19.
К тому времени, как гихун вернулся домой, в квартире было тихо, если не считать тихого тиканья кухонных часов. Ночь опустилась на него тяжёлым грузом, который давил на кости, а не на мышцы. Сегодня детей было легко уложить спать. Чхоль едва поворчал, прежде чем свернуться калачиком под одеялом, а Гаён заснула, обнимая своего кролика, её крошечные пальчики всё ещё сжимали карандаш, который она держала в руках.
Это должно было быть похоже на любую другую ночь. Рутина была прежней: он закрывал ресторан, следил, чтобы дети были накормлены и спали, а затем погружался в тишину в одиночестве. Но что-то было не так. Что-то не давало ему покоя.
Гихун сидел на краю кровати, положив локти на колени и уставившись в одну точку в тёмной комнате. Его мысли продолжали крутиться вокруг этого, как бы он ни старался их отогнать.
Джунхо.
Он не планировал, что альфа пробудет здесь так долго. И уж точно не планировал, что Джунхо будет сидеть с его детьми, так легко рассмешит Гаёнга и заставит Чоля говорить.
Это должно было его обеспокоить.
Альфы всегда чего-то хотели. Если они не пытались заявить о своих правах, то пытались контролировать, а если не контролировали, то просто ждали — ждали момента, когда им будет удобно уйти. Гихун на собственном горьком опыте убедился в этом.
Но Джунхо просто… был там. Не навязывался, не занимал место, как обычно делают альфы, не требовал ничего от гихуна или его детей. Он просто существовал в их мире какое-то время, и почему-то это было хуже.
Потому что теперь тишина в квартире казалась пустой. Потому что теперь, вместо того чтобы расслабиться после дня, Гихун думал о том, как это было естественно. Как легко было смотреть, как он рисует с Гаён, слушать, как он с юмором отзывается о книгах, которые рекомендует Чхоль. Как низкий, тёплый смех Джунхо вплетался в звуки ресторана, словно всегда там был.
А этого не должно было случиться.
Гихун резко выдохнул и провёл руками по лицу. Всё в порядке. Это ничего не значит. Он снова и снова повторял это про себя, пытаясь избавиться от этого ощущения. В конце концов Джунхо ему надоест. Им всем надоедает.
Его рука опустилась на колено, пальцы сжались на ткани спортивных штанов. Большой палец коснулся чего-то более мягкого, более тонкого, чем его обычная одежда.
Он замер.
Это был его рукав — тот, который он ещё не снял. Тот самый, к которому Джунхо прикасался раньше.
Гихун сглотнул, и по его телу пробежала острая волна раздражения, прежде чем его охватило что-то другое. Что-то более медленное, более коварное. Он вообще не должен был этого замечать, не должен был обращать внимание на едва уловимые следы запаха, который не принадлежал ему, не должен был задерживаться на нём. Но в тот момент, когда эта мысль пришла ему в голову, он заметил.
Кедр. Чистый, глубокий, заземляющий. Знакомый.
Он был таким едва уловимым, почти незаметным, почти не цеплялся за ткань, но он был там. Его пульс участился, но не от паники, а от чего-то более тревожного. Ему следовало немедленно встать, бросить рубашку в стирку, не задумываясь. Обычно он так и делал. Обычно само присутствие запаха другого альфы в его пространстве ощущалось как вторжение, как нежелательное напоминание о том, чего он больше не хотел.
Но он не пошевелился. Его пальцы крепче сжали ткань, и он, не задумываясь, не желая того, сделал вдох.
Это было успокаивающе. Его мышцы расслабились прежде, чем он успел это осознать, и плечи опустились в облегчении, которое застало его врасплох. Это длилось всего секунду — вдох, долю мгновения, когда его инстинкты приветствовали это, — но этого было достаточно. Достаточно, чтобы что-то сжалось у него в груди.
У него скрутило живот, и внезапно тепло, разлившееся по его телу, показалось ему слишком похожим на капитуляцию. У него перехватило дыхание, когда он оттолкнул рукав от носа, словно тот обжёг его, а сердце заколотилось о рёбра.
Нет.
Он вскочил на ноги, не обращая внимания на то, как бешено колотится его сердце, на то, что его тело предало его раньше, чем он успел опомниться. Он сорвал с себя рубашку и бросил её в корзину для белья, как будто это было что-то опасное, что-то, что он не мог больше держать рядом с собой.
Это ничего не значило. Это был просто запах, просто случайность. Его тело устало. Вот и всё.
Гихун оперся руками о раковину и уставился на своё отражение в тёмном кухонном окне. Его собственный запах был неустойчивым, в нём чувствовалось что-то, чего он не хотел признавать.
Джунхо бы заскучал. Он бы ушёл, как и все остальные.
И Гихун позаботится об этом, прежде чем его тело совершит ошибку, решив, что он может остаться.
Но его тело всё ещё было напряжено, всё ещё гудело от чего-то неразрешённого, как от остаточных явлений старой боли, которая никогда по-настоящему его не покидала.
Он сжал пальцами край столешницы, костяшки побелели, дыхание замедлилось. Он больше не думал о Джунхо, по крайней мере, не так, как раньше. Его разум утягивал его назад, по хорошо знакомой дороге, по которой он никогда не ходил добровольно. Большую часть времени он мог отгонять эти мысли, но сегодня они пришли без спроса.
Другая ночь. Другой альфа.
Было поздно — слишком поздно. В квартире тогда было холоднее, чем сейчас, даже когда он был не один. Он стоял в дверях, скрестив руки на груди, и смотрел, как фигура перед ним с рассеянной лёгкостью надевает пальто, едва удостоив его взглядом.
“Куда ты направляешься?” - спросил я.
Он спросил тихо, не желая слышать ответ, но всё равно нуждаясь в нём.
Другой альфа — его альфа в то время — вздохнул и провёл рукой по волосам, как будто сам вопрос был неудобным. — Просто уходи, — сказал он, как будто этого должно было быть достаточно. Как будто этого когда-либо было достаточно.
“Уже поздно”.
Альфа усмехнулся, закатив глаза, и поправил воротник. «Ты всегда так делаешь».
Челюсть гихуна сжалась. “Сделать что?”
«Это», — альфа неопределенно махнул рукой, и в его голосе послышалось раздражение. «Веди себя так, будто я должен отчитываться перед тобой каждый раз, когда выхожу на улицу».
— Ты не знаешь, — признался гихун, крепче сжимая его руки. — Я просто подумал, что ты сказал, что будешь дома сегодня вечером.
«Я дома». Альфа ухмыльнулся, как будто это была шутка. «Просто я не буду здесь всю ночь».
И в этом была проблема, не так ли? Проблема была не в том, что альфа ушёл. Проблема была в том, что он никогда по-настоящему не оставался.
Гихун сглотнул комок в горле, стараясь не звучать так жалко, как он себя чувствовал. «Ты сказал, что мы поедим вместе».
“В следующий раз”.
“Ты сказал это в прошлый раз”.
Альфа вздохнул и наконец-то повернулся к нему лицом. На его лице снова появилось выражение, которое гихун ненавидел, — наполовину жалость, наполовину раздражение, как будто он имел дело с омегой, слишком наивным, чтобы понимать, как устроен мир.
— гихун, — сказал он, понизив голос и размеренно, как будто объясняя что-то очевидное. — Я не могу быть здесь всё время. Ты же знаешь.
«Я никогда не просил тебя быть здесь всё время», — пробормотал гихун, уставившись в пол. «Просто… имей в виду, что ты говоришь».
Мгновение тишины. Затем тихий смешок. «Ты слишком чувствительный».
Это было сказано не жестоко. Это даже не было сказано пренебрежительно. Просто как факт, как самая простая истина на свете. Как будто гихун уже должен был знать это о себе.
Рука протянулась и слегка приподняла его подбородок — ровно настолько, чтобы их взгляды встретились. Альфа улыбнулся, мягко и медленно, как всегда, когда хотел сгладить неловкость в разговоре, не затрагивая её.
«Ты же знаешь, что я забочусь о тебе», — сказал он, рассеянно рисуя круги большим пальцем на подбородке гихуна. «Не думай об этом слишком много».
И гихун, глупый и отчаянно нуждающийся в чём-то надёжном, позволил себе поверить в это. Позволил себе подумать, что, может быть, на этот раз альфа говорит серьёзно. Что в следующий раз всё будет по-другому.
Их там не было.
Воспоминания перетекли в настоящее, резкие и неумолимые. Та же тихая квартира, тот же поздний час, но теперь всё было по-другому. У его двери не было альфы. Не было голоса, который успокаивал бы его, не было руки, которая с фальшивой нежностью гладила бы его по щеке.
Но было кое-что ещё. Запах, которого здесь не должно было быть. Присутствие, которое не исчезло, когда закончилась ночь. И в этом была разница.
Гихун прерывисто выдохнул, прижав ладонь к груди, словно пытаясь унять что-то, что там шевелилось. Он не привык к такому. Альфы не оставались. Они не приходили, если им ничего не было нужно, если они не ожидали чего-то взамен. Они не садились за его стол, не слушали его детей, не входили в его мир без спроса.
Джунхо ничего ему не обещал.
И все же он продолжал возвращаться.
_________________________________________
1416, слов