Фотовспышка

Жеми посещали воспоминания. Плавным потоком, одно за другим. Иногда ей казалось, что память пытается вывести её на новые эмоции, заставить прочувствовать то, что не удалось в прошлом.

Сейчас она стояла на улице в паре метров от академии, прижатая к телу лучшего друга, и глотала горький ком в горле. На смену отвращению пришло постоянно мучающее её чувство вины, теперь – за то, что Венир как-то полюбил её. Зачем-то.

- Не говори, что любишь меня, - задушено прошептала Жеми в его плечо.

- Считаешь, что не заслуживаешь? – его голос звучал насмешливо и как-то покровительственно, словно она говорила со старшим братом.

Ассоциация вызвала новую цепочку воспоминаний: игривый невинный поцелуй с Миколаем в их домике на дереве, его тоскливый взгляд в момент, когда она бесконечно просила прощения после вестей о похищении Кафи. Сотня ссор с подростком-Корте, зло шипящим ей в лицо: никогда не полюбишь меня, как своего Миколая? Перед глазами всплыла Оззи, которая как-то потерянно отмечала странную привязанность Жеми к брату.

Девушка мягко отстранилась от Венира, ошарашенно смотря куда-то вдаль.

Разве она любила хоть одного человека в своей жизни? Почему все вокруг твердили о том, как привязана она была к Миколаю?

Венир схватил её за руку, окидывая фигуру Жеми странным взглядом. Девушка застыла, моргнула несколько раз и резко выдохнула.

- Дело не в этом. Я слепая и беспомощная без тех, кто посвящает свою жизнь мне, - прозвучало достаточно твёрдо, Жеми не успела удивиться этому, как парень сделал шаг в её сторону.

- Я не хочу, чтобы ты положил всё на то, чтобы показать мне любовь. Или другие чувства. Знаешь, что они появлялись постепенно и очень медленно? – девушка отошла ещё на пару сантиметров, потирая замерзшие руки. В груди замерло отвращение, она только ощутила слабый холодок, прошедший по позвоночнику. Все мысли и слова, которые она произносила, казались такими правильными в этот момент. И с каждой секундой Жеми становилось всё спокойнее. Она знала, что это – это было новое чувство. Уверенность. – В последние полгода я узнала ещё четыре. И...

Девушка вздохнула и улыбнулась. Вениру показалось – облегчённо.

- Одно из них я чувствую сейчас – уверенность. В том, что делаю и что говорю. Забавно, как сильны новые чувства, подавляют всё, даже моё вечное отвращение к себе.

- Ты же не... - Жеми не дала договорить.

- Прости, Венир. Мне правда жаль, что ты тогда подошёл ко мне возле стенда и спас от толпы назойливых студентов. Если бы мы не познакомились тогда, ты бы не начал влюбляться в меня.

- Это был не первый раз, - резко перебил её Венир. Внутри парня закипала злость. Жеми проводила черту постоянно, но сейчас звучала так, будто прощалась с ним. – Я не позволю тебе оставить меня сейчас!

- Что? – она посмотрела на него. Время бежало так быстро. Но в этот момент Жеми видела только полыхающий взгляд напротив. В мыслях застыло: любил ли он её настолько, чтобы вот такими же глазами смотреть на Корте, прежде чем поднять зажатый в руке пистолет?

- Я видел тебя в Париже в тридцать пятом году. Мой отец сотрудничал с твоим несколько лет до своей смерти, и взял меня тогда с собой. Когда мы с тобой встретились в Академии, я сразу понял, что ты меня не узнаешь. Я стоял прямо возле лестницы в твой День рождения, когда Корте сделал тебе предложение, - Венир провёл рукой по волосам, сердито вдыхая. Лёгкие жгла невыраженная злость, и больше всего на свете хотелось поцеловать Жеми. Это казалось лучшим решением проблемы – доказать, что он любит по-настоящему.

- В первый раз тебе было всего семь. Во второй – около четырнадцати? Венир, это всё сказки: нельзя семь лет быть влюблённым в человека, которого мельком увидел.

- Ты посмотрела на меня. Бежала за Миколаем, но в один момент посмотрела прямо мне в глаза. Я до сих пор не встречал ни одного человека с таким взглядом, как у тебя, Жеми.

- Послушай, Венир. Я не могу любить, физически, психологически – никак. Это неважно. Но я думаю головой. Если ты сейчас продолжишь любить меня – ничем хорошим это не кончится. Корте и Миколай любили меня настолько, что погибли, а Кафи... я уже сказала тебе, что произошло: в её смерти моя вина. Ещё многих, но и моя.

Венир почувствовал себя мальчишкой, которого отчитывают за плохое поведение, за ошибку, тыкая в неё носом, как котёнка. Столько лет прошло, он уже не ребёнок, но плакать хотелось нестерпимо. Он поднял глаза в небо, когда налетел сильный ветер.

- И что ты теперь хочешь?

- Чтобы ты зажил своей жизнью, делал то, что хочешь. Для себя.

- Для себя я хочу тебя, как ты не поймёшь? – он сделал шаг навстречу.

- Мне до выпуска полтора года. Я уеду, Венир. И я давно решила свою жизнь после академии. Я столько лет гналась за своими эмоциями, что это тормозило меня. Четыре – за полгода, восемь – за двадцать лет. Огромная разница. Венир, я не потяну тебя на дно. Ты не моя собака.

Венир почувствовал, что сравнение с собакой ударило его под дых. То, кем он пытался стать, если провалятся все попытки привязать Жеми к себе, - поводырь, собачка, помогающая слепым. Только теперь оказалось, что она не нуждалась в нём. Восемнадцатилетний подросток с бушующими гормонами – так говорят, да? Не думающий о последствиях, готовый на всё ради любви, опьянённый чувствами. Осознание нанесло ещё один удар – отрезвляющую пощёчину. Жеми верила в искренность его чувств. Только считала, что это не любовь. Он не хотел верить, что она просто поняла это раньше. Внутри заговорила уязвлённая гордость, обида, ещё усилившаяся ярость, смятение.

- Пошла ты... - прорычал он, разворачиваясь в противоположную сторону от общежитий. Возвращаться в академию больше не хотелось совсем. Только исчезнуть.

Слёзы всё-таки набежали на глаза, пока он торопливо шёл широкими шагами. Венир развернулся лицом к Жеми. Девушка стояла в паре десятках метров – голубой силуэт костюма и коричневое пальто практически сливались. Хотелось совершенно по-детски подбежать ближе, крикнуть – в последний раз, – что он любит её.

Жеми понимала его взгляд в этот момент. В день, когда Корте пытался извиниться за свои измены – и даже раньше, многими годами до свадьбы – он смотрел на неё также отчаянно, потерянно.

Внутри переплелись отвращение к себе и уверенность в том, насколько правильно она поступила.

До выпуска осталось полтора года. Её ждал север. И семья матери.