Глава двадцатая.Тишина между нами.
Боб
Пятница. Мужской дозор, контроль подколов, и тыдыщ по чувствам.
Это началось, как и все пятничные вечера в нашей странной, громкой и слегка сумасшедшей компании — с глупого голосового от Оли в общий чат:
«Ну шо, падаль, кто готов сегодня поймать немного алкоголя в кровь и обсудить чьи яйца тяжелее?»
Я открыл голосовуху у себя на телефоне и, не успев даже дослушать, сразу понял — спокойного вечера мне не видать. Оли был в ударе. А значит, будет и подъёб, и крепкое пиво, и какие-нибудь неожиданные признания под треск чипсов.
Я уже сидел на пассажирском месте, когда Дарси крутила руль, ругая всех подряд за то, что опять мы опаздываем, хотя сами же и назначили встречу у них дома. В багажнике гремели бутылки, где-то сбоку в пакете звякнули бокалы. Всё по классике.
У Оли и Дарси дома нас ждали. Диван был уже разложен, пледы — разбросаны, свечи кое-где горели, но скорее для атмосферы, чем по романтике. На столе стояли закуски, в плейлисте — старый Arctic Monkeys и какой-то хаус. Я ввалился в дом и сразу почувствовал, как расслабляются плечи. Чужой дом, но как свой.
— Ну наконец-то, — заорал Оли и кинул в меня носком. — А то думал, Адэла тебя окончательно из постели не выпускает.
— И тебе не хворать, — буркнул я, кидая куртку на спинку стула.
— Признавайся, — не унимался он, — был секс?
Я засмеялся, уставившись на бутылку с пивом.
— Нет.
— Но что-то было, — заметил Дарси, проходя мимо с тарелкой начос.
Я улыбнулся. А потом — покраснел, как полный дебил.
— У-у-у, — протянул Оли. — Это что за покраснение? Значит, было. Рассказывай.
— Ну... мы просто провели вечер вместе. Погуляли. Посидели. — Я сделал глоток. — Она классная.
— Бля, братан, это я и так знал. Ты посмотри на себя. Влюбился как школьник. А мы-то думали, ты бесчувственный варвар, сварщик и поклонник Star Wars.
— Варвар, но чувствительный, — хмыкнул я.
Вскоре подъехали Мэт и Ян. Мэт, как всегда, с аккуратной прической и тем самым видом, который говорит "я не такой, как вы, я хуже". Ян с порога завёл ту же старую пластинку:
— Ребят, я тут наткнулся на материал про экспедицию в Исландию. Ты знаешь, сколько артефактов на той горе ещё не нашли? Эйрл говорит, если мы это найдём, то...
— Ян, — перебил Оли. — Ты обещал сегодня не ебать нам мозги историей третьего рейха и кладами.
— Это золотой Третий Рейх, если быть точным. — Ян всё ещё продолжал. — И кстати, ты бы не ржал, если б знал, сколько доказательств уже есть.
Ян гнал, как всегда. А Мэт, как всегда, делал вид, что его это не касается. Но как только разговор сбился на тему девушек, он тут же встрял.
— Я снова написал Энджи, — сказал он, тихо, будто кому-то признаётся в грехе.
— Ты чё, серьёзно? — я обернулся к нему.
— Ага. Позвал её на кофе. Но она... я не знаю. Она боится, наверное. Не верит мне после того, как я всё испортил.
— Ну... ты и правда был мудаком, — не удержался я.
— Знаю, — вздохнул он. — Но я скучаю. А Вилли, сука, постоянно рядом с ней. Делает всё. Прям как ёбаный Пин-код от счастья.
— Понимаю, — пробормотал я. И почему-то сразу подумал о себе и Адэле.
Она приехала чуть позже, вместе с Энджи и Вилли. Когда она вошла — у меня, кажется, отключился мозг. Только зрение сработало. Юбка, тёмная кофточка, взгляд, чуть теплее обычного. Я сразу поймал её глаза. И всё — мир сузился.
Но рядом был Сиджей. Он обнял её на входе, что-то шепнул. И я тут же втянул воздух.
Никаких сцен. Только нормальное общение. Друзья. Только друзья. Ирония в голосе, подколы, легкие касания плечом. Но мы оба знали — там внутри что-то другое.
Мы сидели все вместе. Кто-то обсуждал музыку, кто-то травил байки. Я поймал момент, когда Адэла наклонилась ко мне и сказала:
— Ты выглядишь как будто вот-вот скажешь что-то пошлое.
— А ты как будто ждёшь, что я это сделаю, — ответил я, едва сдерживая улыбку.
Она фыркнула и откинулась назад. Но я видел, как дрогнул её рот. Как она чуть сильнее сжала бокал.
Оли, естественно, не упустил шанс:
— Ага, ага, вижу вас! Опять электричество в воздухе. Сиджей, береги девушку, а то сварщик тут не дремлет.
Сиджей усмехнулся.
— Да ладно, парни. Я всё понимаю. Между ними явно что-то есть. Но если честно — я не в претензии. Главное, чтобы она была счастлива. А уж кто там рядом — не моё дело.
Я посмотрел на него. И, черт, уважение. Не каждый способен так. Без ревности. Без обид.
Вечер продолжался. Пицца, смех, вино. Вилли пытался влезть в разговор девочек, но Дарси всё чаще поглядывала на него с выражением "выйди из чата".
Адэла смеялась, потом вдруг замирала, смотря на меня. И я чувствовал, как всё это — её взгляд, запах духов, лёгкая жестикуляция — просто разносит меня на части.
Я почти ничего не говорил. Только наблюдал. И пытался не выдать себя.
Я вышел на улицу, потянулся к небу, вдыхая этот липкий запах дыма, хвои и угля. Вроде обычный вечер, но внутри уже кипело какое-то странное предвкушение. Не знаю, то ли потому, что мы с Адэлой снова оказались рядом, то ли потому, что Ян приволок с собой карту и древний компас, и в любой момент мог взорвать мозг очередной теорией.
Я дожал дрова в топку и захлопнул дверцу бани. Горело хорошо. Камни начали шипеть, нарастало то особое тепло, которое по телу потом пойдёт, будто смоет всё, что накопилось.
— Ты как будто пытаешься вызвать вулкан, — хмыкнул Мэт, проходя мимо с подносом, на котором было мясо.
— А ты как будто готовишься кормить армию, — отозвался я, вытирая руки о штаны.
Мэт уселся рядом с Янчиком у мангала. Они начали раскладывать мясо, а я просто наблюдал. Ян был в футболке с какой-то странной эмблемой — вроде то ли орден, то ли символ нацистской экспедиции, то ли просто воображаемая хрень из его башки. И лицо у него было слишком вдохновлённое, чтобы этот вечер прошёл спокойно.
— Если правильно свериться по этой линии — тут, — Ян тыкал пальцем в вырезку старой карты, — проходила зона, где немцы в сорок четвёртом спрятали часть "золотого фонда". Я уверен, там что-то есть. Спрятано. Конкретно. Рядом с тем ледником. Эйрл тоже читал об этом.
Сиджей смотрел на него с выражением "Боже, храни мой мозг", а Вилли просто кивал, будто реально верит. Хотя, может, он просто за вином в бассейн хотел.
— Ян, — я не выдержал, — скажи честно, ты когда-нибудь держал артефакт в руках? Ну, кроме своей карты и тётиных бисеров с чердака?
— Я, между прочим, один раз нашёл монету XVIII века!
— И сожрал её, потому что думал, что это магическая таблетка, — вставил Оли, проходя мимо с пивом и жёстким хохотом.
— Заткнись, Оли, — пробурчал Ян.
Тем временем из дома высыпали девчонки.
Дарси первой вбежала к бассейну с бутылкой вина, за ней — Энджи и... и Адэла. Я на секунду просто застыл. Она была в купальнике, обычном вроде, чёрном, но, блядь, как будто сшитом лично для того, чтобы уничтожить мой самоконтроль. Волосы собраны, кожа блестит от солнца, глаза смеются.
— Ну и чего пялитесь, — сказала Дарси, плюхаясь в воду. — Мы — королевы этого вечера.
— А вы — гномы у костра, — добавила Энджи и зарылась плечом в вино.
— Гномы, но с мясом, — буркнул Мэт, — а у вас только булки.
— У меня всё есть, — подала голос Адэла, посмотрев в мою сторону. И её взгляд — да, он снова был этим самым. Горячим. Медленным. Дразнящим.
Оли, конечно, подловил момент:
— Ты видел, как она на тебя смотрит, Боб?
— Тише, — буркнул я.
— А ты видел, как на Мэта смотрит Энджи? — добавил он, чуть громче.
И правда, я глянул — и там такая химия шла, что воздух в округе сгустился. Энджи, как кошка, выжидающая, пока Мэт случайно сорвётся. А он — делал вид, что всё по-дружески, но глаза сами прыгали к ней. И вот именно это мы начали разносить с Оли.
— Эй, Мэт, ты случайно соль не видел? — крикнул я. — Она у Энджи на ключице не завалялась?
— Или может ты хочешь мясо прямо у неё со спины пожарить? — добавил Оли. — Только не перепутай со своей бывшей — тут темперамент другой.
Мэт закатил глаза.
— Вы — дегенераты.
— Мы — наблюдатели, — невинно сказал я.
— И свидетели страсти, — завершил Оли.
Бассейн булькал, девочки плескались, Дарси смеялась над чем-то, Энджи всё чаще поглядывала на Мэта, а Адэла... Она просто сидела, ноги в воде, волосы на плечо, и пила вино мелкими глотками. А потом посмотрела прямо на меня и подмигнула.
Бля. Всё. Я сгорел.
Я подошёл поближе, присел у бортика.
— Ну как, тепло в воде?
— Очень, — её голос был будто из сна. — А ты чего стоишь, как охранник?
— Я наблюдаю. Люблю красивый пейзаж.
— А пейзаж взаимный?
— Уверен, что да.
Она снова улыбнулась, и я понял — если бы не все эти люди рядом, я бы уже схватил её за руку и утянул куда-нибудь, в дом, в спальню, хоть в грёбаную баню. Хоть куда. Просто, чтобы быть ближе. Коснуться. Ощутить снова её дыхание возле шеи. Вспомнить её вкус.
Тем временем, Ян... перепил. Это случилось внезапно. Вроде был вменяем, вроде спорил с Вилли про немецкие военные коды. А потом бах — и он стоит с венком на голове из салфеток и орёт на весь двор:
— Альпенгольд! Я поклялся защищать тайны Третьего Рейха!
Сиджей чуть не захлебнулся пивом.
— Кто дал ему пить?
— Он сам взял, — пожал плечами Мэт.
Ян начал бегать по двору, размахивая картой, пока Дарси не крикнула:
— ЯН, ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ СТОПНЕШЬ, Я СЖГУ ТВОЮ КАРТУ!
— НЕТ! — завопил он. — ОНА ВЕДЁТ К СКАРБАМ!
— К чему? — переспросил Оли. — Ты где-то украл слово из "Скайрима"?
Ян рухнул на землю и начал читать какую-то немецкую присягу, пока Вилли не накрыл его пледом, как потерянного хиппи.
— Вот что бывает, когда не знаешь меры, — усмехнулся я, присаживаясь рядом с Адэлой, которая снова смотрела на меня.
И в этот момент всё в мире стало на паузу. Все голоса исчезли, Ян исчез, даже жар от костра стал фоном. Я чувствовал только её взгляд. Тепло от её колена рядом. И что-то внутри меня — срывалось.
И это была только середина вечера.
Баня почти догорела до нужной температуры — камни начали дышать жаром, и я, стоя с черпаком в руке, чувствовал, как с меня катит пот. На улице темнело, но воздух всё ещё был тёплым, густым от дыма, вина, и... смеха.
— Ну что, мой банный гуру, — подошёл ко мне Оли, хлопнул по плечу, — ты снова сделал идеальную парилку. Пора патентовать рецепт.
— Патентую тебя, — пробурчал я и пошёл в сторону стола, где уже собиралась вся компания.
Девчонки выстроили всё по полной — салаты, картошка с зеленью, какие-то соусы, даже хумус, блядь. Кто вообще ест хумус на вечеринке у Оли? Но, чёрт, с вином он зашёл идеально.
Дарси бегала по кухне босиком, командовала Вилли, чтоб тот не воровал запечённую морковь прямо с противня. Энджи... вечно с бокалом, красные щеки, как у розы. Но больше всего моё внимание снова возвращалось к Адэле.
Она стояла у окна, вытирая руки о полотенце, и её профиль, подсвеченный изнутри лампой, будто бы был вырезан из тепла. Мне казалось, я чувствую её запах, даже не приближаясь. Или это моё воображение снова начинало играть со мной в опасные игры?
— Так, ребятки, — позвала Дарси, — всё на столе! Мясо, вино, салаты — Оли заставил сделать меня нашу фирменную хуйню!
— Хуйню, — это ты про мои гашишные плюшки, да?Сама уже сожрала в крысу 3 штуки. Хуйню! — гордо произнёс Оли и вытащил из духовки противень с маленькими печеньками, пахнущими... ну, совсем не ванилью.
— Оли, ты уверен, что не переборщил? — спросила Адэла, прищурив глаза.
— Я? Я — скромный алхимик. Это всё ради вдохновения, — он ухмыльнулся и поставил печеньки в центр стола.
— Это не вдохновение, это портал в другой мир, — буркнул Мэт, усаживаясь рядом с Энджи.
Я влез рядом с Вилли и Сиджеем, но взгляд не отходил от Адэлы. Мы сели. Сначала всё было как обычно — разговоры, еда, бокалы чокаются, Ян снова начал что-то нести про "энергетические линии Тибета", но в какой-то момент всё, просто всё стало будто в вате.
Где-то на фоне играла музыка, кто-то ржал, Дарси и Вилли спорили, чей салат вкуснее. А я сидел, смотрел на неё, и... ловил себя на том, что чувствую, как медленно расплываюсь. Оли, мать его, плюшки сработали. Мягко. Настойчиво. Всё становилось каким-то размытым, цвета насыщенными, звуки — будто бы запаздывали.
— Тебе норм? — Адэла наклонилась ко мне ближе, шепнула на ухо.
— Норм? — хмыкнул я. — Если под "норм" ты имеешь в виду "как будто я в фильме о девяностых, только в ролике для Dolce & Gabbana", то да.
Она рассмеялась. И вот этот её смех — тёплый, щекочущий, — он пробрался под кожу.
Потом все просто... расслабились. Кто-то завалился на кресло, кто-то ушёл на веранду. Вино текло рекой, и я уже даже не пытался следить за диалогами. Все были слегка пьяные, накуренные, тёплые, живые. И это было охренительно.
— Мужики, — сказал я, вставая, — баня готова.
— Всё, бро, погнали! — подхватил Мэт.
— С пацанами в баню, девчонки — отдыхать. Вилли, только не спались в джакузи, — добавил Оли и подмигнул Дарси.
— Ага, — сказала она. — Если кто-то ещё нажрётся, как Ян — будете ночевать в будке.
Мы с пацанами собрались. Мэт схватил пиво, Оли — веник и полотенце, Ян, правда, уже лежал на полу и бормотал:
— Я... я не могу... тело требует пара... и очищения от жидовского золота...
— Он не пойдёт, — сказал Сиджей. — Я посижу с ним.
— Герой, — подмигнул я.
И вот мы втроём — я, Мэт, Оли — зашли в баню. Жар сразу ударил в лицо. Камни пыхтели, как сумасшедшие, а запах берёзового веника щекотал ноздри.
— Вот теперь — мужской час, — сказал Оли и плеснул на камни.
Шипение было как взрыв.
Я откинулся на полку, в голове гудело, тело расслабилось. Мы пили холодное пиво, гоняли пар, а Мэт в этот момент, как на духу, вдруг заговорил:
— Эй, Боб... Ты и Адэла... Вы же не просто так флиртуете?
Я открыл один глаз, посмотрел на него.
— С чего ты взял?
— Ну... ты на неё смотришь так, будто уже написал ей стихотворение в мыслях и ещё сделал ремикс.
— Так... может, и написал, — хмыкнул я.
Оли рассмеялся:
— Ты смотри, он даже не отрицает. Боб, что там было?
— Ничего. — Я пожал плечами. — Мы просто... узнаём друг друга.
— Ты ей куни делал, да?
Я захлебнулся пивом.
— Что?
— Да брось, я всё вижу. Ты выглядишь как человек, который уже видел небо, только на вкус.
Мэт заржал.
— А она тебе?
Я просто прикрыл глаза и усмехнулся.
— Ага... Ну всё ясно, — сказал Оли. — Но не трахались?
Я покачал головой, но чувствовал, как краснею.
— Ах ты ж засранец, — Мэт хлопнул меня по плечу. — Но ты хочешь.
— Ага. Но... не спешу.
— Молодец. Это редкость.
Оли, конечно, не унимался:
— Ну-ну, потом расскажешь, в какой позе она кричала твоё имя.
Я только усмехнулся и плеснул ещё воды на камни. Жар всколыхнулся, всё тело стало лёгким. Но внутри... внутри я знал, что как только выйду — снова увижу её. И снова захочу. И снова сдержусь.
Потому что она — не просто игра. Она — как музыка, которую не хочется торопить. Только слушать. До самой кульминации.
Я вышел из бани как заново родившийся. Тело гудело от жара, кожа была горячей, будто налитой солнцем. Накидывая полотенце, я слышал, как Мэт с Оли ещё ржали в парилке. Голоса были приглушённые, но весёлые. Мне даже показалось, что Мэт рассказывал, как однажды перепутал массажную свечу с воском от эпиляции. Судя по реакциям — эпизод был незабываемый.
На веранде уже темнело. Воздух стал прохладнее, где-то в кустах стрекотали сверчки, и вся атмосфера вечеринки будто бы перешла в новое состояние — из громкого и шумного в расслабленно-бархатное.
Девочки вернулись в дом. Сквозь приоткрытую дверь я услышал женский смех и чей-то взвизг. Дарси, судя по всему, пыталась отобрать у Вилли бокал. Он, как обычно, «не пил», но уже еле держался на ногах.
Я прошёл в дом босиком, полотенце сбилось на бёдрах, и стоило мне переступить порог, как я почувствовал это снова — её взгляд.
Адэла сидела на полу у дивана, ноги поджаты, в руках бокал. Она была в своей чёрной майке, та с широкими проймами, из-под которых едва выглядывало бельё, и коротких шортах, которые грозились сорваться, если она чуть-чуть потянется вперёд. В полумраке комнаты она казалась ещё мягче, ещё опаснее. Я поймал её взгляд — и всё, меня выключило.
— Ну здравствуй, банщик, — сказала она и хитро улыбнулась.
— Ты ещё здесь? Я думал, уже домой уехала. Вдруг решила меня избегать?
— Ты переоцениваешь своё влияние, Боб, — фыркнула она.
— А ты — недооцениваешь своё.
Мы переглянулись. Внутри всё закипало.
Я сел на кресло рядом, подхватил одеяло с подлокотника, набросил себе на плечи. Честно? Сидеть рядом с ней вот так, на расслабоне, в компании, с кучей людей вокруг, было в сто раз хуже, чем если бы мы остались вдвоём. Потому что здесь я не мог ни прижаться, ни коснуться, ни прошептать ей, как хочу снова поцеловать её шею. Я мог только смотреть. Смотреть — и медленно сходить с ума.
Вилли в этот момент пытался уговорить Энджи станцевать с ним, Энджи отбрыкивалась, но Адэла посмотрела на неё и еле заметно кивнула. Я сразу понял — та просто не хочет быть рядом с Мэтом. Хотя он всё это время посматривал на неё как волк, потерявший свою добычу.
Я ушёл на кухню — просто, чтобы перевести дух. Оли уже там наливал себе новый бокал чего-то странного, с кусочками яблок.
— Ты не подходи ко мне с этим компотом, — сказал я.
— Это не компот, это сангрия. Рецепт моей бабушки.
— Да у тебя бабушка что, из Амстердама?
— Именно, — он подмигнул. — Кстати, как тебе баня?
— Охуенно. Я мог бы там жить. Только лучше, чтобы не спрашивали про куни.
— А, так всё-таки был куни? — заговорщицки прошептал он. — Ну всё, теперь я знаю — ты нашёл ту самую. Ты бы не стал так сдерживаться, если бы это была просто "прикольная тёлка".
Я ничего не ответил. Он попал в точку.
Когда я вернулся в гостиную, все уже уселись кто где. Кто-то на полу, кто-то на подушках. В комнате снова было темно, свет только от гирлянд и лампочек в углу. Шёл какой-то старый фильм. Что-то из серии "постироничный ужас в доме на холме". Все залипали, но я не видел ни одного кадра — я видел только её.
Она устроилась на диване, рядом с Энджи, но слегка облокотилась в мою сторону. Рука касалась подушки, которая была между нами, но мне казалось, она тянулась ко мне. Или я просто хотел, чтобы это было так.
***
Примерно через час, когда Вилли уже спал, прижавшись к мягкой игрушке Дарси, а Ян лежал в ванной, рассказывая себе в зеркало про мистические знаки, я почувствовал, как её пальцы едва касаются моей руки. Потом скользнули по запястью, по предплечью. Она притворялась, будто зевает. Но её пальцы, чёрт возьми, знали, что делают.
Я не дышал. Я просто смотрел в экран, не двигаясь, но всё моё внимание было в том, как её ногти едва цепляли мою кожу. Мне хотелось схватить её за руку, утащить в спальню, снять с неё всё и показать, что значит не можешь играть в игры с мужчиной, которого ты сама возбудила до безумия.
— Прекрати, — прошептал я.
— А что я делаю? — её голос был невинным, как у ангела, только этот ангел уже давно пинал мои границы.
— Ещё немного, и я тебя прямо здесь на диване...
Она повернулась, заглянула мне в глаза, и в этом взгляде была бездна. Спокойная, уверенная, холодная. И разогретая внутри — до предела.
— Не сможешь, — прошептала она. — Ты же сдерживаешься. Боишься сорваться.
— Боишься? — я усмехнулся, медленно склонился ближе. — Я просто знаю, когда лучше подождать. Потому что, когда я наконец не сдержусь — ты не забудешь это до конца жизни.
Она сглотнула. Я видел, как дрогнули её губы.
— Проверим. Только не сегодня, да?
— Не сегодня. Но скоро.
****
В ту ночь мы почти не спали. Но и не приближались. Просто обменивались взглядами, пошлыми шутками, мимолётными прикосновениями. Внутри всё кипело.
И это было даже круче, чем секс. Потому что я знал — когда он случится, это будет не просто так. Это будет момент, который перевернёт всё.
Дарси ушла спать, тихо закрыв за собой дверь своей спальни. Я слышал, как она вполголоса что-то сказала Оливеру — наверное, просила не шуметь. Он шёл за ней следом с довольной ухмылкой и последней сигаретой в зубах.
Перед тем как уйти, Энджи склонилась к Мэту и что-то быстро прошептала ему на ухо. Он на мгновение замер, покраснел, как школьник, которого застали за чем-то сладким и запретным, и только кивнул. В его глазах промелькнуло волнение — будто он ждал, что вот-вот случится что-то важное... Но что именно, он сам, похоже, не знал. И уж точно не знал я.
На ходу, уже из коридора, Оливер обернулся и, прищурившись, сказал:
— В игровой, если чё, всё готово. Бельё, подушки, плед. Диван там большой. Если вдруг решишь уединиться... с кем надо.
Я закатил глаза:
— Иди ты лесом, Оли.
Он только фыркнул и скрылся за проемом в зал, где через пару минут было слышно как он поднимался на второй этаж.
Я повернулся в зал. Вилли уже спал, свернувшись на раскладушке под пледом с собачками, обняв одну из подушек Дарси.
Мэт сидел рядом на полу в кухне, курил сигарету и слушал Янчика лекции про золото третьего рейха.
— Оно точно где-то в Баварии, я ж тебе говорю, — с жаром доказывал Ян. — Эйрл уже карту нашёл, только часть зашифрована...
— Ну вот и давай, раскопай Гиммлера, спроси пароль, — фыркнула Адэла.
Она сидела на полу, ноги перекинула через подлокотник кресла, волосы растрёпаны, щёки румяные. Я смотрел на неё и не мог сосредоточиться ни на чём другом.
— Ты, главное, не трогай его карты, — добавила она. — А то опять начнётся с рассказов, как они с Эйрлом нашли фальшивые зубы Геринга и чуть не воскресили Геббельса.
Ян задыхался от возмущения, но Сиджей уже мешал траву и ухмылялся:
— Оставьте Яна, пусть мечтает. Кто будет дуть? Или все спать?
— Я пас, — сказал я.
— Я к Энджи, — бросила Адэла, вставая. На секунду она замерла рядом с Мэтом, наклонилась и что-то прошептала ему на ухо.
Он резко покраснел, будто она ткнула его в воспоминания, от которых кровь пошла в голову.
Она тихо хихикнула, коснулась его плеча — и ушла.
Мэт посмотрел ей вслед, шумно выдохнул и сказал:
— Я пойду в комп. Надо выпустить пар.
— Надеюсь, не в прямом смысле, — буркнул я.
— Да пошёл ты, — усмехнулся он и поднялся.
Я пошёл за ним на второй этаж. Мы поднимались молча, я чувствовал, как в животе щекотно. Я ожидал, что она сейчас в комнате у Энджи — но, чёрт побери, надеялся, что не так.
Мэт открыл дверь в игровую, но сам остановился.
— Тебе туда. Мне — направо.
— Чего?
Он ткнул подбородком в сторону Энджи и подмигнул:
— Бывает. Удачи.
И ушёл.
Я вошёл в игровую. Дверь скрипнула.
В комнате было полутемно, светилась только одна LED-подсветка за монитором. На диване, под пледом, сидела она. В короткой чёрной майке, без шорт. Голые ноги, босые ступни. Волосы распущены, глаза горят.
— Привет, Боб, — тихо сказала она.
— Я думал, ты к Энджи.
— Соврала.
— И что теперь?
Она молча поднялась с дивана и подошла ко мне.
Медленно, без слов. Её пальцы коснулись моего живота, а потом потянулись к шнурку на спортивных штанах.
— Я слишком долго думаю о том, как ты выглядишь, когда не сдерживаешься, — прошептала она. — Я хочу это увидеть.
Я схватил её за талию и прижал к себе. Наши губы встретились сразу, голодно, будто мы всё это время только и ждали.
Я развернул её и повалил на диван, сам сверху. Её кожа горела, руки срывали с меня футболку, ногти царапали спину.
Я стянул с неё футболку — под ней не было ничего. Только она — тёплая, дышащая, настоящая. Я закрыл глаза, целуя её грудь, кусая соски, ловя её стоны губами.
— Боб... — простонала она, выгибаясь.
Я провёл руками вниз, к её трусикам. Она была уже насквозь мокрая. Я разорвал их. Буквально.
— Эти тебе уже не понадобятся, — выдохнул я и скользнул вниз, прижав её бёдра к себе.
Я делал ей куни, как будто только ради этого родился. Язык, пальцы — всё работало вместе, координировано, точно, с нарастающим ритмом. Она стонала моё имя, ногтями впиваясь мне в плечи, тянула за волосы. А когда кончила, задохнулась и сжалась, как будто выстрел прошёл через всё тело.
Я глубоко проник языком в ее влагалище, чувствуя, как теплые, влажные стенки ее влагалища обволакивают меня. Ее клитор был набухшим и чувствительным, и я чувствовал, как он пульсирует при каждом прикосновении моего языка. Я начал массировать ее клитор пальцами, используя сочетание нежного надавливания и быстрых, ритмичных движений, чтобы свести ее с ума. Когда я лизал и посасывал ее лоно, я чувствовал, как напрягается ее тело, как ее бедра прижимаются к моему лицу в отчаянной попытке приблизиться к моему языку. Ее стоны стали громче она закрывала рот руками от удовольствия , а хватка на моих плечах усилилась, когда она достигла оргазма, и все ее тело охватила волна острого удовольствия.
— Дай мне минуту, — прошептала и встала, полностью обнажённая.
Я смотрел, как она уходит в сторону шкафа.
Когда она вернулась — в руках были наручники и чёрный платок.
— Не доверяешь? — усмехнулся я.
— Наоборот. Хочу, чтобы ты не видел. И не двигался.
Она завязала мне глаза, потом — руки. Я чувствовал, как она медленно расстёгивает мои штаны, тянет их вниз. Ох, как медленно. Её язык прошёлся по животу, потом ниже. Она не просто делала минет — она владела ситуацией. Управляла моими стонами. Моей потерей контроля.
Она опустилась передо мной на колени, не сводя глаз с моего члена, и начала его облизывать. Ее язык танцевал по моему стволу, посылая волны удовольствия по всему моему телу. Я почувствовал, как твердею у нее во рту, а мой член становился длиннее и толще, пока она сосала меня. Ее губы обхватили мою головку, а язык работал, усиливая ощущения. Я был на грани того, чтобы кончить, когда она внезапно остановилась, подняв на меня глаза с безмолвной мольбой. Я заколебался, пытаясь подавить стон, когда она прошептала мое имя. Я знал, что мы должны вести себя тихо, что наши друзья были всего в нескольких шагах от нас. Но мне было трудно держать рот на замке, не поддаваться желанию закричать, когда она творила свое волшебство. Я почувствовал, как ее хватка на моем члене ослабла, и я понял, что она вот-вот войдет в меня глубже. Мое зрение затуманилось, когда я попытался сосредоточиться на ощущении ее рта на мне, на том, как ее язык работает, сводя меня с ума. Я был на грани, готовый кончить в любой момент.
Я не знаю, сколько это длилось. Я горел, извивался, чувствовал, как её дыхание сводит меня с ума.
Но в какой-то момент я вырвался. Не физически — внутренне. Я остановил её. Сел, стянул с себя повязку и наручники.
Она смотрела на меня с удивлением.
— Почему?
Я коснулся её лица, убрал с её щеки прядь:
— Потому что если мы сейчас переспим — всё станет слишком серьёзным. А я хочу... чтобы ты сама захотела этого. Без игры. По-настоящему.
Она молчала. Смотрела мне в глаза. А потом кивнула.
— Я понимаю. И я... ценю.
Я обнял её, укрыл пледом. Мы легли рядом, обнявшись, голые, тёплые, на пике возбуждения — но в абсолютной тишине. Я слышал, как её сердце билось. И понял, что оно не просто колотится — оно отдаёт мне свой ритм.
Я не знаю, когда именно мы уснули. Всё будто расплылось: тело горит, сердце гудит, а рядом — она. Голая, настоящая, живая, с растрёпанными волосами, со вкусом на губах, который я бы никогда не хотел забыть.
Мы лежали, и я крепко держал её в объятиях. Она устроилась на моей груди, одна нога перекинута через мою, пальцами медленно, лениво, почти бессознательно чертила круги на моём торсе. Это было так интимно... даже интимнее, чем всё то, что было до.
Её кожа мягко касалась моей, дыхание ровное, почти спящее, но я знал — она не спала. Просто молчала. Думала. Чувствовала.
Я провёл рукой по её спине, по позвоночнику, ощущая каждую мышцу, каждую линию. Она вздохнула, но не сказала ни слова. И я тоже молчал. Иногда молчание громче слов.
Я начал засыпать, ощущая тяжесть её тела, её дыхание на груди. Где-то вдалеке Мэт, наверное, ворочался в комнате Энджи, Сиджей угорал с Яном про древние руны, но мне было всё равно. В этом мире была только она.
Не знаю, сколько прошло времени — может, час, может, два — но я очнулся от странного ощущения.
Сначала не понял, что происходит. Просто стало как-то... тяжело. Тёплое, упругое давление внизу живота, лёгкие движения вверх-вниз. Сквозь сон я чувствовал, как тело медленно пробуждается.
Я открыл глаза и понял: она сидит на мне, что ее лоно трется о мой член, а бедра двигаются в медленном, чувственном ритме. Я открыл глаза и обнаружил, что она смотрит на меня сверху вниз, не сводя с моего лица свирепого, голодного взгляда. Она все еще терлась своим клитором о мой ствол, ее тело двигалось в медленном, размеренном темпе. Я почувствовал, как мой член затвердел в ответ, а она продолжала тереться о него. Ее глаза не отрывались от моих, и я знал, что она пытается заставить меня кончить, закончить то, что мы начали раньше. Но я был слишком захвачен моментом, слишком потерся в ощущении ее влагалища, трущегося о мое. Я просто лежал, чувствуя, как ее тело прижимается ко мне, когда мы оба достигли кульминации.
Она резко приподнялась, потянула меня за шею, поцеловала с жадностью, будто хотела слиться со мной целиком.
Я затаил дыхание.
— Ты не спишь, — прошептала она.
— Уже точно нет.
Я провёл руками по её бёдрам, прижал к себе. Она продолжала двигаться — медленно, влажно, с какой-то невероятной грацией и дразнящим контролем. Я чувствовал, как с ума схожу от этого.
— Знаешь, как тяжело было лежать спокойно, когда ты дышишь мне в шею и держишь так крепко? — сказала она, чуть наклонившись. Её грудь коснулась моего лица, и я не удержался — взял в рот сосок, потянул, прикусил.
Она дернулась, зашипела от удовольствия.
— Ты меня сведёшь с ума, Адэла...
— Надеюсь на это, — прошептала она и снова двинулась вниз.
Я перевернул нас, сам оказался сверху, вжал её в подушки. Она смотрела на меня снизу вверх, с этим капризным, наглым, дразнящим взглядом, от которого у меня сносило крышу.
Я начал целовать её, от шеи до груди, вниз, снова и снова. Но в последний момент — остановился. Замер.
Она посмотрела удивлённо:
— Что?
Я опёрся на руки, тяжело дыша:
— Я... не хочу пересечь грань. Не так. Не сейчас.
— Но...
— Адэла, ты заслуживаешь, чтобы это было не втайне, не украдкой, не когда мы скрываемся от друзей или делаем вид, что всё — просто игра.
Она долго молчала, потом кивнула, обвив меня руками:
— Тогда просто побудь рядом. Пусть эта ночь будет нашей. Даже если без... конца.
Я прижался к ней, укрывая нас пледом, прижимая губы к её виску:
— С тобой мне не нужен конец. Мне важен процесс. Ты — процесс, которым хочется жить.
Мы снова лежали, я гладил её волосы, а она проводила пальцем по моим рёбрам, по животу, по ключицам, будто запоминала меня на ощупь.
Всё тело горело от желания, но внутри — было так спокойно.
Я не заметил, как уснул. Но точно помню: перед тем, как провалиться в сон, она прошептала мне:
— Ты слишком хороший. Слишком... настоящий. Я боюсь, что привыкну.
Я обнял её крепче и ответил:
— Привыкай.
Я проснулся от того, как солнце ударило в лицо сквозь жалюзи. Липкое, тёплое, ленивое утро, в комнате пахло её кожей и травой, и даже сквозь похмелье я чувствовал, как приятно лежать вот так — в постели, обняв живое, тёплое существо, которое доверяет тебе.
Она спала на боку, спиной ко мне, и я сразу увидел её лопатки — чёткие, красивые, будто вырезанные. Я провёл по ним пальцами, едва касаясь. Она вздрогнула и потянулась, и я почувствовал, как её ягодицы мягко прижались к моей промежности.
Проклятье.
Я сжал зубы. Утренний стояк — явление привычное, но рядом с ней он становился пыткой. Потому что тело хочет, всё орёт: «возьми», — а мозг напоминает: ещё рано.
Я поцеловал её в плечо.
— Доброе утро, — пробормотал я в её волосы.
— Ммм... — она протянула, не открывая глаз. — Почему ты всегда такой тёплый?
— Потому что рядом ты.
Она улыбнулась, повернулась ко мне. У неё были слегка припухшие губы, след от подушки на щеке и совершенно беззащитный взгляд. Настоящая. Живая. Утренне-красивая, без поз.
Мы смотрели друг на друга какое-то время молча. Я хотел снова поцеловать её. Хотел прижать к себе. Хотел всё. Но... не стал.
— Спали спокойно? — спросил я, отводя взгляд.
— Да, — она прижалась ко мне носом, потерлась, как кошка. — Лучше, чем за последние пару недель. Потому что ты рядом.
Я провёл рукой по её бедру и поцеловал в висок:
— Я рядом. И никуда не тороплюсь.
Она улыбнулась, но я заметил в глазах что-то странное — тревожность? Волнение?
— Ты чего?
— Не знаю, — сказала она. — Просто утро. Просто... я боюсь, что всё испорчу.
Я сел на постели и потянулся.
— Знаешь, кто может испортить этот день? Только один человек. Ян. Если снова начнёт рассказывать про свой Третий рейх.
Она хихикнула, зарывшись лицом в подушку.
— Согласна.
— А ещё Дарси с Оли могут начать кукарекать, мол, «когда уже вы будете вместе», — я нацепил футболку Оли, глядя на её обнажённую спину. — Но мы им ничего не скажем. Сами решим.
— Ммм, звучит как заговор.
— Это и есть заговор. Мы в сговоре с тишиной и прикосновениями. А всё остальное — подождёт.
Она потянулась, натянула на себя мою футболку, которая до этого валялась на полу. И это зрелище было лучше любого утреннего кофе. Я мог смотреть вечно, как она двигается в моей одежде, будто в броне — и в то же время совершенно голая под ней.
— Пошли завтракать, пока Ян не сожрал остатки картошки с ночи.
— А если я хочу остаться здесь, под пледом?
— Тогда я останусь тоже. И буду мешать тебе отдыхать.
— Ммм, звучит как угроза.
— Предупреждение, — поправил я.
Мы снова засмеялись.
Это было лёгкое утро. Простое. Но я чувствовал: за ним может прийти нечто посложнее. Потому что слишком хорошо. Потому что я уже слишком хочу. А это всегда опасно.
Но чёрт возьми, я бы рискнул.
****
Кухня уже гудела.
Дарси стояла у плиты, мешала что-то в сковороде, в чём угадывалась яичница с остатками вчерашнего мяса. Оли в углу заваривал чай и что-то бубнил про термодинамику, как будто ему за это платят.
— Спишь в игровой, а выглядишь как будто в аду проснулся, — сказал он, заметив меня.
— А ты выглядишь как будто в нём родился, — отозвался я, проходя мимо.
Смех Дарси. Адэла села за стол, притянула к себе чашку с чаем. Мои глаза — только на ней. Волосы заплетены небрежно, футболка моя, носки какие-то вишнёвые. И этот вид, будто она всегда здесь жила.
— Где Ян? — спросила она, обхватив ладонями кружку.
— Яна нет. Есть только его проекция, — сказал Мэт, появляясь в проеме. — Он в углу зала ведёт лекцию Вилли и Сиджею, как раскопки в Австрии доказывают, что золото Третьего рейха закопано под какой-то сосной, которую он видел во сне.
— Господи, — простонала Энджи, заходя вслед за ним. — Он вчера на кухне рассказывал, что "чувствовал силу земли". Я думала — это метафора. А он серьёзно.
— Он вчера так напился, что разговаривал с Кешей, — хихикнула Дарси, подкидывая в сковородку лук. — А Кеша, между прочим, игнорировал.
— Потому что Кеша умнее всех нас, — сказал Оли. — Если бы я был котом, я бы ушёл ещё на этапе разговоров про артефакты с гравировкой «SS».
Завтрак был шумный, вкусный, беззаботный. Картошка с луком и яйцом, кофе, сладкие плюшки (спасибо Дарси), и парочка остатков печенья с травкой, которое Оли заставил делать Дарси вчера.
Ян в какой-то момент пришёл. Глаза — как две кнопки от домофона. Сел за стол, уставился на нас:
— Вы все смеётесь, а когда я найду сундук, и там будут карты Люфтваффе, вы пожалеете.
— Найди сначала свои штаны, чувак, — сказал Сиджей, кидая ему кофту.
Момент.
Адэла посмотрела на меня. Просто — взглядом. Таким, в котором была и тёплая шутка, и что-то глубже. Я знал этот взгляд. Он как слово, которое хочется сказать, но нельзя. В нём — электричество. В нём — обещание.
Я опустил глаза в чашку.
Чёрт. Я бы прямо сейчас увёл её. Утащил бы в спальню и не выпускал до вечера.
Но у нас — игра в тонкие границы. У нас — шутки, подколы, косые взгляды. И когда она бросила: «Боб, передай соль, ты же сильный», — я понял, что это такая же игра. Поддразнить. Проверить.
Я бросил ей банку соли.
— А ты жадная. Всё внимание забираешь.
Она хмыкнула.
— Это ты мне на грудь смотришь уже второй день. А я просто сижу.
— Я вообще на Янa смотрел, просто он похудел.
— На грудях? — вмешался Мэт. — Новая диета?
Смех.
Я смеялся тоже. Но внутри — сгорал.
Полдень подкрался незаметно — как обычно бывает, когда всё слишком хорошо.
Солнце припекало, в воздухе чувствовался остаток дыма от вчерашнего гриля и мятно-сладкий запах солнцезащитного крема. Плэйлист Дарси звучал фоном: расслабленный инди-рок, какой-то саундтрек к фильму, где все красивые, немного ленивые и пьют сангрию с утра.
Мы вытащили подушки на шезлонги, матрасы — к бассейну, и каждый устроился по-своему: кто-то нырнул, кто-то закинул ноги и просто лежал, кто-то ушёл за очередной банкой сидра.
Я сидел на краю бассейна, спиной к воде, с мокрой футболкой через плечо, держа стакан с чем-то холодным и липким. Адэла лежала рядом, на большом плетёном лежаке, в светло-чёрном бикини, и я почти физически чувствовал, как её кожа нагревается на солнце. У неё в руках был бокал с просекко, а в другой — клубника.
Когда она съела одну, потом вторую, я не сводил с неё глаз. А она вдруг обернулась:
— Что? Никогда не видел, как едят клубнику?
— Я просто жду, когда ты начнёшь облизывать пальцы, — сказал я небрежно.
Она рассмеялась. И всё-таки облизывала пальцы. Медленно. Намеренно. И это был тот случай, когда шуточка превратилась в оружие.
Я перевёл взгляд. На бассейн. На Дарси и Оли, которые спорили о том, кто последний вылез из воды. На Сиджея, который закуривал очередной косяк под лавандовым зонтом. На Энджи, которая сидела, опустив ноги в воду, и будто чего-то ждала.
А потом — снова на Адэлу.
Она скинула волосы назад, выпила ещё немного и снова посмотрела на меня. Улыбка. Чёртова улыбка.
— Жарко, — сказала она. — Скинь майку совсем, что ты в ней как дед?
Я молча стянул футболку, бросив рядом.
— Гораздо лучше, — сказала она. — Видно, что ты не просто читаешь книги.
— Я читаю книги про тренировки, — усмехнулся я.
Она вытянулась, положив руки за голову, и сказала:
— Мне иногда снится, как ты раздеваешься медленно. Знаешь, как в клипах 2000-х. С мокрыми волосами и белой майкой. Я, конечно, потом просыпаюсь... раздражённая.
— Почему раздражённая?
— Потому что на самом интересном месте просыпаюсь.
Я сглотнул. Просто. Внутри — всё напряглось.
Блять.
— А тебе? — спросила она, — снятся такие сны?
Я повернулся к ней. Медленно. И сказал:
— Они не про сны. Они про то, как ты залезаешь ко мне на колени посреди ночи. Как скидываешь майку и гладишь себя передо мной. Как издаёшь тихие звуки, пока я тебе делаю то, что хотел с первой нашей встречи.
Она замерла.
Мэт, проходящий мимо, прервал момент:
— Кто пойдёт в магазин? Сиджей хочет чипсов, я за энергетиками, Ян требует воду, «чтоб мозг ожил».
— Я, — откликнулся я, вскакивая, словно меня спасли. — Надо выйти из этой... сауны.
Я шёл по дорожке в сторону калитки, чувствуя, как мне нужно срочно остыть. Внутри всё кипело. От этой её кожи, от её губ, от запаха крема, от слов, от... её.
Какого хрена она делает со мной...
Когда я обернулся — она всё ещё смотрела на меня.
И не улыбалась.
Вечер стелился медленно, будто липкий мед по стенкам стакана.
На столе веранды стояло всё, что только можно представить — вино, джин, пиво, бокалы с лимоном, остывшие макароны и миска с чипсами, в которую кто-то уронил жвачку. Ставни покачивались от ветра. Оли с каменным лицом забивал косяк, пока мы с Мэтом и Яном развалились на креслах-мешках, будто полудохлые коты.
— Этот день был дольше, чем два месяца в армии, — сказал я, потягивая вино. — И горячее.
— Зато теперь кайф, — буркнул Оли, подмигивая Дарси. — Ну и визуально... прекрасный расклад. Все в купальниках, все в белом вине. Сюжет "Эйфории", ёпта.
— Вилли, кстати, скоро вернётся, — вставила Дарси, ковыряя фрукты. — Поехал к бабушке, но обещал, что к ночи подъедет.
Я посмотрел на часы. Ближе к девяти. Воздух ещё тёплый, но солнце уже не жарит. Всё стало мягче, ленивее. Даже Ян стал медленнее нести свою псевдо-историческую дичь.
— Я серьёзно, — говорил он, облокотившись о подоконник, — если мы до конца года не поедем на раскопки, я, возможно, потеряю к жизни интерес. Там в Венгрии на границе есть старое убежище, в котором могли спрятать часть платины Третьего рейха...
— Ян, брат, — Оли кашлянул от смеха, — ну вот ты трезвый, а такое чувство, что ты сожрал два гриба втихаря.
Сиджей уже собрался, сжав руку мне на прощание.
— Смена в полночь. Но может, ещё заскочу под утро, если адекватно закончу смену или не убью кого-то, например сраных клиентов.
— Надеюсь, клиент не труп, — подкинул Мэт.
— Пока живой, но нервный, — ухмыльнулся Сиджей.
И ушёл.
Мы остались впятером: я, Оли, Дарси, Ян, Мэт. Девочки где-то внутри дома. Периодически слышались женские смешки и хлопки дверей. В какой-то момент в дверях появилась Энджи, в спортивных шортах и майке с глубоким вырезом. Волосы собраны в пучок, глаза блестят.
— Мужчины, — сказала она. — Кто из вас принесёт мне виноград?
— Я принесу тебе жизнь, любовь и ипотеку, — подскочил Мэт. — А виноград — так и быть, тоже.
Мы засмеялись. Он ушёл за ней.
Прошло минут пять, и мы услышали всплеск.
— Он упал? — спросил Ян.
Мы выбежали на задний двор — Мэт выныривал из бассейна, а Энджи стояла над ним с довольной рожей.
— Ты слишком серьёзно воспринял фразу "освежи меня", — сказала она и ушла обратно в дом.
Мэт матерился, отжимая футболку.
— Сукина дочь, я почти вёл её к поцелую!
— Ну, поцелуй получил — просто не туда, — подколол я.
Он показал мне средний палец.
К ночи мы остались почти вдвоём: Дарси с Оли ушли в спальню, Ян куда-то растворился вероятно, спал на веранде или среди котов, Мэт сушился где-то в полотенце, и только я остался на втором этаже, в игровой.
Я уже хотел расстелить диван, когда услышал шаги.
Адэла.
Тихо, босиком, в пижамной майке и шортах, волосы распущены, в руках — бокал.
— Свободно? — спросила она.
— Для тебя — всегда.
Она села рядом. Не торопясь. Просто рядом. Я чувствовал, как тело тут же напряглось. Снова. Как будто весь день и весь предыдущий вечер был только прелюдией.
Мы не говорили. Только пили вино. Я смотрел на её пальцы, как она держит бокал. На изгиб шеи. На то, как её волосы ложатся на ключицу.
— Тебе со мной комфортно? — вдруг спросила она.
— А тебе со мной?
— Да, — ответила она быстро. — Очень.
Я наклонился ближе. Она не отстранилась.
— Тогда останься. Просто сегодня. Просто рядом. Без правил.
Она прошла внутрь, села рядом. Тишина не была неловкой — скорее, вязкой, словно в комнате стало слишком тесно от напряжения между нами.
— В доме шумно, — пробормотала она. — А тут... спокойно.
— Да, — выдохнул я. — И ты.
Она сделала глоток и молча протянула бокал мне. Я отпил — вино было тёплым, чуть терпким. Она смотрела на меня, не отводя глаз.
— Ты меня смущаешь, — выдавил я, когда её взгляд стал почти невыносимым.
— Это взаимно.
Секунды шли. Я чувствовал, как её бедро касается моего. Нечаянно? Вряд ли.
— Ты выглядишь слишком красиво, чтобы я мог сейчас думать хоть о чём-то адекватном, — сказал я, уже почти шёпотом.
— Тогда не думай, — ответила она.
И села на меня. Просто, без лишних движений. Оказалась сверху, на коленях, её ладони легли мне на грудь. Я вдохнул резко, почувствовав, как жар пронёсся по позвоночнику.
— Чёрт... Адэла, ты...
— Шшш... — она наклонилась к моему уху. — Мне снилось, как ты это делаешь. Как ты смотришь. Как ты трогаешь.
Я не выдержал. Потянулся к ней, поцеловал. Сначала мягко, почти неловко. Потом — глубже, жаднее. Её тело откликнулось сразу: бёдра прижались к моим, руки зарылись в мои волосы. Она тихо застонала, и этот звук прошёлся по мне, как удар.
Майка её была тёплой от тела. Я провёл пальцами по шее, по ключице, дотронулся до края ткани — она не остановила. Я понял: она хочет. Здесь и сейчас. Как и я.
— Ты сводишь меня с ума, — прошептал я, целуя её плечо.
Она только крепче прижалась.
⸻
Спустя полчаса мы лежали рядом. Я, на спине. Она — у меня на груди, слушая моё сердце.
— Ты снова остановился, — прошептала она.
— Да. Я не хочу поторопиться. Ты ведь сама говорила... — я провёл рукой по её спине. — Узнать. Понять. Быть уверенными.
— Я знаю, — сказала она, целуя меня в шею. — И это правильно. Просто... я иногда слишком сильно тебя хочу.
— Это чувство взаимно. До безумия. — Я усмехнулся. — Но ты стоишь того, чтобы тебя не просто захотеть, а заслужить.
Она подняла голову, посмотрела в мои глаза.
— Тогда не отпускай.
— Ни за что.
Мы лежали так долго. Потом уснули. Она у меня на груди, моя рука — на её талии. Всё было так просто. И в то же время — невероятно.