>случайности не случайны<
Мне нравится смотреть на горизонт и представлять другие страны и все возможности.
—Корделия. Рифмы совсем нет. Но ты не огорчайся. Будет в жизни свет.—пела Энни, ходя по крыше курятника.—Корделия. Рифмы совсем нет. Но ты не огорчайся. Будет в жизни свет.—у Энни горе, она сдержала своё слово, она так и не вернулась в школу, целыми днями сидит дома, помогает на кухне, на улице, она везде и всегда, везде, только не в школе. К сожалению. Моему.
—Вы опять не идёте в школу.—подметил Джерри, благодаря Мариллу за отданный ею стакан с чаем. Джерри считает, что мы очень хорошо учимся и что мы любим школу, точнее, считал. Так что он не считал, что сразу после двух походов в школу мы сдадимся. Точнее, не «мы». Я — Эвелин Эйр — Катберт, так что я никогда не сдаюсь. Никогда, я ведь Эвелин Эйр — Катберт.
—У Энни горе.—ответила я.—Я хотела бы пойти в школу, ведь проводить целые дни в одном и том же месте, а уж тем более на кухне, когда перед тобой открываются возможности познать мир, не самое лучшее занятие, я уже не говорю о том, что тут очень ограниченный простор для воображения, я очень хочу в школу, но Энни мне важнее, я обещала, что буду с ней, так что я тут.
—Она не должна собирать яйца.—сделал вывод Мэттью, смотря на Энни, которая всё также была у себя на уме, сколько бы мы её не уговаривали пойти в школу, она отказывается, всегда, постоянно, каждый божий раз! Что за несправедливость... я ведь так хочу в школу.
—Если так продолжится.—Марилла посмотрела в сторону рыжеволосой девочки, ходящей по крыше и напевающей мелодию.—То нас можно сводить в могилу. Или же если вы не вернётесь в школу, то нас надо будет сдавать в психушку.—иногда она бывает права, но только иногда!
***
—Привет, милая дама.—сказала я, смотря на божью коровку, которая прилетела и присела на мой палец, сидя на веранде около Энни. Какие же прекрасные, эти божьи коровки, словно принцессы, ей богу! Принцессы в красно — чёрных пышных платьях. Такие прекрасные!
—Девочки, надо проверить готовность пирога маленьким ножиком.—сказала выходящая Марилла, она куда — то собирается. Наверно очередной раз поговорить с миссис Линд на счёт того, что Энни не хочет в школу.
—Сделаем.—воскликнули мы с Энни в унисон, не отрывая взгляд от милого создания, ходящего и, видно, исследующего мою руку.
—Следите по часам, чтобы пирог не сгорел.—Марилла явно волновалась из — за того, что когда она прийдёт, она может увидеть лишь гарь, под которой покоится всё, всё, кроме нас.
—Сделаем.—я говорила, что у меня какая — то связь с природой и животными? Если нет, то теперь вы знаете. Повторюсь, у меня гармония с природой и со всем, что с ней связанно.
—Не хочу вернуться от Рейчел и обнаружить пепелище, вместо дома.—говорила же, именно этого она и боится, так и знала, видно, скоро становиться мне гадалкой, факт.
—Сдел...в смысле, нет, да, нет, вообщем, не беспокойся, пойдём к пирогу.—сказала я, издав смешок, тоже самое сделала и Энни.
—Божья коровка, домой улетай, дом загорелся, детишек спасай.—«пела» я, смотря на красное насекомое в чёрный горошек.
—Что?—удивилась Марилла, оборачиваясь к нам, упс, что — то я начала петь, я, к слову, люблю петь. Моё хобби, так сказать, занятие.
—Ничего, я уже иду!—ответила я.—Спасай всех, кроме малышек Эви и Энн, их ведь не видно из — под пален.—я сдула насекомое и мы отправились на кухню.—Слушай, Энни, я хотела у тебя спросить. Ты всё ещё не хочешь в школу?
—Нет, не хочу, и я очень ценю то, что ты остаёшься тут со мной, но я вижу, что ты хочешь в школу, так что ты можешь продолжить ходить.
—Правда?—спросила я, с каплей недоверия, но одновременно и с надеждой. Надеждой на то, что Энни говорит правду, и что она не обидится.
—Правда — правда.—улыбнулась мне рыжеволосая милая Энни, а я ей в ответ. Такой искренней улыбки я никогда не встречала.
—Я могу приходить со школы, и рассказывать, что там, да как. Если ты вдруг захочешь вернутся обратно, ты сможешь знать темы, которые мы проходим, я могу тебя учить, если хочешь?
Энни согласилась, после чего мы начали переживать славную фантазию, совершенно позабыв о пироге, и об обещание Марилле. Мы играли в королев Оливию и Корделию, которые читают книги одним прикосновением, но их никто не считает странными, их дар превозносит. Которые ходят в большой зал, обсуждая друг с другом разные темы и попивая чай с малиной и мятой, но к сожалению, мечты быстро пропадают, стоит ли кому — то потревожить их. Ворвавшаяся в дом Марилла воскликнула, когда почувствовала запах гари, а мы с рыжеволосой резко вспомнили об, уже сгоревшем, пироге, оборвав своё разыгравшееся воображение. Быстро неся помойное ведро и выкидывая почерневший от забытой просьбы пирог, мы неслись туда — суда по комнате, словно танцевали « Лихой белый сержант » в задымлённой кухне. Сказав, что у нас ленивый ум, мисс Катберт решила, что пора бы нам вернуться к учёбе, и не смотря на то, что это считалось за наказание, я вовсе не была против, а вот Энни совершенно наоборот. Сломленная от горя, веснушчатая не хотела ни с кем говорить, и не хотела никого видеть, после нескольких неудачных и тщетных попыток поговорить с Энни, я направилась на улицу, чтобы подышать и подумать, что можно сказать Энни, когда та успокоится, ведь всегда надо знать, что сказать, речи надо готовить заранее, чтобы потом случайно не наговорить лишнего, просто не подумав. Идя по нашей территории, я думала на счёт своего утешения для Ширли — Катберт, подбирала нужные слова, чтобы Энни правда не грустила, а наоборот, прочувствовала всё утешение, что я хочу до неё донести. Я не собираюсь сказать что — то по типу «всё будет нормально, не волнуйся», нет, эти слова войдут в одно ухо Энн, а в другое вылетят, надо, чтобы до Энни дошёл смысл сказанных мною слов, и чтобы она их запомнила и утешалась ими. «Энни, я знаю, насколько тебе сейчас обидно, досадно и вообще, ты попала в нечестную ситуацию, так что я хочу, чтобы ты знала, что не обязана идти в школу, если тебя это успокоит, то мы можем вместе придумать что — нибудь, обещаю, чтобы ты не решила, я поддержу тебя и помогу осуществить, если он таков будет, план. Если ты решишь уговорить Мариллу, я пойду уговаривать с тобой. Если ты решишь обмануть и просто не пойти в школу, я тебе подыграю и не сдам. Если ты смиришься и пойдёшь в школу, я помогу тебе и поддержу, а также всегда буду с тобой». Да, думаю, именно это я ей и скажу. Побежав в дом как можно быстрее, чтобы не забыть придуманный находу мною текст, я сразу же пошла на поиски горюющей Энн. Найдя её, сидящей напротив часов и говорящей с ними ( для меня это не считалось чем — то странным, ведь я тоже, бывает, разговариваю с вещами, а уж тем более, когда у человека такая волшебная натура, как у рыжеволосой ... ), я подошла к ней. Присевши около неё на колени, я взглянула в её, уже не заплаканные глаза и улыбнулась ей, а та сделала также в ответ. Сказав слова поддержки, веснушчатая принялась обнимать меня и благодарить, а также говорить, что я единственная, кто её по — настоящему, что я всегда нахожу, что сказать, а ещё, что я — услада её глаз, родственная душа и просто лучший друг.
***
Утром рано я проснулась, в сон вообще не клонило, так что я решила больше не пытаться заснуть. Оранжево — красные лучи солнца пробирались сквозь окно и падали на веснушчатое лицо моей рыжей сестры. Чтобы та не проснулась, я задвинула бежевые шторы, блокируя простор красивым, но иногда надоедливым лучам солнца, которые иногда будят, уничтожая, обрывая замечательный сон, так что, бывает, они неуместны, но сейчас они допустимы, но решив, что Энни нужно выспаться перед тяжёлым днём, я всё — таки задвинула их. Пусть Энни спит и продолжает видеть седьмой сон, а я пока что наслажусь прекрасным видом на прекрасный закат. Что может быть лучше наблюдать утром на небом, украшенным несколькими яркими цветами, которые переливаются, плавно переходят из одного в другой. Особенно, когда никто не потревожит, особенно, когда лёгкий прохладный ветер дует лицо, щекоча кожу, и заставляя волосы слиться с ветром воедино, особенно, когда слышны лишь песни птичек, которые поют о чём — то своём, о птичьем. С каждой минутой солнце всё выше и выше, и уже совсем скоро оно озарит всю землю своим тёплым одеялом яркого света. Листья, оторвавшиеся от деревьев колыхаются из стороны в сторону, словно сбегая от обязанностей и обид жизни. Идя на свежем воздухе моими очами восстала большая территория диких цветом, моих любимых. Сплетя себе венок из них, я одела его на себя и начала воображать, опять, точнее снова, точнее вновь! «О, великая принцесса солнечного блеска, Корделия, я передаю утро в твои руки, пусть из твоих уст сделается солнце, освети им день наших поданных. И, конечно же, защити их от опасностей дня, ночью, ты опять — таки отдашь землю в мои руки, я создам луну, которая откроет им двери в сновидения, и, конечно же, я буду защищать их от кошмаров и опасностей ночи. Удачи, моя милая королева Корделия!». Кружась вокруг себя, я на минуточку позабыла обо всём, что ... обо всём. В этом мире была только я и лесные создания. Кружась вокруг себя, ко мне подскочили белки и зайцы, начав тоже крутиться, только не вокруг себя, а вокруг меня. Птицы тоже не были в стороне, они взлетели над мною и начали кружиться, летать. Я чувствовала такую необъяснимую, но крепкую связь с окружающей меня средой. Напевая мелодию, я наклонилась к животным, что окружили меня, и протянула руку белочке, давая понять, чтобы ты села на мои ладони, она это и сделала. У этого замечательного животного длинное тело, голова округлой формы и короткая шея. Уши белки длинные, всегда торчат вверх. На их кончике располагаются пушистые кисточки, которые выглядит так славно. Лапы тонкие, но сильные, как мне кажется, а на пальцах находятся острые когти, которыми она максимально пыталась не поранить меня. Мы словно, мы как — будто бы понимаем друг друга. Я начала напевать мелодию, один добросердечный молочник сказал, что у меня красивый голос, когда мы ехали на вокзал, и я пела, напевала мелодию. Красиво, славно, так приятно, и атмосферно ...
—Ты похожа на Белоснежку.—перебил меня чей — то голос сзади, от неожиданности я резко повернулась и даже чуть подпрыгнула от испуга. Обернувшись, я увидела парня. Парня, с чёрными кудрявыми и, чёрт возьми, постоянно, каждый божий раз, не уложенными (от чего они становятся ещё милее) волосами, и глазами, которые при разном освещении кажутся разного цвета, когда я смотрю в его глаза, их цвет всегда разные. То карие, то голубые, то серые.
—Гилберт!—воскликнула я. Он, должно быть, шутит! Решил в столь раннем возрасте довести меня до инфаркта или инсульта? Умно. Как вообще он додумался так меня напугать? Белоснежка! Белоснежка? Тогда сам Гилберт Блайт, должно быть, гном. Один из.
—Эвелин!—словно передразнивал меня парень, изображая испуганный голос, такой, какой был у меня, когда я чуть не умерла от страха! Конечно же Гилберт Блайт должен что — нибудь сделать, и конечно же это «что — нибудь» будет самым глупым, что только может быть, конечно же!
—Гилберт! Ты что, не знаешь чтоли, что подслушивать чужих людей нельзя, а уж тем более подсматривать за ними.—сказала я, положив белочку себе на плечо и сложив руки на груди, смотря парню прямо в глаза, словно прожигая его.—Что ты здесь делаешь?
—Эм ... гуляю.—парень посмотрел на меня, словно я глупое создание, но этот г ... хороший человек даже не догадывается что он — это самое глупое создание. Да, я всё ещё зла на него за подставу и за оскорбления, даже очень зла.
—Серьёзно? Гуляешь в Зелёных крышах?—спросила я, после чего я оглянулась и поняла, что я заигралась, и вместо того, чтобы сейчас находиться в сарае своего дома, я нахожусь в лесу.—Неважно! Ты оборвал мою гармонию!
—С природой?—перепив, спросил у меня Блайт с усмешкой.—Я знаю, я видел.—посмотрел на меня парень.—Извини, что прервал твою гор ... гармонию с природой.—торжественно сказал он.
В ответ я просто закатила глаза. О нет, я только поняла, что стою перед Гилбертом Блайтом в ночнушке. Теперь остаётся молиться, чтобы шнуровка на груди не развязалась, что с ней происходит довольно таки часто. Как? Как мне убедиться, что она завязана? Посмотреть будет слишком странно. Дотронувшись до шнуровки и убедившись, что она крепко завязана, я облегчённо вздохнула. Конечно же я не ожидала, что встречу кого — то! Позор мне, стыд и срам на всю голову! Я, в мятой белой ночнушке, которая ели прикрывает мои колени и грудь, в небрежном венке, с распущенными, волнистыми, растрёпанными волосами и, лишь Бог знает, что со мной ещё. Ах да, точно, у меня на руке немного идёт кровь, ведь меня случайно поцарапала птица, которая сейчас сидит на моём пальце, но я не чувствую боли, вообще, мне ведь сейчас не до этого, почему он застал меня такой?!
—У тебя кровь, Эвелин.—заметил Блайт, посмотрев на мою руку.—Тебе больно?—кажется, Гилберт Блайт правда волнуется за меня ? Бред.
—Ничего страшного.—сказала я, обтерев кровь об ночнушку. Блеск, теперь моя ночнушка точно пережила всё, что только можно было пережить.—Мне пора идти домой, там, наверно, волнуются.
—Стой, Эвелин! Почему ты перестала ходить в школу? Из — за меня? Если нет, то может вернёшься в школу? Просто без тебя скучно, понимаешь ли, соревноваться не с кем.—улыбнулся парень, показывая свои ямочки.
—Когда — нибудь, Гилберт Блайт, вы узнаете причину, а пока что.—я подошла к парню практически вплотную.—Меньше знаешь — крепче спишь.— а после я отправилась примятом домой, оставив парня позади, стоять.
Перед тем, как зайти в дом, я собрала яйца, а придя домой, первое, что я увидела, это были обеспокоенные Марилла, Мэттью и Энни, которые сидели за столом и что — то бурно обсуждали. Увидев меня, они сразу же начали расспрашивать меня, где я была, почему у меня кровь, сказали, что надо было их оповестить, а также то, что они очень беспокоились. Я же успокоила их, отдала яйца и начала рассказывать о своём новом приключении, естественно!
—Сначала я встала с рассветом, ведь яркие, за счёт чего иногда неуместные лучи солнца пробирались сквозь окно, щекоча мне глаза, но приятно грев кожу. Поняв, что я больше не усну, я решила прогуляться, да и как прекрасно гулять, когда перед тобой, плавно переходя друг в друга, ярко светят красные, оранжевые и жёлтые оттенки рассвета! Решив просто прогуляться до амбара и вернуться назад, я сделала себе венок из диких цветов, и заигралась в принцессу лунного блеска, Оливию, которая владеет ночью, снами и луной. После я увидела замечательных лесных зверьков, птички начали летать вокруг меня, а после на мои руки взобралась прекрасная белка, а после и птичка села на мой палец. В общем, я кружилась и попевала мелодию, а потом ... нет, ну вы представьте, я встретила Гилберта Блайта, точнее он заметил меня, встал сзади и такой «Ты похожа на Белоснежку», я тогда от неожиданности и испуга чуть в обморок не упала, ей Богу! А ещё хуже, это был мой внешний вид, в котором я стояла перед Гилбертом Блайтом, хотя сам он словно прискакал со страниц какого — то ром ... неважно! —говорила я на эмоциях.
—С каких это пор тебя волнует Гилберт Блайт?—с хитрой улыбкой спросила Энни, а я ответила, что он меня не волнует.—А может с тех пор, как ты ударила его доской по лицу, что тот отскочил?
—Неважно, волнует ли он Эви, или нет, в любом случае вам пора собираться в школу, так что давайте, поторопитесь !—сказала Марилла, а выражение лица Энни сразу поменялось, стало более грустное, а когда речь зашла о мне и Гилберте, Мэттью улыбался. Ишь какие, и про что они там подумали! Нет, нет, нет! Я и Гилберт Блайт? Нет. Естественно никак нет! Никогда!
После мы позавтракали, я, кажется, тысячу раз сказала, что я с кудрявым никогда не будем вместе, и единственное, что я к нему чувствую — это неприязнь. Одевшись и пойдя в школу, Энни не проронила ни единого слова, а когда мы уже подошли, я сказала, что та не обязана идти в школу. Рыжеволосая решила обмануть и не идти в школу вовсе, а я, как её родственная душа, решила сделать тоже самое, что и она. Вместо школы мы пошли в лес, где построили маленький шалаш, где решили проводить время вместо школы. Ох, боги, чувствую, мы в .......
Найдя сосновые шишки, мы с Энни представляли, словно мы — учители , а наши ученики — это сосновые шишки, умно, не так ли? Прийдя домой, мы сообщили Марилле и Мэттью, что нам всё понравилось, что всё было не так уж и плохо, точнее, соврали, а не сообщили. На следующий день история повторилась, мы с Энни всё также пошли в наш шалаш, где играли в учителей, предварительно захватив книгу для обучения шишек. Немного задержавшись, мы вернулись домой, где нас уже, оказывается, раскрыли. Мы прошли на кухню, где на столе лежали наши учебники. Откуда, интересно? В это же день к нам приехал священник, чтобы решить нашу проблему с враньём, но его ответ нас удивил в край, честно.
{ Святой отец, я исполнена горем. И смятением. И также досадой } .
{ Честность — лучшая политика } .
{ Но честность, ведь, не политика } .
{ А умолчать — это тоже солгать? } .
{ Вам надо научиться смирению. О да, мне всё ясно, и мне известно решение. Всё просто, очень просто. Если они не хотят ходить в школу, пусть не ходят, пусть сидят дома и учатся вести хозяйство для замужества. Господь говорил, что нехорошо быть человеку одному, сотворим ему помощника. Им не стоит утруждать себя образованием, иные девушки должны научиться быть женой } .
Не знаю, чего мы с Энни ожидали от священника, но точно не этого. Кто же захочет взять меня замуж? Я ведь планирую быть невестой приключений, не более!
***
Ночью мы с Энни спали, всё было спокойно. Было. Резко мы услышали какой — то шум, словно началась какая — то тревога, проснувшись, мы подбежали к окну. «Пожар» — сказала я, смотря на красную точку вдалеке. Чтобы проверить точность моей теории, я и рыжеволосая побежали к Марилле, чтобы спросить. И да, я была права. Даже не накинув на себя ничего сверху, я в одной ночнушке побежала вниз, чтобы собрать как можно больше вёдер, которыми мы будем помогать тушить пожар. Я читала в приюте книги о пожаре, странно то, что воспитательница сама дала мне эту книгу, чтобы я её прочитала, хотя она никогда не разрешала мне заниматься чтением. По пути в горящий дом мы вылили помои свиньям. Мэттью и Джерри уже приехали и тушат пожар, а мы только прибыли. Дом Гиллисов. Бедная Руби. К нам подбежала Диана.
—Здравствуй, Диана!—воскликнули мы с Энни, обнимая нашу темноволосую подругу, чьи волнистые волосы колыхались на ветру, сама она была одета в белую ночнушку, а сверху на ней была одета серая жакетка. Увидев Руби и её семью, мы с Энни и Дианой подошли к ним.
—Как вы? Все вышли, всё хорошо?—спросила я у Гиллисов, параллельно обнимая мою светловолосую подругу в знак приветствия. Мне ответили, что всё хорошо и что все вышли.—Почему двери и окна открыты?—также спросила я, после чего побежала, чтобы намочить тряпку, после чего я забежала в горящий дом. Приложив мокрую тряпку к носу, я побежала на второй этаж, закрывать двери. И последнее, что я слышала, это то, как моё имя выкрикивали Энни, миссис Линд, Марилла, Гиллисы и Барри. Забежав в одну из комнат, в окне я увидела Гилберта Блайта, который тушил пожар, тот спросил, что я делаю, а я просто захлопнула дверь, ничего не ответив. Кислорода не хватало, я ели — ели, с горем пополам добралась до выхода, где меня уже встречали ребята, спрашивая, зачем я побежала в дом, на что я ответила «огню нужен кислород, закрытые двери и окна его уменьшают, в приюте было мало книг». У меня получилось, пожар стал утихать.
{ Поблагодарим Господа за милосердие, и за сочувствие, что помогло нам, и тех, кто не побоялся выйти против огня, едва успев прикрыть плоть одеждами, и того, кто спас всех нас от беды, и явился нам безупречным во всей его славе. Мы благодарим Господа за то, что бережёт нас, и отводит беды от нашей общины. Слава Всевышнему }.
{ Мы перед всеми вами в неоплатном долгу, особенно перед Эви, которая бросилась в огонь ради нас, рискнула жизнью и так помогла! }.
Всё решено, Гиллисы живут у Барри, Катбертов ( а также Эйр — Катбертов и Ширли — Катбертов ) и у Линдов. К слову, Джерри предложил мне стать пожарной, почему бы и нет? Серьёзно, я могу быть кем хочу.
{ я могу быть кем хочу }.
Приехав домой, мы с девочками, а именно с Энни и Руби, умылись, помыли голову и сели пить чай. Марилла сказала нам пойти, поспать.
—В нашу первую ночь здесь, мы также плакали.—сказала я, смотря на рыдающую Руби.—Как мы с Энни не старались, воображение не помогало той жуткой ночью. Принцесс Оливии и Корделии нигде не было.—сказала я, после чего светловолосая спросила, кто это такие.
—Ну, это мудрые и одинокие принцессы.—начала рассказывать я про наших с Энни вымышленных принцесс.
—Они носят платья из лучшего шёлка и бархата. С рукавами с буфами и оборочками.—добавила Энни, оборачиваясь в шторы, создавая впечатления, мол, шторы — это платье.
—Однажды принцессы Оливия и Корделия прибыли в самое красивое королевство на свете. Они не знали там ни души, и боялись, что никому не понравятся.—поддержала я, смотря в окно и вспоминая своё первое впечатление от Острова Принца Эдуарда, какие приятные ...
—Все мои платья уничтожены дымом.—продолжала рыдать наша подруга, лежа на кровати, и накрывшись одеялом.
—Можешь одолжить моё, у меня есть красивое нежно — розовое платье. Я его особо не ношу, оно мне не очень идёт, но ты будешь такая красивая красивая в этом розовом платье!
—Неделя пролетит быстро, если планировать, что хочешь сделать. Ты хочешь представить, какого цвета хочешь комнату. Я точно знаю, что принято чего — то ждать. Мне всегда нравился цвет яиц дрозда. Какой у тебя любимый цвет? Розовый? Тоже божественный. Обычно я не думаю о розовом, к рыжим волосам он не идёт, но ты будешь как принцесса в розовой комнате.
—Мы тебя займём.—сказала я.—Мы учимся печь. Приготовим печенья для мальчиков, пока они работают. Ты увидишься с Гилбертом. Диана считает, он был героем, когда он тушил огонь ради тебя.—сказала я, после чего слёзы мигом пропали с лица Руби, она сказала, что не думала об этом так.—Я не обратила на него внимание. Я не люблю Гилберта Блайта. Я никогда не прощу его за оскорбления и не изменю о нём мнение.
—Я хочу испечь печенье.—решила Руби.—Жаль, что вы больше не ходите в школу, вы такие умные.—сказала светловолосая и перевернулась.
***
Вот, мы уже идём к строящемуся дому Гиллисов, неся большую корзину печенья, приготовленного нами. Отдав одно печенье священнику, тот поблагодарил нас и сказал, что работа тут сложная. Забавно, мне кажется, или тут как раз таки священник — это единственный, кто ничего не делает ? Проходя дальше, Руби отвлеклась на темноволосого парня, поэтому споткнулась и упала, а также начала плакать. Билли Эндрюс, этот жалкий трус начал смеяться над Руби, говоря, что лучше бы мы остались на кухне и готовили печенья дальше.
—Да что с тобой не так? Ты чтоли забыл, что это дом Руби?—спросила я, на что мерзавец ответил, чтобы я дала мужчинам поработать.—Дай мне молоток, и я сделаю всю работу за тебя, пока ты занят своими ТУПЫМИ НАСМЕШКАМИ!—крикнула я на парня, и все начали смеяться над Билли, пока Гилберт Блайт помогал встать светловолосой. После он отряхнул её шляпку и подал ей, после чего поблагодарил нас за то, что пришли покормить зверей. И какого он смотрит на меня, так ещё и улыбается? Вот подлец!
{ Вы были правы, очи, честность — лучшая политика }.
***
— Собрание и клуб по развитию воображения объявляется открытым!—величественно сказала я, сидя с Энн, Дианой и Руби в нашем деревянном домике из прутьев.
—Эви, это так ... это так.
—Невероятно интересно и бесконечно секретно?—спросила я.
—Ты так хорошо говоришь!
—Да, я иногда даже не понимаю!—сказала Руби.
—Благодарю, теперь каждой надо будет придумать себе псевдоним.
—Ну вот, опять не поняла!
—Хах, это выдуманное имя, с которым можно писать анонимно. Я буду Маккензи Джонсон.
—Какое красивое ...
{ У меня есть тысячи идей, если вам надо помочь начать! }.
***
—Не могу поверить, что завтра возвращаюсь домой.—сказала Руби, засыпая.—И снова начнётся школа.—добавила она.—Я буду по вам скучать.—были последнии слова светловолосой, перед тем, как она погрузилась в царство снов.
{ Мы на распутье. Нас смущают слова священника. Не про ложь, тут он был прав, а про то, что нам надо готовиться стать женой. Одно мы знаем точно, на кухне будет очень маленький простор для воображения. Может в школе не так уж и плохо, раз у нас есть Диана и Руби? } .
***
Вот, мы с Энни повесили на крючок своё пальто и шляпки, да, мы вернулись в школу, моему счастью нет предела, ей Богу! Увидев нас, наши светловолосая и темноволосая подруги воскликнули от счастья. А есть ещё один человек, который, как мне показалось, был рад нашему приходу. Да, Гилберт Блайт, именно, но это неважно, я ведь не люблю его, но сегодня его кудряшки лежат особенно небрежно и ... ничего.
Мы в школе, а значит начинается новая глава.