🕷ПАУЧИЙ СЛУЧАЙ🕷

Глава шестнадцатая. Засеря и укакиш

Была мысль крикнуть, что это к деньгам. Но что-то мне подсказывало, что первой жертвой авианалета падет папа. Я посмотрела на будущего олигарха даже по меркам королей.

Боевое крещение детской какашкой должно было пройти в более интимной обстановке.

Пользуясь моментом задумчивости «серуна», я стала втаскивать его со скоростью жадного рыбака. Ловись паучок, большой и маленький. Как только он подтянулся поближе, я схватила его рукой.

Ох! Я отпала на пол, крепко сжимая ребенка. Судя по запаху, няня нарядился в шикарный туалет.

— Все, — успокаивала я мыслителя.

— Вы же понимаете, что люди долго терпеть не будут! — воскликнул кто-то. — Терпение народа небезграничное! Они в любой момент могут поднять восстание, основываясь лишь на слухах!

— Говорите за себя, — произнес Чонгук. Я встала, срывая с себя паутину. На корсете и юбке у меня красовалась коричневая аппликация.

— Ну чего ты? — улыбнулась я, прижав малыша к себе. Что же могло его так напугать?

— Я не стану тебя ам! — прошептала я, баюкая малыша. — Точно-точно.

— Мы не уйдем отсюда, пока не увидим ребенка! — послышался голос из зала.

Вижу, дело принимает серьезный оборот. И папу нужно спасать!

— А ты можешь стать человеком? Таким, как я? — спросила я, глядя в недоверчивые глаза.

Хорошо, попробуем по-другому!

— Баю-бай, — качала я его на руках. — Баю — бай! Спи, мой сладкий, засыпай…

Я расхаживала по комнате, убаюкивая паукана. Тот зевал, но не сдавался!

— Фу-у-ух! — выдохнула я, понимая, что у нас иммунитет к колыбельным. — Сказка. Жили-были дед да баба… И была у них курочка…

На меня смотрели с явным интересом. Даже взбодрились! Плохо дело! Так, стоп! Идея витает где-то в воздухе…

— Синхрофазатрон… — начала я заунывным и бесцветным голосом. — Это — резонансный циклический ускоритель заряженных частиц с неизменной в процессе ускорения длиной равновесной орбиты.

Паукан держался. Стойко. Но зевал. Обычным детям хватало начала. Поэтому дальше я не выучила. Однажды я нашла у себя эту книгу. И теперь почти всегда беру ее с собой на работу.

Дети, которые меня знали, засыпали уже в тот момент, когда я раскрывала книгу!

— Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов… — противным бесцветным голосом продолжала я.

Я вспомнила первое заумное, что приходило в голову. Таблица умножения пришлась как нельзя кстати.

— Дважды два — четыре… Дважды три — шесть… Дважды четыре — восемь… — монотонно вспоминала ее я.

Глаза паукана слипались. Он смотрел на меня мутным взглядом.

— Пятью пять — двадцать пять, — бесцветно произносила я, чувствуя, как обмякает маленькое тельце.

А говорили, что таблица умножения мне не пригодиться! Еще как пригодилась!

У меня на руках лежал обычный ребенок. Я осторожно пошарилась по чердаку, в поисках чего-то похожего на пеленку. Вытащив из вороха хлама какую-то цветную тряпку, я завернула в нее ребенка.

— Ну, — выдохнула я, слыша возмущения и протесты внизу. — Поехали!

Я спустилась по ступенькам. Пока спускалась, таблица умножения повторилась еще два раза.

Осторожно уточнив у служанки дорогу, я шла по коридору. Хоть бы не проснулся!

«Это же такой риск!», — вопило что-то внутри меня. Оно паниковало и металось.

— Семью пять — тридцать пять, — шептала я, неся драгоценную ношу в сторону.

Двери в зал были прикрыты. Поэтому я вежливо постучала.

— Войдите, — произнес голос Чонгука. Я сделала глубокий вдох и вошла.

— Тише! — прошептала я, видя, как министры смотрят на меня странными глазами. Хотя нет. Не на меня. А на принца.

— Ваше величество, мы погуляли, — учтиво и скромно произнесла я. И едва заметно улыбнулась, показывая палец во рту и сопящий носик.

Министры вставали со своих мест. Они переглядывались.

— Сделай так, чтобы они не шумели, — прошептала я, едва слышно.

— Тишина, — прошипело его величество. — Говорить шепотом.

Что я творю! А вдруг проснется? Сердце замерло от ужаса. Если что, успею накинуть тряпку.

Только сейчас я почувствовала аромат, который разливается от меня по залу.

Сами напросились! Требовали ребенка? Вот, пожалуйста! Сейчас министры отличались по цвету носовых платков, прижатых к лицу.

— Ты почему в таком виде? — шепотом спросил Чонгук.

Я выглядела так, словно только что вышла из салона красоты, где работают все его бывшие.

— Где новое платье с бриллиантами, которое я тебе подарил? — послышался едва слышный голос, пока министры обсуждали шепотом явление долгожданного наследника.

— Вы сегодня сильно злитесь? — елейно прошептала я, укачивая паучонка. — Если да, то лучше скажу завтра.

— Она выглядит ужасно, — перешептывались министры.

— Чем страшнее я выгляжу, тем безопасней. Так сказало его величество, — улыбнулась я, покачивая ребенка. — Ко мне ни один мужик не подойдет. Не то, что арахнид… Просто умрет на подлете… С криками «Фу!», он заползет обратно в свою … эм… нору… И возьмет обет второй девственности… Ко мне уже подсылали убийц. И где они теперь? Умерли на подходах. Причина смерти удушье…

Я выразительно посмотрела на его величество. Мне показалось, что он готов был завоевать еще какое-нибудь государство. Исключительно с целью переезда в него.

— Гениально… Это гениально. Арахниды предпочитают красивых девушек. И если все будут выглядеть, как она…, - послышался сомнительный комплимент от сборища мужиков.

Не удивлюсь, если завтра все девушки мира будут выглядеть, как я. Все местные салоны красоты закроются навсегда. Процент изнасилований упадет до нуля. А потом уйдет в минус.

Я впервые видела, как плачут сильные мужчины. Все окна были закрыты. Дверь тоже. Папа смотрел на нас взглядом: «Птичку… жалко…». И старался дышать через раз.

— А почему ребенок в… гобелене? — спросил один из министров шепотом.

Я посмотрела на кусок чьей-то попы с длинным хвостом и геральдический рисунок.

— Его величество считает, что принц с детства должен приобщаться к прекрасному. К искусству. Чем раньше он начнет, тем лучше для него, — елейно ответила я.

Его величество так не считало. Оно вообще впервые видело этот гобелен.

Мой паукан заворочался. Что-то ему не понравилось. Поэтому я решила стратегически отступать.

— А мы сегодня засеря, — ласково произнесла я, глядя на слезы тронутого отца. — Раньше были тугосерей, а сейчас укакишь. Нам еще пропукиваться… Мы уже сделали гуги-гуги. И нам пора купи-купи. Если хотите, мы могу показать наши покакусики. Сегодня они коричневенькие. А вчера были желтенькими…

На меня посмотрели умоляющими взглядами.

— У нас с тобой будет серьезный разговор, — послышался многообещающий сдавленный шепот Чона.

— Ну все, нам пора дудонить сисю, чтобы потом среньк-среньк, — ласково произнесла я. — И гудочек вытирать…

Я направилась к двери, выдыхая. Стоило мне выйти за двери, я бросилась прочь в комнату. Сердце стучало. Я полоскала паукана, который еще не понял, что произошло. И как так его настиг сон в самый интересный момент!

Уложив его в колыбель, я еще раз осмотрела комнату. Что его могло напугать? Мух мы не боимся. Приснилось что-то? Вряд ли…

Я обошла комнату, но в комнате ничего не было. Скинув платье на пол комнаты, я бросилась в ванную. Отмываться.

Полотенце мне забыли положить. Про чистую одежду я забыла напомнить. Поэтому я и вышла из ванной в чем мать родила.

— Проси, все что хочешь, — послышался голос его величества. И дверь внезапно открылась.

Я бросилась в сторону тумбочки. Никогда еще няня — нудист не пыталась принять форму тумбочки всеми возможными и разрекламированными «Камасутрой» способами.

В итоге я забилась за нее. И высунула только голову. Сдернуть одеяло я попросту не успела.

Сидеть на полу было так себе. Но вежливая улыбка должна была тонко намекать, что я немного не настроена на долгие разговоры.

Мужчины не понимают трагедию «мне нечего надеть!». Они относятся к ней с радостью. Если нечего надеть, то ничего не придется снимать! Нам никогда не понять их логику.

— Что случилось? — обалдел Чонгук.

Еще бы, на него вежливо смотрела девушка — тумбочка. Дверца тумбочки со скрипом открывалась. Это она так намекала, что у нас душа нараспашку.

«Что значит «нечего надеть? А как же платье с бриллиантами!», — мысленно представила я.

Признаться в том, что я за считанные часы платье, стоимостью в мою квартиру, превратилось в наряд бомжа, мне было стыдно.

— Н-н-ничего, — снова вежливо заулыбалась я. Малыш в колыбельке захныкал. Я занервничала. А потом вместе с тумбочкой стала продвигаться в сторону «хнык-хнык!».

Мне казалось, что короли видели все. Но сейчас на меня смотрели такими глазами, словно хотели сказать: «Такого я точно не видел!».

Тумбочка была тяжелой. И хлопала дверью. Но я не сдавалась. И ползла вместе с ней крабиком. Засунув руку в колыбель, я поправила одеяло.

Останки платья комом лежали на полу. Я показала на него глазами. Потом показала глазами на дверь.

Женщины — мастера тонких намеков! Благодаря им мужчины уверены, что сами делают первый шаг.

В глазах его величества промелькнула догадка. Я решила закрепить результат. И еще раз выразительно посмотрела на платье. Потом на ванную. И следом на дверь.

Мой взгляд внимательно отследили. Нахмурились. И кивнули!

Неужели в моей жизни случился догадливый мужчина? Я его буду за деньги показывать другим девушкам! Первый на моей памяти мужик, который понимает тонкие женские намеки! Ура!

Я смотрела на Чона с нежнейшим умилением.

— Я понял, — произнес «чуткий мужик». Я даже дышать разучилась. — Ты боишься, что я буду тебя ругать!

Так, ликование по поводу «догадливого мужика» отменяется.

— Не думал, что ты меня так боишься. Я не причиню тебе вреда, — ко мне протянули руку.

— Может, вы зайдете попозже? А? — жалобно сообщила девушка-тумбочка.

— Попозже я буду занят, — произнесло его величество. — Ты ведь раньше меня не боялась. Ты боишься, что я буду ругать тебя за платье?

— И это тоже, — вздохнула я, вспоминая сегодняшние приключения.

— Я сказал тебе, проси все что хочешь. Это значит, что я дам тебе это. Сегодня ты сделала невозможное. То, что до тебя не удавалось ни одной няне. Ты показала наследника человеком, — мягко произнес Чонгук. — И то, что до тебя не удавалось ни одной женщине. Ты поразила меня. Поэтому я выполню все, что ты попросишь.

— Все, что хочу? — подозрительно уточнила я. — Ну прямо все-все-все? Точно-точно? Не так, как обычно. Все, кроме…

— Нет, — послышался голос Чонгука. — Но только одну.

Ах, одну вещь? Всего одну вещь? Одну-единственную… А у меня тут список требований на четыре листа!

— Съешьте тарелку этой каши, — улыбнулась я. И показала рукой на тазик с влипшей ложкой.

— Что? — произнес Чонгук. Одна его бровь нахмурилась. Вторая поползла наверх.

Пользуясь заминкой, тумбочка подвинулась к кровати. Мне удалось стянуть покрывало и обмотаться. Наконец-то! Я заправила уголок покрывала между грудей, на манер банного полотенца.

— Вы же сами сказали, все что хочу, — лукаво произнесла я. — Вот я и хочу, чтобы вы съели кашу.

Ложка в каше напоминала шпатель в цементе. Этой кашей вы можете смело залатать дыры в замке! Поверьте, на ней кирпич держится! Я пробовала!

Я попыталась вырвать ее. Но каша отдавать ее не собиралась.

— Она очень полезная, — намекала я.

И ляпнула кусок каши с ложки обратно. Он чавкнул о застывающую массу. Зловеще чавкнул. Нужно же как — то возбудить аппетит?

Эту кашу можно использовать для обороны замка. Сбрасывать на голову противника. Я даже девиз придумала: «Вы что? Каши мало ели?».

Благодаря этой питательной и полезной каше мы станем сверхдержавой. Нас будут бояться до спазмов в желудке. До тех пор, пока не примут какую-нибудь конвенцию о правах человека. И нам придется зарывать «кашные» отходы в могильники.

Тише, совесть, тише! Я знаю, что делаю!

— Вы сказали, что я могу просить об одной вещи. Вот я и попросила, — улыбнулась я. — Я же не попросила у вас титул или дворец? Нет. Просто съешьте кашку, которую каждый день ест ваш сын.

Взгляд Чонгука внимательно следил за моей рукой. Ляп! Кусок каши отвалился с ложки. И затрясся холодцом.

— Вот так я и знала. Ничего уже нельзя попросить, — вздохнула я. — А ведь просила о такой мелочи…

— Хорошо, — произнесло королевское достоинство. Оно готовилось к чему-то другому, но я оказалась хитрее.

— Присаживайтесь, ваше величество, — учтиво произнесла я. И показала на кровать.

Чонгук присел с каменным лицом. Наверное, так ведут себя генералы, попавшие в плен.

— Ребенок кашу стал плохо кушать, — жалобно произнесла я.

— Значит, няня не умеет его кормить, — произнес Чонгук. — Она плохо убеждает. Нужно объяснить ему, что это полезно.

— Папа капку ам! — задорненько произнесла я. И еще раз шлепнула кашей об кашу. Звук был премерзкий.

Демонстративно я достала ложку и стала медленно набирать ее. Я честно ждала, когда нервишки дрогнут. Но король был крепким орешком.

— Ой, а давайте-ка мы слюнявчик наденем, — улыбнулась я, схватив маленькую салфетку и засунув ее Чону за ворот. — И табличку повесим. Часа четыре не беспокоить…

На ложку смотрели черные глаза. Зато теперь я знаю, каким взглядом он смотрит на врагов. Но в отличие от трусливых врагов ложка проявила чудеса мужества и отваги.

— Ам! — игриво заметила я, подарив ему чарующую улыбку.

Побледневшие губы разжались с трудом. Они скользнули по ложке. Ни один мускул не дрогнул на его красивом лице. Медленное пережевывание сопровождалось моим тревожным взглядом.

На мгновенье
Чонгук поморщился. И с усилием проглотил.

— Вы же сказали, что только одну вещь, — кротко опустила глаза я. И набрала ложкой серый студень каши. — Вот я и попросила кашу. Ну как? Вкусненько?

Меня просто раздевали взглядом. Сначала снимали покрывало. А потом кожу.

— Ам! — послышался задорный голосок паукана. Он вскочил. И обрадовался. Нет, не папе. А тому, что нашелся смелый и сердобольный человек, который отважился доесть его кашу.

— Капку ам! — радовался паучонок. И смотрел на папу, как на героя.

Этот пример мужества и отваги навсегда останется перед глазами малыша. И быть может спустя десятки лет старый король вспомнит: «Я видел в этой жизни много страданий. Но самое страшное было…»

— Ам! — улыбнулась я, нагребая ложечку побольше.

Плотно сжатые губы разжались. И пропустили еще одну ложку.

— Вы проголодались после совещания. А у нас как раз кашка нетронутая стоит. Вот удача! — улыбнулась я.

И убрала крошечку каши с плотно сомкнутых красивых губ.

— Вот, смотри, как папа кушает кашу! И ты должен кушать кашу! — назидательно произнесла я, выбирая студень позабористей. Каша покачнулась на ложке.

Губы папы сжались в черточку. Тревожную и строгую. Она даже дрогнула.

Огромная ложка каши направлялась в напряженное депо. Но ей не давали ей проезда. Губы снова дрогнули. Глаза посмотрели на меня напряженно.

— Мммм! Какая вкусняшечка! — нежно продолжала я. — А папа, видимо, хотел откупиться золотом и бриллиантами! Но нет. Он будет кушать полезную и вкусную кашку!

На слове «вкусная» губы сжались окончательно.

— А кто у нас такой упряменький? — закусила я губу. Ложка ехала медленно. Давая в полной мере насладиться содержимым. — Ну! Открывайте ротик? Ам!

— Ам! — радостно мстил маленький принц, взобравшись мне на плечо.

— А няня просто хочет, чтобы папа каждый день уделял сыну пятнадцать минут драгоценного времени, — начала я список требований.

— У меня много дел, — послышался мрачный голос. Вот зря он открыл рот! Вкусная каша уже очутилась там.

Нервно проглотив кашу, он сделал глубокий вдох.

— Папа каждый день уделяет сыну пятнадцать минут, — настаивала я. Ложка просилась в стиснутые губы. Она стучала, но ей не открывали.

— Хорошо, — выдохнул Чонгук. Его глаза скосились на новую ложку.

— Это первое. Второе. Ребенок растет. Ему нужна просторная, красивая комната. И в этой комнате должны быть игрушки, — невозмутимо продолжала я, набирая огромную ложку каши.

Ложка была настолько огромной, что послышался звук стиснутых зубов.

— Малышу понадобится одежда. Сменные пеленки. Подгузники, — продолжала я, поднося кашу прямо под ровный красивый и немного хищный нос.

— И, разумеется, разнообразие в меню. Иногда даже пирожные, — убеждала я.

Паукан залез мне на голову. Первое знакомство с папой проходило успешней, чем я планировала.

— Хорошо, — сквозь зубы выдохнуло его величество. Он взглядом отследил полную тарелку каши. Да, у него сегодня не самый лучший день.

Я понесла ложку обратно.

— Учтите, пока все не съедите, вы отсюда не уйдете, — сладко произнесла я.

Черные красивые глаза закрылись. Скулы дернулись. Зубы заскрежетали.

— Помните, вы пообещали! — улыбнулась я. И локтем столкнула тарелку с кашей на пол. Чав! Бдзень!

— Ой! Какой кошмар! Разбилась наша любимая каша! — покачала я головой. — Горе-то какое!

Судя по лицу, этот день можно смело считать государственным праздником.

Я попыталась слезть с кровати, но меня привлекли к себе. Я честно старалась не смотреть в глаза.

Риордан встал и направился к двери. Банк по имени «Няня» проводил взглядом почетного алиметщика.

Я только собиралась устроиться с книгой, как вдруг дверь открылась. Моя рука спешно засунула книгу под подушку.

Почему-то я нервно подскочила. И случайно наступила на покрывало ногой. Оно съехало вниз, обнажив лишнее.

— Я отдал распоряжения, чтобы вас перевели в другую комнату. Ту, которая рядом с моей, — послышался голос, и осекся на полуслове.

Я допустила страшную ошибку. Я испуганно посмотрела ему в глаза.

Я открыла глаза в тот момент, когда нежный поцелуй скользнул по моей шее вниз. Я была прижата к стене и вдыхала запах чужих волос. Мои руки упирались в чужие плечи. А все это казалось самым сладким сном на свете.

Звуков не было. Был только мягкий свет, падающий из узкого окна. И опьяняющий поцелуй в губы. «Нельзя!», — лениво вращалось в голове одно-единственное слово. И тут же тонуло в сладкой неге.

«Нельзя!», — повторяла я себе. Рука нежно вела по изгибам моего тела. Одеяло лежало под ногами. Мое тело мне не принадлежало. Разум существовал отдельно, а тело отдельно.

«Останови его!», — кричала я себе. Но мое тело податливо таяло в чужих руках.

Он мог делать со мной все, что ему захочется. Я не в силах была даже шевельнуть пальцами. В абсолютно черных глазах читалась только одна мысль.

«Помогите!», — мысленно кричала я. — «Кто — нибудь!».

Но маленький паукан спал на подушке. Дверь была закрыта. И шансов на спасение не было.

— Пусть случиться чудо, — твердил мой разум, пока я послушно подставляла шею под страстные поцелуи. — Пусть кто-нибудь войдет!

«Ага, кто-нибудь сейчас как раз и войдет!», — пронеслось в голове.

— Не на-до, — шепотом, по слогам произнесла я. В ушах стоял звон. Мир растворялся в немного грубых руках.

Внезапно раздался стук в дверь! Стучали громко и отчетливо. Да что там стучали? Барабанили!

Я почувствовала, как от меня отпрянули. Мои дрожащие, все еще непослушные руки, поднимали с пола покрывало.

— Почему ты меня не остановила? — послышался яростный шепот.

За дверью был кто-то очень слабонервный. Поскольку всем телом бросился на двери. И влетел в комнату.

— Беда! — заорал старый добрый волшебник Дживон. — Великий Хухл! Ты говорила с ним! Поговори! Попроси его смилостивиться.

Я откровенно не понимала, что происходит. Ровно до тех пор, пока мне под нос не сунули телефон.

— Он меня… меня… избрал своей жертвой!

Я прищурилась, глядя на самое неудачное селфи на свете.