Ассасины. Твое противоядие

– Когда на обед? – Эндари наклонил голову на бок и посмотрел на меня, сощурив глаза.

Он вернулся от Нитты довольно быстро и продолжал вальяжно сидеть на кушетке, иногда поглядывая на меня. Я сделала все приготовления, и смеси осталось остыть.

– Я думала, ты торопишься, чтоб проверить мост.

– Да, но нам все равно ждать пока остынет. А ты не позавтракала, кстати говоря.

– Ты тоже... – я осеклась и пристально на него посмотрела. – Или ты еще залез в мой холодильник?

– Нет, нет. Я не настолько самоуверен. – Его лицо посетила озорная улыбка.

– А выглядишь наоборот.

– О! Ты считаешь меня самоуверенным красавчиком?

– Второй слово ты сам додумал.

– Так что?

– Иди обедай, я все доделаю, ты вернешься, и мы пойдем на мост.

– Пойдем со мной.

– С какой стати?

– Обед с женой. Это романтично. Куплю тебе десерт.

Я чуть не задохнулась от наглости.

– Я не люблю сладкое, уже сказала.

– Куплю мяса, это не так романтично, но надеюсь тебе будет вкусно.

– Если во время трапезы не будет твоей наглой рожи, то и вода будет вкусной.

– Опять меня обижаешь!

– Не дуй губы, не поверю, – отчеканила я.

Он снова почесал затылок, взъерошив свои каштановые волосы. Что вообще за прическа у ассасина? Сзади были очень короткие, но на затылке и у лица они у него удлинялись и располагались в хаотичном порядке.

– Загляделась на меня?

– Думаю, удобно ли с такой прической ходить, волосы в глаза не лезут?

– Нет, мне удобно.

– Они жесткие и не свисают? – спросила я какую-то глупость.

– Потрогай.

Я вздрогнула, потому что он уже в это мгновение стоял около меня и смотрел сверху вниз. Слишком близко, что я чувствовала его дыхание, и то, как поднимается его грудная клетка.

– Что у тебя за привычка так близко подбираться?

– Я всегда близко подбираюсь, если мне интересно.

– Я не объект для наблюдения в лаборатории, – ответила я, нахмурив брови.

– Верно, не объект, – тихо ответил он мне в макушку, а затем снова нагло улыбнулся. – Но в лаборатории. Так что? Потрогаешь?

Я вопреки здравому смыслу, не понимая, что делаю, подняла руку и коснулась прядей. Отметила, что он перестал дышать.

– Мягкие, – сказала я тихо.

– Да, мягкие. – Он отошел и прокашлялся. – Если они мне мешают – я надеваю балаклаву.

– Понятно.

– Идешь на обед?

У меня не осталось сил спорить, и я лишь молча кивнула.

Эндари сразу повел меня и шел уверенно, будто знал дорогу. Когда же я поняла, куда мы пришли, я гневно посмотрела на него. Перед нами висела табличка «У Роки».

– Ты. Шпионил. За. Мной. – Я отдельно по слову выговорила предложение.

– Всего один день, вчера. Заметил, что ты садишься на стул за стойку.

– Что еще заметил? – спросила я елейным голосом, стараясь сдержать мурашки от страха.

– Ну ты, кажется, болтала с поваром.

– Вот как.

– Я прибыл с утра, улаживал кое-какие дела, а потом хотел встретить тебя после работы. Но в последний момент решил молча походить за тобой. Это было увлекательно.

Мне вот увлекательно вообще не было!

Я его не заметила. Хотя не удивительно, с таким-то бесшумным передвижением. Интересно, что он еще может?

– Не злись, я просто решил поближе узнать жену. Этот способ пока лучше, чем болтать с тобой.

– Еще одно слово про жену, и я за себя не ручаюсь!

– Так мы идем есть?

Я, скрипя зубами кивнула, и мы зашли в лапшичную, надеясь, что разговоров о том, кто кому жена, больше не будет. Но я забыла один нюанс...

– О, так это и есть твой муж? – сразу спросил Роки, как мы зашли.

Ну, конечно! Он же так ждал встречи с моим супругом, а я только что просила капитана закрыть рот про это.

– Здравствуйте! – просиял капитан. – Меня зовут Эндари.

– Поближе-ка садитесь! – скомандовал повар.

Эндари совсем потеряв страх, взял меня за руку и потянул к стойке. Я же не могла вырвать руку... прямо на глазах у всех. Пришлось натянуть милую улыбочку.

– Рейни, как обычно? Креветки и чили-соус?

Я кивнула, усаживаясь на высокий стул, а Эндари придержал меня, помогая залезть. Я аккуратно высвободилась из его рук и думала о том, какая Судьба шутница.

– А тебе чего? – Роки решил не церемониться и сразу перешел на «ты» с моим мужем.

– То же, что и ей.

Повар стал готовить блюда заваливая вопросами.

– Где познакомились хоть? Давно ли?

– Да, на работе.

– Ты тоже работаешь в больнице?

– Нет, я был пациентом, посетил ее на работе, скажем так. – Он быстро все схватил и начал рассказывать. – Попал в беду. А прекрасная Рейни мне помогла. Как можно было остаться равнодушным? Ждал ее после работы, чтоб поближе познакомиться. А дальше все завертелось.

Как складно все. Даже почти не соврал. И часто он так общается, говоря правду-неправду?

– Давно?

– Да, вот беда со мной случилась почти уж месяц назад. Понял, что не могу без Рейни. Вот и поженились неделю назад.

– Быстро что-то у вас.

Роки внимательно осмотрел меня, я поняла, о чем он подумал, и в мыслях уже покраснела.

– Нет-нет, Роки! – я беззаботно улыбнулась. – Я не беременная.

– Ну ладно. Хотя может это было бы и к лучшему. Ты, это, парень, следи за женой. Не давай ей много так работать. Она же на износ трудится.

– О, я уверяю, она может расслабиться и отложить большую часть рабочих вопросов.

Красиво и складно льет, словно медом поливает, только расслабиться я не могу.

– Роки! – сказала я с укоризной. – Мне всего девятнадцать.

– По молодости все легче. Лучше сейчас, чем потом. Тем более вон муж у тебя толковый. Прокормит небось.

– Прокормлю, не переживайте!

Эндари совсем потерял наглость и погладил меня по руке. Меня как будто пронзило сотней электрических зарядов, я даже вздрогнула, не погасив свою реакцию. Это что? Снова что-то с праной? Да нет. Не похоже.

Я очень обрадовалась, когда перед нами поставили тарелки, и я смогла выдернуть руку, чтоб начать есть. Роки отошел готовить другим посетителям, в обед народ стал набегать.

– У тебя такая нежная кожа рук, – сказал он тихо. – Ты точно игрушечный ассасин.

– У меня хороший крем для рук! – сухо ответила я.

Эндари стал есть, иногда поглядывая на меня, хотя бы на время еды он затыкается, но как оказалось, ненадолго.

– Мне нравится этот соус. Он в меру острый, и слегка сладкий.

– Некоторые мои друзья не могут его есть из-за остроты.

– Он так слегка-слегка, – пожал он плечами. – Он приятно острый, разбавленный сладостью. Сначала чувствуешь сладость, потом легкую остринку.

– Ага.

– Иногда бывает наоборот, – продолжал рассуждать капитан. – Сначала сталкиваешься с острым, а потом уже чувствуешь сладкое. Понимаешь?

– Нет. Не ела такого.

– Это потрясающее сочетание. Надо рискнуть и попробовать, и, тогда-а-а, – он растянул последнее слово – После остроты сладкий кажется таким нежным, но не приторным.

– Ты болтаешь глупости! Собирайся!

Я сложила приборы на тарелку и подождала пока Эндари все доест. Роки подошел, чтоб мы расплатились. Эндари достал деньги из кармана и отдал их повару.

Когда вернулись в кабинет, я залезла в свою сумку и протянула деньги ему.

– А я все гадал, почему ты не отдала их сразу после того как вышли. Ты ведь сразу хотела, я видел, ты тянулась к сумке.

– Не стала создавать подозрительную картину для окружающих.

– Положи обратно, – сказал он тихо и спокойно.

– Это за мою порцию.

– Я же сказал, что могу прокормить жену, – ответил он со смешком. – Если так сложно принять обед от меня, то будем считать премиальными..

Я хотела было дальше возмущаться, но передумала и убрала деньги обратно в сумку со следующими словами:

– Хорошо. Но только не премиальные, а компенсация за твой характер.

– А какой он у меня? Наверное, как твой любимый чили-соус. Сладковатый, но острый. Но в меру, лишь, чтоб пощекотать вкусовые сосочки.

– Нет. Ты как ириска. От зубов не отдирается и бесит.

– Я еще не прилипал даже к твоим зубам.

– И слава Судьбе. Я не ем ириски!

– Конечно, ты же не любишь сладкого. Кроме чили-соуса, разумеется, – сказал он очень заговорщическим тоном, будто знал какой-то секрет, ведомый только ему одному.

– Чили-соус не сладкий, – возразила я.

– Да-да. Конечно. Просто ты не любишь сладкое без острого или еще дополнительного вкуса. Например, соленого. Твое мясо вчера с ним было. Ты любишь сладкий вкус, но лишь в сочетании с чем-то еще, что оттеняет сладость, делая ее благородной.

– Иногда я забываю, что ты ассасин. Кажется, игрушечный здесь ты.

– О, не волнуйся. Мы вернемся на мост, ты увидишь визуальное проявление праны и снова в твоих глазах будет это восхищение.

– Что еще ты будешь делать с праной? И подожди... – я от возмущения снова чуть не задохнулась. Как он умудряется выводить так меня на эмоции, что мои отбитые рефлексы обычного человека просыпаются? – Какое восхищение? Я была просто удивлена.

– Тебе понравилось это зрилеще, у тебя был совсем другой взгляд, чем ты обычно смотришь.

– Я просто отметила твой уровень мастерства. Он заслуживает уважения.

Я достала раствор из холодильника, который уже был в специальном стекле запечатанный. И снова почувствовала спиной мужскую грудь. Опять неожиданно. От этой его неожиданности по спине поползли мурашки. До чего же он быстрый и бесшумный!

– Твои руки тоже заслуживают уважения и восхищения. – Это было сказано очень-очень тихо.

Он взял пузырек из моих рук, коснувшись при этом не только распечатывающего раствора, но и моих пальцев. Было странно ощущение, сердце чуть ускорилось. Это все внутри говорило: «Опасность! Бежать!». Но я с невозмутимым видом слегка улыбнулась.

– Готово, да. Сразу на мост? Там же много людей.

– Сделаем все аккуратно, Рейни.

– Идем, Эндари, – в тон ответила ему я, глядя во внимательные глаза, которые опять наблюдали за мной из-под ресниц.

На мосту, как и полагается днем, ходили люди. Кто-то просто прогуливался неспешным шагом, кто-то более младшего возраста бегал, кто-то фотографировался на фоне набережной. Хотя я считаю, что фотографироваться нужно вечером, когда зажигаются фонари и огни ночного города.

Эндари отцепил небольшой участок, где собирались проливать раствор специальной лентой с надписью: «Эксперименты с поверхностью. Институт химии».

– Где взял ленту?

– Распечатал пока был у Нитты.

– Я думала, ты за списками пошел.

– Да, я взял их, уже отправил отцу.

– Отцу?

– Он же глава отряда ассасинов его величества – мой непосредственный начальник.

– Точно. Ты знаешь, как им пользоваться? – Я кивнула на раствор.

– Разлить и пустить прану.

Я кивнула. Он присел на корточки, и волнообразным движением разлил раствор, выпуская голубоватый дым еле-еле заметный из рук. Раствор стал впитываться в поверхность. Он молча смотрел, иногда прохаживаясь по периметру разлитого раствора. Начал недовольно хмуриться, не знала, что у него бывает такое задумчивое выражение лица.

Он наклонился потрогал поверхность, еще раз пустил прану. Я выглянула из-за плеча.

– Что-то не так? – спросила я серьезно. – Не получилось?

– Получилось... Но не совсем. Слой треснут защитный, но не разбит.

– Я говорила, что это сложный раствор. Погоди, сделаю анализ.

Я достала из маленького чемоданчика железный щуп, что-то вроде того, что используют кондитеры для измерения температуры сиропов. Только это был анализатор. Достала кинжал из штанины и ударила в асфальт, разрушая целостность поверхности.

– Острый предметик.

– Да, не игрушечный, представляешь?

Он лишь усмехнулся, а я ввела анализатор в асфальт, на нем стали загораться цифры и буквенные обозначения.

– Что это значит?

– Распечатывающий начал действие, но ему не хватило силы.

– Нужен еще один?

– Нет, если мы выльем еще один, то некоторые составляющие вступят в реакцию с веществами в старом растворе, а не с запечатывающим, и так же уничтожат все. Плюс, времени немного на изготовление еще одного. И не факт, что получится.

– И что делать?

– Этот раствор начал действие, просто медленнее. Ему нужно еще часа четыре и слой будет вскрыт.

– Это отличная новость! Тогда вернемся сюда попозже. Сейчас... двенадцать часов. В четыре будем здесь.

– Хорошо, – ответила я и заметила, что он разворачивается. – А ты куда?

– Еще пару дел есть в Лероне, прислали оповещение, – он потряс мобильником в руке.

– А! – я только покивала.

Уже в кабинете я разложила инструменты и стала мыть и дезинфицировать анализатор и кинжал, размышляя, какие у Эндари могут быть дела. Все логично, он ассасин, тут по делу. Возможно, даже не по одному. Но надо бы узнать все равно. Вдруг я что-нибудь важное упущу и проколюсь? Но пока все идет по плану, галочка есть. Главное, поставить следующую.

Скрипнула дверь. Николетт. Я обернулась и мои мысли подтвердились. Эта старая традиция – специально скрипеть дверью, чтоб зайти, как дань уважения, вместо стука.

Она откинула длинные волосы назад, а ее губы с фиолетовой помадой скривились в усмешке.

– Как дела с капитанчиком?

– Тише, он может зайти в любой момент.

– Я услышу, не переживай.

– Он передвигается вообще бесшумно!

Я обреченно села на стул, сложив руки на груди, Николетт сидела на стуле напротив, только развернула его спинкой ко мне, облокотившись руками на нее.

– Абсолютно? Даже мы не услышим?

– У него бывает видна прана.

– Да ладно!? – голос Николетт сразу из равнодушно-холодного стал удивленным. – Привиделось поди.

– Неа, – я покрутила отрицательно головой.

– Опасный мальчик!

– Далеко не мальчик.

– Жаль... красивый...

Николетт любила красивых мужчин, всегда жалела, если надо было по заказу убить. Убивала, а потом сидела томно вздыхая, сожалея как мало остается в мире красивых мужчин.

– Идешь сегодня в бар? – спросила она. – «Тигры в клетке» устраивают бармен-шоу.

– И что? Ты все равно пьешь «буйную вишню» только.

– Не только. Ой, пошли развеемся.

– Я не знаю, что сегодня этот капитан учудит. Расследование предполагает ночные вылазки.

– Мда-а. Не весело тебе. Но может, если он сегодня никуда не потащит тебя, то сходим?

– Не знаю. Во сколько ты хочешь?

– Давай в полдесятого.

– Что в полдесятого?

Последняя фраза принадлежала Эндари, застывшему в дверях. Так быстро открыл, что даже я, сидящая лицом к двери, не успела вовремя предупредить.

Николетт понимала, что ее застали врасплох. Видела по ее растерянному взгляду, мой-то показывал «Я же говорила». Но внешне она легко умела надевать маску высокомерия, небрежности и легкого холода, разговаривая чуть хриплым голосом. Одним движением она развернула стул на одной ножке, почти не меняя позы и наклонила голову в бок.

– Здарова! – голос Николетт был очень спокойным, как будто ничего не произошло.

– Эндари, – представился он.

– В курсе-е.

– Николетт, кажется, да?

– Верно.

– Была на свадьбе у нас.

– Ага, свадьбе. – У нее была привычка отвечать эхом и последними фразами иногда.

Жаль она была без зубочистки, я обожала смотреть, как она вертит ее в зубах, раздражая собеседника. О! Он не выведет ее из себя.

– Так куда вы собирались? – спросил Эндари.

– В бар «Тигры в клетке», если у тебя нет ночью дел с Рейни.

– Нет, не планировалось. Тебе ужин приготовить? – спросил он.

Пауза. Николетт разворачивает стул ко мне, так же, крутанувшись лишь на одной ножке.

– Ужин? – спрашивает она меня.

– Ужин? – тупо повторяю ее вопрос, глядя на капитана.

– Ты поздно вернешься. Сделать ужин? Если ты, конечно, разрешишь орудовать твоей кухней.

– Твоей кухней? – у подруги пробились удивленные интонации. – Что он собрался делать в твоей квартире?

– Я там сплю.

Снова пауза. Николетт не моргая смотрит на меня.

– То есть, ты живешь у Рейни?

– Пока в Лероне, да.

– То есть это как?

– Ну я прихожу, разуваюсь, принимаю душ и ложусь спать. Ты не знаешь, как люди спят?

Николетт молчала, я видела по ее гневно раздувающимся ноздрям, что он ее вывел из себя. Смог все-таки. Гад! Я считала ее невозмутимость вечной скалой, что нельзя разрушить. Зачем он убил эту веру в нее?

Я прошла к шкафам, чтоб видеть их обоих.

– Я знаю, как люди спят. А как спишь ты, не понимаю.

– Чаще всего на спине.

Она резко встает и поворачивается к нему лицом, смеряет его взглядом с ног до головы.

– Я надеюсь, на диване?

– Тебя волнует, не сплю ли я в ее постельке? – он улыбнулся. – Спроси у нее.

Она вопросительно смотрит на меня, от чего я готова взорваться. Но я отвечаю спокойно, лишь слегка раздраженно.

– Николетт, ты серьезно? На диване он спит.

– Ладно. Встретимся вечером, дождик.

Она выходит из кабинета с хлопком закрыв дверь. Да... разговор будет интересный в баре.

–– Дождик? – переспрашивает меня Эндари.

– Детское прозвище, ничего особенного, – отвечаю я.

– В честь чего? Много плакала?

– Я? – свистяще спросила его. – Нет... То есть...

Ну отчасти так и есть, но не совсем. Но рассказывать не хотелось. И опасно.

– Да, я много плакала в детстве. – Я закатила глаза от расспросов. – Полагаю это нормально, я же игрушечный ассасин.

– Нет, не нормально.

Он опять оказался слишком близко, смотрел снизу-вверх, а я упиралась ему грудь.

– От чего ты плакала?

– Дети часто плачут.

– А сейчас?

– Что сейчас?

– Сейчас ты плачешь?

О, да! Недели три назад я валялась в истерике Нитты, чувствуя себя снова маленьким ребенком. Но такое бывает редко. Но зачем эти подробности моему противнику.

– Я уже не ребенок.

– Это верно, – ответил он, обдав меня горячим дыханием.

– Ты опять подошел слишком близко.

– Ты опять хочешь убежать?

– Нет, просто, чтоб ты отошел.

– Это одно и то же!

Я резко подняла голову, находясь опасно близко от его лица и надула губы.

– Ты опять болтаешь глупости! Идем, пора на мост!

Мы вышли из здания гильдии, я на ходу решила спросить:

– Почему не на мост сразу пошел?

– Пораньше освободился.

Я лишь слегка кивнула.

К огороженному участку никто не подходил. Эндари посмотрел на меня. Я воткнула анализатор в то же место и проверила показатели.

– Слой разрушен. Можешь пускать прану.

Он наклонился и принялся считывать поверхность. Теперь он хмурился сильнее чем в прошлый раз. Ну еще бы! Думал, самый умный? Он стал по поверхности скользить руками, почти опустившись на четвереньки, снова принюхивался, наклонялся, будто послушать хотел. Поправил нервно волосы и шумно вздохнул.

– Что такое?

– Я... чувствую еще кровь. Не только того Рафиуса.

– Рафиуса? – переспросила я.

– Имя того, кого убили, он мой дядя. Так вот... я вижу кровь, ее фантомные следы. Но не могу отследить, не могу понять, кому принадлежит. Мужчине или женщине, как он двигался, что брал в руки. Проверь анализатором еще раз все.

Я снова воткнула щуп в землю, думая о том, как много он мог считать, если бы я не полила все раствором. Я покрутила настройки, мне высветились снова цифровые значения.

– Видимо разрушающий, все-таки, подчистил все.

– Невозможно, мы же открыли вовремя.

– Не совсем. Прошло почти двадцать четыре дня. Вещества были на стадии разрушения. Поэтому ты не можешь опознать больше ничего.

– Распечатывающий должен был подействовать. Может он не так распечатал и вступил в какой-то взаимодействие с материалами?

– Возможно, я же говорила, что он сложный в изготовлении.

– В любом случае, спасибо. – Он легонько погладил меня по плечу, я слегка отошла, почувствовав дрожь в теле.

– Но мы ни к чему не пришли.

– Не совсем, – улыбнулся он. – У нас была битва, убийца тоже был ранен. Возможно где-то поблизости, не на мосту, разумеется, ведь он наверняка полил весь мост, есть еще следы крови, или ногтей, или волос. Или еще что-то. Будем изучать все. Также, этот кто-то способен был оторвать кусок перил, значит сильный. Впрочем, слабый Рафиуса и не убил бы. Также...

– Да? – я внимательно его слушала.

– Кто-то заметает следы очень рьяно, перестраховываясь обо всем. Но в каком-нибудь моменте он точно промахнется. Когда переживаешь о каждой мелочи, в чем-то одном наследишь.

– Будем надеяться.

– Я пойду еще Нитте сдам отчет, она тоже должна быть в курсе. И напишу в Карос.

– Хорошо я буду кабинете.

– Ты вечером зайдешь перед баром?

– Да, мне нужно будет освежиться и переодеться.

– До вечера! Я приду около девяти.

Он смотал ограждение и затерялся в толпе. А я мысленно поставила еще галочку.

Все получилось. Действие распечатывающего было замедлено малой дозой черной серы, которая является ускорителем, слой не разрушился до конца. Я смазала кинжал одним из действующих веществ, что есть в разрушающем растворе. Воткнула в землю, перед тем как проверить щупом, капля вступила в реакцию, уничтожая мои данные, но не до конца, чтоб не казалось подозрительный. И готово. Моя работа выполнена, я все сделала, что требовалось. Но следы подчищены. Оставалось только идти далее по пунктам, которые я узнаю только от Эндари.

Но ничего. Буду составлять список на ходу, импровизируя.