Плесень

⁃ Статья 185 уголовного кодекса. Кража, соединенная с проникновением в жилье, другое помещение, хранилище или причинившая значительный ущерб потерпевшему, наказывается лишением свободы на срок от трех до шести лет.

Выглянув из-за плеча, Ева Винник зависла на мгновение. Окинув стоящую напротив хмурую, рыжую девушку, что глядела на неё сверху вниз, она усмехнулась, отвернувшись и продолжив своё занятие:

⁃ Так ты из права? кажется, это по ту сторону кампуса. Каким ветром тебя к технарям задуло?

Проговорила она себе под нос, показав рыжей девушке свою макушку, но по голосу было слышно, что она улыбается. Кажется, все стоящие позади 163 сантиметра, были заполнены немым, но сверлящим затылок негодованием. В тот момент Ева явно предпочла бы, чтобы это негодование так и осталось немым, но к несчастью, чужая рука звонко брякнула о металлическую дверцу соседнего шкафчика. Распахнутая рубашка рыжей коснулась пепельных волос, что свисали, скрывая от девушки все виды, кроме как заветной замочной скважины 35-го шкафчика.

⁃ Если полиция для тебя не авторитет, то может быть, подумаешь о дежурных?

Глубокий вздох прозвучал в ответ моментально. Блондинка была вынуждена подняться с колен и оторваться от своего занятия, что её совсем не радовало. Она была намерена показать это недовольство всем своим видом, но как только её колени разогнулись, хоть и со звонким хрустом, рыжая макушка уверенной в себе девушки за секунду устремилась вниз. Пятнадцать сантиметров расстояния меж головами, пятнадцать сантиметров, что в миг разрушили ложно выстроившийся в голове рыжей авторитет. Рука со шкафчика вмиг скользнула вниз, а плечи девушки устремились ввысь. Ева хихикнула, укладывая отвертку в карман своей ветровки. На улице апрель, в помещении было довольно тепло, именно поэтому учащиеся в праве часто подшучивали над ней, одарив кличкой «та самая технарьская модница».

⁃ Полиции и дежурных я здесь не вижу. Людей, которые могут мне указывать, кажется, тоже.

⁃ Я стою прямо перед тобой, а вот дежурных могу организовать, если ты не прекратишь то, чем занимаешься.

⁃ Мне очень страшно.

Вновь усмехнувшись коротко кинула Ева, осторожно осмотрев пустой коридор. Урок физкультуры, который должна была прогулять только она, но в её планы вмешались «полтора метра ярости». Именно это свежее прозвище крутила у себя в голове девушка, глядя на Николь Гордиенко, забревшую из другой части кампуса, что мечтала стать полицейским. К сожалению, пока что лишь мечтала, поэтому её угрозы никакой цены в глазах девушки не имели. Воцарившая тишина между двумя студентками обострила внимание Евы на облаках за окном, что не торопясь позволяли ярким лучам прорваться в широкие окна коридора, заплывая на её лицо и лаская глаза, нарушая их пристальный зрительный контакт. Казалось, лишь пылинки, мечась заполняли расстояние вытянутой руки между ними. Любой, кто стоял бы рядом, мигом мог бы уловить колкую бурю презрения и негодования, которое заполняло всё пространство между ними. Никто из кучи учащихся, с которыми общалась Винник, не назвал бы её надменной или высокомерной. Но в таких ситуациях именно в такого человека она и превращалась - надменного и высокомерного. Очевидно, девушка ждала, пока помеха сама решит удалиться, но Николь, словно вросшись в пол, нахмурив брови глядела ей прямо в глаза и уходить, очевидно, не собиралась. Тогда, утомившись жмуриться от настойчивых лучей, Ева наконец увеличила дистанцию между ними, сделав шаг назад и добавив напоследок:

⁃ надеюсь, это первый и последний раз, когда ты ступаешь на эту часть кампуса.

Времени до конца пары оставалось критически мало, а упрямство рыжей росло на глазах, поэтому отстаивать свой авторитет смысла больше не было.
Не смотря на это, хоть и удаляясь Ева оборачиваться не собиралась, она была практически уверена, что нахалка съязвит ей в спину, однако ни слов, ни шагов она больше не услышала.

Винник прекрасно понимала, что любой человек, желающий работать во благо порядка, не закрыл бы глаза, увидев, как взламывают чужой шкафчик. Но логика отходила далеко даже не на второй план, когда внутри искрился целый пожар эмоций и возмущений, ведь в иных ситуациях: «я бы никогда не позволила какой-то самоуверенной нахалке допустить даже мысль о том, что она способна меня обуздать. Это всё обстоятельства! Иначе, я бы ей показала, кто я такая!». Барахтаясь в этих мыслях всю дорогу домой, добираясь через всю огненную, шумную столицу метро и автобусами, пора было уже и забыть о произошедшем. Но возмущения последовали за ней и в квартиру, оставив след на разбросанных по коридору кроссовках, заваленном одеждой стуле и помогли ей испортить ужин. Хоть она и никогда не обладала навыками хорошей готовки, но спагетти на дне забытой на огне кастрюли у неё точно еще не пригорали. Потом и кровью отдирая гарь от кастрюли и обвиняя во всех своих бедах "полторашку", в добавок она пропустила свой автобус до школы кикбоксинга. Тренер - человек сложный, опоздать - значит отжиматься бог знает сколько раз. После 40 минутной пробежки, очевидно, в глазах Евы груша приобретала новые краски и не окраситься в рыжий уже ну никак не могла. Такая уже она, высокая, стройная и сильная Ева, но характер, как говорит её отец - Начальник отдела полиции, дьявольский. Именно поэтому, он решил отдать её на изучение боевых искусств с 12-и лет. Рассматривая всевозможные разновидности борьбы, появилась привычка смотреть захватывающие, или не очень чемпионаты каждое утро за завтраком. Изначально вместе с отцом, но вскоре, к сожалению, привычка осталась лишь у неё. Вскоре избрав для себя самый привлекательный вариант, поразительно активная, абсолютно неусидчивая и светлая, как одуванчик худенькая девочка стояла напротив лучшего тренера города по кикбоксингу. Какое конкретно искусство выберет его дочь, для офицера значения не имело, он лишь хотел быть уверен, что его любимая и самая ценная девочка в мире сможет постоять за себя.

«- с таким длинным языком, ты точно попадешь в неприятности» - твердил отец и был абсолютно прав. Довольно буйно войдя в свой подростковый возраст, так же она его и покинула, надирая задницу каждому парню, который когда-либо считал её слабее. Хоть по словам ангельски яркой, голубоглазой девочки, мальчики и начинали первые, отец знал, что чрезмерная язвительность Евы была настоящим источником каждой драки. Тренер же, наблюдая новые пластыри на лице 15 летней, уже совсем родной, но такой же неусидчивой «Евки», прожужжал ей все уши, напоминая:
"Боевые искусства созданы не для того, чтобы держать в страхе мальчиков с района, выносить их за стены школы за-пре-ще-но!". Лишь к 17-и годам пыл утих, и по сей день, практически по самые 19 лет, кулаки её сжимались лишь в стенах школы. Можно смело считать, что это заслуга лишь её тренера. Он сделал немалый вклад в то, чтобы образумить маленькую язву и направить её на более интеллектуальные решения проблем. Однажды уделав девочку в шахматы после тренировки, дух соперничества разбудил в ней новые чувства, благодаря которым она научилась пользоваться мозгами, а не кулаками, ведь такое превосходство зачастую ощущается гораздо приятнее, чем физическое. Она прекрасно понимала это, поэтому встретив человека, что решил бросить ей вызов в интеллектуальной тряске, так еще и проиграв первый раунд, её тяга одержать превосходство обострилась как никогда. То ли потому, что вся её группа в принципе недолюбливала ребят из права, то ли потому, что в глазах Евы, рыжая обладала чем-то более интересным, чем остальные мирные учащиеся права, а так же особенно нахальным, на первый взгляд характером.

Стараясь вспомнить все университетские мероприятия, все совместные поездки в музеи и все тусовки, что когда-то устраивали студенты, не трудно было сделать вывод, что никого столь запоминающейся внешности она ранее не встречала. Рыжие волосы, что лохмато тянулись до плеч, лицо, небрежно усыпанное яркими веснушками, которые выглядели по мнению Евы так, словно кто-то прыснул ей в лицо балончиком с краской. Хотя наверное, в тот момент ей любая черта внешности Николь показалась бы небрежной, ведь как бы не хотелось признавать, нахалка была действительно очень красива. Зелёные глаза и её лисьий взгляд, преследовали девушку по самый сон. Хоть груша и пострадала особенно сильно из-за перевоплощения в голову рыжей, таким образом уже давно повзрослевшая Винник дела решать не собиралась. Лишь под вечер, ужасно утомившись и еле стоя на ногах, возвращаясь домой под проливным, освежающим, но как ни кстати весенним ливнем, она поняла, что сосредоточиться нужно на том, чтобы закончить дело, а не попусту тратить время на людей, с которыми она вовсе может и не встретиться больше. Кампус большой, мероприятия нахалка не посещает, так же как и столовую, это была лишь одноразовая пакость, глупое совпадение. Хотя в этом она очень сильно ошиблась.

⁃ Я больше не пойду туда. Сборище проблемных подростков.

⁃ Ты же во время пары пошла, что ты там успела увидеть?

По пути домой, гордо, но раздраженно вбивая ботинки в землю, Николь подумывала сообщить своей соседке по парте и верной подруге о сегодняшнем инциденте. Хоть произошедшее и занимало самое малое место в голове девушки, но чувство гордости касательно того, что она предотвратила преступление, хоть и малое и совершенно случайно, её не покидало. Зарыв руки в карманах накидки, что напоминала баранью шерсть, пытаясь обойти лужи, каждому на месте девушки, трудно было бы не заметить, на сколько резко затянули небо густые тучи. Совсем скоро лицо девушки дрогнуло, ощутив холодную каплю дождя на щеке. До дома остался один поворот и одна незаконченная тема, которую Николь решила не продолжать:

⁃ Ничего особенного, просто не понравилось мне там. Ладно, до завтра.

Обнявшись на прощание, девушки разошлись, по скольку достигнутый переулок разделял их дома парой тройкой поворотов. Было неясно, проснулась в рыжей женская солидарность, что просила сознание не делиться чужими пакостями, или же ей просто не хотелось мокнуть под дождем на минутку дольше. С каждой секундой дождь пускался всё сильнее, небрежно накинутая на голову тонкая куртка уже не спасала пушистые локоны от ливня. Ускорив шаг, а вскоре совсем разбежавшись, девушка спешила вверх по улице, нечаянно ступая по лужам и мельком замечая людей на балконах в обнимку стоящих пятиэтажек, что прикрыв головы полотенцем, в попыхах снимали висящую на балконах одежду. Стуча грубой подошвой о мокрый асфальт было трудно, но всё-таки возможно уловить возмущения пожилых женщин, что абсолютно объективно негодовали:
«Вот же, откуда ты взялся! Я же только развесила.»

Последний поворот наконец завершил пробежку, что была совсем не кстати после 5-ой пары.
«наверное, она думает, что я самый ужасный человек на планете.» - Последний раз на сегодня, Ева Винник посетила голову девушки, оставив за собой на лице лёгкий смешок. День выдался явно не самый удачный и честно заслуживал осуждения, но вместо этого, войдя в подьезд и аккуратно захлопнув за собой тяжелую, метталическую дверь, Николь застыла, совсем не желая отпускать ручку. Тёмный и тихий подъезд, который освещал лишь вечерний свет, что пробивался в крохотное окно на лестничной площадке был единственным собеседником девушки, которому она была рада больше всех в тот момент. Пять этажей, по четыре квартиры на каждом, в обычное время в подъезде было не трудно уловить плач детей или грохот посуды, шум фена или пылесоса, но в ту секунду было тихо. Совсем. Словно с пустившимся дождем каждый человек в огромном, шумном городе запрятался, зарылся с головой в одеяло и притих на все добрые двадцать минут. Капля, что сбежала с рыжей пряди, прямо на руку, протянутую к двери выбила девушку из раздумий.

Трудно было сказать, о чем она думала, хотя кажется, в таком спокойствии и тишине о чём-то думать было бы лишним. Наконец двинувшись с места, девушка словно боялась излишне пошевелиться, боялась нарушить шуршанием куртки эту драгоценную, уютную тишину, однако весь день стоять так, к сожалению, было нельзя. Стянув с себя промокшую насквозь куртку, резким движением руки она отряхнула волосы, шагнула вверх по лестнице и добравшись до 3-го этажа замерла напротив кожанной, покоцанной двери, и за ней тоже было тихо. Но как может звучать тишина? Может ли она быть лучше чем музыка, лучше чем шум счастливых, бегущих мимо людей, чем внутренний, незамолкающий голос? Николь могла наслаждаться тишиной где угодно - в подьезде, на улице, в кафе, и чтобы почувствовать эту тишину, не обязательно было молчать, не обязательно было выключать музыку или тормозить весь невыносимо быстро бегущий ритм жизни. Однако тишина, что шла из квартиры напротив, ощущалась словно кастрюли, по которыми гремели молотками прямо возле ушей. Эта тишина была самым ужасным жанром музыки, самой ужасной песней и самым страшным исполнителем на планете.