***
Он снова смотрел на нее.
Амира чувствовала его взгляд, прожигающий спину и мурашки нестройной россыпью бежали от затылка к спине и рукам. Ей хотелось закрыться, уйти, выдрать с корнем неоднозначное ощущение, что рождалось внутри от этого внимания. Но она лишь взяла в руки упаковку макарон и положила в корзину.
— Как идут дела с Джошуа? — Шалини, мама Амиры, которая любила присоединяться к дочери во время простых повседневных дел, подхватила ее под руку. Теплые карие глаза смотрели с легким прищуром, а пухлые губы кривились в хитрой улыбке.
— Ма, прошу тебя, не начинай. И ты прекрасно помнишь, что Джош не любит, когда его так называют.
Амира двинулась вперед, минуя секцию с крупами, и стеллажи, уходящие высоко в потолок, укрыли ее от взгляда. Она наконец могла сделать вдох.
Шалини недовольно нахмурилась, тихо бормоча об отношениях дочери. Она считала, что любой порядочный мужчина сначала женится, а потом живет с девушкой под одной крышей. Женщина поправила седеющие волосы, каштановой россыпью лежащие на ее плечах. Они дошли до секции с мясными продуктами и Амира отпустила руку матери — той не терпелось обсудить с бедным консультантом свежесть мяса, и выторговать для себя скидку. Амира лишь закатила глаза, направляясь в молочный отдел. Объяснить эмигрировавшей пять лет назад матери, что это не рынок, казалось невозможным.
Амира без разбора бросала в корзину молочные продукты: йогурты, молоко, сливки. «Нужно не забыть про тот отвратный милкшейк, без которого Джош не может жить», — подумала про себя она, протягивая руку в светлой перчатке к напитку. Один раз, разглядывая ее запястья, Джош сказал: «Знаешь, твоя кожа слишком темная для осени». А потом добавил: «Это красиво, просто не по погоде», и вроде бы улыбался искренне, но горечь в Амире все равно засела. Джош всегда был таким — сначала говорил, а потом думал. В самом начале она считала это очаровательным: после череды парней, лестная речь которых скрывала их истинные помыслы, Джош подкупал полной неспособностью быть фальшивым. Теперь же это больше утомляло, чем трогало.
И вдруг она снова ощутила его. Взгляд. Невнятная раздраженность, скопившаяся в ней с самого утра, подняла голову, и Амира резко развернулась в сторону парня.
Про себя Амира относила его к классу типичных «рабочих рук» — высокий, крепко сложенный, вечно с закатанными рукавами и испачканными ладонями. Он по обыкновению в фирменной футболке, старых кроссовках — выглядел небрежно, но все сидело на нем так, что хотелось смотреть. Короткие, слегка волнистые темные волосы пребывали в постоянном беспорядке, словно их невозможно было уложить. А его глаза... темно-карие, совсем как ее. Не такие, как у Шалини — мягкие каштановые, в которых еще можно разглядеть зрачок. О, нет. Почти черные, поглощающие своей темнотой.
Имя на бейджике: Ноа. И сейчас он катил очередной груз с продуктами в ее сторону.
Это началось пару месяцев назад. Скорее всего, с его трудоустройства здесь, ведь до этого Амира не наблюдала его в магазинчике возле дома, а она его посещала часто. То одна, в мешковатой пижаме и с неряшливым пучком угольно-черных волос на голове, то с Джошем, когда им нужно было забить опустевший холодильник едой, то, как сегодня, с мамой — потому что Шалини скучала по дочери, живущей на работе. Однажды, склонившись над свежей выпечкой, Амира почувствовала, как на нее кто-то смотрит, и обернувшись, увидела высокого мужчину в униформе магазина. Он быстро отвернулся, осознав, что она заметила. А потом посмотрел снова.
И сначала это ей льстило. Забавляло даже. Амира не привыкла к мужскому вниманию. Не потому что была некрасива — ее чудесные родители помимо богатой родословной, берущей корни в Ченнай, подарили ей привлекательную внешность. Амира Раджан имела лишь одну цель: обеспечить безбедную жизнь своей семье. Достичь карьерных высот. Стать кем-то. Все остальное — сопутствующее, неважное. Что-то, что не стоит воспринимать всерьез.
Впрочем, Ноа делал это ненавязчиво. Просто выполнял свою работу, каким-то образом оказываясь неподалеку от нее: развозил коробки с товаром, сортировал что-то на полках, проверял сроки годности. Он просто был рядом, смотрел, и не пытался начать диалог.
Как и сейчас. Он не спеша прошел мимо, оставив после себя шлейф терпкого аромата. «Дерево и сандал. Хорошие духи, хоть и недорогие. Интересно, подошел бы этот запах Джошу?», — задумалась Амира, перехватывая корзину. Она побрела обратно к мясному отделу, снова испытывая колкость мурашек на коже. Так или иначе, это была игра. Иногда раздражающая, ничего не значащая, односторонняя игра, в которой не было победителей. Правила просты: он смотрел, она замечала. И оба продолжали жить свою жизнь.
***
Очередная суббота. Очередной поход в магазин, потому что «как ты могла забыть купить "Чириос"?» Амира не забыла. Ей просто было плевать.
Рабочая неделя выжала все соки. Она не жаловалась, нет. Сама выбрала этот путь — разработчика в крупной компании, поставляющей программное обеспечение половине мира. Черный экран кода ей уже снился, потому что на этой неделе проект, над которым работала ее команда наткнулся на мощный баг — пришлось откатывать все до последней рабочей версии, и начинать сначала. Иногда она ловила себя на мысли бросить все. Просто уйти одним днем, забыть про бесконечные бесполезные созвоны, про сжатые дедлайны, про менеджеров, коршуном парящими над ее головой. Хотелось вырваться из рутины, стресса, веса ответственности. Освоить что-нибудь безумное, вроде художественной татуировки. Но Амира понимала, что все эти мысли — лишь минутная слабость. Дикие мечты из разряда «что если», которые проносятся в голове перед сном. Она знала, что они никогда не сбудутся, потому что...
Потому что есть реальность. Реальность, в которой Амира приходила домой за полночь — оставалась в офисе до десяти, а последний час до наступления следующего дня тратила на коктейли в случайном баре с коллегами. Ей было почти стыдно, что она не брала с собой Джоша. Почти.
Она любила его, правда. Встречались они уже около шести лет — Амира давно перестала считать. Познакомились еще в университете, на выпускном курсе. Амира до сих пор помнила до жути нелепую пикап-фразочку, с которой началось их знакомство. Как оказалось позже, друзья знали, что Джош давно заприметил Амиру, но не решался подойти — и устроили дурацкий спор: проигравшему предстояло с ней познакомиться. Джош как-то обмолвился, что поддался специально. Она находила это чертовски милым.
Карьера Амиры получила старт еще при обучении — она рассылала свое резюме в каждую существующую компанию, в попытке выбить место хотя бы стажера. У Джошуа с профессией не задалось. Стартап, над которым он корпел со студенческими друзьями, прогорел, и сейчас парень довольствовался позицией курьера в «Федэкс». Амира не наседала, рассудив, что по крайней мере, работа у него есть. Впрочем, их нынешние отношения Амира охарактеризовала бы также: они есть.
— Возьмешь газировку? — Джош вскинул на нее быстрый взгляд бледно-голубых глаз и снова оперся на тележку, погружаясь в переписку с друзьями. Они планировали посидеть компанией друзей — Амира узнала об этом пару часов назад, хотя Джош «ей говорил».
— Окей. — Амира подошла к полке, на которой ровными рядами стояли десятки сладких напитков. Неуверенно взяла колу со вкусом вишни — кажется, Джошу такая нравилась. Она решила уточнить, вполоборота развернувшись к парню: — Эй, Джош, будешь...
В этот самый момент, не значащий ровным счетом ничего, ее жизнь разрушилась. Реальность разорвалась пополам. Внутренности сделали сальто, а из головы исчезли абсолютно все мысли. Потому что мимо прошел Ноа. И он больше не прятал свой взгляд. Он смотрел прямо ей в глаза.
Миг, всего лишь миг — но для нее он растянулся в вечность. Вечность, превратившую Амиру в пленницу этого взгляда: темного, обжигающего, полного непрошеного интереса, балансирующего на грани дозволенного. Его черные брови сдвинулись, словно он заглядывал в самую глубину ее души — и задавал вопрос, на который она не осмеливалась ответить. Не осмеливалась, но знала: однажды придется.
Она забыла, что кто-то может смотреть на нее так.
Древесный аромат пронесся мимо, темные кудри неряшливо подпрыгнули, когда он отвернулся, и продолжил идти вперед. Сердце Амиры отбивало неровный ритм, ударяясь о ребра так, словно хотело покинуть пределы ее организма. Руки почему-то дрожали.
— Ты будешь с вишней? — хрипло спросила она у Джоша. Он кивнул, даже не подняв глаз.
Амира бросила газировку в тележку. Кажется, правила их маленькой игры изменились. Только теперь она не знала, как играть. Но собиралась выяснить.
Поэтому в следующий раз пришла в магазин одна.
Амира поправила подол платья. Она ощущала себя ужасно нелепо: редко носила юбки, к несчастью мамы, а волосы укладывала еще реже — экрану ее рабочего ноута было плевать, что у нее на голове. Она вздохнула, открывая дверь магазина. На что она рассчитывала было загадкой даже для нее самой. Ей не нужно было внимание Ноа. У нее был Джош. Отношения. Стабильность. Спираль разочарований, где каждый виток — обыденность.
Амира не торопясь взяла в руки корзинку, и пошла между полок. Ей не нужна была еда, черт, даже кухонный шкафчик со снеками в кои-то веки не пустовал. Она просто пришла сюда... Чтобы что?
Она бросила в корзину бутылку воды, батончик мюсли, делала вид, что ее заинтересовал стенд с журналами — но кто вообще сейчас читает журналы? Точно не она. «О Рам, чем я занимаюсь? Боги, я даже звучу как мама, если бы она узнала, что я делаю», — Амира положила журнал обратно, прогоняя запоздалые мысли из головы. Нервно поправив складки пальто, Амира еще раз прошлась по торговому залу.
Ноа нигде не было.
Она пришла на следующий день. И на следующий. Через три дня. Неделю. Вторую. Месяц.
Он больше не появлялся.
Все снова стало серым, безликим. Амира чувствовала, что у нее что-то отняли — и пусть это что-то совсем ей не принадлежало. Шалини звонила чаще, чем обычно. Не лезла с вопросами, просто рассказывала, что готовила, что сказала соседка Лакшми, как идут дела с открытием их лавки с индийскими товарами. Как будто знала: говорить надо, даже если дочка молчит. Джош тоже заметил угнетенное состояние своей девушки. Заметил, и пытался помочь в меру своих возможностей: водил на глупые фильмы, заказывал любимую японскую еду, устраивал вечера, когда они ложились на пол и слушали «The XX» в наушниках на двоих. Но почему-то это больше не спасало.
Амира обращалась к Шиве. Пусть это и казалось абсурдным, заниматься подобным, когда ее окружал мир логики и алгоритмов, но она просила Шиву, умоляла — избавить ее от непонятных мук. В детстве, когда Амира болела, Шалини часто включала мантры, зажигала благовония, и гладила ей волосы, приговаривая, что она справится с чем угодно, будь то испытание тела или духа. Был Ноа испытанием ее тела или духа она не знала, и искренне надеялась, что не был — потому что в противном случае, она его с треском провалила.
***
— Амира, ты опять забыла купить Чириос? — голос Джошуа ворвался в ее мысли, тревожа логическую цепочку решения проблемы, которую она пыталась не упустить.
Амира зажмурилась, прекратив сосредоточенно печатать. Она представила себя сосудом, который должен стоять ровно, чтобы не пролить ни капли содержимого. А содержимым было ее терпение.
Сегодня она работала удаленно и ненавидела каждый момент, потому что ее рабочий день совпал с выходным Джоша. Он любил повторять, что жизнь слишком коротка, чтобы вставать по будильнику. Она вставала в шесть всегда. Даже по выходным.
— Амира? Почему молчишь?
Она помнила, как он однажды спросил, не хочет ли она все бросить и поехать на две недели в Гоа «как тогда, после экзаменов». Она почти согласилась. Почти. Тогда это казалось безответственным. Теперь... упущенным.
— Тебе так сложно ответить?
Амира открыла глаза, в гневе сжимая кулаки. Сосуд лопнул, разбросав повсюду керамическую крошку. Терпение вылилось, исчезнув.
— Твою мать, Джош, ты можешь заткнуться? Подними свою задницу и сходи за сраным Чириос сам! Ты не видишь, что я работаю?
На пару мгновений в их квартире-студии воцарилось звенящее молчание. Квартире на предпоследнем этаже многоэтажки, открывающей потрясающий вид из панорамных окон. Квартире, которую уже второй год Амира полностью оплачивала сама.
Джош клацнул зубами, словно забыл издать звук. Его лицо побагровело, делая светлые брови неестественно выразительными. Амира застала себя на мысли, что ненавидит его светлый цвет волос. Ненавидит его голос, запах, стиль в одежде, прямолинейность и дурацкие шутки. Ненавидит его.
Она не помнит, что он ей ответил. Не помнит, что сказала сама. Вряд ли кто-то из них говорил. Скорее, они кричали друг на друга как два раненных зверя. Кажется, она плакала. Не от боли происходящего. А от того, что когда за Джошем захлопнулась входная дверь, она наконец ощутила... спокойствие.
***
Амира бездумно выгружала продукты на ленту перед кассиром. Монотонное пиканье пробиваемых товаров усыпляло. Последний месяц она погрязла в работе: закрывала свой последний рабочий проект перед увольнением.
Она вспоминала, как иногда, в школьных тетрадях, рисовала узоры между задачами по физике. А в университете, на особо скучных лекциях, под столом обводила ручкой собственное запястье, представляя, что это будет первый эскиз. Но с каждым годом отдалялась от этой девочки. Пока не поняла, что потеряла из виду саму себя — не резко, а понемногу, день за днем.
За время работы она скопила неплохую подушку безопасности. Откладывала на помощь родителям с их бизнесом, но совсем недавно решила распорядиться деньгами иначе. Записалась на курсы к одному известному тату-мастеру, и купила все необходимое оборудование. Казалось безумием бросать успешную карьеру в айти ради такого. Родителям она не говорила. Страшно представить реакцию Шалини.
Квартиру Амира тоже сменила. Студия всегда казалась ей обезличено-холодной, но Джош ее обожал. Пожалуй, не столько квартиру, сколько сам факт проживания в ней.
Джош... Они расстались. После того скандала все полетело к чертям. И Амира приняла это как долгожданное спасение, наступая на острые осколки их разбитых отношений. Было страшно приходить в пустой дом, странно до ужаса кутаться в одеяло и не чувствовать чужих объятий. Но потом она переехала в небольшую квартирку в семейном районе, неподалеку от родителей, и наконец ощутила себя на своем месте.
Амира искала ответы. У мамы, у Шивы, у отца — о том, что произошло в ее жизни. Сначала она думала, что всему виной Ноа. Пришел в ее размеренный мир, где все идет своим чередом и разрушил его одним томным взглядом, подарившим надежду на что-то большее. Но было лестной ошибкой приписывать ему такую важную роль. Амира давно понимала, что ее жизнь стала совсем не такой, как она хотела, просто не находила сил себе в этом признаться. Она погрязла в вязкой серости, принимая ее как данность, которую не нужно менять — ведь когда-то она стремилась именно к такой жизни. Ноа стал лишь катализатором всех ее скрытых желаний, осуществить которые она боялась до дрожи в коленках. Хотела, но не могла.
Амира вышла из магазина, расплатившись за продукты. Весеннее солнце играло на ее лице, легкий ветер путался в длинных, распущенных волосах, и приподнимал подол желтого платья в горошек. Она поправила лямку вечно спадающего шопера и неловко перехватила пакет. Бутылка вишневой колы выпрыгнула из него и ударилась об асфальт, тихонько шипя.
— Ох, — Амира наклонилась, чтобы поднять ее и заметила, как длинные мужские пальцы подхватили колу, поднимая с земли.
— Полагаю, это твое? — низкий голос с легкими нотками насмешливости обратился к ней. Амира подняла взгляд на незнакомца, приложив ладонь ко лбу козырьком, в попытке защититься от нещадно слепящего солнца.
Она встретилась с темными глазами, поглощающими яркость солнечного дня. Отросшие кудри налезали на лоб, и молодой мужчина нетерпеливо смахивал их, не в силах сдержать улыбку.
— Привет, Ноа. — Ответила Амира, забрав бутылку из его рук. — Как думаешь, настало время познакомиться?