17 сентября, среда
Мы просидели в любимой кофейне часа три, не меньше. Я пила мятный капучино и показывала Есе записную книжку, в которой собрала газетные вырезки из криминальной хроники. Разумеется, меня заинтересовали случаи, хоть немного похожие на наш, где были намёки на финансовые проблемы у усопших или ожоги от сигарет.
На днях снова заезжал Богдан Борисович, так что сегодня за кофе платила я. Не всё же Есе закрывать счёт.
– А может это маньяк? – Спросила подруга, на что я отрицательно покачала головой.
Зелёные глаза скользили по пожелтевшей бумаге. В какой-то момент Еся добралась до фотографии, которую я вытащила из родительского альбома. Она осторожно достала снимок и принялась рассматривать.
– Это твой папа, да? А кто это рядом с ним?
– Богдан Борисович, друг детства. За его счёт гуляем, между прочим. – Я деловито вскинула бровь и загадочно улыбнулась. – Классный дядька. Не знаю, чего мать за него не выходит.
Еся отложила фото и снова пробежалась по вырезкам.
– Не понимаю, почему никто ещё их не поймал. Столько инцидентов за десяток лет. Где ты вообще откопала это?
– Мать с работы носит, им бесплатно на заводе выдают по утрам. Она там анекдоты с гороскопами читает. – Отмахнулась я.
Столик завибрировал. Есе пришло уведомление.
– Ой, это от Вити.
По расширившимся от испуга зелёным глазам я поняла, что дело пахнет керосином.
К Филину снова приходили. Он прислал скриншот не самого пристойного качества, но даже так я рассмотрела две наглые бандитские морды. Что-то не давало мне покоя. Тощий дёрганный мужчина с отсутствующими губами казался смутно знакомым. В этот раз они расцарапали обивку на двери.
– Как они вообще в подъезд зашли? – Возмутилась я.
Еся тяжело вздохнула и печально уставилась на недоеденный банановый чизкейк.
– Ты не знаешь? Филины живут на самом отшибе города, в деревянной двухэтажке с прогнившей крышей. Думаешь, чего Витин отец набрал кредитов?
***
Домой ехали в молчании, каждая размышляла о своём.
Сердце придавило могильной тоской и я не выдержала. Открыла переписку с Артёмом. Он не ответил ни на одно сообщение за три месяца. Я досадливо сжала телефон и набрала эсэмэс. Пускай он снова не ответит, но мне нужно было поговорить с ним, хоть так. В одностороннем порядке.
Я быстро набирала текст, почти не глядя на клавиатуру. Мысль текла беспокойным ручьём. Я выплеснула всё и, не раздумывая, нажала «отправить».
Ответ пришёл незамедлительно. Глаза защипало, дыхание сбилось. Три месяца тишины окончились.
Артём извинялся за долгий игнор. Объяснял, что всё лето крутился, как проклятый, совмещая четыре работы. Он смог оплатить аренду квартиры на год. Не самый лучший район Москвы, окраина, но ему удалось. Правда, здоровье подвело и он слёг в больницу с серьёзным истощением.
На этом месте я расплакалась, спешно попрощавшись с Есей, стоило машине затормозить у моего подъезда. Старший брат хотел, чтобы я после колледжа перебралась к нему, ведь там больше возможностей. Поэтому угодил в больницу. Из-за меня.
Я села на грязные ступеньки и принялась читать дальше.
***
Фитолампа грустно моргнула, когда я уселась в пыльное кресло разглядывать родительский фотоальбом. Слова Артёма не укладывались в голове, колокольным звоном ударяя по вискам.
Есть! Вспотевшие пальцы вытащили на розовый свет потёртую фотокарточку. Полароидный снимок подвыцвел, но мне удалось рассмотреть на нём тощего дёрганного мужчину с отсутствующими губами. Он стоял позади отца и Богдана Борисовича, в толпе других мужчин. Они что-то праздновали, радостно крича и чокаясь пивными банками.
На негнущихся ногах я двинулась на кухню. Мать снова жарила картошку. Воняло горелым маслом. Злость подступила к горлу, но я проглотила её, стараясь говорить размеренно.
– Ма. – Хриплый звук вырвался из горла. – Мы никогда это не обсуждали. Ты можешь сказать, что тогда случилось с батей?
Пластиковая лопаточка выпала из рук. Глаза с комочками туши на ресницах наконец-то отвлеклись от мексиканского сериала. Я с сожалением отметила, что заводская работа успела стереть не только жизнерадостность, но и красоту с материнского лица.
– Зачем тебе? – Криво накрашенные розовые губы сжались в тонкую полоску.
– Он мой отец. Имею право знать. – Спокойно ответила я, стараясь не выдать волнения, хотя чувствовала, как ноги затряслись от выброса адреналина.
– Алкаш твой батя. Всё на этом.
– Но ведь его убили.
– Мало что ли алкашей убивают? Забыла, где живёшь?
Она отвернулась к плите. Пластиковая лопаточка раскалилась и потекла по кастрюле.
– Вот же... – Мать подавила ругательство. – Отвлекла меня. Как теперь есть эту дрянь?
– Хоть скажи, чем он занимался. – Не унималась я.
– Да что ты прицепилась ко мне?! Лох твой батя, связался не с теми и профукал деньги, спился и сдох. – Прорычала она, вылавливая ложкой потёкший пластик.
***
Еся приехала, не смотря на позднее время и разбушевавшийся ливень. Она успела смыть косметику. Из-под капюшона розовой толстовки выбивались жемчужные кудряшки, которые подруга каждое утро усердно выпрямляла утюжком.
– Ты уверена? – Взволнованно спросила она, нервно стуча пальцами по рулю.
– Я ни в чём не уверена. – Не глядя на Есю ответила я.
И мы поехали. Поехали проверять все адреса, по которым на Богдана Борисовича были зарегистрированы микрозаймовые организации. Благо, в интернете можно было накопать многое. Мне никогда не приходило в голову спросить о его работе. Зачем? Друг семьи, волонтёр в приютах для животных, заботливый и весёлый дядька. Конечно, именно о таких рассказывал Леонид Каневский в передаче про убийц.
Сообщение от Артёма выбило воздух из под ног. Хорош друг семьи, а на отцовские похороны мать собирала копейки в одно лицо. Никто не помог. Я маленькая была, а вот Артём хорошо помнил то время. Потому и злился.
Мы колесили по городу, проверяя адрес за адресом, пока на одном из них Еся внезапно не выключила фары, мягко притормаживая. «Друг семьи» выходил из «Тотчас деньги», перекатываясь с ноги на ногу, словно медведь. За ним шустрил тощий дёрганный тип, чью бандитскую морду присылал Филин.
Я звонко ударила ладонью по ноге, сдерживая возмущённый вопль. Хотелось выбежать из машины, схватить мужчину за отвороты кожаной куртки и спросить, за что он так обошёлся с моим отцом. Но прохладные пальцы, коснувшиеся гудевшей от удара ладони, привели в чувство.
– Что делать будем? Позвоним в полицию?
Ливень разошёлся не на шутку и без дворников было не обойтись. Они скрипели по стеклу, раздражая слух.
– Бесполезняк. Их надо ловить с поличным. – Процедила я, неотрывно следя за Богданом Борисовичем.
Они с тощим и ещё парой мужиков сели в «Волгу». Мы двинулись за ними, надеясь, что те дадут повод для вызова полиции. Но лучше бы они дали нам другой повод.
Еся держалась на приличном расстоянии, так и не включив фары. Пару раз мы чуть не проворонили нужные повороты – завеса воды позволяла бандитам передвигаться скрытно, но в конце концов мы заползли во дворы на отшибе города.
Нас обеих колотило крупной дрожью, хотя печка работала на полную. Здесь жил Витя. Когда мы остановились у подъезда, «Волга» уже пустовала. Еся заглушила мотор.
– Те-теперь позвоним в по-полицию?
Я ничего не ответила. Видела, как смуглые пальцы вцепились в руль, будто рядом проходил ураган и только держась за руль можно было спастись. Не отдавая отчёта в собственных действиях, я достала из кармана мобильник и набрала номер. Поставила вызов на громкую.
– Алло! Стася? – По салону разлетелся знакомый бархатный голос.
Еся пискнула и я бесцеремонно зажала ей рот ледяной ладонью.
– Здравствуйте, Богдан Борисович! Хотела позвать вас к нам на ужин в пятницу. – Я вспоминала самые радостные моменты из жизни, чтобы звучать как можно спокойнее. – Думала приготовить вашу любимую утку с яблоками.
– Да, да, обязательно буду! – Торопливо ответил он. На фоне послышалась какая-то возня. – Ты не обижайся, мне идти надо. Как говорится, работаю до поту, чтобы поесть в охоту. Ну, бывай!
– До скорого! – Выпалила я, но трубку не положила.
Я посмотрела на Есю. Широко распахнутые от ужаса глаза, напряжённые морщинки на лбу, хрустальные слезинки текли по щекам. Я и не заметила, как ладонь намокла.
Мне повезло. «Друг семьи» промазал мимо кнопки и сунул телефон в карман. Звонок продолжился.
Еся взвыла сквозь зажатый ладонью рот, когда на том конце послышались крики, полные боли. Мужчина умолял бандитов остановиться. Где-то недалеко от телефона черканули спичкой по коробку. Еся дёрнулась и укусила меня.
Я сбросила. Хотела было накричать на подругу, но глаз зацепился за тень, выскользнувшую из подъезда. Сквозь ливень я разглядела перепуганного Витю, озирающегося по сторонам. Он опасливо заглядывал в подъезд и постоянно отшатывался от покосившейся двери. Я шикнула на Есю, заставляя замолчать, и выбралась из машины.
***
Мы втроём молча ехали в дом Утешиных. Еся смогла взять себя в руки, когда Филин забрался на заднее сиденье. Не в её правилах было раскисать на людях. Заворчал двигатель, машина тронулась, не привлекая лишнего внимания.
Снежана схватилась за сердце, увидев белых, как привидение, нас. Дядя Толя заварил чай и принёс пледы. Отогревшийся Витя смог сбивчиво поведать о случившемся. Мы с Есей помалкивали, стараясь не привлекать к себе внимания.
Престарелые бандиты, отставшие от технологического развития, не заметили камеру-глазок. Зато заметила полиция, которую вызвала тётя Снежа, когда Витя закончил рассказ.
Богдана Борисовича и его дружков оперативно взяли под стражу и кинули в КПЗ, судья отклоняла все запросы на домашний арест.
Жить с матерью я больше не могла, понимая, что она прекрасно обо всём знала и пригрела в доме убийцу. Утешины, не принимая отказов, выделили мне комнату в большом доме. Цветы выдохнули и перестали болеть. До самого выпускного я наконец-то стала частью дружной семьи, в которой все друг о друге заботились. А после, с тяжёлым сердцем уехала к брату в Москву, чтобы получить вышку.
Витя какое-то время жил с нами, пока не окончился суд и преступников не упекли в тюрьму. Оказалось, он ровный пацан, не то что Жук. Его пристроили на подработку в одно из похоронных агентств, он встал на ноги и съехал.
Так я поставила точку на городе разбитых дорог и дождей. Больше туда не возвращалась, Еся с Витей приезжали сами и я показывала им столицу. Что случилось с матерью я не знала. Сменила номер и не брала трубки от незнакомцев.
Я наконец отпустила смерть отца. Отпустила прошлое. И оно отпустило меня, позволив задышать полной грудью в городе возможностей.