За кулисами
Кейт проснулась раньше обычного — даже за час до звонка на смену волонтёров. Её сердце всё ещё билось чуть быстрее, чем следовало бы. Вчерашний вечер оставил после себя ощущение, будто она стояла слишком близко к краю чего-то большого. И необъяснимого.
Перед глазами вновь и вновь вставал образ Лукаса — светлые волосы, почти серебряные под прожекторами, сосредоточенное лицо, прямая линия спины, когда он держал микрофон, и эти глаза…
Tavo akys. Твои глаза.
Она снова включила песню, пока чистила зубы в общежитии волонтёров. Эту строчку она знала уже наизусть, хотя литовский был ей совершенно незнаком. Но она слышала её голосом Лукаса — будто он произносил её именно для неё. Это было глупо, конечно. Почти по-детски. Но это ощущение…
Волонтёрская смена была спокойной: она выдавала аккредитации, помогала людям ориентироваться на территории, и только один раз столкнулась с кем-то из делегации Katarsis — это был Йокубас, в чёрной куртке, с чёрными волосами, зачесанными набок. Он был вежлив, но как будто немного нервничал. Может, потому что они спешили на саундчек.
Кейт невольно поддалась импульсу — после смены она осталась на арене. У неё был бейдж, позволяющий проходить в зону волонтёров у сцены. Она стояла в полумраке и наблюдала за репетицией группы.
Лукас был в простом черном худи, несколько светлых прядей выбивались и падали на лицо. Он сосредоточенно переговаривался с Аланасом — русоволосым гитарисом, который всё время искал глазами звукорежиссёра. Эмилия, с вьющимися чёрными волосами, сидела в углу сцены, настраивая бас.
И тут случилось странное.
Лукас резко обернулся. Его взгляд остановился на ней.
Секунда. Вторая. Третья. Кейт замерла. Может, ей показалось?
Но он кивнул ей. Прямо ей. Как будто признал, заметил. Как будто знал, что она здесь.
Весь остаток дня Кейт ходила с этим взглядом внутри себя.
На следующий день она вновь осталась после смены. Это было почти на грани — волонтёрам не рекомендовали задерживаться за сценой, если у них нет задачи. Но охранник, которого она вчера накормила шоколадом из волонтёрской столовой, теперь кивал ей, будто они старые друзья.
Katarsis репетировали уже с постановщиком. Лукас был строг, сдержан, много жестикулировал, что-то объясняя. Его голос был низким, немного хриплым. Кейт услышала, как он говорит на литовском: «Ne taip. Vėl.Не так. Снова.» — и музыканты начинали заново.
«Он перфекционист», — подумала Кейт. Это было понятно и по тому, как он держался на сцене. Всё было под контролем — жесты, дыхание, микрофон, даже настроение.
После репетиции она пошла за водой, и, возвращаясь, снова столкнулась с ним. Почти в лоб.
— SorryПрости, — пробормотала она, делая шаг назад.
— You're the volunteer, rightТы волонтёр, так?? — спросил он. Голос тот же. Спокойный. Низкий.
Кейт кивнула, сердце застучало как бешеное.
— I saw you yesterday. Twice.Я видел тебя вчера. Дважды.
— I didn’t think you’d noticeЯ не думала, что ты заметишь, — ответила она чуть тише, чем хотела бы.
Он улыбнулся. Совсем чуть-чуть. Почти незаметно.
— What’s your name?Как тебя зовут?
— Kate. From the UK. Sort of.Кейт. Из Великобритании. Как бы.
— I’m Lu... — Он замолчал, будто понял, что она знает. — You’re staying for the semi?Ты остаешься на полуфинал?
— Yes. I’m here every day.Да. Я здесь каждый день.
Он снова кивнул. Вежливо. Но на секунду его взгляд остановился на её глазах. И в этом взгляде было то, что невозможно было спутать ни с чем.
Интерес. Тот самый. Живой. Настоящий.
На третий день он подошёл сам. После репетиции. Когда она снова стояла в стороне с бутылкой воды.
— You’re watching every timeТы наблюдаешь каждый раз, — сказал он. — For us or for me?За нами или за мной?
Кейт застыла. Он смотрел в упор, в самую душу. Его светлые волосы сверкнули под светом лампы, глаза стали темнее.
— Maybe bothВозможно, и то, и другое, — прошептала она.
Он засмеялся. Мягко. Беззлобно.
— Fair enough.Справедливо.
Он сел рядом, прямо на ступеньки. Они сидели молча, рядом. Минуту. Две. Потом он сказал:
— It’s hard. To stay human. With all this.Это тяжело. Оставаться человеком. Несмотря на все это.
Кейт кивнула. Она чувствовала это даже со своей стороны — давление, суета, ожидания. Её ладонь невольно оказалась на колене рядом с ним. Близко.
Он не отодвинулся.
А потом повернул голову. И сказал почти шёпотом:
— Tavo akys.
И она поняла. Он помнил, что она здесь. Все эти дни. Что смотрела. Что слушала. И он — тоже.
Он сказал это не как строчку. Как признание.
И ей стало жарко.