Мушкетёры XXI

«…В которой все точки окончательно
расставляются над нужными буквами…»

Уже около получаса мы ждали своей очереди в кабинет. До этого момента мне никогда ещё не доводилось бывать в настоящем отделении милиции, но всё, как говорится, бывает в первый раз. Атмосфера была какая-то гнетущая: по полупустому коридору иногда сновали люди в милицейской форме, выходили из одного кабинета, заходили в другой, занося туда какие-то бумаги и выписки. Было ощущение, что попал не в участок, а в районную поликлинику на плановый осмотр, даже трясло меня почти так же, как перед походом к стоматологу.
Тут двери со стороны лестницы распахнулись, в коридор зашли два милиционера в форме ППС, ведущие двух громил с разбитыми носами и синяками, впереди них шёл следователь.
–Говорил тебе, в Минск не надо было ехать, тут всех ловят, – злобно шепнул бандюга своему товарищу в восьмиклинке.
–Так, ну-ка тихо! Шагай! – толкнул их вперёд конвоир.
–Это ж надо, как им водила наподдал, – сказал второй милиционер.
–А ты думал, Афган пройдёшь, и не такое выдашь, – рассудил его товарищ.
Их завели в соседний кабинет, лакированная дверь захлопнулась. Вдруг из дальнего кабинета, практически в самом конце коридора, вышел рослый большеносый мужчина в следовательской форме. «Снова он?.. Не может быть…»
–Щерба Павел Артёмович!
–Мы здесь, да, сейчас… – засуетилась мама, он заметил нас и вежливо улыбнулся.
–Проходите, присаживайтесь, – пригласил он, мы зашли в кабинет. Я сел напротив стола, мама рядом со мной. Хатульский опустился в чёрное кресло, достал какие-то бумаги.
–Послушайте… – начала мама, – здесь, видимо, ошибка какая-то, мой сын не убивал никого, быть такого не может. Да, подрался недавно, но это так, по глупости…
–Ох, Светлана Алексеевна… Может, не может… В жизни вообще всякое случается, на то она и жизнь. Главное, суметь выход найти, – поразмыслил следователь.
–Да какой уж тут выход, колония светит… а как в институт поступать будет? Это же личное дело, даже если до тюрьмы не дойдёт, это ведь учёт, понимаете? На всю жизнь… – разнервничалась мама.
–Светлана Алексеевна… послушайте, это ведь не приговор. Разное случается, я же говорил, главное, до правды докопаться. А правда ведь на вашей стороне, так?
–Да… просто…
–Вы не волнуйтесь, не волнуйтесь, – начал он успокаивать маму, – всё будет хорошо, мне просто поспрашивать нужно его кое о чём, так, формальности простые. Разрешите нам наедине поговорить? Как мужчина с мужчиной.
–Нет уж, давайте в моём присутствии, я всё же мать, я должна тут быть… – настаивала на своём мама. Я понимал, что, если так дальше пойдёт, спокойного диалога у нас не получится, и, хотя что-то мне подсказывало, что этого человека было очень сложно вывести из себя, я решил поговорить с ним сам.
–Мам, – я положил руку ей на плечо, – давай я сам… В конце концов, один заварил, один и решу, уже сам жалею, что тебя впутал. Пожалуйста… – я, не мигая, смотрел на неё, пытаясь доказать уверенность в своём решении.
–Паш, ты уже сам попробовал разобраться, дай хоть помочь тебе…
–Мама, нет. Хватит. Дальше я сам. – отрезал я, твёрдо проговаривая каждое слово. Мама посмотрела с недоверием сначала на Хатульского, потом неуверенно взглянула на меня и вышла в холл.
Мы со следователем остались наедине.
–Правильно, Павел Артемич. Молодец ты. Я в твоём возрасте тоже всё сам хотел решить, в жизни потом пригодится.
–Да как-то обидно, что мама в это дело впутывается. Она ведь не виновата ни в чём…
–Это верно. Чего в драку-то тогда полез?
–Да мне этот придурок в глаз плюнул. Я такого не терплю, знаете. Никогда.
–Понимаю, понимаю, сам такой… А вот скажи… Саню Родовича ты хорошо знаешь?
Я немного завис, прикидывая в голове, в какую степь может зайти наш с ним диалог и думая, что лучше было бы ответить.
–Да расслабься хоть ты, не боись. Это же не допрос пока. Просто собираю информацию, только и всего. С учительницей твоей я уже поговорил, так что всё в порядке. Сколько с ним знакомы?
–Ну, давно ещё. Первый раз столкнулись, когда я ещё совсем мелкий был, классе во втором, а он, получается, в третьем…
–Хмм, хорошо. А вечером пятнадцатого числа ты где был? – «Думай, думай, что ответить… придумал.»
–А мы с парнями после школы собрались у Серёги, в приставку рубились потом.
–В приставку, у Серёги… хорошо. А Шилецкого, Алексея Михайловича, знаешь? – плотоядно спросил он. «Что? Как он вообще его нашёл…»
–Алексея Михайловича… Да, допустим, знаю.
–Вот он говорит, что ты вечером того дня на пустыре был, там, где парк «Октября» стоит, – я снова замялся. «Неужто, он меня подставил так, жирный хрен… но он же не знал, что я так попадусь. Значит, и про то, что Санька убьют, он тоже не знал…» Немного подумав, я выкрутился:
–А, ну так я это, гулял там… После школы решил пройтись, свежий воздух, всё такое.
–На пустыре? – прищурился он.
–Да, люблю далеко бродить. Там я и его встретил, поздоровались, поболтали, да и разошлись, кто куда, потом уже домой пошёл. Оттуда к парням сразу, – я заметил, как строгое выражение лица Владимира Евгеньевича сменилось на какое-то таинственно-насмешливое, серовато-зелёные глаза как будто срубали мой взгляд и смотрели насквозь.
–Хмм… хорошо, хорошо, – довольно сказал он, записал что-то в бумаги, – а драка-то когда случилась?
–Четырнадцатого, получается.
–Точно… вы ведь с ребятами все там были? Корхонен, Зильбер, Артемянок…
–Ну да.
–Хорошо. А после драки ты куда потом пошёл? На пустырь не возвращался?
–Н-нет…
–Так, ладно… – он встал, приоткрыл дверь и крикнул в коридор:
–Маркович, Комаренко! – он мотнул головой в сторону кабинета. В комнату зашли два стриженных парня в цветастых куртках. Лысого я узнал сразу, лицо второго как-то забылось, но судя по его недавно зажившим царапинам и по тому, с какой неприязнью смотрели на меня его пустые чёрные глаза, я догадался, что цепанул его во время той потасовки. Гопники уселись на скамейку в углу.
–Этих ребят узнаёшь?
–Да.
–Хорошо. А вы двое?
–Фамо фобой, – прошипелявил низкорослый с щербинкой в зубах.
–Ну и как, был он на пустыре?
–А шо, не видно? – с одесским говором сказал дрищеватый чернявый пацан.
–Понятно. Потом он к вам приходил? – гопники задумались.
–Не, не было его. Как фо фсоими цмофниками в мафыну фели, так и фдрыфнули нахер!
–Мехам ляснутыя, бл*…
–Так… интересно, не видели… что ж… – видно было, что Хатульский обломался со своей попыткой поставить меня в проигрышное положение, натравив на меня быков Родовича, – Ладно, пока свободны.
Два гопаря вышли из кабинета, демонстративно не закрыв за собой дверь. Инспектор поднялся с места и притворил её.
–Что теперь? – поинтересовался я.
–Теперь? Да пока что ничего, будем думать, сверять… – он уселся обратно за стол, – не ты первый, не ты последний в таких делах. Подрался, с кем не бывает. А если дрался за правду, это уже хорошо. Ты не думай, что я злодей какой-то, то, что ты невиновен, я знаю. К тому же, парень ты с понятиями, как я погляжу, маму свою бережёшь. Поэтому помочь тебе хочу. Сам понимаешь, доказательств против тебя, кроме личной неприязни, много может быть предъявлено, если дело раскрутить хорошенько… Ладно, не тушуйся, – улыбнулся он, заметив моё напряжение, – всё выправим. Двадцать восьмого отмечаться придёшь, с восьми до полудня.
–Хорошо… наверное… я тогда свободен?
–А? да, да, иди… знаешь… – сказал он, я остановился у выхода.
–Что?
–Да фамилия вот твоя мне знакома… Скажи, у тебя отца не Артём Валерьевич зовут? – с любопытством прищурил глаза Владимир Евгеньевич.
–Н-нет, – зачем-то соврал я, хотя понимал, что смысла в этом теперь нет.
–Интересно… Ладно, бывай, солдатик, – махнул он мне рукой, и я, наконец, вышел из кабинета.
Беседа с Хатульским закончилась каким-то неясным исходом. С одной стороны, он сам сказал, что хочет мне помочь. С другой стороны, тех пацанов с пустыря он вызвал для того, чтобы попытаться через них получить подставные сведения о том, что на место побоища я всё же возвращался. Однако та гопота меня не сдала. Само собой, просто так с меня обвинение Хатульский не снял бы, потому как, скорее всего, я ему для чего-то был нужен… Для чего? Непонятно. Кто были те понятые, про которых говорила Инга? Чью они сторону примут в этой игре? Тоже было неясно. Если попытаться описать ситуацию шахматным языком, то моей фигуре, быть может, удалось на какое-то время влезть в «пат»…
Домой мы с мамой ехали молча. За окном автобуса мелькали старые улицы города, потрескавшиеся от времени панельные дома, казалось, подпирали собой давившее сверху тяжёлое небо.
Между нами было какое-то странное напряжение. Наверное, и я, и она, хотели как-то начать разговор, но слов подобрать не могли. Слишком много маме пришлось пережить за эту неделю по моей вине.
–Ты прости меня, Паш, – тихо сказала она, задумчиво глядя в окно.
–Ты чего, за что?.. – удивился я.
–Не уследила я за тобой… маленький ты ещё у меня совсем…
–Да ладно тебе, мам… Ты ведь знаешь, я виноватый… Сам дурак, полез, куда не надо…
–Тяжело мне с тобой одной, сынок. Тяжело…
На глаза стали наворачиваться слёзы, в горле неприятно закололо. Внутри кипело чувство обиды за себя. За то, что именно из-за меня мы попали в такую переделку, потому что я полез на рожон, полез драться за правду с каким-то отребьем, которому, может быть, и не нужно было ничего доказывать. «А что мне было делать? Утереться и молча уйти? У меня гордость тоже есть, я себя не на помойке нашёл!» – кричал внутренний голос.
«Да, первый раз спустить было нельзя, это факт. Но зачем я пошёл туда потом?.. За кого я хотел отомстить? За друзей, которые, слава богу, всё же остались целы после первой потасовки, отделавшись парой царапин? За Данька, который сам по себе был выскочкой, отчего и нарвался потом на злость этих отморозков и чуть не стал калекой? За других ребят в школе, которые пострадали от проделок этого хулиганья? Наверное, именно за всех них…» Я понимал, прекрасно понимал, из-за чего всё случилось. Но где-то в отдалённой стороне своих размышлений, в той части разума, в которой у человека обыкновенно формируются его жизненные устои, я ощущал стойкую силу риторического вопроса, который обычно задаёшь себе перед тем, как решиться сделать что-то важное, что-то, что требует от тебя смелости и большой отдачи: «Кто ещё, если не я?»
Всегда раздражала ситуация, когда люди, видя какую-то проблему, которая мешает им или их близким, в повседневной жизни стараются её как-то обойти. Не решить, не зарубить эту дрянь до основания, чтобы та сгнила окончательно, а именно обойти с мыслями: «Ладно, чуть позже сделаю», «потом как-нибудь, сейчас дела поважнее», «само рассосётся, не вечно ж этому быть». А проблема всё растёт. И вот ты уже начинаешь замечать, как она выдавливает тебя из жизни, принижает каждый день, унижая тебя и твоё достоинство. Ты думаешь, что всё так и должно быть, надо просто потерпеть, переждать эту бурю, после неё обязательно ведь начнётся белая полоса. Только просто так хорошее время не настанет. Если ничего не делать, потом всё станет только хуже…
Был среди моих деревенских знакомых один мальчишка, Саша Ковалёв. Он был одним из тех детей, семейное неблагополучие которых отразилось на их воспитании и отношении к людям. На играх он доставал всех, и девчонок, и мальчишек. Меня почему-то задирал в особенности, бог его знает, отчего, видимо, считал самым слабым из всех (хотя, какое-то время так и было). Я долго терпел его, равно как и все вокруг (даже родители других детей с ним порой ничего не решались сделать). Плакал, обижался, грустил, но терпел.
Но вот однажды, когда этот очкарик (вдобавок к уродливости своего характера, он ещё и носил очки в столь молодом возрасте) просто подошёл, молча взял машинки, в которые я играл, и унёс на свою часть песочницы. Тогда у меня внутри будто что-то надломилось. Страх на какое-то время отошёл совсем. Я подошёл к Ковалёву и попробовал поступить так же, как он, забрав вместе с моими машинками и его игрушки, он, разумеется, взвизгнул, отнял их обратно и толкнул меня в песок. Рядом со мной лежали деревянные кубики с алфавитом, знаете, из которых дети часто строят домики, выкладывают слова… Правой рукой я схватил первый попавшийся куб, размахнулся и двинул этому гаду прямо в очки. Он заревел, ударил меня, я ударил его в ответ, на этот раз в ухо. Нас растащили по разным углам, чужие родители наконец по-настоящему накричали на мелкого задиру, а все ребята смотрели на меня с восхищением. От других родителей, мне, кстати, тоже досталось, но уже меньше – после того, как папа узнал обо всём случившемся, он, как я помню, меня даже похвалил, а когда родители этого придурка пришли к нам с требованием купить их сыну новые очки, мы послали их куда подальше. С этого дня всё наладилось…
Почему-то именно эта история о том, как я, будучи мелким шкетом, ответил выскочке, которому не противостояли даже взрослые, всегда повышала во мне уверенность в своих силах. В голове, как напоминание об этом, всё так же возникал вопрос с уже готовым ответом: «Кто ещё, если не я? Никто».

* * *

В течение дня погода разгулялась. Было уже не так холодно, поэтому по улице я шагал без шапки. Дорожки между гаражами были уже хорошо протоптаны, так что снег не мешал идти. Из дальнего гаража доносились знакомые голоса.
–О, Пахан, здоро́во! – махнул рукой Зиля.
–Здоро́во, Паш!
–Здоро́во, парни, здоро́во… – удачно было, что друзья все вместе собрались у Юрки.
–Серый, подай мне ключ на тринадцать, там лежит…
–Где?
–Ну там, ну на гэтой… ну сам знаешь дзе, шо я те толмачу!
–Вы тут чего творите? – поинтересовался я.
–Да тут у Белого в тачке карбюратор стух, эти, как их там…
–Жиклёры!.. – крикнул Юрка из-под капота.
–Во, точно, они! Пришли, помогаем…
–Ага как же, помогает он… разбросали всё нафиг, – проворчал Белый из-под капота.
–Скажи спасибо, что подорвались все! – крикнул Серый.
–Да хорош вам…
–Да уж лучше бы сам всё сделал!
–Да тихо, бл..! Я целый день в ментуре просидел! – парни прекратили спорить, развернулись в мою сторону.
–Чего? – удивился Аймо.
–Того! Меня следак допрашивал, который к нам приходил на урок.
–Так, погодите все! Запомни, о чём говорил… – Белый захлопнул капот, залез в салон и крутанул ключ. «Жигули» немного погундосил, похрипел, но для своей модели завёлся достаточно быстро, – Есть! Фух… – Белый заглушил мотор, – Говоришь, у следака того был? У Хатульского, что ли, инспектора?
–Да… - сказал я.

-Фига се… Попадалово…

–А чё ты хочешь, – бросил Зиля, обернувшись в сторону Айма, – я вон тоже надысь шастал по району, про тебя одного вся улица болтает!
–И что говорят? – поинтересовался я.

–Да так, треплются только, пацаны Родовича мечутся… Со старшими вчера говорил, – горделиво сказал Зиля.
–И чё?

–Сказали, пока не знают сами нихрена. Думают, что либо Саня от своих же схлопотал, либо, что ноги откуда-то свыше растут…
–То есть, на меня пока не думают? – спросил я.
–Да нет, в том то и дело… Но Санькины пацаны на тебя зуб теперь имеют, так что аккуратней гулять теперь надо. А у следака чё, как прошло?

-Короче, есть мысль у меня такая, – я облокотился на морду «Жигуля», – вас всех туда тоже поведут скоро. Он тогда с Ириной Евгеньевной про нас с вами болтал, сам сказал. Так что у вас тоже постарается что-то выведать.
–И чё делать теперь? – Зиля уселся рядом со мной.
–Значит, сделаем так. Скажу вам, что он у меня спрашивал, чтобы вы не запоролись и ответы совпали с тем, что в его бумажке. Будет спрашивать вас про Санька, знаете ли его. Говорите, что знаете, если спросит, сколько, скажете, что со второго класса, или типа того. Вечером пятнадцатого мы с вами после школы рубились у Зили в приставку сразу после того, как я вернулся с пустыря, на котором гулял, про это может спросить…
–Тоже мне прогулка… – грустно усмехнулся Серый.
–Да тихо ты! – пресёк его Аймо, – Ещё что?
–Про драку не отрицайте, он знает, что было всё четырнадцатого числа, где, когда и с кем… Да и в принципе не отрицайте ничего, что уже случилось. Он докопается легко…
–Ну дела, блин… – почесал затылок Белый.
–Ладно, самое главное, ведите себя естественно, не напрягайтесь, но и на уловки его постарайтесь не клюнуть. Он мужик опытный, хитрый, видно, собаку на таких, как мы, съел…
–Да уж… Попали мы, парни, – вздохнул Белый.
–Так, ладно, всё нормально. Никого ещё не посадили, все живы-здоровы, стоим сейчас нашим кругом…
–Слушайте, – подал идею Аймо, – мы ведь у Зили в приставку-то не гоняли. А если следаки докопаются? Надо бы исправить…
–А вот пойдём сейчас, и исправим! Погнали, хавчика намутим, девчонок позовём, то-сё…
–Эх, опять ко мне, – вздохнул Зиля.
–Ну так, «Плейстейшен» только у тебя, да у Белого! У него квартирка маленькая, а вся семья только к тебе влезет!
–Ладно, погнали, за денежкой забежим, и затусим…
Через полчаса мы уже были у Зили всем нашим пацанским составом. Его родители в тот день оказались в отъезде за покупками, обещались приехать вечером, поэтому часов до семи дом был в нашем распоряжении.
В квартире у Серёги никогда почти ничего сильно не менялось. К слову сказать, была она достаточно просторной: две спальни, широкая кухня, раздельный санузел и довольно большой коридор, как в старых питерских домах. Однако порядок оставлял желать лучшего: обои во многих местах были ободраны старым Зилиным сфинксом, которого, к сожалению, уже год как не было на свете, по углам летали мохнатые завитки пыли, а на абажуре люстры ещё с прошлого лета нашли свой последний удел засохшие толстые мухи и мелкие комарихи.
–Девки-то через сколько будут?
–Минут через десять, – бросил Белый, вытаскивая еду из пакетов.
–Да уж, сказал бы, что прибраться надо, но тут даже впятером не управимся…
Я зашёл в комнату Зили, пожалуй, самую большую комнату в квартире. Тут всё было на своих местах: здоровая кровать, над которой висели два флага: английский и белорусский, рядом на гвоздике был привешен за ремень пластмассовый, но натурально сделанный страйкбольный «Шмайссер». В правом углу комнаты стоял старенький игровой стол цвета блошиного брюшка, за которым Серёга часто коротал вечера, играя в «Контр страйк» или ещё в какие-нибудь командные шутеры. Напротив игрового места у соседней стены был уже другой стол, над которым висели плакаты разных российских рок-групп, вроде «Арии» и «Алисы», под самим столом стоял ящик со всяким барахлом, которое можно было бы уже и выбросить, но у самого хозяина никак не доходили руки.
Чуть левее от стола с ящиками громоздился длинный стеллаж, на полках в основном лежала всякая мелочёвка, поросшая толстым слоем пыли. Импортный музыкальный центр «Sony», которым Зиля пользовался крайне редко, так же находился под одеялом серого ворса, состоящего из мелких волосков и песчаных остатков. По правую сторону от двери возвышался здоровенный книжный шкаф, набитый разными древними собраниями сочинений, наверное, ещё досоветских времён, наверху лежали запылённые мешки со всяким хламьём, которое не влезло на антресоль. Я провёл пальцем по деревяшке.
–Ты бы, Серый, хоть иногда протирал у себя, а то и дышать скоро будет нечем…
–Да кто у меня бывает-то, кроме вас.
–Я не про то… Тут скоро всё в пылище скроется, потом и не найдёшь под ней нихрена.
–Ничё, по запаху сыщу! – шутканул он, сверкнув жемчужно-белым острым зубом.
Интересно было то, что Серый, хоть и был игроманом, держал свою приставку в родительской комнате, которая была чем-то похожа на Зилину, но в уменьшенном формате. Отличали её только отсутствие книжного шкафа, немного другая, более низенькая мебель спокойных тонов, аквариум с декоративными рыбками и крупный телевизор с большим выпуклым экраном. У дальней стены был выход на балкон. Место это было довольно опасное: несмотря на то, что семья Серёги хранила там какие-то вещи, выходить на саму площадку было рискованно, так как пол сильно продавливался вниз. Пару раз я бывал там, но довольно давно, когда я весил намного меньше, классе в пятом.
Сбросив с себя одежду и накинув домашнюю майку-алкоголичку с семейными шортами, Зиля уселся за приставку.
–Пахан, пойдём?
–В чё?
–В «Черепах» можем.
–Давай, – согласился я.
Мы подрубили джойстики, запустили игру, на экране прошла знакомая заставка латинской буквы «P». Консоль зашумела.

* * *

–Бито!
–О, неплохо… А ну-ка ещё…
Девчонки сидели на верхней пышной части дивана, играли в карты. По пути к Зиле к ним ещё прибилась Танька Еланова, поэтому втроём им было играть веселее, пока мы с парнями набивали уровень в «Черепашках-ниндзя».
–Да ёмаё, Пах, ну как так! – крикнул Зиля.
–А чё я один там всех отбиваю, ты зачем на второй этаж залез, кинул меня!
–Надо двигаться, потому что, – бросил он, перезапуская миссию.
–А, ну конечно, ты ж у нас скороход, везде успеваешь…
–Ладно, ща реванш возьмём, не ссы…
Белый с Аймом, немного порубившись с нами, пошли искать себе другое занятие. Где-то в квартире они откопали старый футбольный мяч и теперь пинали его по широкому коридору.
–Опа, опа, вот так, – финтил Аймо ногами.
–Да фигачь уже! – звал его Белый, стоя напротив двери.
–Погоди, погоди… хоба! – раздался глухой удар.
–Тьфу, пясят копеек, очко самое… – разочарованно пробурчал Юрка, готовясь к своему удару.
–Всё, туда их! – победоносно крикнул Зиля, мы прошли на уровень дальше.
–Фух… брат, давай сам погоняй, чёт в глазах рябит уже, – сказал я, протирая ноющие веки.
Бутылка с квасом была пустая, равно как и с газировкой, потому я решил пойти поискать какого-нибудь питья на кухне.
–Парни, щас соседи припрутся, пиндюлей нам раздадут! – подхватил я мяч, почеканил и бросил Белому.
–Да шут с ними, поорут и свалят… Оп…
–Может, на улицу? Там пошире поле, побегаем хотя бы, – предложил Аймо.
–Да, насиделись уже, – согласился Белый, – Серый! Погнали на площадку…
На кухне было навалом всякой еды, но ни одной бутылочки чего-нибудь жидкого я не нашёл. Открыв холодильник, я обнаружил две полторашки «Балтики» и бутыль молока. «Ну, хоть что-то,» – поразмыслил я и поддел крышку стеклянной бутылки. Молока я оставил чуть больше половины, отпив совсем немного, надеясь, что утечки не заметят.
–Давайте, пойдём уже, чё вы копаетесь там, – Аймо с Юркой уже стояли в дверях с мячом.
–Да щас, обожди… – сказал Зиля и куда-то отошёл.
Я оделся до конца, на всякий случай проверил наличие мобильника в кармане. Инга закуталась шарфом и оправляла волосы перед зеркалом, Танька вышла из-за угла коридора, застёгивая бледно-васильковый пуховик.
–Ну чё, где они там? – в нетерпении спросил Белый.
–Да фиг знает, в комнате заперлись, болтают чё-то… – по-сплетнически улыбнулась она.
–О-о, снова-здоро́во, как обычно…
–Задолбали уже, госпаде…
–Эу, давайте резче! – Аймо кинул мяч в дверь, попав в висевший на ней календарь с Аллой Пугачёвой. Все ожидали, что Зиля сейчас же её раскроет и что-нибудь рявкнет, но по ту сторону всё было спокойно. Наконец, спустя несколько минут бесконечного ожидания, эти двое вышли из Зилиной конуры.
–Слава те госпаде, погнали уже, – выдохнул Белый. Ленка прибилась к ребятам, и они шумно зашагали вниз по лестнице.
–Эй, а Серёгу забыли!.. – крикнул я им вдогонку.
–Да пошли, он догонит…
Друга я решил одного не оставлять. Он ополоснулся в ванной, вышел обратно и стал собираться.
–Чё, подмыться решил?
–Да глаза тоже чёт заболели, промыл вот, – он рукой зачесал смоляной волнистый локон и нацепил на макушку свою сиреневую шапку со скейтбордом.
–Чё там, мировые проблемы решали? – шутливо спросил я, но Зиля отчего-то не ответил мне какой-нибудь колкостью и даже не улыбнулся.
–Решили всё давно, – как-то грустно сказал он, – ну чё, пойдём?
–Давай, давай, все уже там…
Мы вышли за дверь и медленно зашагали по ступеням.
–Злится на тебя снова, что ль? – тихо спросил я.
–Да там… ай, – махнул он рукой.
–Ну ты со мной-то можешь поделиться или нет? – мы внезапно остановились посреди лестничной клетки, – Если вдруг из-за меня, то так и скажи, разберёмся, чего таиться-то, люди не чужие…
–Ты-то тут при чём... – он опустил взгляд.
–А кто тогда?
–Да никто… – он сокрушённо помотал головой.
Между нами повисло тяжёлое молчание. Как будто каждый из нас внутри себя разговаривал со своим оппонентом, рассуждая об этой странной ситуации, которой даже названия как-то никто не решался дать.
–Слушай, Серый… пошли, что ли, мяч попинаем, а? Ребята ждут уже, наверное…
–Погнали, – глубоко выдохнул он, мы сошли вниз и вышли из тёмного, узкого, миртового цвета подъезда.
* * *

Мы проиграли на улице до позднего вечера. Часам к восьми все уже стали расходиться по домам. Я попрощался с парнями, после чего в окружении женского общества направился провожать Ленку. Инга отошла по пути в продуктовый, как только мы до него дошли, а Танька была с нами вплоть до Ленкиного подъезда, так как от него ей по прямой надо было сесть на автобус.
–Ну, давай тогда, я пойду, наверное… Ты осторожней там…
–Да, всё ж хорошо, до квартиры доберусь... Удачно вам потусить завтра!
–Спасибо… Блин, надо же Белому подарок состряпать! Эх, придётся думать с утра…
–У-у, ну давай, а то обидишь его! Тогда… я…
–Да, давай… До встречи, наверное… – мы с ней обнялись, Танька стояла где-то в стороне.
–Про музыку не забудь! – сказала Ленка мне вслед.
–Ты тоже! В понедельник махнёмся! – крикнул я и зашагал домой.
«Действительно… про подарок Юрке я как-то забыл. Ну ничего, приду домой, помозгую…»
Я сразу взял Тонтту на прогулку. В этот раз силы ещё оставались, поэтому я прихватил с собой его любимый синий мячик, и мы пошли на собачью площадку. Пройдя через ограду и замкнув калитку, я отвязал у Тонтту ошейник, кинул поводок на скамейку и достал его игрушку. Он запрыгал и залаял от радости, я размахнулся и закинул мяч подальше. Белой стрелой с чёрным остриём морды на конце, мой лучший друг резко тронулся с места и полетел вслед за синим шариком.
Тучек в этот вечер практически не было, так что на небе можно было разглядеть разбросанные по всему своду агатовые блёсточки звёзд. На душе вновь воцарилось спокойствие, голова была наконец свободна от всяких тревожных размышлений. Я присел на скамейку, опёрся на спинку и из такого положения покидывал Тонтту его мячик.
Изнутри меня вновь грело то тёплое чувство, которое мелким огоньком заиграло ещё во время похода в театр и теперь из свечки разгоралось в настоящий костёр. «Неужели, так оно и бывает?.. Неожиданно, как выстрел, как рапира в самое сердце… Когда это началось? В театре? Когда провожал её до дома в первый раз? А может…» В памяти всплыл один момент из прошлого. Мы тогда праздновали Новый год в пятом классе, и каждый на посиделках демонстрировал какой-то свой подготовленный номер. Я тогда постеснялся сыграть «Утреннюю гимнастику», первую разученную мной песню на гитаре, поэтому смотрел, что приготовили другие. В основном это была всякая мелочёвка, вроде стишка или любительского брейка, но кое-что мне запомнилось. Ленка в тот день нарядилась необычно дерзко, по-рокерски: волосы у неё были крашены в очень глубокий пурпурно-красный цвет, вместо привычной блузки она надела графитно-чёрную с белой гравировкой футболку, тёмную юбку до бедра и неизменные высокие кеды. Помню, как она вышла на середину класса, глубоко вдохнула, а потом запела ту песню из рекламы «Coca-cola», под которую ехал новогодний грузовик:
Праздник к нам приходит,
Праздник к нам приходит,
Праздник к нам приходит…
Скорей оглянись,
Праздник к нам стучится в дом.
Веселье приносит вкус бодрящий,
Праздника вкус всегда настоящий!
Веселье приносит вкус бодрящий,
Праздника вкус всегда настоящий!..

Не знаю до сих пор, что такого удивительного было в этом. Казалось бы, обычная новогодняя песня, поёт её Ленка Зайцева, которую я знаю вот уже почти пять лет, поёт, конечно, очень красиво, так как раньше часто ходила на кружок ансамбля «Русской песни» в той школе, где я занимался гитарой каждую субботу (к слову, на занятиях мы по какой-то причине ни разу не пересекались) , но чего-то выдающегося всё равно не происходило. Однако именно тогда я, в отличие ото всех ребят, с замиранием сердца слушал её пение, наслаждался буквально каждой нотой, которую брал её глубокий девичий, уже немного походящий на женский, голос. Что-то необычное я тогда почувствовал, что-то, что зажгло внутри меня какую-то искру восхищения, любви и восторга, которая, правда, в скором времени затухла. Как видно, угасла она не до конца… Тонтту совсем набегался за мячом и присел рядом со мной на лавку.
–Что, браток, наигрался? Молодец, молодец… А я вот думаю всё. Влюбился я, что ли, дружище? Не пойму… Тянет к ней как-то, знаешь? Як магнитом… – мой четвероногий товарищ с большим пониманием смотрел на меня. Умные, светло-карие глаза, выдающиеся в чёрных полукружьях песочных часов, казалось, смотрели в самую душу, по-животному точно угадывали все мои чувства.
–Не знаю уж, что и делать… Как она про меня думает? Мы и общались-то всё время так, в тусовке, со всеми. Но в театре тогда… Это ведь взаимно было?.. – спросил я у него. Тонтту одобрительно потянул влажным кожаным носом.
–Да, наверное… А Зиля сам виноват. Любишь – так до конца люби. Вот и вся история… Ладно, братишка, пойдём… – я пристегнул поводок, убрал в карман слюнявый подмёрзший мяч. Мы открыли калитку и направились к дому. Надо было выспаться.
–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
* – Больные, бл! (цензурная версия) (бел.)