Глава 8
Если бы миссис Цинь попросили описать сына в двух словах, это было бы так - простодушный и упрямый, как мул.
После того, как домашняя кошка сбежала с каким-то бродячим котом во время брачного сезона, приходя со школы, первым делом Цинь Цзин спрашивал у мамы: «A'Мао уже вернулась?» Слыша плохие новости, он бросал рюкзак и шел искать ее, пока не становилось слишком темно, чтобы видеть. Только тогда он тащился домой ужинать. Так продолжалось две недели. Он искал везде и всюду, на улицах и в переулках Наньши, но так и не нашел кошку. Все, чего он добился, в конце концов, было порицание матери:
«Ты должен быть умнее в твои пятнадцать лет, а не быть наивным маленьким засранцем», - говорила она, тыча сыну в лоб.
Папа Цинь был не менее интересным персонажем. Он встал на защиту сына, видя, как покраснел его лоб:
«У него достаточно мозгов, чтоб хорошо учиться, но ты вышибешь то малое, что осталось в его голове, если продолжишь в том же духе».
Повернувшись, он записал историю о том, как сын искал кошку, чтоб рассказать в чайном доме. Так как кошку звали A'Мао, начало сценки было таким:
«Когда я говорю «Китай», вы думаете о стране таланта. Чтоб далеко не ходить, возьмем пример ближе к дому. У нас есть местный известный автор...»
Цинь Цзин сидел на раскладном стуле, принесенном из дома, и слушал. Услышав вступление, он закатил глаза. Как и ожидалось, отец включил историю Сян-линь-сао, ищущей А'Мао, из «Новогодней жертвы». Скоро внимание переключилось на него:
«Того А'Мао, по крайней мере, съели волки. Мой мальчик вырос большим и сильным, но могу с уверенностью сказать, больше мускулами, чем мозгами...»
Хотя он был смущен товарищем на сцене, тот был его отцом, и он ничего не мог с этим поделать. Даже он не мог не смеяться вместе с толпой, слушая, как отец имитирует голос мальчика-подростка:
«Где ты? Где ты, A'Мао?»
«Чушь, такого я не говорил», - бубнил он себе под нос.
Поэтому, какое-то время, пока он был подростком, соседи смеялись над ним: «Все еще ищешь свою А'Мао, Цинь-сао?»
Второй сын Лю пошел еще дальше, хватая за руку Цинь Цзина и дразня его всякий раз, когда им на улице попадалась кошка: «Смотри! А'Мао была бы сейчас такой же большой, если б еще была с нами!»
Отец Цинь Цзина скончался спустя несколько лет от острого заболевания. В это время Цинь Цзин учился в Пекине. После поминок и похорон он был уверен, что бросит учебу и вернется в Тяньцзинь, переживая за маму. Что вызвало еще одну трепку:
«Мы не настолько бедны, сын. Ты думаешь, у нас нет денег на твое обучение? Или мать настолько бесполезна в твоих глазах?»
Потом она вздохнула и потерла красные следы, ею же на его лбу и оставленные.
«Отец всегда говорил, что у тебя есть мозги. Возвращайся в университет. Твой отец, упокой Господь его душу, был бы счастлив за тебя. Послушай меня, сын. Перестань быть таким простодушным. Можешь сделать это для меня?»
Миссис Цинь продержалась еще два года, прежде чем последовать за супругом. Цинь Цзин предчувствовал, что это случится. Его родители любили друг друга от начала до конца. Имея хрупкое здоровье, матери пришлось бороться, чтобы родить Цинь Цзина: если б все зависело от его отца, тот никогда не позволил бы ей пройти через всю эту боль, даже если это означало конец его рода.
Цинь Цзин не знал, как в других семьях, но между его родителями никогда не было драк и ссор. Они любили, честно и просто, до самого конца.
Возвращаясь в настоящее, не было больше никого, кто бы стучал ему по лбу, говоря, что он простодушен и упрям, но это не изменило его натуру. Он просто не мог ни за что винить Шэнь Ляншэна, вопреки столь грубому обращению.
Во-первых, Цинь Цзин считал, что в отношениях двух мужчин тот, что «снизу» - обречен на страдания - засовывать что-то, в три раза большее, в узкое отверстие сзади, как ни крути, должно причинять боль.
Во-вторых, он вовсе не был простаком. Хотя он и не знал, что Шэнь Ляншэн в нем увидел, но понимал, что не нравится тому так сильно, как он показывал все эти недели. Однако понимание этого не удержало его от падения.
Так что просто вынеси страдания, говорил он себе. Ты сам этого хотел, в конце концов, ты - тот, кто влюбился в него.
Он получил, что заслужил, но все равно был расстроен. Это не было чем-то нелепым. Это было унылое чувство, похожее на то, когда кошка, выращенная им, сбежала с другим котом. «Цинь-сао» задавался вопросом, почему она убежала, ведь он был так добр к ней.
Если так, то было очевидно, что Цинь Цзин не исправился за эти десять лет.
Как всегда простодушный, он ожидал, что его чувства будут более или менее оценены другим человеком.
Цинь Цзин потерял счет времени, когда движение внутри прекратилось и «незваный гость» ушел. Почти мгновенно он почувствовал, как тяжесть исчезла.
Кабинет примыкал к спальне хозяина. Шэнь Ляншэн прошел через дверь, мимо спальни, в ванную комнату. Он включил свет и пустил горячую воду.
Пока бежала вода, он стоял возле раковины и смотрел в зеркало. Через момент он схватил полотенце и сунул под кран. Поток воды пропитывал ткань и стекал вниз по руке.
Цинь Цзин лежал в темноте, все еще лицом вниз. Пошевелив руками, он выяснил, что они все еще связаны мертвым узлом. Это ерзанье принесло с собой острую боль сзади, будто маленький ножик располагался прямо напротив. Каждое движение заставляло лезвие входить глубже.
Поэтому он сдался. Он лежал здесь, беззвучно, как часть интерьера. Не дыша. Не произнося ни слова.
Шэнь Ляншэн вернулся с полотенцем и опустил колени на ковер. При свете камина он начал вытирать кровавые разводы. В этот раз он был совсем другим. Заботливо и нежно, будто очищая бесценный, хрупкий антиквариат, который было грешно и пальцем тронуть.
«Шэнь Ляншэн, ты не мог бы сначала развязать рубашку? У меня болят плечи».
Хотя глубоко внутри он и был расстроен, но его голос не выдавал этого. Слыша его беззлобную просьбу, Шэнь Ляншэн замешкался с полотенцем перед тем, как отбросить его. Он молча развязал узел, а затем снял за него собравшиеся на лодыжках штаны.
«Только держись».
Шэнь Ляншэн вышел из кабинета в халате, надетом ранее, и приказал служанке купить в аптеке мазь.
Он специально выбрал ту, что была неразговорчива. Это была русская женщина, которая последовала за своим хозяином в Китай после Октябрьской революции. Несмотря на прожитые здесь десять лет, ее знание языка было ограничено, и обычно она говорила с Шэнь Ляншэном на английском. Услышав, зачем нужна мазь, она с серьезным лицом неловко ответила: «Да, сэр».
«Подожди, - Шэнь Ляншэн позвал ее и добавил. - Сначала принеси мне кашемировый плед».
Цинь Цзин не очень-то и замерз, и в пледе, которым осторожно укутал его Шэнь Ляншэн, ему стало совсем жарко. С минуту он ерзал под ним, чтобы немного ослабить.
Шэнь Ляншэн, однако, принял эти движения за недовольство его предыдущими действиями и заключил, что он просто капризничает, когда дело уже сделано. Застыв на мгновение, он поднялся и подошел к кофейному столику, чтобы зажечь сигарету. Вернувшись, он сел рядом с Цинь Цзином и молча попыхивал. Пылающий кончик медленно рос, пока хлопья пепла не посыпались на его халат.
Голова Цинь Цзина была повернута к Шэнь Ляншэну. Видя его нахмуренные, словно от досады, брови, он, поколебавшись, все же спросил: «Что-то не так?»
Шэнь Ляншэн не ожидал, что Цинь Цзин заговорит первым, и повернулся к нему. Было сюрпризом, что на лице учителя не было признаков раздражения, хотя его глаза слегка покраснели. Он не был уверен, плакал ли Цинь Цзин только что, или мягкое пламя камина обмануло его зрение.
«Ничего. Это было так больно?»
«Нет», - Цинь Цзин моргнул несколько раз, смущаясь. В следующее мгновение Шэнь Ляншэн приблизился, чтобы поцеловать его.
Его очки давно уже были сняты и забыты, пока они «забавлялись», и Шэнь Ляншэн без препятствий мог мягко поцеловать его веки. Низким голосом он пообещал: «Не плачь. В следующий раз все будет по-другому».
«Но я не плакал», - Цинь Цзин почти рефлексивно закрыл глаза и расслабился, позволяя Шэнь Ляншэну целовать его, как угодно. Испытываемая им грусть рассеялась, когда он растворился в поцелуе, неосознанно прошептав свои мысли: «Мне просто не хватает моей мамы».
В момент, когда слова слетели с его губ, оба застыли. Цинь Цзин был слишком пристыжен тем, как неуместно было думать о матери в такой ситуации. Что касается Шэнь Ляншэна, он больше знал о природе человека и, в отличие от Цинь Цзина, который не мог уразуметь свою собственную логику, мог легко понять ход мыслей учителя. Цинь Цзин был как ребенок, который думал о матери, когда все усложнялось.
Ну, и что из того? Шэнь Ляншэн помнил, что у этого человека не было родителей, братьев и сестер, и он жил в уединении.
Сигарета сгорела до конца и опалила пальцы Шэнь Ляншэна - он повернулся, чтоб выкинуть окурок в камин. Несколько секунд он молчал, потом потянулся и обнял Цинь Цзина за плечи: «Моя мама тоже уже давно ушла», - сказал он тихо.
«О-о», - Цинь Цзин заставил себя повернуться и потянуться, чтобы привлечь его ближе. Между ними возникло внезапное, спутанное чувство взаимозависимости, и боль была тут же забыта.
«Шэнь Ляншэн», - после недолгого объятия, Цинь Цзин пришел в себя и обнаружил маленькую проблему. Он обратился тоненьким голоском: «Ты...»
«Я...?»
«Ты весьма оживлен внизу».
Шэнь Ляншэну понадобилась секунда, чтоб осознать, что Цинь Цзин намекает на его никуда не исчезнувшую твердость. Он остановился, не достигнув оргазма, и теперь обнимал мужчину в открытом халате, упираясь своим членом в мягкий кашемир. Жар от камина также поддерживал в нем тепло. Ничего из вышесказанного не помогало ему сдерживать возбуждение, но у него не было намерений что-либо с этим делать.
Шэнь Ляншэн решил не отвечать и молчал, но Цинь Цзин все понял. Хоть его задний проход обжигала боль, ощущения липкости не было, что значило - мужчина не кончил. Он остановился, прежде чем неопределенно спросить: «Ты не..., ты знаешь, перед этим?»
«Не что?» - видя его неуверенность, Шэнь Ляншэн решил подразнить его.
«Не важно. Забудь, что я что-то сказал».
«Я не сделал этого, потому что боялся, что твое тело не выдержит, - Шэнь Ляншэн продолжал. - Не то чтобы я переживал за тебя или типа того».
«Я, правда, не знал».
«Просто дождись следующего раза. Я доставлю тебе такое удовольствие..., - Шэнь Ляншэн сократил дистанцию между ними и поцеловал губы Цинь Цзина. В перерыве между поцелуями он продолжал донимать, - ты почувствуешь это и спереди и сзади».
«Да, конечно». Слова Шэнь Ляншэна стали более решительными, и он даже залез рукой под плед, лаская бедро Цинь Цзина. Последний быстро прервал Шэнь Ляншэна и вытянул его руку из-под пледа: «Даже не думай».
«Оставайся на ночь. В любом случае ты не сможешь никуда пойти, - Шэнь Ляншэн вдруг стал серьезным и сжал его руку. - Позже я помогу тебе нанести мазь. Завтра утром позвонишь в школу и попросишь пару дней отгула, отдохнешь здесь какое-то время».
«Пару дней? Я так не думаю».
«Так ты думаешь, что сможешь выстоять весь урок?»
Цинь Цзин, наконец, осознал всю серьезность и последствия их действий. Учитывая это, он разозлился и оттолкнул Шэнь Ляншэна, сказав строго: «Занятия со студентами не могут быть отложены, и я не могу просить кого-то подменить меня. Я пойду послезавтра. В следующий раз..., - он сделал паузу и добавил. - В следующий раз, когда тебе приспичит, выбирай субботы, тогда проблем не возникнет».
Хотя Цинь Цзин не выглядел счастливым, Шэнь Ляншэн понял из сказанного в конце, что по-настоящему нравится мужчине. Если бы это было не так, он бы не затруднился упомянуть последнюю часть. Это не могло не польстить ему до такой степени, что было странно.
«В следующий раз так не будет. Обещаю».
Шэнь Ляншэн повторил свои слова, и вопрос был решен и забыт. Он помог Цинь Цзину нанести мазь и ждал, пока тот уснет лицом вниз на его кровати. Только потом он пошел в ванную, чтобы помыться. Следы засохшей крови все еще были на его члене, и багрянец окрашивал теплую воду, контрастируя с белым фарфором. Вскоре все исчезло в водостоке.
Шэнь Ляншэн вылез из ванны, обнаженный, и, как и ранее, встал перед раковиной, уставившись на свое лицо в зеркале.
Он еще раз задал себе вопрос: «Чего ты хочешь от этого мужчины?»
На следующий день Цинь Цзин слишком долго спал. Шэнь Ляншэн уже позвонил в школу и выпросил два дня отгула.
Мазь оказалась весьма эффективной, и боль сзади уменьшилась после хорошего отдыха. Цинь Цзин пошел мыться, в то время как Шэнь Ляншэн стоял у гардероба, выбирая комплект одежды для него. Он выбрал светло-голубую рубашку и серые брюки в пару к кремовому кардигану - свежее сочетание.
«Шэнь Ляншэн, ты не видел мои очки?»
Спросил, щурясь, Цинь Цзин, когда оделся. Он всюду искал свои очки, но их нигде не было видно.
«Стой здесь. Я принесу их».
Шэнь Ляншэн пошел в кабинет и подобрал с ковра на полу очки в серебряной оправе. Он взглянул на ковер, который все еще хранил свидетельство их игр прошлой ночью: капли крови на шкуре. На миг засомневавшись, он нагнулся, свернул ковер и бросил его в угол комнаты. Он не намеревался отдавать его в чистку - позже он попросит слугу хранить его в кладовке.
Цинь Цзин оставался в поместье Шэнь два следующих дня, при постоянном применении мази боль быстро стихала. Он выглядел вполне здоровым, несмотря на неспособность употреблять твердую пищу. Рисовая каша, поглощаемая им в огромном количестве, была, и правда, чрезвычайно питательной. На третий день он смог вернуться в школу, где был нещадно осмеян коллегой: «Не слишком ли ты хорошо выглядишь? Кажется, болезнь пошла тебе на пользу, или, возможно, что-то произошло, пока ты болел?»
«Что могло произойти? Почему бы тебе самому не попробовать заболеть?» - он попытался скрыть смущение, шутя вместе с ним.
«Ну, я не знаю. Может быть, прекрасная леди, ухаживающая за тобой денно и нощно, отвечая на любую прихоть...»
«Погоди-ка секунду, мистер! Ты - просто паршивец, обучающий математике, и хочешь побить меня моим же оружием?» - зная, к чему он вел, Цинь Цзин сразу же прервал его. Не то, чтобы он чувствовал вину по какой-то причине, просто хотел сохранить лицо коллеги.
Было учебное время, и только у горстки преподавателей был перерыв. Среди них была женщина по имени Фан Хуа, по-видимому, имевшая к Цинь Цзину чувства, хотя до сих пор не показывала этого.
Более того, учитель, дразнивший его ранее, был мил с мисс Фан. Подведя итоги, между ними были неловкие трехсторонние отношения. В то время как внешне казалось, что коллега шутит с ним, на самом деле, пользуясь случаем, он пытался показать леди, что у нее нет шансов с Цинь Цзином. Его бестактность была очевидна - неудивительно, что он не мог добиться ее расположения.
Мисс Фан сидела за своим столом, оценивая задания красной ручкой, не утруждаясь оторвать взгляд, даже если слышала их разговор. Когда Цинь Цзин высказался в ее защиту, она замялась на секунду, перед тем как перейти к следующему вопросу.
Фан Хуа преподавала математику, и следующий класс у нее был рядом с Цинь Цзином. Когда было почти пора, она покинула комнату с кипой книг в руках и прижатым сбоку угольником. Цинь Цзин шел за ней на расстоянии и почти дошел до кабинета, когда она внезапно остановилась и развернулась, будто желая что-то сказать.
Она стояла молча, и тем, кто начал разговор был Цинь Цзин:
«Мисс Фан, Ваша книга вот-вот упадет», - он указал на ту, что лежала сверху и улыбнулся.
Фан Хуа опустила голову и поправила книгу, вместо которой, из-под ее руки с лязгом упал угольник. Цинь Цзин подошел и, подняв его, положил на верх стопки.
Фан Хуа молчала какое-то время, а когда заговорила, это была просто светская беседа:
«У Вас новые очки, мистер Цинь?»
«Да. Подарок друга».
«Они Вам очень идут».
Сделав комплимент Цинь Цзину, она повернулась и пошла дальше по коридору. Однако, не отойдя далеко, снова остановилась. Поглядев через плечо, она поблагодарила его.
Цинь Цзин знал, что эта благодарность не за подобранный угольник, но знание не меняло его отношения.
Пространство было заполнено шумными девицами, пытавшимися вовсю насладиться последними минутами перемены. Цинь Цзин остановился, чтобы немного понаблюдать за ними. Он вздохнул, с улыбкой покачал головой и не спеша зашел в класс.
Примечания
«Новогодняя жертва» - история, написанная Лу Синем, в феврале 1924 года. Рассказ повествует о священном обряде, проводимом на Новый Год и о старой вдове, которой запретили участвовать в его подготовке. В нем затрагиваются темы использования запретов, прав женщин, института брака (в особенности - брак по договоренности).
Лу Синь (25 сентября 1881 - 19 октября 1936), настоящее имя Чжоу Шужэнь - китайский писатель, оказавший большое влияние на развитие литературы и общественно-политической мысли Китая первой половины XX века. Считается основоположником современной китайской литературы. Наиболее известные произведения: «Подлинная история А-Кью», «Дневник сумасшедшего».
Сао - суффикс, обозначающий замужнюю женщину.