16 встреч

Спустя 7 лет. Осень 2020 года.

Эти семь лет многие вещи расставили по своим местам. Я обрела душевный покой и гармонию, нашла свое призвание в жизни, пришла ко многим выводам. Мир не так просто устроен, как я и предполагала. Душа человека и подавно.

Окончив практику и получив за нее пятерку, я уехала к отцу в Пермь. Мне необходима была разрядка, надо было многое обмозговать и прийти к внутреннему консенсусу.

Я надеялась, искренне надеялась, что помогла Мирону. Итак, слишком много на себя взяв, я очень боялась, что могу упасть на каменный пол реальности, и это разобьет меня вдребезги. Поэтому единственный возможный тут вариант – запомнить, отпустить и двигаться дальше. С Виктором Олеговичем я поддерживала чисто профессиональные отношения и, разглядев во мне, вероятно, потенциально хорошего психиатра, сам предложил взять мне целевое место от их больницы. Я с радостью согласилась, не смотря на сомнения в лице папы.

Окончив шестой курс, я, купив новый халат и хирургический костюм, направилась работать и поглощать знания. Было тяжело, врать не буду. Было тяжело заходить в триста четырнадцатую палату и знать, что в ее стенах хранились мои воспоминания. Но вскоре и это улетучилось. На смену ностальгии, пришел простой опыт. Я начала «копаться» в пациентах, выуживая травмы на их обозрение, предлагая пути решения проблем. Это захватывающе – смотреть на трансформацию.

А потом сидеть на амбулаторных приемах и слушать, как их жизнь круто изменилась и как я внесла эти перемены. Эти слова благодарности грели мою душу, и я расплывалась в искренней улыбке. Их победы и мои тоже. Многие мои сомнения насчет выбора жизненного пути сами развеялись, я чувствовала, как делаю безумно важное дело.

О Мироне я услышала через два года, когда он выпустил грандиозный альбом «Горгород», успешно и грандиозно воплотив свою задумку, которая родилась в этой клинике.

Значит, я сделала все правильно.

Когда я услышала песни, было такое чувство гордости и радости за него, что я не смогла не поделиться с Виктором Олеговичем, который тоже чувствовал внутреннее удовлетворение за труд, который внес в становление Мирона. От коллег из другой клиники, куда он ходит посещать психотерапевта и психиатра, узнал, что терапия очень успешна.

Этого, правда, мне достаточно.

Затем в две тысячи семнадцатом во всех пабликах и ютуб-каналах прогремел баттл Мирона с Гнойным. И его поражение. Меня это испугало, и я надеялась, что рецидива не будет. Но судя по тому, что Федоров не исчез с интернет радаров, этого не произошло. Или это быстро купировали.

Стоит признаться, да, я следила за ним со стороны. Как и любой рядовой пользователь интернета. Его невозможно было не заметить, это правда. Его успехи, его взлеты и его падения. Я даже решилась сходить с другом на его концерт в Ледовом. Разумеется, умолчав о том, что Мирона я знаю лично. Помнит ли он меня? Вспоминает ли?

Мозг человека, как ни крути, устроен просто; плохие моменты мы помним всегда, а хорошие забываем. Но некоторые люди стараются забыть то, что было в прошлом. Эти переломные моменты забываются, потому что люди не хотят ломаться еще сильнее. Поэтому, не удивлюсь, если мы встретимся на улице, а он меня и не вспомнит. И я точно не обижусь, я буду рада. Потому что ассоциироваться всегда буду со сгоранием души изнутри. И ее восстанием из пепла.

***

Придя домой, я устало бросаю рюкзак на пол. Сегодня вымоталась ужасно, бурная смена из меня все возможные соки выжила, оставляя лишь внешнюю оболочку; будто чеснок в прессе. Прохожу домой, замечаю на столе недоеденный мной завтрак. Опять мысленно ругаю себя за то, что не смогла убрать тарелку в посудомойку, а теперь вся еда присохла. Вечно в бегах, как белка в колесе. Только от кого или чего бегу, совершенно не понимаю. Споласкиваю тарелку и ставлю в мойку, запуская ее попутно. Очередной день в пустой квартире. Даже собака не встретила.

Раннее утро, а я уже веду амбулаторный прием пациентов. Кого направили коллеги, кто сам решился прийти, кто просто получить справку. Рецепт за рецептом.

— Привет, Вась. — ко мне стучится мой коллега Даниил. Я отрываю глаза от монитора и озадаченно кошусь на него. Иногда мы с ним спим вместе, воспринимаем друг друга как эмоциональную разрядку, но в целом неплохо общаемся и даже дружим. — Как ты?

— Доброе, Дань. Да вроде нормально, сам как? — обычно с такой любезностью общаются только тогда, когда что-то надо. — Что-то случилось?

Он заходит в мой кабинет, закрывает дверь и садится на стул, где обычно я сижу, когда веду беседы с пациентом.

— Да ничего не произошло, просто соскучился по тебе. Может, сходим куда-нибудь сегодня?

— Я занята... — пытаюсь придумать причину, но он сразу ловит меня на лжи. Ведь если бы я была занята, то сразу бы сказала, чем именно.

— Не отнекивайся. — подходит ко мне сзади и кладет руки на предплечья, слегка сжимая их, начиная свой традиционный массаж-провокацию на быстрый секс в моем кабинете. — Выпьем. Повеселимся. Я смотрел, что завтра ты отдыхаешь.

Может мне стоит выбраться из своей конуры? Красиво одеться, накраситься и выпить? Почему нет? Пускай с Даниилом, но он тоже подойдет. Таня, моя подруга, тоже врач, только реаниматолог-анестезиолог и вечно пропадает на сутках, поэтому обычно она меня зовет куда-то, а я всегда соглашаюсь.

— Ладно, хорошо. Уговорил. — машинально убираю его руки с себя. — После семи я свободна.

— Отлично. — он целует меня в щеку и вылетает из кабинета, а я отчаянно выдыхаю. Наверное, стоит прекратить этот рабочий роман.

***

— Василиса Константиновна, к Вам тут пациент от Михаила Валерьевича... — говорит администратор в возрасте, который осторожно зашла в мой кабинет. — Он попросил Вас с ним поговорить насчет отмены препаратов. Какой-то случай интересный.

— Мария Альбертовна, я уже домой спешу и он не по записи, может кто-то другой примет? — устало говорю и смотрю на нее исподлобья. «Пожалуйста, Машенька, отправь его к кому-нибудь, только не ко мне».

— Простите, пожалуйста, сейчас все заняты. Там же быстренько все это. — она жалобно мне улыбается. — Он уже ожидает приема.

— Блять.. — тихо бормочу себе под нос. — Ладно, приводи.

Когда Маша отправляет мне историю болезни, мои глаза лезут на лоб. В этот же момент сышу, как дверь моего кабинета закрывается. Отрываю взгляд от экрана и встречаюсь глазами с пациентом. Карие и голубые. Огонь и лед.

Я никогда не верила в совпадения, в злой рок или сглаз. Никогда не думала, что судьба на такое способна. Питер настолько огромен, в нем столько врачей психиатров и столько клиник. Государственных и частных. Но его направили ко мне.

— Здравствуй, Лисенок. — слышу до одури знакомый голос, который является частым гостем моих плейлистов. Одно дело видеть его тогда, затем с экранов мониторов, а потом вживую семь лет спустя.

И он помнит.

Уверена, он не знал мою фамилию, потому что я никогда не носила бейдж на практике. Он вряд ли запомнил мое отчество, потому что никогда официально меня не называл.

И тоже приятно удивлен нашей встречи.

Лисенок.

— Здравствуй, Мирон. — сглатываю ком в горле, становится трудно дышать. — Присаживайся. — тихо произношу и сразу перевожу взгляд на экран компьютера. — Минуту, изучу твою историю.

— Ты же ее знаешь. — ухмыляется он, а я лишь показываю указательный палец, прося о тишине.

Он ждет. А мои глаза бегают по анализам, записям, эпикризам.

У него было два рецидива в пятнадцатом и семнадцатом годах. Вероятно, тогда, когда вышел альбом и случился тот самый баттл. Все удалось купировать, и его поведение с настроением были стабильными, с редкими перепадами. Если сравнивать это со шкалой от нуля до ста, то тогда в две тысячи тринадцатом году было сто процентов, а в эти моменты шестьдесят или пятьдесят процентов. Он практически не употребляет наркотики, но выпивает.

— Три года в ремиссии? — спрашиваю я, смотря на него.

— Верно. Три. — говорит он, я лишь киваю.

— Очень хороший результат.

— Ты же сказала, что надо принять. — он улыбнулся. — Сейчас, думаю, окончательно принял.

— Доктор сам предложил отменить препараты?

— Я его натолкнул на эту мысль, там все само завертелось.

— Почему он направил тебя к другому специалисту?

— Наверное... Хотел мнения со стороны.

Чуть было не спросила; и поэтому он направил тебя ко мне? Но резко одернула себя за эту мысль.

— Ну, все, что я вижу, это успешно проведенную терапию, с нормальными показателями и психическим статусом. Препятствовать Михаилу Валерьевичу не буду. — пожимаю плечами и опускаюсь на спинку кресла. Он вторит моим движениям и тоже расслабляется. — А сам себя как чувствуешь?

— Хорошо. Ваня, если помнишь, меня простил. Мы долго к этому шли, но сейчас все наладилось. Выступаем вместе. Я обзавелся друзьями, правда, очень хорошими друзьями.

— А как с отцом? — я чуть было не подавилась от собственных слов. Наш разговор с его матерью остался за закулисьем. И он о нем не знал, только если она ему не рассказала. Но решаюсь поправить сама себя и киваю в сторону компьютера. — Так в карте написано.

— Неплохо. Мой успех в музыке произвел на него неизгладимое впечатление, и он стал мягче. Мама сказала, что он ходил к психологу. Не знаю насколько это правда, но все равно приятно, что он тоже пытался. Как и я.

Эти слова как услада для моего сердца, которое всегда билось и переживало за Мирона. Это мой первый пациент, яркое воспоминание со времен студенческой жизни и безумно радостно слышать то, как в его жизни все наладилось. Радует, что он не прячется за маской, а действительно счастливо живет.

— Я очень рада за тебя, Мирон. — выпрямляюсь и улыбаюсь ему. Получаю в ответ такую же теплую улыбку. — Сейчас сделаю запись в карте, и Михаил Валерьевич будет отменять терапию.

Пока я пишу свое заключение, мужчина, молча, смотрит на меня. Боковым зрением ощущаю его изучающий и внимательный взгляд. Кажется, он сравнивает меня тогда и сейчас. Однозначно, это нормальная реакция, когда люди давно не виделись.

Принтер печатает, ставлю подпись, сверху синюю печать «врач-психиатр Апрельская Василиса Константиновна». Протягиваю ее, он забирает листок.

— Не хочешь поужинать? — спрашивает Мирон, ожидая, что я опешу. И я опешила, блять.

— Сейчас? — неуверенно произношу, получаю утвердительный кивок головой. Буквально пять секунд, думаю и выдаю. — Почему нет?

Снимаю свой халат, кладу его на спинку кресла.

— Дашь мне пару минут?

— Конечно. — он довольно улыбается, подобно чеширскому коту.

Когда дверь закрывается, я шумно выдыхаю и, буквально, падаю на кресло. Блять, боже, емае. Я что натворила? Я нахрена согласилась вообще? Кладу холодные от пота ладони на лоб и вновь выдыхаю, уже спокойнее и медленнее. Ладно, собираемся, приводим себя в норму и идем.

Освежаю макияж, распускаю пучок и расчесываю волосы, брызгаюсь духами. Пишу Даниилу сообщение, что случился форс-мажор и мне надо уехать по делам. Надеюсь, что он не обидится.

Я замираю у двери; кручу в голове самые разные мысли и всевозможные исходы. Может он тоже понял, что поступил опрометчиво, и за дверью никого нет? Тогда это все облегчит, и мы оба продолжим жить в своих мирах? Зачем смешивать прошлое и настоящее, когда послевкусие будет горьковатым с примесью боли и пепла?

Ладно, была, не была. Дергаю ручку и выхожу из кабинета, выключая свет.

Мирон Янович сидел на диване и с кем-то говорил по телефону. Я поставила сумочку рядом и начала надевать пальто, он тут же бросил: «Ладно, Вань, я пошел». Евстигнеев. Видимо, у них, правда, наладились взаимоотношения, и это вызвало у меня улыбку. Мирон тоже улыбнулся.

— Поражаюсь иногда, каких огромных размеров сердце у этого парня.

— Он тебя всегда любил и ценил. — идем по коридорам клиники, я попутно прощаюсь с персоналом. — Замечательно, что вы проработали свои отношения.

— И он вообще меня простил. — выходим на улицу и я врываюсь в теплый осенний вечер. — За такое уж точно не прощают, а нахер из жизни шлют.

— Ты никогда не узнаешь, чем именно он руководствовался, и какие мысли были у него в голове. Но если он так поступил, не дай ему пожалеть о своем выборе.

— Никогда. Он мой лучший друг, брат и духовный вдохновитель. Если я его подведу, то подведу самого себя. — вижу, как он достает пачку сигарет, протягивая мне, но я отрицательно качаю головой. Курение не мой конек.

Мирон сам вел нас куда-то. Мы просто шли вместе, дыша свежим питерским воздухом, смотря на вечернее небо. Мне было очень спокойно и комфортно; я уже и забыла, когда гуляла так. Живу в самом красивом городе России и, иногда, пропускаю эту красоту мимо себя. Дом, метро, работа, метро, дом. Непреклонная прямая, которая сегодня решила сдвинуться с привычного вектора.

— Это место посоветовали мне друзья. Зайдем? — вдруг мы останавливаемся у английского паба на Загородном проспекте. Вглядываюсь в окно и вижу красивое помещение с высокими синими барными стульями. Киваю и заходим.

Нас посадили подальше от окна и дали меню.

— Я такая голодная, что готова съесть все меню. — усмехаюсь, а глаза бегают по красивым картинкам разнообразной кухни.

Когда подходит официант, делаем заказ. Я заказала пиво и бургер, Мирон подхватил мой выбор.

— Честно, не был удивлен, когда увидел тебя на сайте клиники. Я еще тогда понял, что это твое. Но мог и ошибиться. — он улыбается, когда я удивленно смотрю на него и судорожно перевариваю информацию. Он знал, что я стала психиатром. Он знал, что я там работаю. Он все, черт возьми, знал.

Я могла бы разозлиться, но это совершенно не та эмоция, которую я испытывала. Тут нет места злости и какой-то пассивной агрессии. Я чувствовала, что мне приятно это слышать. Приятно, что он вспомнил и узнал меня. В его жизни так много людей; одни появляются настоящим ураганом, оставляя после себя разрушенные руины, другие просто мимолетно появляются и так же мимолетно исчезают. Я в его жизни, наверное, неоднозначный персонаж.

— Не ошибся, да. — усмехаюсь, когда вспоминаю, когда брала целевое место от больницы, проходила этот долгий и тернистый путь с взлетами и падениями. — Но почему ты все-таки пришел?

Он какое-то время смотрит на меня, не отводя взгляда, я вторю ему. Будто думает и подбирает слова или вспоминает о чувствах, которые пропустили его сердце и разум.

— А почему нет? — нам приносят пиво, и он делает глоток — Любопытство или интерес, называй, как хочешь. Ты сыграла важную роль в моей жизни, а потом все резко закончилось. И сейчас это какой-то благословенный второй шанс. Но если вдруг ты не хочешь, чтобы мы общались и виделись, то скажи...

— Нет-нет... — резко и пылко перебиваю его. — Я хочу. Хочу общаться.

Боже, мне опять двадцать два? Чувствую, как мое лицо краснеет, и списать это на алкоголь будет невозможно, ведь я так и не прикоснулась к пиву. Ситуацию надо срочно исправлять Делаю глоток и блаженно прикрываю глаза.

— Очень вкусное!

— Прямо как в Англии. Там наливают потрясающий эль, но здесь, поверь, не хуже. — он еще делает глоток и усмехается. — Мне есть с чем сравнивать.

Я всегда мечтала путешествовать, так хотелось бы исследовать весь этот мир. Он такой удивительный и многогранный. А я, живя в Питере, даже в Финляндии не была. Раз в год стараюсь съездить к отцу в Пермь и обратно. У него, кстати, появилась девушка! Это так забавно, он долго скрывал от меня данный факт, пока я не решила с сюрпризом приехать на его день рождение. А он там с женщиной Людмилой, младше его на три года, в обнимку лежат в кровати и смотрят фильм. Он боялся, что я разозлюсь за то, что он предал маму и память о ней, а лишь крепко обняла его и прошептала, что он большой молодец.

Когда принесли бургеры и картошку фри, я с жадностью вцепилась в аппетитные булки, Мирон засмеялся, когда я вся измазалась в соусе.

Вся эта трапеза была... очень милой? По-домашнему теплой? Душевной? Да, наверное, все подряд. Я искренне была рада и чувствовала себя спокойно, мне было очень хорошо. Давно я так не наслаждалась, находясь в компании. Особенно в компании мужчины из далекого прошлого.

— Расскажи, что у тебя нового? — спрашиваю его, когда официант унес еду и поставил перед нами по новому бокалу пива.

— Смотря, в какой сфере жизни... — он улыбается и делает глоток. — Ладно, наверное, про профессиональную деятельность ты знаешь?

— Альбомы, баттлы, концерты, разумеется. Я даже была на концерте в Ледовом.

— Правда? И как тебе шоу?

— Фантастически! — восклицаю я. Кажется, алкоголь унес все мое смущение и усталость. Я чувствовала себя в компании мужчины свободно и спокойно, будто мы общаемся всю жизнь. — Это было потрясающе, как ты выступал, как все вокруг подпевали тебе. Мы с Даней во все горло орали «Город под подошвой»!

Он довольно раскинулся на диване и усмехнулся.

— Да, я сам как вспомню, так мурашки по спине. Такой большой масштаб, все работа такая слаженная. Не мог вообще вообразить, что откатаю стадионный тур после того треклятого поражения на баттле...

— Хэй. — как и тогда кладу свою ладонь поверх его и меня поражает током. Током от воспоминаний, которые вызвало это прикосновение. — Это неважно сейчас. — слегка сжимаю его пальцы, а он сжимает в ответ мои. — Твой второй рецидив?

— Да. — глухо произносит он, почти беззвучно. — Такого психоза у меня давно не было. И все списали это на проигрыш, даже я. Выпивал тогда знатно, но быстро реабилитировался как-то. Прилег в стационар дней на пять и вышел заново рожденным. Михаил Евгеньевич тогда решил перебздеть и выписал хороший препарат. Вот принимаю и все отлично.

Я кивнула и отпустила его ладонь, делая глоток пива.

— Личная жизнь тоже дала просраться. Моя бывшая девушка тогда объявилась, примерно через год. Мы решили еще раз попробовать сойтись. — он отводит взгляд и хмыкает. Я хмурю брови. — Я ее не судил, когда она ушла. Подумал, мы ведь любили друг друга. Но потом она мне изменила. Почему она это сделала, я даже знать не хотел, просто спокойно ушел, на удивление.

— Мне жаль... — шепотом говорю. Может ей стало скучно? Она привыкла к эмоциональным качелям, которые неосознанно устраивал Мирон, а тут он новый человек и она почувствовала себя не в «своей тарелке» и решила пойти таким грязным путем, причинив боль.

— Да ладно, пройденный этап. А у тебя что нового?

— Ну... Я стала врачом-психиатром. — усмехаюсь. — Публикуюсь, пишу различные работы с профессорами и доцентами, с этого года являюсь ассистентом кафедры. Читаю студентам лекции и провожу семинары. Думаю стать соискателем для написания диссертации. Но пока что это под большим и жирным вопросом.

Он внимательно меня слушает, и замечаю в его глазах пробегающую гордость и восхищение. Так же смотрит на меня папа, ведь он искренне радуется за меня и мой выбор.

— В личной жизни все грустно. Мне сделали предложение, я была помолвлена. Была до одури влюблена. — поджимаю губы. Мне всегда сложно вспоминать данный период жизни, который был три года назад. — Но мой жених погиб в ДТП и я... Я сорвалась. Очень много пила, топила себя в алкоголе. Занималась с психотерапевтом, который вытащил меня из запоя и этого состояния. Самостоятельно бы я не справилась. — одинокая и предательская слеза стекает по щеке, я яростно утираю ее, не могу и не хочу показывать свою слабость. Но иногда меня это накрывает и накрывает с головой. — Но теперь я в норме, правда.

Улыбка сквозь слезы. Будто вся печаль мира опустилась на плечи. Но я отпустила и теперь

свободна.

Больше не птица в ржавой клетке, которую туда загнал сильный шквалистый ветер жестокой реальности. Жизнь очень грубая и беспощадная сука, ей плевать на все то, что ты сделал хорошее. Она подкидывает тебе испытания и с упоением наблюдает, справишься ли ты. Ждет момента, когда ты надломишься, потом сломаешься, а потом уйдешь. Окунешься в реку Стикс и будешь там нестись по течению, оставаясь мутным наваждением в мыслях небезразличных близких.

Я громко выдохнула, Мирон молчал. Вместо прежней гордости, в глазах было сочувствие. Я его наглоталась на похоронах и панихидах. Я больше не хочу, чтобы люди так на меня смотрели, не хочу быть жалкой. Перевожу тему.

— Может, пойдем? Прогуляемся?

— Да, отличная мысль.

Он зовет официанта, просит счет. Кладет крупную купюру, и мы выходим из паба на свежий воздух. Заметно похолодало. Кутаюсь в свое шерстяное пальто, а он берет меня под руку, и мы идем. Проходим мимо университета ИТМО, идем по мосту Ломоносова, а затем вдоль набережной реки Фонтанки. Молчим, потом говорим, затем снова молчим.

Ловлю себя на мысли, что мне хорошо. Мне нравится с ним говорить обо всем, но в тот же момент ни о чем. Он очень сильно изменился, и я хочу его узнать.

Мирон вызывает мне такси до Васильевского острова на улицу 9-я линия, где я жила. На прощание он крепко меня обнимает, а я отвечаю ему. Диктую свой номер телефона.

Когда я отъезжаю, он смотрит на меня. На его губах легкая улыбка, а в глазах ни капли сочувствия, лишь безграничная благодарность.