Глава 14. Возможно
Шин
Пятница, 4 октября
Шин сидел в кабинете Криса Кондора и выслушивал о его разговоре с Кроуфордом. Казалось, только вчера Крис отправил тому все результаты анализов и обследований, которые на удивление Шин быстро прошел. По словам Криса, шансы на успешную операцию у Шина были прекрасными. Вот только операция должна была состояться через две недели.
– Пока вы ожидаете назначенной даты, я хотел бы услышать от вас как вы приобрели инфектус, – мягко проговорил Крис, после того закончил говорить об операции.
Шин молча на него смотрел.
– Понимаю, вам нелегко об этом вспоминать, но вы должны понимать, что это часть терапии, – продолжал Крис. – Когда вы обретете чувства, вся та боль вернется к вам и вам станет хуже. Мы должны начать работу уже сейчас, чтобы в дальнейшем привести к минимуму возможные риски, угрожающие психике и обрушившимися на нее эмоциями и чувствами.
Шин не любил говорить о прошлом. Да он вообще не считал себя разговорчивым человеком. Странно было то, что он позвал Элси на ужин.
Хотя нет. Ничего странного в этом не было. Она в первую их встречу показалась ему безумно одинокой. Каким был и он сам последние тринадцать лет.
Крис будто бы прочел его мысли и спросил:
– Вы намерены и дальше поддерживать общение с Элси Торв?
– Вы спрашиваете это потому, что она тоже ваша клиентка?
Крис кивнул и добавил:
– Месяц назад на свадьбе убили ее сестру вместе с женихом. Она многим жертвовала для сестры. И я беспокоюсь о каждом своем клиенте. Поймите, Шин, я не имею право запрещать своим клиентам что-либо делать. Но вы из разных миров.
Шин поджал губы.
– Она чувствует, а я – лишен этого, – процедил он.
– Именно так. Почему вы решили общаться именно с ней? Ради чего?
– Я слишком долго предпочитал абстрагироваться от людей. Жить в одиночестве проще, чем рассказывать каждому встречному, почему я ничего не чувствую.
Он сделал вдох, будто слова давались ему с трудом.
– А теперь, когда совсем скоро я снова смогу чувствовать, мне нужно научиться контактировать с людьми. Разговаривать. Делиться мыслями. И так далее. А Элси...
Шин замолчал. Он не знал, как объяснить Кондору то, как срабатывал его организм, лишенный важных для человека чувств. Ведь для обычных людей все строится на эмоциях. Они им поддаются. Они действуют, основываясь на внутренних переживаниях и внешних ощущениях. А для Шина все было иначе. Он полагался на инстинкты, как дикое животное.
– Не знаю, как вам объяснить, – выдохнул Шин. – Она выглядела такой одинокой и подавленной. Возможно, со стороны я тоже так выгляжу. Поэтому я и решил, что если мы проведем время вместе – это обоим пойдет на пользу.
– Что ж, для Элси это действительно полезно, – не смог не согласиться Крис. – Ей уже давно пора вылезать из своей раковины отшельника.
Он улыбнулся. Шин едва заметно кивнул, соглашаясь с ним.
– А мне полезно потому, что я разучился общаться с людьми. Я имею в виду, как с близкими друзьями.
– Не доверяете окружающим?
– Скорее они – мне.
Шин посмотрел на психотерапевта. Тот молчал, при этом что-то черкнув в блокноте.
– Расскажите вашу историю, Шин, – предложил Крис, глядя Шину прямо в глаза, словно пытался его загипнотизировать.
Шину этого не хотелось. Он оставил это в прошлом. Но прошлое преследовало его, следуя за ним по пятам. И теперь пришло время изгнать его навсегда.
– У меня был жестокий отец, – в конце концов, заговорил Шин. – Мама всегда подчинялась ему. Старалась не вмешиваться в его методы воспитания.
– Он вас избивал?
– Частенько. Стоило мне опоздать на ужин, задержаться с друзьями после школы, не выполнить отцовское поручение или получить плохую отметку – отец наказывал меня.
Шин непроизвольно дотронулся до шрама, тянущегося от правой брови вплоть до линии носа. Напоминание о том, как он получил инфектус.
– Тот день я не очень хорошо помню, – продолжил Шин. – Помню, что отец избил меня так, как никогда до этого не бил. Вот откуда этот шрам.
Он снова его коснулся. Провел подушечкой указательного пальца по белой полоске.
– Я даже не помню, как отключился и провел в больнице сутки. Очнулся я уже дома в своей комнате, не чувствуя ничего. Отец больше не поднимал на меня руку. А через три года я ушел из дома.
– Странно, что вы ничего не помните, – нахмурился Крис, казалось подозревая его во вранье.
– Обрывки.
– Попробуйте совместить их в цельную картину, – посоветовал Крис.
Шин нахмурился, пытаясь вспомнить все в подробных деталях.
– Я пришел со школы позже обычного, задержался с друзьями после школы. Мне часто не хотелось возвращаться домой из-за отца. Отец накричал на меня. Я нагрубил ему в ответ. Пытался дать ему словесный отпор. Он схватил ремень и начал бить меня. Удары приходились на руки и спину. Голову я прикрывал. Но в какой-то момент перестал это делать. И тогда бляха рассекла мне щеку. Кровь заливалась за ворот футболки, и, кажется, даже веко опухло. Я будто ничего не видел. А отец продолжал бить меня. Я уже не прикрывал голову. Смотрел на кровь, которая капала на пол, держась за рану на щеке. И перед тем, как потерять сознание, я увидел маму. Она молча стояла и смотрела в дверях гостиной, как отец убивает меня, и ничего не сделала.
Шин моргнул несколько раз подряд, прогоняя забытые, запылившиеся образы прошлого.
– И больше вы ничего не помните? – уточнил Крис.
Шин покачал головой.
– Помню, как мама повторяла о том, что я подрался с хулиганами. Она не хотела, чтобы отца посадили, и они выдумали правдоподобную версию.
– Ваша мама предпочитала не вмешиваться всегда или все же были эпизоды, когда она пыталась вас защитить?
– Однажды. Мне было лет семь, когда мама вмешалась. Тогда отец избил ее. А потом и меня.
– Вы сейчас общаетесь с родителями?
– Мама умерла как раз за несколько месяцев до того, как я сбежал из дома. У нее случился сердечный приступ. А с отцом с тех пор я не общаюсь.
– Вы считаете его виноватым?
Шин посмотрел на Криса и твердо ответил:
– Да.
А про себя добавил: мое жалкое существование – это его вина.
– На следующем сеансе нам предстоит проработать вашу обиду на отца и в деталях разобрать отношения с родителями в вашем детстве. После этого мы сможем работать в нужном направлении и облегчить послеоперационный период.
– Это так необходимо?
Шину не хотелось разбирать свое детство по полочкам и искать в нем правых и виноватых. Бесхребетная мать и отец тиран. Вот и все его детство.
– Если мы сейчас с вами обговорим ваше прошлое, то к нему не придется возвращаться, когда вы обретете чувства.
Крис наклонился чуть вперед и добавил:
– Потом работать с первопричиной инфектуса будет в разы сложнее. Если сделаем это сейчас, дальнейшая наша работа будет построена на том, как вам привыкнуть к чувствам и научиться их контролировать.
Шин кивнул.
***
Оказавшись на улице, Шин направился к мотоциклу. Окинув Главную улицу, он вдруг заметил несколько столбов дыма в разных частях города. А затем позади него раздался звук бьющегося стекла.
Шин обернулся и увидел, как мужчина из офиса местной газеты «Ринвер пост» выкидывал через разбитое окно различные папки и бумаги. Другой мужчина с хлипкой бородкой что-то кричал ему и пытался остановить.
Шин не смог расслышать его слова из-за взвывшей сирены пожарной машины, промчавшейся мимо.
Он решил не задерживаться в эпицентре всеобщего помешательства и сел на мотоцикл.
Два репортера «Ринвер пост» уже дрались на улице, когда Шин разворачивался на перекрестке. Тот, что выкидывал документы, избивал своего коллегу дыроколом.
Шин съехал с Главной улицы на Шумную, но и там оказалось неспокойно. Люди либо ругались на чем свет стоит, либо били друг друга так, словно на боксерском ринге.
Низкий дом с широкой крышей, пристроенным гаражом, маленькой кухней, просторной гостиной и спальней – все, что требовалось Шину для уюта. Лишь оказавшись внутри, Шин испытал что-то вроде облегчения.
Маленький провинциальный городок оказался куда опаснее самого крупного мегаполиса.
И тут Шин подумал об Элси. Он надеялся, что она в безопасности. Но как узнать, если они не обменялись номерами телефонов?
Шин выскочил из дома, в который только вошел. Снова оседлал мотоцикл и направился на Вишневую улицу.
Он мчался по улицам города, превышая допустимую скорость. Но ему было на это плевать. Дома и люди проносились мимо и сливались в одно сплошное пятно.
Повернув на Вишневую улицу, Шин увидел огонь и столб поднимающегося к небу дыма. Он думал про себя только об одном. Лишь бы это был не дом Элси.
Добравшись до нужного дома, Шин резко затормозил, оставляя на асфальте черную полосу. В спешке он даже не поставил мотоцикл на подножку. Просто бросил его и рванул к крыльцу. Несколько раз постучал. Но шаги за дверью так и не раздались.
– Элси! – закричал он, заглядывая в окна, но ничего не видел кроме темноты внутри. – Элси!
Он решил обойти дом. Зайдя за угол, Шин заприметил теплицу, из которой лился мягкий, теплый свет, и доносился испуганный голос Элси. Он побежал туда.
Резким толчком он распахнул дверь и увидел ее. Она стояла в дальнем углу теплицы. Поверх тонкого оранжевого свитера и зеленой юбки на ней был выцветший холщовый фартук. Руки в тряпичных, испачканных землей перчатках она прижимала к груди. А перед ней возвышался мужчина, держа в руках лопатку для земли и угрожая ею как ножом.
Они его не услышали и не заметили.
Шин огляделся по сторонам. На полу лежали садовые ножницы. Так себе оружие. Но искать что-либо еще времени нет.
Схватив ножницы за лезвие, Шин крадучись подошел к мужчине и нанес ему удар по голове. Эффекта от этого действия не произошло. Мужчина лишь покачнулся. Затем развернулся к Шину и со звериным оскалом, перекосившим лицо от ярости, бросил:
– Ты покойник!
Элси со страху вскрикнула.
Шин отбросил в сторону бесполезные ножницы и встал в боксерскую стойку. Мужчина сделал неудачный выпад, размахивая несчастной лопаткой. Шин одним движением выбил лопатку из его рук. С громким лязгом она упала под стол. Тогда обезоруженный мужчина попытался нанести удар Шину, но тот ловко уклонился, а затем тремя ударами отправил неудавшегося грабителя в нокаут.
Шин еще несколько секунд стоял в стойке. Затем опустил руки вниз, но кулаки так и не разжал. Элси подбежала к нему и, обеспокоенно осматривая его, ища раны, спросила:
– С тобой все в порядке?
– Теперь да.
Шин инстинктивно притянул ее к себе и обнял, успокаивающе поглаживая ладонью по спине. Она прижалась к его груди, прикрыв глаза, чувствуя себя теперь в безопасности.