Глава 5
«Сэр?»
Не услышав ответа, девочка попыталась снова: «Мистер Цинь!»
«Что?»
С той ночи прошло три дня, и эти двое не связывались между собой. Цинь Цзин продолжал свою ежедневную рутину - еда, сон и занятия - но время от времени тот мужчина проникал в его мысли. Вот и сейчас, звонок только прозвенел, а его мысли уже снова начали блуждать, пока он убирал материалы. Память возвращала его в не столь далекий день, в тот же самый день недели, тот же кабинет. Он только дошел до последней части Первой Рапсодии Красной Скалы, когда увидел мужчину за окном...
«Сэр... Есть кое-что, о чем я хотела спросить Вас». Цинь Цзин обратил внимание на девочку, которая сутуло склонилась к кафедре, держа лист бумаги в руке. Она продолжила, колеблясь: «Вы не писали этот комментарий, не так ли?»
«Какой?» - Цинь Цзин, растерянный, пришел той ночью домой и сразу лег спать. Этот урок был первым на следующий день, и он раздал работы, оцененные Шэнь Ляншэном, даже не просмотрев их. Это был простой тест, не влияющий на итоговую оценку, поэтому он решил, что не страшно, если там было что-то не так.
«Вот этот, здесь».
Девочка поднесла листок к его глазам. Содержимое весьма позабавило Цинь Цзина. Как оказалось, девочка была невнимательна и не знала ответов на три четверти вопросов. Стыдясь своего незнания, она попыталась оправдаться в конце контрольной: «Мне жаль, мистер Цинь. Я обещаю, что буду слушать Ваши лекции и надлежащим образом закреплять. Это больше не повторится».
Реакция Шэнь Ляншэна была также интересной, на ее послание он ответил на английском: «Time and tide wait for no man» (русский аналог - «время не ждет»).
Слова были короткими и к месту, а прописные буквы - аккуратными, как и их автор.
«А что? Думаешь, это ложное обвинение?» - Цинь Цзин не мог сказать, что не был тем, кто проверял это, поэтому решил не отвечать на изначальный вопрос.
«Я так и знала, что это были не Вы», - девочка не боялась учителя и отбросила почтение. Она хихикнула: «Если б это были Вы, то, вероятно, сказали бы что-то вроде: Солнце и луна проходят мимо, время не ждет нас. Вы бы не стали писать на английском».
«Поздравляю с такими прекрасными наблюдениями. Если ты понимаешь это, то должна больше усилий прилагать к учебе, а не дурачиться».
«Вы меняете тему, сэр, - ученица не отступалась в погоне за сплетней. - Кто написал это? Друг?»
Как и ожидалось, ничего, кроме молчания, она от учителя не добилась.
«Это был тот, кто приходил искать Вас в школу в прошлый раз? Настоящий красавец?»
«Почему ты спрашиваешь меня об этом?»
«Так это - правда! - девочка хлопнула по столу, ликуя. - Я лучше сохраню это как наследство для потомков!»
Ребенок есть ребенок. Цинь Цзин покачал головой с ухмылкой, когда она, отскочив назад к своей парте, стала собирать вещи. С документами подмышкой он вышел из класса под ослепляющее осеннее солнце. В этот раз, однако, никто не ждал его. Он не хотел ни признавать, ни думать о внезапном разочаровании, которое почувствовал. Вместо этого, он сбежал в учительскую.
Немного болтовни с коллегами, казалось, помогло ему взять себя в руки. Но, выйдя за школьные ворота, он остановился как вкопанный и начал пятиться назад. Он узнал машину, припаркованную через дорогу. Узнал и мужчину за рулем.
Он только что рассеянно думал об этом человеке, но, когда мужчина действительно появился, в его мыслях был только побег. Он повернулся и сбежал через заднюю дверь. Пока шел, он спрашивал себя: если у него такие намерения, а у тебя их нет, ты должен сказать ему об этом прямо и никогда больше не встречаться с ним. Какого черта ты прячешься?
Цинь Цзин думал, что, так как он появился лишь на секунду, а студентов только отпустили, Шэнь Ляншэн, возможно, не успел заметить его в толпе из своей машины. Правда, однако, была прямо противоположна.
Шэнь Ляншэн курил в машине. Его глаза были полуприкрыты от дыма, скрывая эмоции. Он решил не заходить внутрь в поисках Цинь Цзина, а, дав учителю немного пространства, наблюдать его реакцию на свое появление.
То, что Цинь Цзин воспользовался задней дверью, не застало Шэнь Ляншэна врасплох, но он не стал его преследовать. Мужчина бежал от него - это заключение всколыхнуло порочность внутри.
У Шэнь Ляншэна всегда было преимущество на любовном поприще. Даже когда у него не было ни денег, ни власти, женщины отдавались ему целиком. Именно он был тем, кто мог закончить отношения, когда пожелает.
Хотя у него не было серьезных чувств к Цинь Цзину, а действия были далеки от порядочных, Шэнь Ляншэн вовсе не считал себя виноватым. Скорее он думал, что Цинь Цзин был о себе слишком высокого мнения, отвергая его стремления.
Ты можешь бежать, но не сможешь скрыться.
Шэнь Ляншэн терпеливо докурил сигарету и раздавил окурок в пепельнице.
Я обещаю тебе, Цинь Цзин - однажды ты придешь и будешь молить меня.
В тот день Цинь Цзин, вернувшись домой, быстро пообедал. Он сел за стол, пытаясь подготовиться к завтрашним урокам, но сознание не позволяло ему. Сначала, ему было интересно, как долго мужчина ждал возле школы. Потом, он подумал, что, возможно, ему стоило быть более прямолинейным, чтобы тот больше не тратил время.
Руки его были заняты, в то время как разум метался. Он листал книгу и еще раз остановился на Первой Рапсодии Красной Скалы. Уставившись на классику, которую мог пересказать по памяти, он подумал о времени, что не ждет, как написал Шэнь Ляншэн. Он выпустил вздох.
Это была такая незначительная вещь, но Цинь Цзин помнил ее очень ясно. Он анализировал строки: «но только чистый бриз над рекой и яркая луна меж гор; когда уши ловят одно - создается звук, когда глаз встречает другое - создается цвет», когда увидел мужчину. Цинь Цзин повернул голову, и там был он, стоящий за окном, такой обворожительный, что затмевал даже солнце.
Теперь, когда он размышлял об этом, то пришел к выводу, что скрывался от этого мужчины не только сегодня, а с самого начала.
Может быть, люди инстинктивно стремятся к хорошему и сторонятся плохого. У него было чувство, что не следует искушать этого человека, и сейчас это пророчество казалось исполненным, или, возможно - нет.
Что было исполнено - так это определенные намерения этого мужчины, но он ничего не смог сделать Цинь Цзину, когда тот сказал ему, что думает. Это время не было мирным, но закон оставался законом.
Что не было исполнено - так это его собственные намерения, которых он же и опасался - этот мужчина не зашел бы так далеко той ночью, если бы Цинь Цзин был категорически против. Он мог обвинить во всем алкоголь, но откровенно соврал бы себе, если б сделал это.
Чтобы сберечь электричество, Цинь Цзин не включал основное освещение. Была только настольная лампа, бросающая тусклый желтый свет на прямоугольный письменный стол. Принципы правильного и неправильного распластались по столу, принимая форму Мары в глазах Цинь Цзина.
Все, о чем он мог думать, были слова «когда глаз встречает другое - создается цвет». Цинь Цзин позволил глазам закрыться и опустил туловище на стол. Касаясь стола щекой, он начал вспоминать лицо мужчины.
Смотреть в его глаза было, как смотреть в глубины океана, холодные и спокойные. Под его греческим носом были тонкие нелюбящие губы, произносящие страстные слова, такие же жгучие, как его дыхание и пальцы.
Дыхание Цинь Цзина участилось, и он знал, что возбужден. Не сумев проигнорировать это, он потянулся вниз и повторил то, что мужчина делал с ним. С каждым движением он становился все тверже, а его штаны - теснее. Он ощущал себя скованным, как и его чувства.
Он знал, что мужчина может любить другого мужчину, но если одним из них был он, тогда 24 года, что он провел, думая иначе, были бы ложью. У него были привлекательные друзья и коллеги, но он никогда не чувствовал что-либо, или не думал о них в этом плане.
Даже женщины не заставляли его сердце биться, не говоря уже о мужчинах. Когда он учился, один его хороший друг часто тащил его напиться с горя, после очередного отказа. Он завидовал тому, как Цинь Цзин мог полностью отдаться учебе, не отвлекаясь на какие-либо мысли и желания.
Цинь Цзин также не имел представления, почему у него ни к кому не было чувств за все эти годы. Он будто слишком много любил в прошлой жизни, и либо исчерпал запасы любви на эту жизнь, либо начал бояться любви и отказался влюбляться когда-нибудь снова.
Цинь Цзин понимал, что реинкарнация как объяснение была большим преувеличением. Однако с тех пор, как он встретил Шэнь Ляншэна, его сердце медленно, но верно тянулось к мужчине, словно это было предопределено, несмотря на всего несколько встреч. Честно, ему нравились разговоры с подтекстом и неприличные свидания до той ночи, когда они переступили черту. Он не был против этого, и на мгновение даже захотел развернуться и обнять мужчину, наплевав на все общественные запреты.
В это время его эрекция стала невыносимой. Он расстегнул ширинку брюк и проник внутрь, чтобы потушить огонь в паху. Копируя действия мужчины той ночью, он почти слышал его голос:
«Вам хорошо? Хотите, чтоб стало еще лучше?»
По его телу пробежала дрожь, и его друг также вскочил, высвобождая липкую субстанцию в белье.
Цинь Цзин не потрудился прибрать за собой, однако, и продолжал лежать на столе, тяжело дыша с закрытыми глазами и горькой улыбкой на лице.
Еще непроверенное пророчество заключалось в том, влюбится ли он, если они продолжат игру. К сожалению, было предельно ясно, как мало другой игрок думает об этих отношениях.
Одним ранним утром секретаря Чжоу вызвали в кабинет босса, и он вышел оттуда, рвя на себе волосы от отчаяния. Он поражался: как мистеру Циню, простому школьному учителю, удалось так заинтересовать молодого господина в комнате позади него. Одного расследования было недостаточно. Теперь его заданием было выяснение интересов и хобби мужчины, и это должно было быть выполнено секретно. Чжоу даже не знал с чего начать.
После утомительного утра Чжоу занес некоторые документы и дал небольшой совет: «Я думал об этом, сэр, мистер Цинь - ученый. Почему бы мне не найти какую-нибудь картину, или каллиграфию, что-нибудь? Уверен, это пришлось бы ему по вкусу».
«Нет. Все в порядке», - ответил Шэнь Ляншэн, не отрывая глаз от страниц.
Чжоу не знал точно, чего он хотел, и осторожно покинул офис. Он был благодарен своей жене, которая была в абсолютном восторге, получив на день рождения кольцо или ожерелье.
Цинь Цзин разбирался со своими чувствами всю прошлую ночь, но к концу учебного дня так и не выяснил, что делать. Не увидев черный шевроле, выходя через главные ворота, он выпустил вздох облегчения и тут же отругал себя за слабость.
«Цинь Цзин».
До того, как закончил размышления, он услышал знакомый голос, зовущий его по имени. Он угловато повернулся и поприветствовал в ответ: «Господин Шэнь».
«Вау, Вы определенно выглядите по-другому сегодня». Цинь Цзин был скорее удивлен видеть Шэнь Ляншэна в белой рубашке, бежевых брюках и коричневом твидовом пиджаке, вместо безупречного костюма, с которым он ассоциировался. Мужчина также не придал волосам совершенную форму с помощью воска, а позволил челке свободно свисать. Он сбросил несколько лет и выглядел студентом.
«А что? Вам не нравится?»
«Нет, я не ...» - смутился Цинь Цзин. Его волновало, что любая мелочь, сказанная мужчиной, заставляет его реагировать слишком остро.
«Вам куда-то нужно?»
Цинь Цзин не спешил говорить «да», ведь, на самом деле, никуда не собирался. В конце концов, он вовсе не стал отвечать.
«Тогда давайте прогуляемся», - решил Шэнь Ляншэн за двоих, толкая велосипед, чем еще больше шокировал Цинь Цзина. Он видел сей транспорт позади Шэнь Ляншэна, но ему и в голову не приходило, что тот принадлежал ему - так это противоречило образу богатого плейбоя.
«Я не хотел снова спугнуть Вас машиной», - объяснил Шэнь Ляншэн, чувствуя озадаченность Цинь Цзина.
Цинь Цзин боялся человека за рулем, а не машины, но он сам был виноват, не озвучивая свои мысли. Ему ничего не оставалось, как следовать за ним и надеяться на возможность все прояснить.
Они тихо прогуливались вдоль улицы с велосипедом между ними. Это была Английская концессия, и архитектура тоже была английской.
«Я здесь уже четыре года, - нарушил молчание Шэнь Ляншэн, - но иногда я просыпаюсь ночью и чувствую, будто все еще где-то там, потерян в мире».
«Что?» - Цинь Цзин знал, что Шэнь Ляншэн учился за границей, но они не обсуждали это.
«Мне не было и 14-ти, когда я уехал в Англию, и мне было 22, когда я вернулся...» - Шэнь Ляншэн потряс головой и не стал продолжать, что было редкостью для него.
«Не удивительно, что Ваш китайский не так хорош», - Цинь Цзин сменил тему разговора, заметив мрачное выражение на лице Шэнь Ляншэна.
«Но Вы дадите мне несколько уроков в будущем, не правда ли?» - Шэнь Ляншэн взглянул на Цинь Цзина слишком быстро, чтоб тот понял.
Цинь Цзин вздохнул, решив никогда больше не видеться с этим мужчиной и убедиться, что не будет никакого «в будущем». Спустя несколько секунд, он, наконец, заговорил: «Шэнь Ляншэн, я думаю, мы...»
«Цинь Цзин, - остановил его Шэнь Ляншэн. - Просто выслушайте меня сначала.... Это была моя вина той ночью, но не могли бы Вы...могли бы Вы просто подождать еще немного?»
Цинь Цзин смотрел, пока Шэнь Ляншэн говорил, не глядя на него. Мужчина опустил глаза, толкая велосипед. Язык тела и его слова выражали мольбу.
«Я...» - начал Цинь Цзин.
«Вы были правы. Я обидел Вас». Шэнь Ляншэн, наконец, посмотрел на него пристальным взглядом и мягко сказал: «Но я все еще хочу Вас видеть. Поэтому не убегайте от меня больше, пожалуйста».
Решимость Цинь Цзина растворилась под его взглядом. Он отчетливо осознавал, что Шэнь Ляншэн напускал этот вид только для того, чтобы заставить его уступить своим желаниям. Как ни печально, даже зная это, Цинь Цзин не мог не клюнуть на его сладкие речи. Он был не в силах сказать: «Я не думаю, что мы должны видеться снова». Опять он ничего не мог поделать, кроме как сказать себе, какой же он слабак.
Миновав Цзычжулинь, они свернули на Виктория Роуд. Улица, выложенная банками и иностранными компаниями, была во много раз шире и суетливее, с разъезжающими по ней седанами. Даже клиенты рикш выглядели респектабельно. С другой стороны, удобно одетый Шэнь Ляншэн, толкающий велосипед, с Цинь Цзином рядом, выбивались из общей картины.
То, что они принадлежали разным мирам, было одной из его забот. Все было бы нормально, будь они просто друзьями, но, коль скоро тут был замешан секс, Цинь Цзин стал осмотрительнее.
Однако Шэнь Ляншэн догадывался об этом. Он не только оделся, как современный студент, но даже наложил руки на велосипед. Он, без сомнения, разыгрывал спектакль, но даже если так, Цинь Цзин думал, что он, как минимум, взял на себя труд сделать это.
«Я работал стажером в этом банке до выпуска, - сказал Шэнь Ляншэн, когда они проходили мимо Банка Гонконга и Шанхая. - Ну и погоняли они меня, приятель».
«Что же, это тоже опыт, - последовал Цинь Цзин легкому тону Шэнь Ляншэна. - Все, чего хотят эти белые - деньги. Очень кстати, что сейчас они поддерживают Ваш бизнес, ха?».
«Ну, вот опять, Вы строите из себя умную задницу», - Шэнь Ляншэн напустил на себя соответствующий словам вид, но внутри был согласен. Конечно, было кстати, что кто-то поддерживает тебя, особенно, если все это было частью твоего плана.
В конце Виктория Роуд был мост Ваньго. Двое стояли у Хайхэ и сырой вечерний ветер бил им в лицо. Небольшой пароход пропыхтел под мостом, и, гудя, уплыл вдаль.
«Становится поздно».
«Да».
«Ужин?»
«Может, в другой раз».
«Конечно».
Цинь Цзин не отрицал будущих возможностей, а Шэнь Ляншэн не настаивал на большем. Он повернул велосипед.
«Я провожу Вас домой».
«Вы серьезно? Уйдет вечность, чтобы дойти отсюда до Наньши».
«Почему бы Вам не запрыгнуть, чтоб я Вас отвез», - Шэнь Ляншэн похлопал по заднему сиденью, наблюдая за Цинь Цзином краем глаза. Это была та же двусмысленная улыбка, как той ночью, но осторожно контролируемая, чтобы быть намекающей, не переходя границы.
Опасаясь идти той же дорогой снова, Цинь Цзин предложил разумную альтернативу: «Я сяду на трамвай».
«Тогда, я провожу Вас до остановки».
Цинь Цзин хотел отклонить это предложение, но у него не хватило смелости сказать это мужчине, тихо толкающему велосипед с опущенной головой. В итоге они вместе дошли до трамвайной остановки. Шэнь Ляншэн ждал с ним, и только, когда трамвай подъехал к обочине, он прошептал до встречи.
Примечания
Первая Рапсодия Красной Скалы - поэма, написанная Су Ши, творившим под псевдонимом Су Дунпо (1037 - 1101). Вдохновением послужила битва при Чиби, или битва у Красной Скалы между объединёнными войсками и против войск чэн-сяна зимой с 208 на 209 год н. э.
Ма́ра ( санскр. - «смерть, разрушение») - в буддизме - демон-искуситель, возглавляющий царство и соблазнявший видениями красивых женщин. В буддийской Мара персонифицируется как воплощение безыскусности, гибели духовной жизни. Мара - искуситель, отвлекающий людей от духовных практик путём придания привлекательности земной жизни или выдавая отрицательное за положительное.
«Когда глаз встречает другое - создается цвет» - в этой строчке иероглиф, буквально обозначающий «цвет», также ассоциируется с сексом и эротическими желаниями.
Цзычжулинь - деревня (селение), расположенная на западном берегу юго-восточной части реки Хайхэ, протекающей через Тяньцзинь. Здесь были образованы Английская и Французская концессии.
Ваньго - мост через Хайхэ, открытый в 1927, на северном конце Виктория Роуд.
Хайхэ - раньше называлась Байхэ - река на востоке Китая, образуется при слиянии рек Байхэ, Вэйхэ, Цзыяхэ и Дацинхэ. Протекает по Великой Китайской равнине через город . На притоках Хайхэ стоит китайская столица Пекин.