Я у двери, открой
Мы жили в тихом городке на севере. Ещё совсем недавно это место даже не считалось городом, а так, деревушкой городского типа. Но мне нравилось. Тут я была счастлива.
Эшбрук многие годы был моим домом. Я тут родилась, пошла в сад, затем в начальную школу. Тут отгуляла свой выпускной, встретила первую любовь. Лишь дальнейшая учёба заставила меня покинуть это уютное место.
Это и стало точкой невозврата.
После университета я сразу вышла замуж. Моя семейная жизнь была сказочной. Мой муж — Ройс — являлся успешным бизнесменом. Он владел маленьким ткацким предприятием, где изготавливались всевозможные ткани. Главными фишками были ручная работа и высокое качество.
Ройс не стремился к миллионам, но обеспечивал хорошую жизнь мне и нашим сыновьям. Уолтер и Хьюго были чудесными детьми. Всегда неразлучны, всегда послушны и тихи. Нам завидовали многие, говоря, как нам повезло с ними. Как мне повезло с таким любящим и щедрым мужем.
Ройс и правда был заботливым. Каждый вечер, возвращаясь с работы, даже если это было почти за полночь, он не ложился спать до тех пор, пока не наведёт порядок в доме.
Нет, не думайте, хозяйство я содержала прилично. Идеальной хозяйкой не была, но в доме царил порядок, всегда была свежая еда и ни дети, ни муж не были обделены вниманием. Однако, вернувшись домой после работы, Ройс всегда старался сделать максимум: протереть недавно убранную пыль и полы в коридоре, заправить стиральную машинку или постирать детские вещи руками.
Не частым удовольствием для мальчиков, но всегда долгожданным, были ночи, когда Ройс вместо помощи по дому забредал на кухню.
Уолтер и Хьюго обладали острым обонянием, а потому никогда не пропускали их обожаемый жареный сыр глубокой ночью.
— А мы поедем к морю? — Хьюго любил воду так сильно, что Ройс порой шутил: «Ему надо было родиться дельфином», хотя мы предпочитали не обсуждать эту тему.
Уолтер всегда закатывал глаза, не разделяя любовь брата. Они были близнецами и делили совершенно всё, но это один из немногих моментов, когда один брат не поддерживал другого.
— Мама разве не рассказывала тебе, как ты чуть не утонул?
На такое замечание Хьюго фыркал, отвечая, что теперь ему уже целых шесть лет и он умеет плавать.
На самом деле и я, и Ройс вспоминали тот случай с содроганием и замиранием сердца. Мальчикам было всего три года, когда мы всей семьёй отправились к морю. Ройс специально выкроил время, отменил все встречи и не просто отключил телефон, а «забыл» его дома. Кому-то это может показаться мелочью, но для меня было очень важно. Ройс старался уделять семье столько времени, сколько мог, но я понимала, что хорошая жизнь требует больших усилий, потому никогда не упрекала мужа за сверхурочные, постоянные командировки и долгие ночи в офисе.
Это было начало августа. Стояла жаркая погода, и находиться в городе было невозможно. Воздух там был плотный, как будто стеклянный. Казалось, что ещё немного и я смогу зачерпнуть его в ладони и придать любую форму.
Мы устроились рядом с берегом. Нам повезло, тот день был безлюдным, и мы наслаждались морским видом.
Волны сочетали в себе цвета от тёмно-бирюзового до аквамарина, и точно кружевом обрамлялись густой морской пеной. Шум прибоя оглушал, и мы с Ройсом смеялись, словно сами были детьми.
Он держал за руку Хьюго, а со мной, цепляясь за меня, шёл Уолтер. Он недовольно топал ножкой, стараясь наступать на накатывающую волну всякий раз, как вода щекотала его пяточки.
Уолтер любил ходить по берегу и собирать разные камушки и ракушки, обязательно складывая их мне в руку, но в воду его не тянуло. Напротив, он не любил воду. Даже когда я брала его на руки и садилась на морское дно, он начинал капризничать и проситься на берег.
Хьюго тогда тоже не был любителем поплавать, но в тот раз Ройс взял его на руки и уверенно вошёл в воду. Я не волновалась — Ройс был хорошим отцом и понимал, что опасно для наших детей, а что нет.
На руках у отца сын был спокоен. Он радостно улюлюкал, когда Ройс, держа его на весу, делал вид, что Хьюго летит на самом крепком самолёте — его руках — над водой, чуть задевая её маленькими ножками. И всё было в порядке, пока ребёнок резко не переменился, начав выть, как сирена.
Он рыдал так сильно и так надрывно, что даже за шумом прибоя мы с Уолтером его слышали.
Взяв Уолтера на руки, я стала манить Ройса обратно, хотя он и так спешил к берегу, прижимая вопящего Хьюго к груди.
Я нетерпеливо покачивала Уолтера, который начал возиться на руках, видимо, чувствуя неладное с братом. Не отрывая взгляда от мужа и сына, я кусала губы, мысленно подбадривая себя: «Сейчас, вот сейчас он выйдет на берег».
Но Ройс не выходил.
Это было странным, ведь он не ушёл далеко в море. Вода не была ему даже по пояс, а дно здесь чистое, хорошее, но глубина начиналась очень быстро, а Ройс шёл больше пяти минут.
Мне стало казаться, что я перегрелась на солнце, и от волнения в голове начинает всё путаться. Зажмурившись, глубоко вдохнула и выдохнула, прижимаясь к сыну. Это заняло буквально несколько секунд, но когда я открыла глаза, то ни Ройса, ни Хьюго видно не было.
Озираясь по сторонам, я во весь голос, что могла, выкрикивала имя Ройса и звала Хьюго, но в ответ мне звучал только морской прибой, который, как мне казалось, становился только сильнее.
Так тянулась минута, потом другая. Я не знала, что делать: оставить сына одного на берегу я не могла, и кидаться вместе с ним в воду тоже. Прошло ещё минуты две.
Мечась вдоль линии берега, я кричала, чувствуя, как внутри разрастается чёрная дыра, поглощающая всё во мне, оставляя только звучащий набат. Этот звук отдавался во всём теле, перерастая в крупную дрожь. Всё, что я могла тогда делать, это с трудом изо всех сил прижимать к себе Уолтера.
Ещё через несколько минут я услышала плач. Это плакал Хьюго. Где-то там, в воде. Взглянув на Уолтера, я тихо прошептала «Прости» и, оставив его на расстеленном рядом с водой пледе, сиганула в море.
Ориентируясь на плач сына, я не проплыла и метра, когда он замолк. Тогда послышался голос Уолтера, который громко звал меня. Когда я обернулась, то почти захлебнулась водой, от удивления замерев.
Мокрый, но как ни в чём не бывало, Хьюго сидел рядом с Уолтером на пледе, уже не плача, а молча раскладывая ракушки, горсть которых оказалась рядом с ним.
Выбравшись на берег, я, спотыкаясь, ринулась к сыновьям. Схватив их в охапку и прижав к себе, не смогла сдержать рыданий. Мне уже было безразлично, каким образом мой сын оказался на берегу. Главное, что он жив и невредим.
Следующей мыслью в моей голове пронёсся Ройс. Если Хьюго тут, то где он? Развернувшись, я снова стала кричать, что есть мочи, но понимала, что это бесполезно. Я совершила большую ошибку, охваченная паникой.
Дрожащими руками нашарила в сумке сотовый и кое-как вызвала спасателей. Уже даже и не вспомню, что наговорила им, главное, что вскоре они были на месте.
Сидя в машине скорой помощи вместе с сыновьями, укутанная пледом, я обречённо смотрела на морской закат.
Наступил штиль. Вода окрасилась в цвета огня, мерно колыхаясь. Нос щекотал запах йода, который становился навязчивее. Голова гудела, а руки продолжали прижимать двух мальчишек.
Уолтер всё время спрашивал, где папа, а Хьюго молчал. Он не отвечал ни на вопросы спасателей, ни на мои. Он безмолвно продолжал смотреть на море, перебирая несколько оставшихся ракушек в руках.
Через несколько часов нам позвонили из города, расположенного неподалёку от места, где мы отдыхали. В реанимацию поступил молодой мужчина, по описанию похожий на Ройса.
С того ужасного дня, когда мы решили, что во всём виновато отбойное течение, прошло три года, но, несмотря на видимость безмятежности и счастья, мы чувствовали, как над нашим домом нависла угроза.
С того дня, после трёх суток молчания, Хьюго не переставал говорить о воде. Он мечтал поскорее снова вернуться к морю. Его восхищали озёра, реки, пруды, но бассейны он не признавал. С тех пор его кожа покрывалась сыпью. После первых двух раз мы перестали водить мальчиков в бассейны, да и вообще к воде. Хьюго расчёсывал тело в кровь.
Но страшнее всего было не это.
Уолтер начал жаловаться, что с братом что-то не так. Иногда, среди ночи во время дождя, он вставал и подходил к окну. Открывал его настежь и долго стоял, внезапно начиная разговаривать с кем-то. Возможно, это было воображение Уолтера. Он всегда был впечатлительнее Хьюго. В любом случае, когда он бежал в нашу с Ройсом спальню и звал посмотреть на брата, Хьюго мирно спал. В комнате не было ни единого признака, что сын вставал или, тем более, открывал окно.
Кончилось всё тем, что Ройс заколотил окно в детской, объяснив Уолтеру, что маленький мальчик не может самостоятельно его открыть. Даже вдвоём с братом у них это не получится.
До поры до времени жалобы закончились.
Через три месяца после несчастного случая я ждала Ройса с работы. Была уже четверть первого ночи. Ничего необычного, порой он задерживался и дольше, но что-то меня беспокоило.
Привычно в ожидании мужа я читала очередную книгу, но не была способна уловить её смысл. Раз за разом перечитывала одно и то же предложение, теряя чувство времени, но вот пришла спасительная смс: «Я у порога».
У Ройса была странная привычка: он никогда, без особой надобности, не брал лишних документов. В кошельке у него не хранились фото семьи или адрес, куда можно обратиться в чрезвычайном случае. Там были только наличные. Ключи он не брал.
Я часто спрашивала его, почему? Но он пожимал плечами, отвечая, что так ему спокойнее. Возвращаясь поздно домой никогда не знаешь, что может произойти. Будет лучше, если с ним будет как можно меньше информации о его доме. Только самая необходимая — его личность без деталей.
Открыв двери, я сразу поняла, что происходит что-то не то. Ройс вошёл в прихожую, запер дверь и прислонился к ней спиной. Его серые глаза выглядели чёрными и бездонными колодцами. Он смотрел на меня и тихо шептал: «Я не знаю».
— Говори яснее, Ройс! — тело как будто сковал лёд. Мне казалось, я словно приросла к полу, всматриваясь в побледневшее лицо мужа.
— Сесси, клянусь, я не знаю кто она... — было видно, что Ройс отлепился от двери силой, заставляя себя скинуть обувь и пройти в гостиную. Он зашторил все окна, всё время, как мантру, повторяя одно и тоже: — Я не знаю...
— Успокойся. Сядь и расскажи мне, что стряслось? О ком ты говоришь? — чувство сосущей тревоги росло. Ройс выглядел спятившим, словно увидел нечто невозможное, невообразимое.
Нам хватало странностей с детьми. После того случая Ройс казался нормальным. Его ничего не беспокоило, единственное, он совершенно не помнил, что тогда стряслось.
Он был уверен, что дошёл до берега и отдал мне Хьюго, а после темнота. Он очнулся в реанимации и долго не мог поверить, что это на самом деле.
— Она преследует меня, Сесси, — когда я села в кресло, Ройс опустился передо мной на колени, сжимая мои руки в своих.
— Кто, Ройс? — мне было ничего не понятно. Кто его преследует и почему? Он не мог объяснить ничего толком.
Ройс был высоким и широкоплечим мужчиной. Рядом с ним я всегда чувствовала себя защищённой и уверенной. От него исходила какая-то невидимая сила и именно поэтому многие обращались к нему за помощью в трудных ситуациях. Он никогда не отказывал.
— Сэя. Я обращался в полицию, но там творится что-то непонятное, — Ройс схватился за волосы, утыкаясь лицом мне в колени. — Её просто не существует. Она приходит ко мне в самых неожиданных местах и твердит про Эшбрук, зовёт меня домой в этот треклятый Эшбрук!
С размаха Ройс скинул вещи с кофейного столика перед креслом. Наверху хлопнула дверь и где-то в темноте коридора у лестницы затаились близняшки.
— Этого не может быть. Наверняка её можно найти на камерах возле твоей работы или в здании. В конце концов регистратор твоей машины может зафиксировать её!
— Нет, нет, ты не понимаешь, — Ройс перешёл на шёпот, надвигаясь на меня, нависая, как грозовая туча. Его глаза выглядели безумными, лицо всё было покрыто испариной.
Ройс вцепился мне в плечи, сжав до боли и чёрных синяков. Никогда не думала, что он настолько силён. Казалось, ещё чуть-чуть и он сломает мне кости, как хрупкие тростинки.
— Она пришла в мой офис, караулила возле кабинки туалета. Но камера её не зафиксировала. Я выволок её за дверь, где были сотрудники, и объявил на весь офис, чтобы она перестала преследовать меня. Я знал, что там была камера. Взял видеозапись и отправился в полицию, но, когда они её включили... Кроме меня там никого не было.
Ройс качнул головой, бессильно оседая на пол. Он уставился на руки. Они дрожали. Он раскачивался из стороны в сторону, как метроном. Медленно, повторяя всё одну и ту же фразу: «Я не знаю».
На следующий день мы снова обратились в полицию.
Через три дня мы обратились к врачу по настоянию служителей правопорядка.
Через неделю Ройс исчез.
После его исчезновения прошло четыре месяца. Его хороший друг, Фергус Солано, он же правая рука Ройса, каждый месяц высылал положенные нам деньги акционеров. Ройс, как будто зная, что однажды неизбежно что-то случится, переписал все свои активы на Уолтера и Хьюго. Небольшой круг акционеров, как бы они не хотели разорвать небольшое предприятие на части, ничего не могли сделать. Я являлась официальным владельцем и крупнейшим акционером после Ройса, а его акции теперь принадлежали сыновьям.
Эти четыре месяца стали настоящим адом для нашей семьи.
Первый раз она пришла в четверть первого ночи через несколько дней после исчезновения Ройса. В тот день я официально заявила о пропаже супруга.
На экране со скрытого номера высветилось привычное смс: «Я пришёл».
Решив, что это конец мучений, я ринулась к двери и почти было открыла её, но в последний момент остановилась. За спиной будто почувствовала Ройса, мягко дотронувшегося до талии и по обыкновению ласково кончиком носа коснувшегося уха, шепнув: «Не открывай».
— Кто там? — вопрос был задан внезапно осипшим голосом. Я потянулась к дверному глазку, но так и не решилась посмотреть. Мне казалось, что я проглотила собственное сердце, так оно стучало.
— Сесси, открой мне дверь, — после недолгой паузы зазвучал голос, который я ни за что не назвала бы женским. Нет, это была женщина, или я так думала из-за слов Ройса, но этот голос был неживым, даже не голосом человека, но не похожий и на звуки животного.
Это было нечто, вызывающее мурашки по всему телу и пресловутый холодок по позвоночнику. Этот голос приковывал к полу, заставляя желать исчезнуть.
Он даже не звучал в привычном понимании. Он просто был. Был вокруг меня. Был в моей голове. Был внутри меня.
— Где он? — я кинулась на дверь так, словно она была эта Сэя, но не открыла, слушая, как стоящая за дверью царапает её поверхность.
— Возвращайся в Эшбрук, Сесси.
Она исчезла. Я не задавала вопросов, чтобы что-то узнать. Стояла молча, так и не взглянув на эту Сэю. Просто вмиг воздух стал другим. Оказалось, что все эти несколько минут я не могла дышать, словно на мою грудь положили бетонную плиту.
Она приходила несколько раз в неделю. Стояла напротив дома и смотрела. Смотрела и смотрела. Я была уверена в том, что вижу, и думала, что схожу с ума, ведь никто не верил мне, когда я заявляла о преследовании. Ни одна камера не могла зафиксировать её. Там было просто пусто.
Я думала, что медленно сойду с ума, пока спустя две недели ко мне не подошёл Хьюго.
— Кому ты машешь, сынок? — я уже знала, что Сэя стоит за окном и пристально смотрит. Зашторив окна, старалась не думать о ней, надеясь, что вот-вот придёт Ройс и всё это кончится, как страшный сон.
Если вы спросите, как она выглядит, то я не отвечу. Никак. Она просто есть. Она может быть похожа на вашу соседку, коллегу по работе, на вашу маму, дочь... Она может быть кем угодно, чтобы вывести вас из равновесия и заставить свихнуться.
— Принцессе Ракушке! — Хьюго взобрался на спинку дивана, раздвинул шторы и прижался к стеклу.
— Кому? — в голову закрались сомнения. Выронив толстую белую чашку с кофе из рук, я метнулась к сыну и схватила его, отворачивая от окна.
Сэя стояла, помахивая рукой, но заметив меня, замерла. На её лице снова появился дежурный хищный оскал. Одними губами она прошептала то, что я и так знала.
«Возвращайся в Эшбрук, Сесси».
Я понимала, что не могу изолировать Хьюго от этого чудовища, кем бы оно ни было. Понимала, что не могу жить так, когда она стоит сутками перед домом и смотрит, и смотрит, и смотрит.
Фергус считал меня ненормальной, но продолжал помогать. Даже вошёл в моё положение и часто навещал нас, сопровождая. Без него, в одиночку, я не могла выйти из дома или отпустить детей.
Так прошло ещё три с половиной месяца, а потом Фергус пропал. Нет, не так, как Ройс или большинство пропавших без вести. Он оказался в больнице, попав в ДТП и больше не смог навещать нас.
Через несколько часов после этого известия я приняла решение. Оно было абсурдным, но я была сломана. За эти месяцы я стала тенью прошлой себя. Так не могло продолжаться.
Наспех собрав сумки, окинула взглядом дом ещё раз, взяла детей за руки и впервые за эти месяцы вышла из дома одна.
Её не было.
В Эшбрук мы въехали глубокой ночью. По дороге я позвонила маме и сказала, что мы скоро приедем. Она давно звала к себе. Сразу, как исчез Ройс, но я отказывалась, веря, что он вернётся. Впрочем, я обманывала себя. Где-то в глубине себя я знала, что он не вернётся. Никогда.
Дом, в котором я выросла, был небольшим. Маленький, двухэтажный домик с двориком и крошечным садом. На первом этаже располагалась кухня, совмещённая с гостиной, в которой был камин. Так же на первом этаже были маленькая гостевая и кладовка. На втором этаже были две спальни и общая ванная. Благодаря стараниям папы, чердак превратился в ещё одну спальню и комнату отдыха.
Когда я была подростком, к нам часто приезжала погостить моя кузина, и тогда мы занимали чердак. Папа снабдил его всем, что нам было тогда нужно. Мини-холодильник с содовой, телевизор и удобный шкаф под разные долгохранящиеся снеки.
Моему удивлению не было предела, когда, поднявшись сюда по приезду, я обнаружила в этом шкафу снедь из моих юных лет.
Мама не стала спрашивать меня ни о чём. Она видела, что я изменилась: осунулась, похудела, под глазами залегли чёрные круги и здоровенные мешки. За эти четыре месяца я сильно поседела.
Поселившись в своём старом доме, я ждала её каждый день, но она не приходила. Каждый день я ждала, что сейчас вот-вот что-то случится. Но ничего не происходило.
Ничего, пока Уолтер снова не начал жаловаться.
Хьюго просыпался по ночам, открывал окно и долго смотрел в него, разговаривая с кем-то в дождливое время.
Я пыталась обсудить это с сыном, но он молчал, отвечая лишь, что об этом нельзя говорить. На вопрос почему Хьюго всегда смотрел куда-то в сторону.
Тогда я и поняла, что Сэя была тут всё это время, и теперь она ближе, чем раньше.
Когда я рассказала обо всём маме, она лишь тяжело вздохнула.
— Она дух воды, Сесси. В Эшбруке когда-то был культ. Люди строили тотемы и поклонялись духам природы. Возможно, Хьюго спас тогда морской бог, а может быть...
Мама замолчала, глядя на мальчиков, играющих в гостиной.
— А может? — я чувствовала себя сумасшедшей, но уже не знала, во что верить. С тех пор Хьюго интересовало только море. Он твердил о нём каждый день. Уолтер перестал узнавать брата, рассказывая нам о тех странностях, которых мы никогда так и не увидели. Он так боялся брата, что отказывался оставаться с ним наедине по ночам. Особенно его пугал дождь.
— Может быть Хьюго погиб в тот день, а это вовсе не он...
— Мама! — я пожалела, что послушала её. — Ты думаешь, я не узнала бы своего сына?
— Те люди считали, что они живут среди нас, — мама устало поднялась на ноги. — Боги имеют свои причины, Сесси.
— Это всё не важно, я просто хочу вернуть свою семью, — я устало закрыло ладонями лицо.
— Сходи на пляж. Возможно, там ты найдёшь ответы на вопросы.
Этой ночью я долго думала над словами матери и решила, что возможно она права. Ещё в юности я находила места, где определённо проходили странные собрания сектантов.
Возможно, если бы я послушала маму или, если бы я была внимательнее ещё три года назад или, если бы Ройс поделился со мной раньше, что-то пошло бы иначе.
Ближе под утро я собиралась ложиться спать, когда ко мне снова пришёл Уолтер. Он спал с моей мамой, а Хьюго выбрал чердак. Ему нравилась небольшая открытая веранда.
— Мама, Хьюго опять говорит с кем-то, — Уолтер сонно потёр глаза кулачками, и я обратила внимание, что рукава его ночной пижамы вымазаны в чём-то липком и буром.
— Что это у тебя? — присев на корточки и коснувшись ткани, я увидела, что это была кровь.
Быстро осмотрев сына, поняла, что он невредим. Вторая догадка пришла так же быстро: мама.
Велев Уолтеру надеть куртку и сапоги, набрала номер службы спасения и отправила его на улицу. В тот момент я не думала, что он маленький мальчик, который может пострадать или исчезнуть, как его отец. Я думала, что это было безопаснее для моего сына, чем оставаться в доме с чем-то неизвестным.
Поднявшись на второй этаж, как можно тише зашла в спальню мамы, но она была пуста. Тогда проверила свою комнату и соседнюю. Хьюго должен был быть наверху.
— Милый, ты спишь? — до последнего во мне жила надежда, заглушающая страх.
Она рассеялась окончательно, как только я открыла дверь.
Сын стоял перед выходом на веранду, а моя мама была распята на стене ножками деревянного стула. Оцепенев от удушающего ужаса, я не знала, что мне делать. Я боялась окликнуть Хьюго.
— Она лезла не в свои дела, — голос принадлежал совсем не шестилетнему мальчику. Он сводил с ума. Казалось, барабанные перепонки вот-вот лопнут.
Когда Хьюго обернулся, я увидела лицо не моего сына, а нечто, что походило на монстра. За его спиной выросла чёрная тень, которая с каждой секундой становилась всё плотнее, приобретая плоть и, я была уверена, кровь.
Теперь я знала наверняка, что моего сына не было в живых и вовсе не хотела знать, кого я пыталась оберегать эти три года. Лицо моего мальчика гнило, кожа слезала с него и падала на пол ошмётками. Он распадался, пока чудовище за его спиной росло.
В комнате стояла вонь гниющей плоти, йода и рыбы. Я не смела шелохнуться, беспомощно роняя слёзы и глядя на то, как тело моего ребёнка разрывало на части, пока невообразимое нечто обретало всё более ясные очертания.
Его форма походила на человеческую фигуру, но он был в разы больше. С него свисало нечто, похожее на водоросли, под которыми я всё четче видела чешую и... опарышей. Он истекал зловонной жижей. Это была его кровь.
— Это лишь начало — я вернусь за ним.
Рёв оглушал, и я упала на колени, рыдая, не в силах выдавить и слово.
Оно шагнуло назад, скрываясь на веранде, а после просто растворилось в дожде. Его не стало вместе с телом моего сына.
В небольшой комнате стояла вонь, на полу, где только что было тело Хьюго, остались пятна чего-то густого и пахнущего рыбой. На стене была распята моя мать.
Наверное, я продолжала бы захлёбываться рыданиями, если бы не Уолтер.
Его громкий крик раздался на улице, и я бросилась к нему, но когда оказалась рядом, то всё уже кончилось.
Уолтер сидел на земле в разодранной куртке и ночной пижаме. На его груди чем-то острым было вырезано: «Я гряду».
На фоне светлеющего неба в конце улицы появились мигалки. Несколькими минутами ранее я уже слышала вой сирены.
В ту ночь в Эшбруке случились массовые беспорядки. В городе орудовали вандалы и фанатики. На пляже жгли костры и выходили в море на лодках. Позже в новостях написали про всплеск безумства среди сторонников культа, пустившего корни в Эшбруке с незапамятных времён.
Эта трагедия для меня так и осталась загадкой. От начала и до конца. Почему именно Хьюго, и ради чего? Что сделала моя мама и за что её зверски убили?
Я знала, что Хьюго уже не вернуть, но его продолжали искать ещё несколько месяцев.
Морской бог вернётся, в этом не было сомнений, но несколько лет у нас с Уолтером было.
Мы покинули Эшбрук и больше никогда не возвращались сюда, пока однажды, мне не пришло привычное смс:
«Я у двери, открой»...