Исповедь преступника
- Господин, доселе вы не ночевали дома, а теперь еще более задумчивы, чем обычно. Уж не заболели ли вы? – тихо спросила одна, похоже, новенькая служанка и тот час чуть вскрикнула, соседка, почувствовав упрек, наступила ей на носок, тем самым намекая на то, чтобы она прекратила расспрос.
Младший Альберих чуть поднял голову. Наверное, в первый раз за несколько лет он обратил внимание на суть вопроса
- Не заболел, - уголки его губ изогнулись в изящной улыбке, - нет, теперь я с точностью могу сказать, что совершенно здоров.
Одет он был сегодня в черный классический костюм, с золотистыми оборками на манжетах и воротнике, черную классическую рубашку в этом же стиле с застежкой в виде синего камня и аналогичными серьгами, черные туфли. А также при нем был обязательный атрибут сегодняшнего вечера, черная маска, похожая на морду какого-то зверя с таким же золотистым украшением.
Пшикнувшая юноше духи девушка потянулась за зеркалом, однако Кейа усмехнулся
- Благодарю, не нужно
Сказав это, он поспешно направился к выходу из дома, а всю дорогу в повозке был, в прочем, как и всегда, совершенно молчалив и задумчив.
Сойдя с облучка, он проследовал по знакомому саду с большими красивыми цветами, встречающими гостей своим приятным ароматом. Едкий запах алкоголя и табака, врезался в нос еще с порога дома, казалось, еще сильнее, чем в тот раз, пробудив не самые приятные воспоминания. Громкая музыка формировала пришедших в пары и они, улыбаясь неизвестному партнеру, пускались в пляс.
Кейа прошел вдоль стены к столикам с угощениями, однако, на удивление, хозяина дома там не было. Сам собой вспомнился прошлый вечер, и от этого появилось плохое предчувствие. После очередного танца юноша оглянул залу и обратил внимание на толпу в углу помещения, скопившуюся в еще большем количестве, чем у столиков с различными вкусностями. Догадываясь о предмете всеобщего внимания, Альберих поспешил приблизиться.
От увиденного на красном бархатном диване по спине поползли мурашки, а вся враждебность, направленная на очевидный источник злодеяний, исчезла без следа.
Лежащее на мягкой поверхности уже мало походило на человека. Скорее это было просто безвольное и чуть подрагивающее тело. Покрасневшая кожа его блестела от выступающего пота, запястья, бедра и шея были покрыты уже потемневшими синяками от грубой хватки партнеров. Серебристые спутанные волосы, были хаотично раскиданы. Из нижней его губы мелкой струйкой сочилась кровь, а в раннее блестящем жизнью теперь несфокусированном взгляде стояла одна похоть.
Было совершенно очевидно, что вместе с алкоголем его опаивали и другими стимулирующими веществами. Более того, Альберих был уверен, что Феретэ знал об этом. Знал, но все равно пил, позволял лезть себе под накидку, раздвигать ноги и грязно стонал под каким-нибудь представителем знати, на что этот кто-то, называя мальчика ненасытной шлюхой, еще больше возбуждался и начинал c большей силой терзать это хрупкое на вид тело.
То, что на нем осталось теперь, едва ли можно назвать одеждой, даже по сравнению с обычным видом. Красная накидка была развязана, еще сильнее обнажая грудь, ключицы, бока и бедра.
Не говоря ни слова, Кейа подхватил мальчика на руки, позволив ему неумело сцепить руки за смуглой шеей.
- Господин Альберих? – хрипло шепнул младший Фотайл, мгновенно узнав, и, чуть погодя, добавил, - Я ждал Вас.
Их уходу не был удивлен никто не в зале. Этот неизвестный был не первым и, наверняка, не последним, кто отводит хозяина дома в сторонку.
Впервые воспользовавшись хваленной гостиной, Кейа был удивлён - в комнате была постель с балдахином, несмотря на отсутствие кого-либо уже был подготовлен алкоголь, а рядом стоял какой-то красный маленький бутылек. Он взял его в руки, но покрутив в ладонях, разочаровался.
- Господин Альберих, я бы на вашем месте не стал ничем из этого пользоваться. Если начистоту, то вы рискуете, чтобы я вывернул кишки прямо на вашу незапятнанную как ваша честь рубашонку, - пролепетал юноша и хрипло засмеялся, - ха-ха, тоже сказал... начистоту.
- Мистер Феретэ, я же говорил вам, однако вы решили пренебречь моим советом «не переусердствуйте». Ваше гостеприимство зашло слишком далеко, - с осуждением, будто учитель ребенку говорил Кейа юноше, снимая маску, - я привел вас сюда, не чтобы воспользоваться вашим состоянием, у меня есть разговор, здесь есть что-то отрезвляющее?
После этого вопроса с постели послышался громкий, немного хрипловатый смех. Альберих повернул голову. Феретэ сидел, откинув голову и непрерывно хохоча.
- Отрезвляющего? – спросил он и, чуть путаясь в словах от обилия алкоголя в организме, продолжил, - Я боюсь этого состояния как огня. Будучи трезвым, я хочу лезть на стену и прыгать с балкона. Алкоголь научил меня видеть удовольствие во всём. Хватит уже рыться по углам. Идите сюда, я вас поцелую.
Феретэ, с трудом опираясь о красную подушку с кисточками, махнул рукой гостю. Тот подошел ближе и теперь сверху вниз смотрел на совершенного пьяного юношу, развалившегося перед ним. В прочем, того это ничуть не смутило.
- И убивать вы хотите тоже, будучи трезвым? - в упор спросил Кейа. Феретэ, задрав голову, как завороженный смотрел в ледяной блеск синих глаз.
Фотайл улыбнулся и, обхватив руками подушку, положил на неё подбородок.
- Убивать? – словно не понимая, переспросил он, - право слово, о каких убийствах идет речь?
Кейа видел, что мальчик отлично понимает что к чему
- Как же, о каких, мистер Феретэ? Разве это не ваши огненные представления наблюдает весь город? Те торговцы это же ваша работа. Что же теперь прикидываться незнайкой? Скажите, зачем вы устраивали поджоги?
После вполне ясного указа губы Феретэ расплылись в невинной улыбке. Красные как две капельки крови, чуть затуманенные глаза мальчика смотрели на Кейу с безумием и вместе с тем обожанием.
- Господин Альберих, право слово... Это вы или ваш отец рядит вас, что теперь вы выглядите просто обворожительно? - лепетал он, вытерев кровь с губ, - А знаете, порой, пока какой-нибудь вельможа имел совесть неистово пользоваться мной, я грешил тем, что представлял на его месте вас. И поверите ли, от этой мысли становилось хорошо.
В виске покалывало, а бурлящие неудовлетворенное чувство накрывало с головой, отчего мальчик с трудом сохранял пробудившийся рассудок. Кое-как он поднялся на колени и потянулся к вороту Кейи. Смуглые ладони перехватили его, не дав совершить желаемое.
- Господин Альберих, верите ли вы или нет, но я с самого начала знал, зачем вы сюда придете, - промурчал юноша, - более того, ждал вас. Ну же, не молчите, я знаю, у вас есть догадки.
- Согласно опросам с мест преступления, становилось известно, что покойные замешаны в каких-либо мошеннических уловках, при чем частых и не маленьких. Скажите, в этом все дело? - спросил Кейа, будучи уверенным в этой теории. Он видел практически невменяемое состояние юноши, однако хотел докопаться до правды, так сильно волнующей его, поэтому не обращал внимания на "комплименты" в свой адрес.
После этого вопроса Феретэ резко замолчал, а его губы расплылись в улыбке.
- В десяточку, господин Альберих! Должен признать, вы очень догадливы. В прочем, я всегда знал, что ваша натура обманчива.
Меж бровей гостя образовалась небольшая складочка
- И давно вы это поняли?
Фотайл выдержал паузу. Держать лицо ему давалось с трудом. Его тонкие руки, которые теперь служили опорой, подрагивали, тело не слушалось, однако даже в таком положении ему удавалось с легкостью считывать любое изменение в лице оппонента и смаковать каждое слово. Это перевоплощение не могло не поразить Альбериха, однако теперь его больше волновал факт уличения его на обмане.
- С нашей первой встречи на том вечере! – наконец ответил мальчик, - Тогда, помнится, я потревожил ваше одиночество, однако, похоже, вы решили не принимать меня во внимание. Альберих, которого видел я, отличался от того, что танцевал в зале. Вы могли провести кого угодно, целью остальных было лишь веселье, однако, к счастью или сожалению, жизнь научила меня замечать подобные изменения.
Маска гостя упала на красный, ярко обшитый ковер. Это позабавило Фотайла.
- Господин Альберих, зря вы взялись за это дело. Настоящий солдат должен обладать железными принципами и непоколебимым сердцем, однако по натуре своей вы добры. Будь это не так, вы бы скрутили и допрашивали меня со всеми строгостями. Более того, было б лучше, повяжите вы меня и кулаками выбейте правду. Честное слово, я бы не смел вам противиться, потому что это было бы более чем справедливо. Однако теперь вы не желаете прибегнуть к насилию, потому что жаждете узнать мои истинные мотивы, а еще потому что вы не являетесь агрессором и вам жаль меня.
Кейа не стал поднимать маску. Вместо этого он чуть наклонился к мальчику
- Мистер Феретэ, вижу, вы приняли мою игру в угадайку. Что ж, вы правы, несмотря на натренированность, я терпеть не могу причинять боль. А еще не люблю точить зуб на человека, не зная его истинных мотивов. Я знаю, что вы слишком молоды, чтобы иметь виды на мошенников. Так каким образом «жизнь вас научила»? Теперь вы мстите за дядю?
Последние вопросы Альберих задавал осторожно, аккуратно прощупывая почву, ступая по минному полю, но до селе удачно. Оппонент, определенно, был расположен к нему, а потому отвечал. Хотя, может, на это были и другие причины.
Однако после последнего вопроса губы мальчика отчего-то скривились. Кейа подумал, что Фотайл теперь откажется говорить вовсе, однако вместо этого юноша выпалил
- За дядю? – с отвращением бросил он, - Да, если бы моего драгоценного дядюшку обобрали и оставили подыхать где-нибудь в канаве, я был бы только рад. Свинье место, где и положено, в грязи.
Всегда выражаясь прилично, это был первый раз, когда мальчик ругался. При чем не на кого-то из очевидных обидчиков в лице гостей, например, а на того, кто по слухам, благоволил ему. Исключив одно, Альберих сделал другое предположение.
- Родители?
Феретэ прикусил губу. Кейа попал в точку. Будучи в своём уме Фотайл наверняка бы отшутился или умело перевёл тему, однако теперь накаченный алкоголем и афродизиаком, совершенно не готовый к таким точным допросам он больше не мог себя контролировать. По подбородку потекла струйка алой жидкости и упала на белые простыни. Юноша не попытался вытереть ее. В глазах блеснули слезы. До этого развалившийся на постели, теперь он сжался, будто все его существо хотело казаться настолько маленьким, что исчезло бы вовсе. Периодически его тело сотрясалось от подавляемых всхлипов, однако уже поэтому можно было сказать – он сдался.
- И правда, - выдавил он, - Кей…. господин Альберих, было бы лучше, если б вы избили меня. Беру свои слова назад, вы воистину жестоки…
На это Кейе было нечего ответить
- Мистер Феретэ, скажите, зачем вы решили сами отомстить? Почему вы решили взять грех на душу, когда могли обратиться за помощью, - Альберих аккуратно ухватил допрашиваемого за подбородок и поднял в свою сторону, - Почему не обратились в суд или армию?
Как и Феретэ считывал его, так и он, глядя на мальчика, определял, правду говорил тот или нет, что хотел высказать, а что пытался скрыть, а о чем и вовсе не хотел говорить.
Феретэ поднял взгляд, обезумевший от ярости. Всегда спокойные и уверенные, теперь его красные глаза пылали как огни, зажженные безумством.
- Суда? Армии? - с насмешкой передразнил мальчик, - а в чем смысл? Это такие же люди, как и мы с вами, просто обладающие большей властью. Вы думаете, если бы я обратился к ним, они бы взяли этот грех вместо меня? Они бы убили этих тварей? Если бы все решалось просто обращением, то почему тогда зло все еще существует и бесчинствует? Почему грабеж и убийство остаются безнаказанными, а простые люди страдают, в мыслях лишь мечтая о возмездии? Если есть суд и армия, то тогда где мои родители? Кто вернет мне маму с папой? Я скучаю по ним. До смерти скучаю. Как только они покинули меня, моя жизнь превратилась в кошмар. Я ненавижу! Ненавижу чертовых мошенников! Ненавижу солдат! Ненавижу церковь и Бога! Ненавижу это животное, называющее меня своим дядей! Ненавижу равнодушную прислугу! Я просто хочу восстановления справедливости! Может, тогда я смогу обрести покой и снова стать счастливым. Почему мне нужно полностью изваляться в грязи крови и зубами вырвать то, что для кого-то само собой разумеющееся? Мне всего восемнадцать.
Голос мальчика дрожал. С покрасневших глаз беспрестанно ручьями лились слезы. Он дрожал как в лихорадке, хрипел и заикался. Его изящные ладони мёртвой хваткой вцепились Кейе в рубашку и дёргали её, а взгляд бегал, ища в своем единственном судье хотя бы намек на понимание.
- Господин Альберих, я клянусь вам, что не навредил ни одной ни в чем не повинной душе. Прошу, хоть вы поймите меня! Господин Альберих... Если бы хоть кто-то в этом мире видел во мне не средство для удовлетворения своих низших потребностей, а …человека, встал бы я на тернистую кровавую дорожку мести? В конце концов, будь вы на моем месте, разве не поступили бы точно также?
Последние фразы Феретэ походили на хрип. Внезапно он закашлялся и отпустил Альбериха. Кажется, внимание, прояснявшееся обрывками, вновь начало возвращаться. Фотайл опустил голову и, прежде помолчав, кажется, вновь взял себя в руки.
- В прочем, не отвечайте ничего. К тому же я не хочу, чтобы этим «кто-то» были вы. Жалкая падаль под крылом райской птицы – даже звучит смешно, - сам себе усмехнулся юноша, смахнув с глаз слезы.
Кейа хотел было еще что-то сказать, но Феретэ приставил указательный палец к его губам и засмеялся
- Вот вы непослушный, а, господин? – с озорством заметил он и напомнил, - мы здесь уже достаточно долго. Если не поторопитесь, окружающие начнут нас подозревать. Как бы это не сказалось на вашей девственной репутации.
Кейа чуть заметно кивнул и направился к выходу из комнаты. Однако возле самой двери чужой оклик вновь остановил его.
- Вы же сейчас доложите Мистеру Рагнвиндеру или отцу, с наводки которого пришли? Раз так, то можете сразу передать им мое приглашение. Обещаю подготовить ужин при свечах и встретить гостей как следует.
Кейа на секунду застыл, думая, что означает вновь вернувшееся хорошее расположение хозяина дома, однако быстро пришел к выводу и ответил
- Всем и без того все известно. К тому же не в моих правах без каких-либо доказательств обвинять вас. А вы... Я думаю, вы достаточно себя наказали. Я уже говорил вам как-то, но скажу еще раз – смотрите, не переусердствуйте! Прощайте, Феретэ!
Как только дверь за гостем закрылась, Фотайл подскочил к тумбочке и нервно потянулся за какой-нибудь дрянью, надеясь вновь наглотаться всяких веществ и впасть в беспамятство. Уже коснувшись кончиком пальца еще не открытой бутылки красного сухого, он остановился.
«Смотрите, не переусердствуйте» молнией вновь пронеслось у него в голове. Из-за секундной вспышки гнева Феретэ с силой ударил кулаком по поверхности, а затем рука сползла с тумбы, и он без сил упал на колени на красный ковер и, как всегда бесшумно, заплакал.
***
В дверь постучали.
В доме Рагнвиндеров никто не спал. Крепус заперся у себя в кабинете, Аделинда справлялась по хозяйству, а Дилюк не нашел лучшего времени, чем сейчас для того, чтобы переточить все клинки в доме. Услышав стук, он скинул принадлежности на кухонную скамью и скорым шагом пошел к двери.
На пороге стоял Кай в том образе, в котором и был на вечере.
- Ты получил письмо на званый вечер или похороны? – с напущенным недовольством фыркнул младший Рагнвиндер, пропуская Кая в дом. По его взгляду он был обеспокоен.
Кай усмехнулся колкости и лишь коротко объяснил
- Скоро будет известно об убийстве, - юноша назвал адрес, - с линчевателем покончено. Каратель же больше не появится.
Дилюк нахмурился.
- Тебе отец что-то рассказал? Он напал на след? Тебе же не пришлось….
Кай улыбнулся, стянув рубашку.
- Нет, лично я не пачкал руки в крови, однако, его догадки оказались верны, мне нужно было лишь их подтвердить. Дальше его работа. В прочем, ты сам скоро все узнаешь. Теперь же пойдем спать.
***
Феретэ с улыбкой смотрел в зеркало, напевая себе что-то под нос. Эта ночь казалась ему особенно прекрасной. Теплый ветерок задувал в открытые окна, нежил плечи и щеки. Юноша оглянул себя с ног до головы. Теперь он был одет в совершенно новенький плотный, закрытый халат, похожий на ханьфу, а в ушах его, как две капельки, крови, блестели сережки. Во взгляде юноши была энергичность, а губы изгибала легкая озорная улыбка. Весь вечер Фотайл кружил по комнате, примерял наряды один за другим и тихо смеялся сам с собой, жадно вдыхая прохладный свежий воздух с открытого окна. Так легко, так хорошо было сегодня!
Несмотря на то, что сегодня никого из гостей на ночь не оставалось, все слуги по обыкновенной привычке располагались в другой части дома, а потому только тишина и свист ветерка слышал сегодня Феретэ. Покружившись еще немного и изучив с ног до головы себя в зеркале, юноша вдруг встал, глядя в собственное прямое отражение и замолчал. Что-то блеснуло у него на поясе.
- Мам, пап, я люблю вас! Больше всего на свете! – одними только губами прошептал юноша и, запахнув ворот халата, закрыл дверь в спальню.
***
- Ну что еще за чертовщина! Эти Фотайлы вечно собирают всякие неприятности. Сколько они еще будут поднимать на уши всех подряд? – ворчал офицер, наспех собираясь на место происшествия. Около него стоял уже готовый коллега.
- Они больше не будут беспокоить нас, - язвительно заметил он, - поблагодари Бога.
Дом Фотайлов сгорел дотла, оставив после себя лишь разрушенные балки и стены кирпича, прекрасный сад со множеством редких цветов превратился в пепелище, а прямо на арке над воротами, висел очаровательный юноша, чьи красные одежды развевались на ветру, а кожа теперь была еще бледнее чем обычно. Глаза его были закрыты, а из груди в области сердца торчал серебряный кинжал.
Столпившиеся, глядя на него с открытыми ртами задирали головы, перешептывались, да посмеивались до тех самых пор, пока какая-то женщина, разглядывающая покойного, вдруг не охнула.
- Меченный!
Остальные как по команде задрали головы. На плече юноши ткань была разорвана, а на бледной коже красовалась черная как смоль, бросающаяся в глаза лилия. Символика этого знака была ясна каждому присутствующему, а о непереводимых ночных гостях покойного знала вся округа. Толпа разразилась смехом.
- И правда, меченный! Собаке собачья смерть!