Глава 2. Ночь выбора
Он опустил взгляд на мягкий матрас. Даже зная, что этой ночью с ним ничего не случится, Сун Сун всё равно нервничал.
— Подними на меня глаза.
Эти слова были в точности такими же, как в его прошлой жизни, но Сун Сун почти не решался взглянуть на него. Позже, в тусклом свете, он так и не узнал, запомнил ли тот его лицо.
Он всё же поднял голову и посмотрел на Ли Сяо. Тот долго разглядывал его. Сун Сун почти чувствовал, как его взгляд осязает каждую черту лица, но не мог понять, о чём думает Ли Сяо, и снова опустил голову.
Ли Сяо заговорил мягко, словно боялся его спугнуть:
— Как тебя зовут?
— Сун Сун.
— Сун-эр... — мужчина смаковал имя, и у Сун Суна тут же задрожали кончики ушей.
Может, дело в крови. Будучи призраком, он всегда кружил возле ребёнка, которого подобрал Сун Ге. Ли Сяо очень любил маленького принца: часто навещал его, иногда оставался подолгу. Сун Сун тогда тайком следовал за ним. И бывало, Ли Сяо вдруг поднимал взгляд, словно что-то почуял, а иногда неожиданно звал: «Сун-эр?»
Но вскоре тепло в его глазах угасало, и они темнели. Даже если Сун Сун стоял рядом, он словно не видел его.
Лицо Сун Суна внезапно зажали пальцы. Он очнулся, увидел в глазах мужчины нечто глубокое и услышал низкий голос:
— Осмелился застыть в задумчивости передо мной? Дерзко.
Сун Сун поспешно склонился:
— Простите, Ваше Высочество.
Тот тихо усмехнулся, аккуратно поднял его за запястье:
— Сун-эр боится меня?
Сун Сун тут же покачал головой:
— Нет.
Ли Сяо сел рядом, провёл рукой по его длинным мягким волосам. Его взгляд скользнул к тонким плечам и шее. Он был так худ, что кости проступали сквозь кожу. Питание Сун Суна улучшили, чтобы подготовить его к этой ночи, но тело, долго изнуряемое, невозможно восстановить в одночасье.
Глаза Ли Сяо скользнули ниже — сквозь одежду отчётливо виднелись позвонки. С таким телом не будет ни комфорта, ни радости — только горечь.
Сун Сун понял это и внезапно занервничал. В прошлой жизни, напуганный и одурманенный лекарствами, он свернулся калачиком в стороне. Тогда Ли Сяо просто прижал его. Но теперь... Увидев его измождённое лицо и впалые щёки, не потеряет ли он интерес?
Сун Сун нахмурился. Хоть возьмёт Ли Сяо его или нет — он всё равно помнил то тёплое личико, крошечные ручки и ножки ребёнка, который тогда погиб от руки Сун Ге. В прошлый раз он так и не успел подержать его на руках. Если Ли Сяо не коснётся его сейчас, разве у него будет шанс снова увидеть своего ребёнка?
Он резко поднял лицо:
— Ваше Высочество, ложитесь в постель.
И сам протянул руки, чтобы снять одежду с Ли Сяо. Приблизившись, он уловил холодный свежий аромат. Ли Сяо тут же притянул его к себе. Сун Сун опешил, ощутил его ладонь на своём лице и услышал вопрос:
— Хочешь вернуться со мной во дворец?
Сун Сун замер.
Он никак не ожидал такого счастья. Его глаза вспыхнули, но он удержал себя, прикусил губу и мягко ответил:
— Да.
Ли Сяо, видимо, не ожидал столь прямого согласия, и в его взгляде мелькнуло сомнение. Но вскоре он улыбнулся:
— А если прямо сейчас — домой?
Сун Сун едва удержался, чтобы уголки губ не дрогнули, и, не отрывая взгляда, кивнул:
— Да.
С тех пор, как Безумный князь вошёл в комнату Сун Суна, герцог Сун и Сун Ге прислушивались снаружи, ожидая результата. Но свет в комнате всё ещё горел, и тревога росла.
— Сун Сун справится? — нахмурился герцог. — Если не сможет удержать Безумного князя хотя бы на одну ночь, в нём нет смысла.
Но как раз в этот момент двери распахнулись, слуги поклонились. В проёме появился Ли Сяо, накинувший плащ.
— Отец! — поспешно вышел навстречу Сун Ге, и оба с герцогом встали на пути, — Ванъе, вы...
Ли Сяо взглянул на них спокойно:
— Этот мальчик мне по душе. Забираю.
Эти слова изменили лица обоих. Они вовсе не хотели так быстро отдавать Сун Суна. А что будет с «священным лекарством»? Если с ним что-то случится, князь станет копать глубже, и вскроется подлог. Тогда дому Сун не жить.
— Э-это... Сун-эр — сын чиновника, — начал герцог, — если князь хочет забрать его...
— Почему? — перебил Ли Сяо лениво, но с опасной ноткой. — Не хотите расставаться с любимцем?
Эти слова зазвучали в ушах герцога как: «Смейте ли вы перечить мне?» Все знали: Ли Сяо безумен. Если он случайно убьёт министра — это всегда можно списать на «помешательство». Герцог склонил голову. Сун Ге шагнул вперёд и с поклоном сказал:
— Для брата это честь — быть избранным князем. Но он пуглив и слаб, боюсь, не выдержит столь высокой милости. Может, спросите у него самого? Ведь он не раб, которого можно продать без спроса...
Эти слова были брошены нарочно — в лицо Сун Суну.
В прошлой жизни он бы растрогался. Все считали его пустым местом, только Сун Ге называл человеком. Он помог ему сбежать после первой ночи, пугал рассказами о жестокости князя — и он поверил. Потом, прячась, он не выходил из дома, жил только Сун Ге. И в итоге тот отнял у него жизнь и ребёнка.
Сун Ге ожидал увидеть привычное испуганное лицо. Но Сун Сун спокойно сдвинул плащ с лица, даже не взглянул на него, а лишь обвил руками шею Ли Сяо и тихо произнёс:
— Куда пойдёт князь — туда пойду и я.
От этих слов у Сун Ге будто зубы свело. Лицо его посинело, а глаза Ли Сяо наоборот засияли. Он больше ничего не сказал и тут же унёс Сун Суна к карете.
Сун Ге остался стоять с мрачным лицом. Всю жизнь Сун Сун был словно тесто в его руках: лепи как хочешь. Но теперь тесто выскользнуло и оказалось в руках другого. Эта перемена жгла и раздражала.
Он долго стоял, а потом встретил госпожу Сун, выбежавшую из дома. Она вцепилась в него:
— Я же говорила, что нужно убить его! Теперь он достался Безумному князю! Как я отомщу за твоего брата? А Ши ещё без сознания! Он всего ребёнок, его пронзили ножом... он, наверное, до смерти перепуган...
Сун Ге с отвращением посмотрел на неё, сдержал раздражение и мягко сказал:
— Я помогу ему отомстить. Он ещё вернётся.
Как только Сун Суна усадили в карету, он хотел соскользнуть с рук князя. Держать его на руках всё это время было слишком уж смело.
Но тот и не думал отпускать. Почувствовав его сопротивление, лишь крепче прижал и тихо усмехнулся у него над ухом:
— У Сун-эра очень сладкие уста.
Тёплое дыхание коснулось его уха. Сун Сун поёжился. Но, помня о цели — о ребёнке, — всё же шепнул:
— Хотите попробовать?