Глава 4
Харуун осмотрелся. Собравшиеся на безопасном расстоянии от охотников жители ждали его решения. Перекинуться словечком с Нэмом он не мог, все бы услышали, а подойти было нельзя.
Король перевёл взгляд на изгнанника. Тот лежал неподвижно, грудь его часто вздымалась, а руки конвульсивно скребли землю. Было очевидно, что он страдает.
— Позаботьтесь о Нэме и Энни, — громко распорядился Харуун, — думаю, этого вам напоминать не следует.
Туркас глухо застонал, очевидно, что он слушал и не услышал своего имени, и это вселило в него ужас.
— Выдайте Туркасу двойную меру воды для мытья, — продолжал Харуун, — и двойную меру питьевой воды. После обработки отведите его в больницу. Когда придёт время суда, мы решим, что с ним делать дальше.
Он понимал, что вряд ли люди, которые так явно увидели в явлении Туркаса волю богов, будут ей противоречить. Не хотят же они, чтобы с неба снова упал огненный камень, чтобы покарать их? Теперь Туркасу придётся остаться здесь и снова жить с ними. А если он опять кого-нибудь убьёт?
Вот незадача! Боги никогда ясно не объясняли свою волю, а дураков не было, чтобы переспрашивать.
Но постепенно все распоряжения Харууна были выполнены. Сильвен поднял на руки Энни, Лас помог идти Нэму. Они скрылись в здании санитарной станции, где избавляли от заразы и охотников, и их одежду и оружие. Отведя их, санитары вернулись. Лас поднял брошенные вещи, Сильвен велел нескольким горожанам натаскать лишних мер воды для Туркаса.
Всё это время сам Туркас, глухо постанывая, лежал на земле. Наконец настала и его очередь идти в санитарную станцию, его увели, подхватив под локти, и стало совершенно не на что смотреть.
— Расходитесь, — приказал Харуун. — Расходитесь, всё закончилось. Занимайтесь своими делами!
Все его планы на день оказались безнадёжно испорчены и сдвинуты. Он должен был зайти к Леа и просмотреть итоговые записи о городском имуществе, но казначей наверняка не дождалась его и сверяла баланс сама, без тех сведений, что утром Харуун забрал у себя из дома.
Горожане в самом деле постепенно стали расходиться, возбуждённо переговариваясь. Вылезшее из-за крыш солнце осветило пространство у входа в подземелье, и его лучи упали на зелёные ступеньки. У провала остались только Хана, Кристина и Джанин с матерью. Хранительница времени и её ученица были заняты тихим переругиванием, пока Хана не спохватилась и не схватилась за свою колотушку.
— Семь часов! Сорок восемь! Минут! — проговорила она и своим обычным быстрым шагом зашагала по улице.
Кристина помчалась за ней, явно на ходу вымаливая прощение.
— Иди скорее, — сказала Джанин матери, отсылая её прочь. Харуун не обманулся — она хотела поговорить с ним. — Иди, крыс много, Марик уже, наверное, их жарит.
Это было ложью, ведь Фаренне ещё даже не выходил из санитарной станции, и речи не шло о том, что он успел отнести крыс мяснику. Но Альса ушла, всё поняв правильно.
— Ты умно распорядился, — сказала Джанин, когда они с Харууном остались одни.
— Я боялся, что люди начнут протестовать, — признался тот.
— Случай из ряда вон, — промолвила Джанин. Они с Харууном медленно пошли по улице, и он поддерживал её под руку. — Но твое решение взвешенно... Конечно, ты сам прежде поговоришь с Нэмом и Энни?
Приказов Харууна слушались, как, собственно, и приказов Джанин, но он видел только внешнее и не мог сказать, о чём говорят и что делают горожане за его спиной, разве что иногда верно догадывался.
— Разумеется, — ответил он.
Поскорее бы Джанин рожала и возвращалась в строй. Сейчас от неё никакого толку не было, и она страдала от этого. Толстая, неуклюжая, никуда не успевающая, она только выслушивала доклады своего заместителя и советовала, где нужно усилить караулы, кого поставить с кем в караул, чтобы не болтали и не ссорились и не пропустили опасность. Но до декретного отпуска она снабжала Харууна поистине ценными сведениями. Джанин ухитрялась узнавать о вылазках за границу и попытках протащить в город что-то без санкции санитарного инспектора раньше, чем злоумышленники успевали подготовиться к преступлениям. У неё был настоящий нюх на попытки нелегального обмена. В конце концов, это она приказала установить слежку за Кайрой, основываясь на одних только показаниях ненадёжного свидетеля...
Харуун и Джанин медленно прошли мимо дома Бенни Тиркса и Айрис Лаверры, где за низким забором гнездились пышные цветы, за которыми стражница любила ухаживать в свободное время; мимо дома, где в первом этаже жила ткачиха Янна Гарт, а во втором устроил свое гнездо самый ловкий стрелок из лука, стражник Ойген Конмаэль. Они прошли мимо летних загонов с ездовыми свиньями, мускулистыми, крепко стоящими на толстых ногах, и мимо загона со свиньями, предназначенными на убой, более толстыми и жирными, мимо грядок с репой, редисом и картофелем.
Под ногами у них неспешно бродили куры, каждая с металлическим колечком на ноге, на колечке — порядковый номер, чтобы было легче учитывать при пересчете городского имущества.
— Нэма и Энни будут расспрашивать и до тебя, — заметила Джанин.
— Потому я пойду к ним сразу же, как только они приведут себя в порядок, — сказал Харуун. — Лучше послать кого-то, чтобы мне доложили.
Джанин осмотрелась и подозвала к себе Амина Латара, который сгребал в совок мусор возле своего порога. Она передала ему распоряжение Харууна, заметив, что идти следует не только к королю, но и доложить ей самой.
— Тебе разве нужны такие тревоги? — спросил Харуун. — Лучше не влезай в это.
— Мне здесь ещё жить, — резко ответила Джанин. — Моему ребёнку здесь жить. Не говори мне о тревогах.
Неужели она думала о том, же что и он? Смертная казнь больше не была смертной, и это тоже поселило в её сердце страх?
Они пошли дальше, мимо огородас лекарственными травами, который располагался по центру улицы, и оказались наперекрёстке у школы. Сейчас в школе шёл урок, и через открытое окно доносилсяразмеренный голос учителя Кимрита, который что-то диктовал младшему классу, вто время как старший класс, освобождённый от посещения уроков, наверняка тряссяот волнения по своим углам в ожидании церемонии.