Тяжёлая, с решёткой на окошке...
Тяжёлая, с решёткой на окошке
Дверь преграждает мне дальнейший путь.
Прокравшийся сюда подобно кошке,
Стою пред ней, не мысля и вдохнуть.
Кругом тяжёлых стен пустынный короб,
Как будто вымер разом гарнизон;
Тёмно, прохладно, словно бы я в прорубь
Нырнул вдруг. Лучик лунный отражён
На череде металла прутьев крепких
Неясным, зыбким бликом серебра.
И там, за ним, в промозглой тесной клетке
Где вольный ветер навсегда забран,
Я ведаю, душа жива томится;
На помощь не надеясь, не ропща,
Она трепещет пойманною птицей,
Лишь кровью на пол ледяной плеща.
Сжимаю ключ в руке, дрожащей, бледной,
И чую: всё сжимается внутри;
Вращаю, снова озираясь нервно,
Молюсь безмолвно: «Ну же, отопри!»
И тихий скрежет громом ударяет
По слуху, что донельзя обострён.
Рука нетвёрдо дверь вперёд толкает,
Едва звериный страх перенесён.
Шагаю внутрь, а ноги как из ваты,
От факельных теней дрожу слегка
И вижу: с жёсткой небольшой кровати
Свисает вся в крови без сил рука.
На миг я замираю, чуть отпрянув,
Дыхание случайно затаив,
Но вдруг вскипает кровь, в виски мне грянув,
И я иду туда, дрожь еле скрыв.
Отшатываюсь: кровь по всему телу,
Бинты косые мокрые насквозь,
А кожа вся бела подобно мелу...
Все мысли разлетаются вдруг врозь.
А некоторые раны не закрыты —
Из них сочатся тихо кровь и гной.
Ты без сознанья, лекарем забытый —
Взметается внутри тут вихрь злой.
Кто есть ты, что за честную услугу
Отправлен в крепость, в лапы палача?
Ведь с умыслом вручён ты был недугу:
За упокой отведена свеча.
В щеке чуть закололо, взгляд пылает:
Я — власть, я не позволю, я спасу!
И доберусь до тайны, что витает,
Кровь не давая обратить в росу.