Крик в пустоту
Дни тянулись обычно. Амалия всё также игнорировала Пэйтона, а он, не упуская ни единого шанса, подкалывал её или отпускал очередную глупую шутку. Девушка всё больше уходила в спорт, рисование, фотографию. Она часто гуляла по паркам и улицам, ловила в кадр красивые вывески, солнечных кошек, старые деревья — всё, что радовало глаз.
Авани часто вытягивала её на прогулки. С новой компанией они проводили много времени вместе, но даже там Амалия холодно обходила стороной Пэйтона, словно он был пустым местом.
И вот — новый день. После утренней пробежки, раскрасневшаяся и уставшая, девушка вернулась домой... и увидела мать, только что вернувшуюся из долгой командировки.
— Мама! Вы уже вернулись? Я так скучала! — радостно воскликнула Амалия, наивно ожидая такой же улыбки в ответ.
Но Гретта, даже не взглянув на неё, сухо буркнула, разбирая сумку:
— Да, вернулись. Не видно? Почему еды нет? Я же писала, во сколько приедем.
Амалия опустила глаза:
— Извини... Я думала, успею. Сейчас приготовлю. — проговорила она, сглатывая обиду.
Обед прошёл в натянутом молчании. Мать находила повод обвинить дочь в любой мелочи: в беспорядке, в холодном супе, в грязной раковине.
— Ты кроме своих рисунков и фоточек ничего не можешь, да? — с издёвкой бросила Гретта.
Амалия сжала зубы и резко ответила:
— Мама, если у тебя нет настроения, лучше вообще со мной не разговаривай! — и с грохотом кинула тарелку в мойку.
— Ты куда пошла?! Я с тобой ещё не договорила! — закричала Гретта, поспешив за дочерью в комнату.
В комнате начался настоящий скандал.
— Амалия, ты что себе позволяешь?! Ты на мать орёшь? Что, обидно стало, что правду сказала?! — срываясь на крик, бушевала Гретта.
— Нет, мама! Мне обидно, что за две недели ты не написала мне ни строчки! Не спросила, как я, не поинтересовалась! А сейчас приезжаешь — и только орёшь! — выкрикивала Амалия, сжимая кулаки.
— Ты уже не маленькая! Чего мне тебе каждый день писать?! Лучше бы убралась нормально, а не в облаках витала со своими жалкими рисунками и фотками! Ты ничего не добьешься в жизни, поняла?! — кричала Гретта, махая руками.
— А ты?! Ты сама чего добилась?! От тебя отец ушёл! Родная дочь начинает тебя ненавидеть! А тебе всё равно — важнее твой новый муж и твоя дебильная работа! — почти рыдая, закричала Амалия.
— Дебильная работа? Да из-за неё у тебя было всё — всё, о чём мечтают дети! Что тебе ещё надо?! — растерялась Гретта.
Амалия сквозь слёзы выкрикнула:
— Мне нужна была твоя любовь, мама! Твоё внимание! А не деньги!
Не выдержав, она выскочила из комнаты, хлопнув дверью, а затем выбежала из дома в сад.
На кухне всё это слышали Эндрю и Пэйтон.
— Чего уши развесил? Тебя это тоже касается. — холодно сказал Эндрю сыну.
— Не начинай. Я от тебя это каждый день слышу. — резко ответил Пэйтон и ушёл к себе в комнату.
Амалия сидела в саду, вытирая слёзы. Всё было ясно: мать её не слышит, не понимает, и, похоже, даже не пытается. Девушка снова набрала отца — хоть на несколько минут почувствовать, что кому-то небезразлична.
Отец обещал поговорить с матерью.
Когда ближе к вечеру Амалия вернулась в свою комнату, сердце её сжалось от боли: её рисунки были разбросаны по полу. Одни — рваные, другие — смятые в комки.
— Какого хрена?! — прошептала она в ужасе.
Не раздумывая, она бросилась к матери:
— Мама, какого хрена ты это сделала?! Зачем ты порвала мои рисунки?! — кричала Амалия.
— Во-первых, тон сбавь! Во-вторых, хватит дурью заниматься! Работу иди ищи — содержать тебя больше никто не будет, поняла?! И хватит жаловаться отцу — он такой же трус, сбежал! — орала Гретта.
— Отец сбежал, потому что ты его вынудила! От тебя все бегут, мама! Все! И верни камеру мою!— голос Амалии сорвался.
— Камеру тебе ещё вернуть?! Вот держи свою камеру! — с этими словами Гретта со всей силы швырнула фотоаппарат об стену.
Раздался страшный треск. Камера разлетелась вдребезги.
— Ты что, дура?! Ты знаешь, сколько она стоила?! — с отчаянием закричала Амалия, кидаясь собирать осколки.
В ответ Гретта подошла к ней и с силой ударила по лицу.
— Словечки подбирай, когда с матерью разговариваешь! — холодно бросила она и равнодушно легла на кровать.
— Ненавижу тебя! — сквозь слёзы прошептала Амалия и выбежала из комнаты.
На повороте она врезалась в Пэйтона, и обломки камеры снова рассыпались по полу.
— Эй, рыжик, куда летишь? — с усмешкой спросил он.
— Отвали, Мурмаер! Не до тебя! — буркнула она, собирая обломки.
Пэйтон, удивив сам себя, наклонился рядом.
— Это та камера, на которую ты нас фоткала? — спросил он.
— Да, была... — тихо ответила Амалия.
Потом она ушла в свою комнату, аккуратно разложила обломки на столе, легла на кровать и беззвучно заплакала.
"Что с тобой случилось, мама?.. Почему ты стала такой чужой?" — мысли крутились в голове, а слёзы катились по щекам.
Пэйтон стоял у двери, задумчиво наблюдая. Эндрю подошёл к нему.
— Почему ты не вмешался? Это теперь твоя дочь. — спросил Пэйтон холодно.
— Не лезь не в своё дело, Пэйт. Смотри, чтобы я с твоей гитарой так же не поступил. Гретта права — вы только ерундой занимаетесь! — бросил отец.
Пэйтон ничего не ответил. Лишь отвернулся и ушёл.
Он тихонько постучал в дверь Амалии:
— Рыжик? Можно? — спросил тихо.
— Нет. Закрой дверь с той стороны. — глухо ответила она.
Но парень вошёл.
— Ну хватит сопли жевать! Пошли поиграем! — сказал он, стараясь звучать бодро.
— С чего вдруг ты добренький такой? — спросила она, не поднимая головы.
— День такой. Завтра опять буду тебя ненавидеть. — усмехнулся он.
Пэйтон вытянул её из комнаты. Они сидели в его комнате, болтали, играли в приставку. Перебрасывались колкими шуточками:
— Ты целишься, как пьяная белка! — смеялся Пэйтон.
— А ты выглядишь, как багованный персонаж! — огрызалась Амалия.
Они смеялись... И на мгновение забывали о боли.
Позже Амалия вернулась в свою комнату. Лёжа в темноте, она размышляла:
"Мурмаер странный. Иногда он мой враг, а иногда — единственный, кто рядом. Сводный кошмар..." — усмехнулась она про себя и незаметно уснула.
А Пэйтон у себя в комнате думал:
"Она меня бесит. Всем. Но когда речь о ссорах с родителями... я её понимаю. Лучше всех."
«Иногда враги — это люди, которые единственные знают, как сильно тебе больно."