Глава IV
«...В которой дела приобретают
Всё более серьёзный оборот...»
Наручные часы издали два коротких писка, обозначив наступление следующего часа, когда я ввалился в квартиру. Благо, мамы дома ещё не было, и она не имела возможности оценить мой тёмно-синий, в пурпурную крапинку, наряд. Поразмыслив, я решил, что стирать моё одеяние сейчас было бы глупо, так как у мамы, которая должна была прийти с минуты на минуту, тут же возникла бы куча ненужных вопросов, с чего, мол, я наконец соизволил постирать свои тряпки, зачем, для чего и тому подобное. Поэтому я не придумал ничего лучше, кроме как свернуть спортивную куртку и запрятать поглубже в недра своего шкафа. Освежив лицо и вымыв руки, я направился к себе в комнату. По дороге из ванной я заприметил в тёмном углу коридора, куда из-за громоздкой обувницы не падал свет, одну вещь. Это был мамин портфель, с которым она ходила на работу во всех случаях, включая внеплановые дежурства, такие, как сегодня. Я уже думал переживать, но после всех потрясений, что я сегодня пережил, сил уже не хватало. «Придёт, поругается и перестанет,» - подумал я и уселся на кровать. Достав из-за угла желтоватую советскую гитару, я провёл по струнам. На удивление, за весь месяц, что я на ней не играл, строй не поплыл, - обычно хлипко держали тон шестая и пятая струны.
Я стал наигрывать что-то произвольное, переставляя мозолистые подужечки пальцев по стальным струнам. Частенько именно такие импровизации на старой маминой гитаре помогали мне сосредоточиться на своих мыслях и принять важное решение. Теперь я собирался разложить все события по полочкам у себя в голове и, насколько это возможно, составить из них хоть сколько-то внятную картину. «Родович из игры выведен, - думал я, - на какое-то время точно. Его прихвостни после того, что я натворил, побоятся ко мне сунуться, это точно. Но кто был тот мужик в пиджаке?..» - я немного замедлил наигрыш «Кукушки» и взглянул в окно. Солнце стало постепенно скрываться за густыми тучами, наполнявшими всё небо серой пеленой. Видно, снова близился снегопад.
«Ведь он меня по фамилии назвал. Вряд ли Родович ему про меня рассказывал... Ещё он что-то про отца сказал... Может, он что-нибудь про него знает. Нужно думать, как вернуть кастет... Заварили кашу...» - мои мысли, равно как и наигрыш на гитаре, оборвал звук провернувшейся ручки. Мама зашла с двумя магазинными пакетами. Я сразу вышел к ней из комнаты - «расстрел», так «расстрел».
-Привет, мам, - начал я.
-Здорово, помоги-ка мне вот, - я взял мамины мешки и поволок их на кухню. Мама стянула варежки и шапку, встряхнув короткими локонами цвета спелой пшеницы.
-Как... как дежурство? - спросил я из кухни, догадываясь, что «казнь» за отсутствие меня дома без уважительной причины пока мне не грозит.
-Да как обычно всё: собрание провели, начинаем потихоньку итоги года подводить, - мама обула тапки и направилась на кухню. Я разобрал сумку и прикрыл пищащий холодильник.
-Да я доразберу, ты иди...
-Ну чего ты, мам, всего-ничего раскидать, - воспротивился я.
-Ты уроки-то сделал, помощник? - полусерьёзно-полушутя спросила мама, тут я вспомнил о том, что учебники я даже не доставал из портфеля.
-Ёшкин кот... - с обидой стукнул я себя по лбу.
-То-то! Иди, учись, кухня уж на мне будет! - сказала мама и стала разгребать сумки дальше, а я направился решать ненавистную мне алгебру.
* * *
Ближе к десяти вечера уравнения по алгебре были кое-как решены, русский дописан, а история с биологией выучены близко к тексту. На географию меня не хватило, да и напрягаться было незачем - оценок у меня было достаточно, да и географ вряд ли будет спрашивать. Мои зевки участились, а глаза начали слипаться, потому я решил укладываться спать. Покидав учебники, тетрадки и пенал в ранец, я вывесил свой школьный наряд отвисеться на шкафу, чтобы не идти в школу в помятом, и направился мыться. Пожелав маме доброй ночи, я разделся и лёг в постель.
Как и ожидалось, быстро заснуть не получалось - в голове крутилось множество мыслей о бурно прошедшем дне, особенно беспокоили меня две: о мужике в габардиновом пиджаке и о том, как вернуть кастет, если его до меня, конечно, не подобрал кто-то, полный негативных намерений в мою сторону. «Наверное, придётся снова идти на пустырь. Благо, там теперь почище... А если там будет тот мужик, или тот, с пушкой? Ладно, что теперь, сам заварил, сам и хлебаю...» - под такие слегка тревожные мысли я медленно стал погружаться в сонное состояние. Странно как-то: порой, когда что-то тревожит душу очень долго, беспокойство этой мысли ощущается всё меньше, и меньше, и меньше, и со временем та проблема, что отняла у тебя столько моральных сил, может стать рядовой по своей сути, и решение её оказывается донельзя простым и ясным. Чудно, ей богу!
* * *
Проснувшись наутро удивительно бодрым, я прихватил завтрак и направился в школу. Сплошные утренние сумерки накрывали наш небольшой район, и только горевшие с ночи фонари навевали своим жёлтым светом ощущение теплоты, безопасности и спокойствия. Хорошо, что вся дорога до школы была освещена, а то без фонарей на пути можно было врезаться в здоровое дерево, растущее посреди дороги, или поскользнуться на заледеневшей тропинке.
Добравшись до школы и переодев сменку, я накинул портфель и зашагал на третий этаж. Ох, посмотреть бы в глаза тому, кто придумал ставить первым уроком именно алгебру, которая в начале дня требовала от тебя наибольшей точности и мыслительной активности. Хотя, кто его знает, может быть, кому-то это только на пользу...
Я пришёл не так рано, как в ту пятницу: поприветствовав Татьяну Григорьевну, я поздоровался ещё с пятью-шестью одноклассниками и сел за парту. Разложив всё для урока, я достал свой старенький блокнот и стал от скуки играть с самим собой в «крестики-нолики».
В класс вошла Ленка. На алгебре и русском они с Зилей сидели впереди меня, так что мы, бывало, болтали так на перемене или в моменты отвлечения на уроках, что порой было очень кстати. Она тоже разложила все свои принадлежности и развернулась ко мне.
-Здорово, - со свойственной ей лёгкой манерой сказала она.
-Здорово! - откликнулся я, оторвавшись от блокнота.
-Ты как вообще? Тебе самому-то вчера не досталось?..
-Да чего мне сделается... Тебе Зиля всё рассказал, да? - поинтересовался я.
-Конечно, как не рассказать, ты там такое выдал...
-Да ладно, я всё на адреналине делал, ничего такого... Парней Родовича жалко, им от меня досталось, а они ни при чём были. Хотя, знаешь - усе чэрці адной шэрсьці!*
-Аха-хах, о-ой... - Ленка посмотрела на меня как на зазнайку, но в то же время не осуждающе, а как-то по-дружески, - Точно всё в порядке? - серьёзно, но с добротой во взгляде спросила она.
-Да, да, всё ок!
Тут в кабинет вошла Инга. Она поприветствовала учительницу и издалека скользнула взглядом между моей и ленкиной партой, будто бы выискивая что-то.
-Привет, Инн, - махнул я рукой, она мне улыбнулась.
-Привет! - сказала ей Ленка, та кивнула в её сторону.
Инга бросила ранец в сторону своей парты, да так ловко, что тот, ухватившись кожаной петелькой за крючок, повис на нём, и подозвала меня к себе. Мы вышли в коридор. Я ещё до конца не проснувшись, вальяжно облокотился на деревяшку, прибитую к штукатуренной стене.
-Ну, как? - спросила она, вероятно, в ожидании моего рассказа о вчерашнем, глядя на меня своими ясно-голубыми глазами. Я смутился на момент, думая, как ответить на вопрос, но кое-как выкрутился.
-Да это ты скорее мне должна сказать! - с долей сарказма выдал я, - Саня-то без зубов остался. Жив он вообще или как?
-Сама не знаю. Я его и дома не видела, похоже, с дружками своими ночевал. Чёрт его знает, пойдёт ли в школу, - Инга пожала плечами, - да и всё равно в общем-то!
-Да, думаю, твой отец ему бы мозги вправил, как следует!
-Да... наверное, если бы папа жив был, Саня давно уже в колонии бы отбывал, - задумчиво сказала она, глядя на деревья за окном, - Хотя, похлеще твоего ему бы не досталось!
-Да уж... не досталось бы... - я вспомнил то, как молотил этого гада. Все три моих удара, утяжелённых свинцовым кулаком и выбивавших ряд за рядом жёлтые зубы из пропитанного табаком рта, вновь повторились в памяти. Чем дольше мозг прокручивал те жуткие картины, тем дольше я уходил в себя. К счастью, звонкий голос Инги вывел меня из раздумий.
-О, глянь, вот и наши идут!
В самом деле, по коридору третьего этажа шли Белый и Зиля, к ним сзади, толкнув спиной дверь, пристроился Аймо. Мы поздоровались и гурьбой зашли в класс. Парни скинули свои рюкзаки к местам за партами, вытряхнули учебники с тетрадями и пеналами и плюхнулись на стулья. Аймо достал свой кассетный плеер, Зиля стал снова болтать с Ленкой, а я подсел на переднюю парту перед Белым, пока она была не занята, и развернулся к нему.
-Ну что, Юр, тачку обыскал? Не было кастета?
-По нескольку раз переворошил, - Белый стукнул ладонями по столу, вытаращив на меня глаза, - весь салон специально перерыл, даже сиденья сдвигал - не было твоей молотилки! - чересчур экспрессивно выпалил он, учительница строго посмотрела на нас.
-Да тихо ты! Сам понимаю, что попал, но чего вопить теперь...
-Да-да, ты прав, - спокойнее сказал Белый, - теперь надо туда идти, к гаражам. Только бы не повстречался тебе кто...
-Так ты сразу после школы иди, - вытащив наушник, сказал Аймо, - народ ведь туда в будни к вечеру подваливает, так что время у тебя до семи часов будет... - мы с Белым переглянулись, Аймо вставил наушник обратно.
-Верно говорит, - покачал головой Юра, - слушай, может, правда все вместе пойдём? Для подстраховки, всё такое...
-Нет, Юр, не надо. Не хватало, чтобы вас ещё эти гады поколотили, тем более, их там сегодня быть не должно, так что всё кошерно. Главное, чтобы там не... - не успел я договорить мысль, как звонок на урок резко оборвал её.
* * *
Иногда дни по настроению бывают настолько однотонными и скучными, что порой даже не замечаешь, как они пролетают. Серое небо, скрывающее солнце за плотными тучами, безветрие и морозная сухость на улице проводят тебя от выхода из дома до входа обратно, когда сумерки уже начинают брать своё и притягивать за собой столь же сухой и морозный вечер.
Сегодняшний день в школе прошёл примерно по такому сценарию: всё время нашего пребывания в школе день за окном был мрачным и пасмурным, а учитывая то, что в школу из класса пришли человек шестнадцать из двадцати восьми возможных, обстановка была так себе. Было странное чувство усталости, будто бы с утра и до конца учебного дня я не мог настроиться на учёбу, хотя выспался я для этого достаточно. К тому же, когда мы отсиживали последнюю географию, на которой меня, как и ожидалось, не спросили, я вдруг начал проваливаться в сон - настолько скучным и монотонным было всё происходящее на уроке. Только при выходе на улицу мне удалось немного отвлечься и прийти в себя.
Мы распрощались с ребятами, и я направился в сторону дома. По моим расчётам, я должен был успеть занести свой ранец и дойти до пустыря, опередив всех подваливающих туда школьников и местных алкашей. Благо, дорога до дома была в кое-то веки чищена, и я смог быстро дошагать до места. Отворив дверь квартиры, я швырнул рюкзак куда-то в недра тёмного коридора, замкнул замок на два оборота, сунул ключ за пазуху и скатился вниз по лестнице по перилам.
Идя к пустырю через спальные районы, я начал замечать, что вечерняя синева постепенно стала окутывать город, а редкие фонари стали зажигать свои желтоватые огни. В самом деле, немного света на моём нелёгком пути до этого клоповника не помешало бы. Вскоре домики отступили и перед глазами вырос уже знакомый лес. Я зашагал вглубь по намеченному вчера пути. Сумерки подступали к белым макушкам сосен и елей, а чувство какой-то незащищённости подбиралось всё ближе и ближе. Часы на руке пропищали о наступившем времени: шестнадцать ноль-ноль.
В параллель со следами моей ребристой подошвы от пустыря шли ещё одни, какие-то странные, будто бы дырявые. Я насторожился: «Не добрался ли до молотилки кто-то раньше, чем я?..» Однако страх быстро рассеялся - скорее всего, тот лысый мужик эти следы и оставил.
Лес разомкнул свои густые еловые лапы и открыл взору снежное поле с двумя гаражами. Дверь в большой гараж была чуть приоткрыта, и я, решив, что никого внутри нет, направился к сероватым бетонным блокам, окружавшим участок с потоптанным снегом, на котором ярко выступало алое пятно. При приближении мне почудилось, что в гараже что-то шевельнулось. На миг внутри всё сжалось, но я постарался успокоить себя мыслями о том, что это либо мыши копошились в каких-нибудь банках, либо это ветер так резко продул внутренности старой хибары.
Я присел на корточки и принялся шарить по снегу между здоровыми каменными балками. Копаться в снегу я стал без варежек, поэтому очень скоро пальцы начали коченеть и поиски затруднились. Обшарив вокруг последнего блока, я стал раскапывать место сражения, отметая снег вокруг красного пятна в стороны. Однако, надежды не оправдались - ничего, кроме гололёда, я под снегом откопать не смог. Прикинув, что лучше будет обойти всё по спирали ввиду огромных размеров места, я стал прочёсывать поляну от халабуды, прощупывая каждый сантиметр красноватого одеяла.
Я обтоптал всё вдоль и поперёк - моего кастета не было нигде: ни за блоками, ни перед ними, ни в самом овальном поле нашего сражения. С этого момента мне стало по-настоящему страшно и в какой-то степени обидно за то, что всё плохое случилось так просто и неинтересно. Я присел на бетонную чушку, потирая друг об друга заледеневшие пальцы и пытаясь согреться. Онемевшие кисти стали согреваться, тепло подступало, но столь же быстро отходило. Со злости я пнул осколок кирпича в халабуду, разбив какую-то стекляшку внутри. В конце концов я решил засунуть руки в подмышки и ладонями растереть грудь по дедовскому способу. К счастью, это сработало, и руки начали отогреваться.
Внезапно дверь сарая открылась, от неожиданности и в то же время от ожидания какого-либо пугающего действия я подскочил на блоке. Их хибарки, в которой тускло горел свет, вывалился тот самый мужик в габардиновом пиджаке и зимних ботинках. На момент я опешил, глупо уставившись на него.
-Чего тут кидаешься? Делать нечего?
-Да нет, я тут это... искал кое-чего...
-А, это ты... И меня добить пришёл? - усмехнулся он.
-Да нет, - начал я, но он оборвал меня на полуслове.
-Ладно, проходи, ясно уж, за чем пришёл. Потрещим немного, - его лицо вмиг стало серьёзным, он жестом позвал меня зайти внутрь.
На удивление, в строении оказалось довольно тепло - были подрублены к розетке два обогревателя. Сам гараж был не в том запустении, в котором я думал его увидеть: на левой стене висело два шкафчика, рядом с ними была привешена полка, на которой стояли какие-то бутыли. Посредине раскорячился раскладной деревянный стол (видимо за ним и проводили застолья местные пьяницы), справа от него стоял верстак, на котором, судя по полусгнившей крышке, забросанной пеплом, окурками и прочим мусором, давно никто не пилил и не строгал.
-Чаю? - спросил мужик, - а то ты, я вижу, закоченел.
-Было бы неплохо, - сказал я, поёжившись.
Мужик достал с дальней тумбочки маленький чайник, расставил нам по стакану и разлил заварки. Он пошёл поплотнее прикрыть дверь, когда я махом влил в себя чай. Тепло от горла разошлось по телу, а озноб пропал. Мужик сел напротив меня.
-А вы что, здесь живёте? - задал я глупый вопрос, осознав потом, что мужик такой наружности должен был иметь место жительства посерьёзнее.
-Да ты что, в этом клоповнике даже спать бы побоялся. Я, кстати, не представился, - он протянул мне плотную руку, - Алексей Михалыч Шилецкий, для друзей Шило. Для тебя - Алексей Михалыч, - я пожал ему руку, он отстранился, - Ты ведь сын Артёма Щербы, я прав?
-Ну да, а как вы...
-Догадался? Да ты на него как две капли воды похож. Правда, посмазливей, - Шилецкий усмехнулся и откинулся на стуле, - Да и свитер вон его нацепил. Я как тебя увидел, так сразу и подумал... - теперь я перебил его.
-Раз вы дружили с моим отцом, то зачем на меня спустили пацанов Сани? Я видел, как вы с ним шептались тогда. Убить меня вздумали?
-Ну, во-первых, - начал толстяк, - их на тебя спустил сам Сашка, я просто ему предложил, вот и всё. А во-вторых, неужели ты не справился бы с этими дрищами при всех твоих боксёрских навыках?
-А, - начал я потихоньку вскипать от осознания того, сколько этот гад знает обо мне и оттого, сколько он ещё от меня скрывает, - значит, я, чтобы вас потешить, там извивался?! Да вы кто такой вообще... - тут он стукнул рукой по столу так, что я тотчас замолк.
-А ну цыц! Вот и злость отцовская вылезает... Ты пока, мил человек, помалкивай, да меня побольше слушай, глядишь, и образумишься. Так вот, - начал он и, заметив, что я готов его слушать, поудобней развалился на стуле и достал блок сигарет. Он протянул, предложив мне, я резко отмахнулся. Тогда он закурил сам, - с батей твоим мы не то, чтобы дружили, скажем, мы были коллегами по бизнесу. Ну ты парень смышлёный, как я погляжу, так что обстановку ту себе представляешь. Много лихих ребят было в Бресте, в Гомеле, у нас в Минске в том числе. В общем, многие из них по бандам разбились, - Шилецкий стряхнул пепел от истлевшей сигареты в кружку и, чуть призадумавшись, закурил, - самыми крупными были Морозовцы, вот твой отец с ними в связях и состоял. Человеком был значимым, факт...
Я был в смятении. Честно говоря, в мою тогда ещё совсем детскую голову не приходило, что многие заграничные и новомодные вещи, которые отец приносил с работы, были результатом его незаконной деятельности. Однако, смутные предположения, что терзали меня в более сознательном возрасте, теперь окончательно подтвердились. Мой отец был бандитом.
-А... чем он... ну, как он работал? - неуверенно спросил я.
-Важно, не как, а важно, с кем. Одними из главных его коллег были здешние металлисты. Фирма у них так чудно ещё называлась...
-Эй, Шило! Открывай, родной, свои! - постучали снаружи.
-Чёрт, меня... - Шилецкий затушил бычок об стол и пошёл к двери, - сиди, я сейчас...
Он вышел из гаража, прикрыв за собой дверь. Говорил он с гостями недолго, минуты две, после чего Шилецкий вновь вернулся. Он выглядел взволнованным и даже немного испуганным. Достав из-под стола кожаный дипломат, он пошарил внутри, выцепил связку ключей и сказал:
-Выходим.
Мы вышли на улицу. Шилецкий достал из кармана замок и защёлкнул его на ручках гаража.
-Значит так, мне сейчас по делам надо будет отвалить, с людьми важными перетереть... Вот номер мой, - он протянул мне какую-то бумажку, - если что - на связи, всё равно скоро встретиться придётся, договорить... Ну, бывай, Артемич! - я пожал ему руку, и мы разошлись. Вдруг он окликнул меня:
-А, кстати, насчёт молотилки своей не беспокойся - вернётся скоро!
Я молча кивнул, развернулся и зашагал в сторону тропинки, ведущей сквозь уже потемневший и сделавшийся зловещим лес.
* * *
К счастью, мне удалось выбраться из леса, не зацепив по дороге тех отморозков, что пёрлись на пустырь после рабочего дня. Минут через двадцать я уже был на подходе к своему району, вдали виднелся кусочек парка и мост через Свислочь. Перейдя его, я взглянул на часы. Зелёный экранчик показывал без двадцати пять. Вдруг я вспомнил, что перед первым уроком закинул телефон в карман портфеля для сохранности, чтобы не сдавать учительнице, а на свой выход я его взять не додумался... Во избежание усиленных моральных увечий от мамы за чересчур долгое отсутствие, я быстрыми шагами, чуть ли ни бегом, понёсся домой, проскакивая развилки и переходы.
Взбежав вверх по подъездной лестнице, я приостановился у нашей двери. Чуть дёрнув ручку, я почувствовал, что она была не заперта, и тихо вошёл в квартиру. В коридоре меня уже ждала мама.
-Ну привет, ничего мне сказать не хочешь? - с серьёзным видом спросила она, скрестив руки, сидя на стуле у моей комнаты.
-Мам, слушай... - замямлил я, - прости, мне нужно было отойти, вот я и забыл тут...
-Ну что прости-то? Ты ведь знаешь, как у нас тут неспокойно! Я ведь тоже переживаю, хоть об этом иногда думай! - мама завелась не на шутку, я всё мялся и не знал, что ответить.
-Мам, прости, пожалуйста, я правда не думал, что так сильно задержусь, - соврал я, хотя прекрасно знал, что примерно до половины пятого там и проторчу, - больше такого не будет, правда!
-Конечно, не будет! В следующий раз просто домой не пущу, и иди, куда хочешь, раз тут тебя ничего не держит! - расстроенно выпалила мама.
-Да кто сказал, что... Ладно, мам, вот, смотри, - я достал из внутреннего кармана портфеля телефон и всунул поглубже во внутренний карман куртки, - прямо сейчас торжественно заявляю, что дальше мои телефон и куртка будут неразлучны! - я демонстративно положил руку на сердце, мама слегка улыбнулась.
-Чтоб всегда мне отвечал! -пригрозила она пальцем, после чего пошла на кухню и вынесла оттуда здоровый мусорный мешок, - Вот тебе штрафная, вынеси!
-Есть! - приставил я свободную руку к виску и, по-солдатски развернувшись на пятке, вышел.
На улице уже окончательно стемнело, многие люди возвращались с работы и расходились по подъездам, провожаемые хлопаньем железных дверей. Я подошёл к мусорному баку, швырнул туда мешок и зашагал обратно. Вдруг я заметил, что на лавочке возле подъезда, которая минуту назад пустовала, сидел какой-то человек в зимней куртке с капюшоном и разбитых ботинках.
-Эй, постой, гражданин! - раздался из-под одеяний хрипловатый мужской голос.
-Вы мне? - поинтересовался я.
-Держи вот, ты обронил, - он протянул мне кулёк, в который было завёрнуто что-то увесистое.
-С-спасибо, я как-то даже... - замешкался я, прижимая к себе свёрток.
-Ничего, - отрезал незнакомец, - домой иди, мама ждёт... Привет от Лексея Михалыча.
-----------------------------------
*Все черти одной шерсти! (бел.)