Пьяница Стефано

Пьяница Стефано
Монах Жозе посвятил всю свою жизнь служению Богу. Он молился с самого утра и до самого вечера. За весь день трясясь от сожаления, что потворствуя страстным желаниям, он оказывался голоден, съедал несчастную краюшку хлеба, запивая ее молоком или же вовсе стаканом кипяченой воды.
Вымолив после прощение на исповеди за сие слабодушие, Жозе проводил вечернюю службу. Так проходил день за днем, и каждый из этих предсказуемых дней Жозе мечтал попасть в Рай.
Сложно сказать, как именно воспитывался религиозный дух монаха Жозе. Мать его была смурной женщиной, предпочитавшей молитвам мясницкий нож, которым она орудовала так же умело, как и кузнец молотом. Деля туши животных на части, красная то ли от усталости, толи от злости, Мари рассказывала пятилетнему Жозе про все тяжести жизни, с которыми ей так или иначе пришлось столкнуться. Особенное место в ее рассказах занимал отец Жозе.
В общем рос будущий монах в полном ощущении того, что мир его сущий кошмар и ничего хорошего его не ждёт и ждать не может. Так продолжалось ровно до того момента, пока Жозе не встретил странствующего паломника. Тот выглядел очень бедным, но на лице его сияла улыбка и был он общителен и доброжелателен, что несомненно отличало его от всех людей, которых когда-либо встречал Жозе. Ребенку паломник понравился сразу же. Словно игривый щенок, он увязался за священнослужителем, наблюдая за ним издалека, словно за диковинным зверьком. Такое внимание к собственной персоне, странник заметил тут же, но какое-то время ничего не предпринимал, пока ребенок ему совершенно не надоел.
-Ну и чего ты за мной плетешься с самого Иерусалима, не надоело?
-Нет, уважаемый,- ответил Жозе,- я иду  только от мясницкой лавки моей матушки. А никакого Ие...иеру...Исалима я не знаю вовсе.
-Иерусалима, неразумное ты дитя,- покачал головой паломник,- ты хоть знаешь что это такое?
Мальчишка в сердцах кивнул, затем подумал и исправившись, отрицательно закачал головой.
-Это священный город,- объяснил паломник,- город по которому ходил наш великий бог.
В те годы Жозе смутно понимал, что есть бог, но по рассказам матери знал, что это очень старый и серьезный мужчина, который  судя по всему сильно обидел Марию, обделив ее счастьем. Проще говоря, Жозе подвергал сомнению расхваленную репутацию некоего бога.
-Что же великого в таком городе,- насупился Жозе,- подумаешь...
-Что ты такое говоришь, дитя?- удивился проповедник,- не гневай всевышнего своими неразумными речами, иначе он пошлёт  кару на весь твой дом!
-Он и так ничего кроме этого не делает,- обиженно пробухтел Жозе.
Слова ребёнка запали в душу разгорячившегося было проповедника. Сердце его сжалось от жалости к ребенку, и он положил свою жилистую руку на плечо, едва не плачущего Жозе.
-Дитя мое, что стряслось с тобой?
Никто еще никогда искренне не спрашивал у Жозе, о его делах и чувствах. А потому расчувствовавшийся мальчишка, отчаянно заревев рассказал проповеднику все как на духу.
Долго они сидели на земле и общались друг с другом. Священнослужитель неустанно повторял про могущество божье и что не посылает он тех испытаний, которые вытерпеть ты не в силах. Голос и речь проповедника пленили Жозе и раскрыв рот он слушал, слушал и слушал, и слушал, и верил... Все больше верил.
С тех самых пор, для мальчика не было большего счастья, чем молиться и ждать смертного часа чтобы наконец очутиться в раю. Ведь это лучшее место на всем свете там птицы и звери дружат друг с другом, там не бывает бед и зол. А главное, в раю жил бог, а он вообще-то оказался славным малым! Он создал весь мир и все хорошее, а если и было на земле что-то плохое, то оно от лукавого.
Когда Жозе исполнилось семь лет он ушел из дома в монастырь, где и служил до сих пор.
На каждой проповеди пылкий и воодушевленный Жозе рассказывал мирянам о счастье райской жизни. Каждый должен выложиться по полной, чтобы очутиться у врат божьей обители и быть избранным для вечной, счастливой и блаженной жизни.

И так искренне Жозе верил в истинность собственных слов, что в накатывавшем на него ораторском возбуждении он плакал, отчаянно плакала и вся его паства и все остальные служители церкви тоже неустанно плакали.
И вот спустя столько лет, мечты Жозе, кажется готовы были осуществиться. Ранним утром, вскочив с кровати монах был воодушевлен и счастлив как никогда. Быстро умывшись и одевшись он побежал на утреннюю службу сообщать благую весть. Ночью Жозе видел сон и в этом сне бог звал его в рай!

Пастве Жозе сообщил следующее: Всевидящий один день дал рабам своим на то, чтобы те завершили дела свои мирские и подготовились к вознесению.
Прихожане не будь дураками сразу же принялись собирать вещи. Рай раем, но вряд ли в божьей обители будет сервиз, подаренный в день свадьбы или туфли с серебряными бляшками. Рыбак понабрал с собою удочек, он был уверен, что Эдемские осетра и толстолобики окажутся гораздо сытнее и вкуснее местных, земных, он надеялся на поистине райский улов. Пожилая торговка положила в сумку перламутровый портсигар, выторгованный сорок лет назад в далеком, приморском городке у заграничного странника. Пекарь запасся печеньем и кулинарными книгами, а его жена отчаянно складывала в сумки сковородки, ножи и кастрюли. Швея же уложила в кейс любимую швейную машинку и несколько рулонов отменной, "парадной" ткани.
На рынках опустели прилавки. Люди скупали все нужное и не нужное. Ну, вроде как не написано же в Библии, что господь любил варенье и компоты, а значит нужно было накупить банок и не забыть положить домашние рецепты. Не покупали только яблок...ну, на всякий случай.
Весь город готовился к райской жизни. Все спрашивали друг у друга, а не забыли ли они захватить то-то...а взяли ли с собой это...а не прихватить ли?...
Каждый был взволнован. Никто не хотел попасть в рай и вдруг осознать, что позабыл дома на земле нечто совершенно необходимое. А времени на сборы так мало!

Одного лишь, происходящее вокруг совершенно не волновало. Того, кто во время всемирной суматохи предпочитал отсиживаться в тени и лишь изредка выдавливать из себя очень нужные всем замечания. Сразу предупрежу, что Стефано, о котором и идет речь, был горьким пьяницей и эта его пагубная страсть, определила всю его дальнейшую судьбу.
Пятница Стефано по обыкновению своему храпел в конюшне, забывшись винным сном. Проснулся он от того, что слишком уж долго спал, а значит что-то стряслось. Понимаете, обычно примерно в семь утра, конюх приходил проверить лошадей и находя каждый раз спящего на сене Стефано, выплескивал на пьянчугу ведро ледяной воды. Повторялась данная процедура уже несколько лет, за которые у Стефано выработалась некая привычка. Ровно в семь утра он вскакивал, трясясь от холода, вне зависимости окатили его водой или нет. Вот и сейчас он завопил, затрясся, обхватил себя руками и еле как поднялся на ноги, жмуря глаза. Но в отличие от предыдущих дней, Стефано поглотила удивительно спокойная тишина. Слышались лишь недовольное кудахтание птиц, да торопливые шаги за стеной конюшни.
Стефано открыл глаза и очень удивился не увидев перед собой конюха. Да и лошадей не было, стойла пустовали. Обескураженный, не веря потер глаза и сипло пробубнил.
-Во дела!...
Почесав больную, еще слегка пьяную голову Стефано вышел на улицу и заметил, что горожане взволнованно бегают туда-сюда с гигантскими сумками, проверяя на ходу какие-то списки. Такую картину обычно можно было увидеть лишь в канун большого праздника.
Стефано перенес свое грузное тело через дорогу и поймав пробегающего мимо ребетенка за руку, спросил.
-Скажи-ка, сынок,- Стефано был уже в том возрасте, в котором люди получают возможность называть любого не седого человека сынком или дочкой,- не Рождество ли завтра?
Мальчишка брезгливо и недовольно помотал головой, осуждающе посмотрев на Стефано. Всем жителям и малым, и старым была известная репутация Стефано. Он совершенно точно законченный пьяница и сомнений в этом быть не могло.
-Нет, уважаемый,- произнёс он, и за льстивым «уважаемым» крылось скорее нечто вроде «олух»,- завтра конец света.
-М-мм....- кивнул Стефано, мальчик вырвался из его рук и побежал наутек издалека грозя  кулаком.
-А все-таки жаль, что не Рождество,- пробормотал Стефано,- в церкви раздавали бы бесплатно хлеб.
И Стефано пошел туда, куда ходил всегда, когда не знал, что делать и пребывал в смятении. Случалось это настолько часто, что ему даже пришлось стать пропащим выпивохой. Излюбленным местом растерянного Стефана являлся трактир.
То, что ранним утром у старины Бо, не было ни души ничуть не удивило Стефано. Он зашел в трактир как к себе домой и плюхнулся на стул, за столиком у окна.
-Сьюзен, пива!- прихрюкивая заорал он, хриплым, сиплым голосом и захохотал, посчитав собственное восклицание весьма забавным.
Никакой Сьюзен не было. Пива тоже. Мужа Сью, трактирщика Бо вовсе след простыл.
Стефано почесал облысевшую макушку головы и проворчал.
-Дела.... Что же это такое происходит?

Пьяница терпеливо ждал хоть кого-нибудь. Он прислушивался, оглядывался надеясь, что вот-вот объявится Бо или Сьюзен. Но никто не приходил. А время шло и терпение Стефано заканчивалось.
Ждать одному, в тишине было скучно. А бутылки с вином и виски, манили точно сладкоголосые сирены заблудшую душу морского волка.
Воровато оглядевшись, Стефано встал из-за стола и медленно направился к стойке трактирщика, за которой на деревянных полках покоился желанный, манящий нектар.
-Кхе-кхе,- поперхнулся непонятно чем Стефано,- собственно и нет ничего такого в том, чтобы взять...хм...попробовать...,- его пухлая ручонка потянулась к бутылке с вином,- или есть что-то такое?- он было отвернулся от манящего напитка, робкий глас совести, уже не питавший надежд, как легкий ветерок пронесся в мыслях пройдохи и остался ни с чем,- а кто узнает то?
Стефано схватил бутылку и рукой мастера освободил ее от бремени пробки.
-За трактирщика Бо и прекрасную Сьюзен!- в сердцах выпалил он и прислонил к губам темно-зеленое горлышко.
Сладко-кислый нектар оживил (вроде того) угасшего было Стефано. Мужчина воспрял духом. Проснулся и голодный желудок.
-Никто же не обидеться, если я скажем...- размышлял Стефано, кладя руку на круглый, толстый живот,- позаимствую вяленой говядины из запасов Бо, что вдруг запропастился куда-то? В конце концов он человек порядочный...- слова пьяницы начали прерываться икотой,- он не оставил бы нуждающегося без крошки хлеба и стакана воды.
Что ж, бывают дни, в которые и хлеб становится мясом, а вода терпким вином.
Вдоволь причастившись, Стефано стал петь. Пел он плохо, но со страстью настоящего артиста. Он горланил в пустую бутылку вина, залезал на столы и иногда пытался что-то исполнить на старых клавишах, за которыми иногда сидел трактирщик, вспоминая излюбленные народом мелодии.
Деревянные, потертые стены трактира содрогались от топанья Стефано. Вокруг столбов, поддерживающих потолок, увивались зелёные змеи плюща и листья его трусливо дрожали, от песнопений развеселого пьяницы.
Он плясал точно языческий фавн, позабыв о стеснении и совести. Он выкрикивал разные пошлости изящно и не очень передвигаясь меж столов и стульев. На ум ему лезли лишь похабные песни.
Не мудрено, что Стефано не заметил вернувшихся трактирщика Бо и Сьюзен.
-Опять ты,- буркнул Бо, глаза его сощурились от неприязни,- разграбляешь то, что я своими руками строил?
Стефано вздрогнул и замолчал. Он отскочил к стене и был морально готов, к тому, что сейчас его будут нещадно бить.
-Не трать на него силы,- отмахнулась Сьюзен, вдруг проявив небывалое милосердие для своей натуры, по части Кулаков и ругани она не уступала своему мужу,- прости ему его прегрешения, чтобы с чистым сердцем предстать перед нашим создателем.
-Ты права, дорогая,- сразу же смягчился Бо, любовно и нежно глядя на жену,- прости меня господь всемогущий и ты  Стефано, тоже не держи зла.
Стефано подозрительно оглядел парочку, на всякий случай ожидая подвоха. Но ничего дурного не случилось.
-Ну....- почесал затылок Стефано,- раз ты просишь, зла держать не буду кончено. А что случилось в городе? Все так странно....эм, не к Рождеству ли дело идет?
Трактирщик покачал головой и ведя жену под руку, прошел мимо Стефано к деревянной стойке, за которой по обыкновению своему стоял, протирая бокалы или наполняя их напитками.
-Какое Рождество?- усмехнулась Сьюзен,- оглянись на улице цветут яблони.
-Рождества больше не будет,- серьезно заявил трактирщик, поднимая указующий перт,- время пришло!
После чего  глубокомысленно нахмурив брови и обратил глаза к потолку.
-Ничего не понял,- проворчал Стефано, которому казалось что все жители города очевидно посходили с ума,- какое время? Для чего?
-Главному настоятелю Жозе, было ведение,- объяснила Сьюзен, будто рассказывала нерадивому ребенку очевидные истины,- этой ночью Создатель примет нас в свою обитель.
Грядет Судный день и жителей нашей деревни, Всевидящий избрал для вознесения в Рай.
-Понятно,- кивнул Стефано, которому ничего не было понятно,- а почему все тогда носятся как очумелые и скупают все на своем пути?
-Ты как маленький!- хмыкнул Бо,- что ж мы в Рай и без гостинцев? А как же вещи для личных нужд? Стефано мы не в гости собираемся, у нас переезд мирового масштаба!
-Ну, точно,- хмыкнул Стефано, который пусть и был пару мгновений обескуражен слепой верой в грядущий апокалипсис, но к данному моменту уже совершенно пришел в себя и замыслил нечто,- слушай старина Бо,- начал лукаво Стефано, поглаживая стены трактира,- а как будет происходить это ваше...Вознесение?
-Премудрый Жозе сказал, что в полночь мы бросимся в карьер де Муэртэ. Наши души покинут тела и Создатель заберет их прямиком в рай.

Тот самый, куда шли из покон веков все наши предки, когда жизнь становилась настолько невыносимой, что терпеть ее не было ни смысла, ни желания.

-А что же со всеми остальными?- поинтересовался Стефано, скучающе ковыряя пальцем стену.
-Они умрут в страшной агонии без шанса переродиться.
-Занятно,- ответил Стефано, которого вдруг молнией поразило.
Может это вино взыграло в беспробудном пьянице, но он вдруг так расстроился, что с надеждой спросил.
-А могу ли я с вами отправится в лучший мир?
Он был похож на щенка, увязшего в тягучей луже из грязи. Такими жалобными и несчастными выглядели глаза Стефано, что даже Бо, который терпеть его не мог, вдруг испытал невероятную жалость по отношению к этому беззащитному, погрязшему во грехе существу.
-Боюсь легко наш Всевидящий тебя в обитель свою не примет,- умно заявил трактирщик,- но однажды ты мне здорово помог, когда пришлось поить и кормить целое полчище вояк, по проезду остановившихся в нашей дыре и....кхм...пожалуй мы с женой сможем замолвить за тебя словечко.
-Вот это я понимаю люди с большим сердцем!- прослезился Стефано и полез обнимать и целовать трактирщика с его женой,- Господь вас, я уверен без лишних слов пропустит. Какие вы хорошие друзья!- он громко икнул и всхлипнул,- эх! Вовек не забуду!
-Ну перестань!- проворчал Бо, закрывая своим могучим телом несколько шалевшую от внимания Стефано Сьюзен,- хватит, тебе говорят!
Стефано растрогавшийся до глубины души, вытирая слезы рукавом своей старой, драной рубахи отошел от супружеской четы.
-Да, дарует вам Создатель счастья...- бубнил он,- счастья...
-Так!- громко прервал пьяные молитвы Бо,- нам со Сьзен еще много чего нужно купить на рынке! Поэтому мы поедем, а ты прохиндей, этакий, займись делом! Реши, что возьмешь с собой в лучший мир и приведи себя в порядок, ради бога!
Стефано по старой армейской памяти отсалютовал Бо и вяло, но с глупой и честной улыбкой ответил: «так точно!».
Покачав головой Бо взял Сьюзен под руку и вместе они покинули трактир. Стефано остался один.
Некоторое время он безмолвно стоял на месте, потупив взгляд, уставившись в одну точку. После его тело качнулось, точно морская волна подтолкнула его и дабы не упасть Стефано выставил вперед правую ногу, ударившись голенью о край барной стойки.
В стенах трактира зазвучали редкостные ругательства, вновь взбаламутили сердце старого пройдохи. Напрочь позабыв о собственном стремлении искупить грехи, Стефано вновь увидел в трактире лишь соблазны, противостоять которым в этот солнечный чудесный день не было ни малейшего желания.
Выпить Стефано любил много. Он не привык мелочиться. За одной бутылкой вина последовала вторая, а там весь барный запас у стойки Бо показался чем-то смешным и по-детски несерьезным. Стефано не мог себе позволить проводить время с какими-то маленькими бутылками. Сердце его жаждало больше.
Ещё не заснувшая совесть не позволяла ворваться в погреб и вскрыть любую понравившуюся бочку. В конце концов Бо и Сьюзен проявили такую невероятную доброту, предложив Стфеано всем вместе отправиться на тот свет. Поэтому пьяница решил, что на Небесах он будет развлекать всех своими танцами и песнями. Всем известно, что когда ты пьян, голос звучит звонче соловьиного, а тело грациозно и легко, как у кошки. Вот и Стефано в данную минуту был и кошкой, и соловьем в одном флаконе. Он носился по трактиру подпрыгивая и совершая пируэты неслыханного изящества, напевая при сём похабные песни. Стефано пораскинул мозгами и пришел к выводу, что Его Величество Создатель Всего Сущего будет не против добавить перчинки в скучную райскую жизнь.
Обезумев от пьянства, Стефано еще парочкой глотков вина уничтожил глас совести в своей голове, так усложнявший всю его жизнь. Поэтому без лишних раздумий, пьяница несколько раз навалившись на запертую дверь погреба за барной стойкой, оказался внутри святая святых.
Бочки с вином и виски, стояли повсюду сладкоголосыми девами зазывая такого падкого на грех Стефано. Ему чудилось будто он оказался в восточном дворце. Будто он был султаном, вокруг которого танцевали полуобнаженные волшебные женщины и каждая мечтала хотя бы удостоится его взора. Стефано ходил в полумраке и все не мог выбрать ту самую, сокровенную, настоящую...
И вот, наконец, спустя минуту страданий и поисков Стефано нашел то что искал. Здоровенная бочка, в самой дальней и темной части погреба, запрятанная за стеллажом пухленьких, но совершенно не выдающихся размеров бочонков. Но ради той самой, особенной пришлось попотеть. Дряхлый и толстый пьяница не то, чтобы мог похвастаться особенностями своей физической подготовки. Стефано был слаб, стар и беспробудно пьян. Это осложняло вскрытие бочки, где пробка сидела ну очень уж крепко и шла неимоверно туго.
Стефано крутил пробку, тянул, кусал (оставив в мягком дереве целый гнилой зуб) и спустя тридцать минут, таки смог избавиться от последней преграды к счастью. Яростно сорвавкрышку, обезумев от восторга и предвкушения Стефано сначала черпал заветный напиток рукой, затем стал окунать в бочку лицо, но и этого ему было мало. Он нырял головой почти до самого пояса, жадно поглощая вино, пока не опьянел настолько, что ходить уже не представляло никакой возможности. Стефано рухнул на пол погреба и заснул.
Ему снились все те же девушки. На них не было и толики того, что люди считали одеждой. Они танцевали и пели, грациозно перемещаясь вокруг лежащего на цветастых подушках Стефано. Сам же он смотрел на потолок и думал: "Я в раю".
Я в раю...
Я в раю...
Среди танцовщиц появлялись лица Бо, Сьзен. конюха, что вечно мешал Стефано спать. Но старый бездельник не таил ни на кого зла и обиды, он простил всех, ведь так велел Создатель.
Во прощении ближнего ты найдешь путь к искуплению собственных грехов.
Все люди теперь казались Стефано слабыми и немощными, он чувствовал, что внутри него проснулся новый человек, возвышавшийся по уму и духовности над остальными. Стефано теперь был мудрецом, учителем. Он познал все и открылось ему многое.
Стефано проснулся спустя три дня. Вокруг было темно, холодно и невыносимо тихо.
-Ничего не понял.