — вновь ободряюще произносит врач, и Хёнджин тотчас же переводит взгляд на его доброе и приветливое лицо. — Вот увидите.

— Благодарю вас, мистер Кан, — сделав глубокий вдох и стараясь восстановить самообладание, Хёнджин поднимается со своего места и почтительно склоняет голову перед высоким статным мужчиной в белом халате. — Благодарю вас за то, что спасли Чонина.

— Это моя работа, — лишь слегка улыбнувшись, он кланяется в ответ. — Благодарите судьбу, что Ян Чонин не пострадал. Он остался здоров, и это самое главное. Через некоторое время вы сможете вновь повторить попытку, и я уверен, что у вас всё получится.

— Спасибо, — Хёнджин вытирает слёзы тыльной стороной ладони. — Могу ли я узнать о состоянии второго парня, доставленного со стадиона?

— Кажется, его зовут Хан Джисон?

— Да. Именно так.

— Что же… Полученные травмы, конечно, не представляют угрозы для его жизни, но повреждения шейного отдела позвоночника привели к параличу. Боюсь, что он более не сможет никогда ходить.

Слова доктора прозвучали как гром среди ясного неба. Слегка опешив, Хёнджин невольно сделал два шага назад и покачал головой, не веря в вынесенный врачами приговор Хану.

В памяти Хёнджина вновь ожила сцена, в которой Джисон, рискуя собственной жизнью, бросился под колёса автомобиля, оттолкнув Чонина и тем самым предотвратив его гибель.

Всё произошло в мгновение ока. Пока он изо всех сил пытался добраться до омеги, Хан возник словно из ниоткуда. Встав на место Йенни, у него не было ни единого шанса избежать столкновения. Хёнджин отчётливо увидел, словно в замедленной съёмке, как после удара тот перелетел через капот и, приземлившись на асфальт, сразу же потерял сознание.

Он не успел вовремя подбежать и удостовериться в наличии пульса у Хана, поскольку в тот момент в приоритете Хёнджина было убедиться, что с Чонином всё в порядке. О Джисоне позаботились люди господина. Они вызвали скорую помощь и увели рыдающего Феликса, пока Хван в панике успокаивал Йенни и пытался понять, почему у него началось такое сильное кровотечение.

— Неужели ничего нельзя предпринять? — спрашивает Хёнджин, всё ещё не веря в услышанное. — Если для лечения требуются средства, то это не составит проблемы. Я готов взять на себя все издержки. Поймите, этот парень спас жизнь моего омеги, и я готов…

— Прошу прощения, Хёнджин, но пока я не могу предложить вам ничего иного. Возможно, в будущем мы сможем найти подходящее лечение, но пока что это всё, что я могу сделать, — произнёс доктор Кан, сочувственно взглянув на альфу и мягко похлопав его по плечу. — Если вы действительно хотите помочь Хан Джисону, то найдите для него хороший дом, где о нём будут заботиться. А сейчас, простите, мне нужно идти.

Сделав ещё один лёгкий поклон, доктор оставляет Хёнджина наедине с вихрем мыслей, бушующим в его голове. Всё происходящее сейчас кажется ему таким призрачным и нереальным, словно он находится в одном из своих кошмаров, из которого никак не может выбраться.

Слишком много всего за короткое время свалилось на сильные плечи Хёнджина, которые он каждое утро тренирует в спортивном зале. Но даже они под тягостью всех этих событий немного сдались и опустились, сделав его похожим на нерешительного человека.

Тихонько вздохнув от усталости и вновь обратив свой взор к окну, выходившему в палату, Хван тотчас же ловит на себе потерянный взгляд Чонина, лишённый каких-либо оттенков. Омега лежал на больничной кровати, обвешанный различными проводками и капельницами. Его лицо было бледнее бледного, а пересохшие губы слегка приоткрыты.

После того как Чонин узнал о потере малыша, он замкнулся в себе. Он не разрешал никому приближаться и впустил в палату только Минхо. Хёнджин мужественно принял его решение, понимая, что омеге в данный момент тяжело, и позволил побыть одному.

— Мистер Хван, — раздаётся низкий голос позади него, и вместе с ним в воздухе появляется аромат древесного дыма. — Прошу прощения, но не могли бы мы побеседовать?

Оборачиваясь, Хёнджин замечает перед собой помощника господина. Альфа стоит, спрятав руки в карманы, и его мощные мускулистые плечи отчётливо выделяются под чёрной футболкой.

— Да, разумеется, — кивнув в знак согласия, он вновь обращает свой взгляд к Чонину и жестом даёт понять, что вернётся к нему спустя пять минут. В ответ тот лениво качает головой и снова смотрит на Минхо. — Предлагаю выйти на крышу. У меня мало времени.

Оставив за спиной помощника господина, Хёнджин, расправив плечи и высоко подняв голову, стремительно зашагал по коридору в направлении лифта. В данный момент он не желал разговаривать с членами клана, но один вопрос всё ещё требовал безотлагательного разрешения. Поэтому альфе, как бы он не хотел, всё же придётся сейчас побеседовать с этим мужчиной.

День выдался на удивление тёплым и приятным, и, несмотря на все ужасные события, произошедшие сегодня, он всё же способен вызвать у Хёнджина лёгкую улыбку, когда лучи ласкового осеннего солнца касаются его лица.

Он стоит сейчас на крыше больницы, в месте, где никто не может помешать и, что самое важное, не сможет подслушать разговор с помощником мистера Брауна. Сложив руки на груди, Хван внимательно смотрит на него, когда тот, в свою очередь, снова засунув ладони в карманы, начинает говорить.

— Не люблю тратить ни своё, ни чужое время, поэтому буду говорить прямо и быстро, — голос альфы был грубым, как и всегда. — Что ты собираешься делать с Феликсом? Мы заперли его в одном из номеров нашего отеля. Он не причинил никакого вреда клану, поэтому мы не можем решать его судьбу.

— Как он себя чувствует?

— Парень в полном беспорядке. Надо думать, что с ним делать. Отпустить или… — Он провёл большим пальцем по горлу, и Хван сразу понял, что это значит, и резко покачал головой. — Тогда, может, в рабство? У меня есть пара шейхов, которые с радостью заберут такого сладкого омежку.

— Нет, — запуская пальцы в волосы, Хёнджин откидывает их назад. — Он, конечно, мерзавец, но я не желаю брать на себя ещё и этот грех. Так что все эти варианты не рассматриваются.

— Ты что, святой? — альфа посмеялся и цокнул. — Этот парень чуть не угробил твоего омегу, а ты его пожалел?

— Я просто хочу сделать всё немного иначе.

— Ну давай, объясни, что ты там придумал. А то я что-то не догоняю.

Тяжёлый, усталый вздох вырывается из груди Хвана, когда он, отвернувшись от помощника господина, устремляет взгляд вдаль, туда, где ничего не подозревающие люди продолжают свой бег по улицам Сеула, проживая каждый свою жизнь.

Когда-то Феликс точно так же, как и они, бегал по этим дорожкам, заходил в кафе, чтобы купить там любимый американо Хёнджина. С широкой улыбкой на лице он возвращался в офис, ставил стаканчик на его стол, кланялся и уходил на своё рабочее место. Как же неприятно осознавать сейчас, что всё это тепло и понимание были фальшивкой.

Хван долго размышлял, пока ехал на стадион, и после, ожидая возле операционного блока, о том, как он по итогу поступит с Феликсом. Как этот парень должен ответить за свои действия? Может быть, следует передать его в руки полиции, чтобы его судили по закону? Нет, это было бы нечестно, ведь Ли боролся именно с несправедливостью, которая привела к оправданию Хёнджина.

Отдать его клану? Ни в коем случае. На совести альфы и так лежит ответственность за передачу Сонгю. Нужно сделать так, чтобы Феликс больше никогда не появился в их жизни с Чонином, но в то же время это должно быть сделано более лояльно.

— Могу ли я обратиться к клану с ещё одной просьбой? — спрашивает Хван, не отрывая взгляда от будничного Сеула.

— Полагаю, господин Браун не станет возражать, — отвечает помощник. — Однако должен предупредить, что таким образом ты лишь увеличишь свой долг перед кланом, и масштабы его погашения станут гораздо более значительными.

— Я согласен, — сглотнув ком в горле и осознавая, что уже не сможет отвертеться, альфа решительно кивает головой.

— В таком случае я готов выслушать тебя. Чем мы можем быть тебе полезны?

— Сделайте так, чтобы Феликс никогда больше не появлялся в моей жизни, — произносит Хёнджин более строгим тоном, поворачиваясь к собеседнику. — Я хочу, чтобы его признали невменяемым и он навсегда остался в стенах психиатрической клиники, расположенной в самой отдалённой части Кореи.

~~~~~

В палате царит атмосфера тепла и уюта, однако, несмотря на все блага, предоставленные Чонину, он чувствует себя здесь некомфортно. В его ушах всё ещё стоит лёгкий шум, а тело словно налито свинцом после того, как доктора ввели в него просто огромное количество лекарственных препаратов. Возможно, именно поэтому он ничего не чувствует в этот момент, а может быть просто, его разум таким образом пытается защититься от страшной правды.

Смотря сейчас в потолок потухшим взглядом и собирая воедино фрагменты мозаики в своей голове, Чонин наконец начинает осознавать причину, по которой последний месяц он столь остро ощущал разнообразные запахи, а по утрам его преследовали недомогание и тошнота. Как же омега был глуп, когда списывал резкое увеличение веса и появление округлости бёдер и живота на то, что он просто заедал стресс после разрыва с Хёнджином.

Всё это время Чонин даже не подозревал, что, оказывается, был просто беременным. Однако в своё оправдание он может сказать, что действительно думал, что такого просто не могло произойти. Ведь Йенни принимал лекарство, которое должно было предотвратить его течки.

— Чонин, — раздался знакомый тёплый мужской голос, — Минхо сообщил, что тебе стало лучше и ты хотел увидеть меня.

Дважды моргнув, будто пробуждаясь ото сна, Чонин неспешно поворачивает голову в направлении двери, где в этот миг появился Хёнджин. Окинув его взглядом с головы до ног, он понимает, что тот провёл нелёгкую, сложную ночь. Некогда аккуратные локоны теперь торчат в разные стороны, а на красивом лице заметны следы усталости в виде мешков под покрасневшими от недостатка сна глазами.

— Почему ты до сих пор не отдохнул? — голос Йенни звучит немного скрипуче и устало. — Ведь уже почти середина дня.

— Я чуть-чуть поспал, — тихо произнес Хёнджин, слегка улыбнувшись и осторожно поправляя вчерашнюю рубашку.

— Сколько это «чуть-чуть»? — хмуро спрашивает омега и, подняв тяжёлую руку, тянет её в сторону Хвана. — Ты должен отдыхать.

— Непременно, как только удостоверюсь, что с тобой всё в порядке, — подходя к кровати Чонина, альфа сплетает свои пальцы с его и, присев на краешек, нежно целует тыльную сторону ладони. — Как ты себя чувствуешь?

— Пустым, — говорит Чонин первое, что приходит ему в голову. — Как аквариум, в котором больше нет рыбки.

Слёзы начинают застилать глаза, и он тотчас же отворачивается от Хёнджина, пытаясь утаить от него нарастающее в этот миг в его душе чувство вины.

— Йенни…

— Нет, — качая головой, прерывает Хёнджина омега, и из его уст срывается тихий всхлип. — Я так виноват перед тобой. Не смог даже осознать, что у нас будет ребёнок, и в итоге потерял его. Прости… Хён… Прости… — слёзы хлынули из глаз, когда все чувства, которые Чонин пытался запереть, всё же вырвались наружу.

Аккуратно высвободив свою руку из ладони Хвана и перевернувшись на бок, он уткнулся носом в подушку, чтобы приглушить горькие рыдания. Его душа была полна боли и разочарования. Да. Он даже не подозревал о том, что в его животе зародилась новая жизнь, но всё же после того, как ему сообщили о потере ребёнка, сердце омеги словно оборвалось, и в нём поселилась невыносимая тоска.

— Милый…

Рядом с ним прогибается кровать, принимая на себя тяжесть тела Хёнджина. Тепло сильной груди, в которую Чонин так любил прятаться, начинает согревать его спину, а дыхание обжигает ушко, когда Хван заключает талию омеги в кольцо своих рук.

— Послушай меня внимательно и не перебивай, — тихо, чтобы было слышно только им двоим. — Не смей винить себя в произошедшем. Ты не мог предугадать, что Феликс и Джисон обманут тебя и похитят. В том, что ты не смог осознать, что ждёшь ребёнка, тоже нет твоей вины. Агентство сделало всё возможное, чтобы ты не понял, что такое может произойти. Прошу, милый, вини всех, только не себя, и ни в коем случае не извиняйся передо мной. Ведь я в этой цепочке виноватых стою в первом ряду.

Возмущённо дёрнувшись в руках Хёнджина, Чонин хотел возразить. Он хотел закрыть ему рот ладонью и не позволить больше говорить такие вещи. Как он может винить себя в этом? Ведь последний, кто должен быть виноват, — это именно Хван.

— Тише, тише, — поцелуй касается нежной кожи за ушком, когда Хёнджин крепче сжимает талию Йенни. — Подумай сам, если бы не я, Феликс не стал бы похищать тебя и пытаться убить. Если бы не я, он бы не потерял свою семью и не озлобился бы так, что решился на убийства. И если бы я взял вовремя трубку, то ты просто бы не вышел из своего дома этой ночью.

Голос Хёнджина дрогнул, и омеге на мгновение показалось, что он пытается сдержать слёзы.

— Ты знаешь, что существует такая идея, как бумеранг добра, — продолжил альфа. — Теория о том, что если человек совершает добрые поступки, они в итоге возвращаются к нему положительными событиями?

Чонин кивнул в знак согласия и, шмыгнув носом, ещё плотнее прижался к груди Хёнджина спиной, положив ладонь на его руку.

— Так вот, — вновь тихо, почти шёпотом, — я считаю, что такой бумеранг есть не только добра. Наш потерянный малыш стал для меня именно тем плохим событием, которое было вызвано моим прошлым поступком. Поэтому, если хочешь кого-то винить, то вини только меня.

После этих слов в палате воцарилась тишина. Крепче обняв Чонина, Хёнджин уткнулся носом в его волосы. В ответ тот прикрыл глаза и сделал два глубоких вдоха, стараясь не шуметь.

Всё, что сказал Хван, конечно, было правдой, но что-то внутри Йенни не позволяло ему обвинять его в сложившейся ситуации. Ведь Хёнджин по сути был всего лишь жертвой, человеком, которого обманывали на протяжении многих лет. И да, если бы Чонин вовремя понял, что ждёт ребёнка, то, конечно, был бы осторожнее.

— Прости меня, — молвил Хван, запечатлев на макушке Чонина поцелуй. — Мне искренне жаль, что всё произошло именно так. Когда я узнал о малыше… Это тяжело.

— Я не держу на тебя зла, — сглотнув, омега наконец подаёт голос, открывая глаза и слегка пошевелившись, вынуждая Хёнджина на мгновение ослабить объятия, чтобы он мог повернуться к нему лицом. — Ты просишь меня не извиняться, хотя в этом есть и моя вина. Поэтому прошу и тебя перестать извиняться. Мы оба допустили ошибки, которые привели к этому ужасному событию. Мне следовало дождаться утра и быть осторожнее с компроматом на Феликса. Так что я виновен не меньше твоего.

— Йенни…

— Не стоит, Хённи, — проникновенно глядя в глаза своему любимому альфе, Чонин нежно кладёт ладонь на его щёку и ласково проводит по ней. — С этого момента мы забудем всё, что было в нашей жизни за этот месяц. Ссору, Феликса и постараемся вместе пережить потерю малыша.

— Я сделаю всё, чтобы ты больше не плакал, — с этими словами Хёнджин мягко проводит кончиками пальцев по острой скуле, а затем, склонившись, касается губами лба Чонина, оставляя на нём лёгкий поцелуй, который мгновенно наполняет тело последнего приятным теплом. — Обещаю.

— Я люблю тебя, хён, — подавшись чуть вперёд, Йенни произносит эти слова прямо в губы Хвана. — Больше всего на свете. Наш контракт — это лучшее, что могло произойти со мной этим летом.

Лёгкая улыбка блеснула на лице Чонина, когда он погладил большим пальцем щёку Хёнджина и мягко добавил:

— Спасибо за то, что ты появился в моей жизни.

— Я люблю тебя, Чонин!

В то же мгновение, приблизившись друг к другу, их губы наконец-то встречаются в поцелуе, который сразу становится глубоким и пылким. Цепляясь за Хёнджина и обвивая его шею руками, Чонин прижимается к нему всем телом как можно теснее.

— Люблю тебя, — шепчет Хван, не прерывая поцелуев. — Люблю… Люблю… Люблю…

Аккуратно вынуждая омегу откинуться на спину, альфа целует его так сладостно и горячо, что по всему телу пробегает приятная дрожь, а пальцы на ногах непроизвольно сжимаются.

— Всё будет хорошо, — из груди Хвана вырывается утробное рычание, которое подобно радиоволне проникает в Чонина, и тот больше не может сдержать тихий стон. — Слышишь?

Согласно кивая, Йенни запрокидывает голову, позволяя ему прикоснуться губами к чувствительной коже на шее.

— Я верю тебе, хён!

Внизу живота тут же возникает приятное ощущение, словно рой бабочек начинает легко щекотать его, побуждая окончательно утратить контроль над собой и позволяя своему альфе делать всё, что тот пожелает.

Впереди у них долгий путь, полный испытаний и радостей. Как известно, без смеха не бывает слёз, а без горя — счастливых моментов, которых, безусловно, будет гораздо больше за их долгую жизнь. Они пронесут свою любовь через годы и встретят все прекрасные события, крепко держась за руки. Только так и никак иначе, ведь едва не потерявшись, Чонин и Хёнджин наконец-то поняли, что они друг для друга — целая вселенная.

Postscriptum.

— Как вы думаете, у них всё получится? — с надеждой в голосе спросил Минхо у мистера Ян Чонвона, держа в одной руке стакан с кофе, а в другой — ладонь Чана, который в этот момент смотрел на него с искренней любовью в глазах.

Улыбка, широкая и добрая, озаряет лицо пожилого альфы. Протягивая руку, он закрывает шторку на окне палаты и оборачивается к омеге и альфе. Те, в свою очередь, отвечают ему скромными улыбками и склоняют головы в знак почтения.

— Поживём — увидим, — говорит Чонвон рассудительным голосом, передавая пакет с продуктами Минхо. — Пожалуй, я не буду мешать им сейчас.

~.~.~.~.~