Сливы🚑😞👩❤️👨
(Удивительно, как редко мы задумываемся о конечности жизни. Не дорожим близкими, не говорим "люблю". А ведь в любой момент может случиться что-то страшное)
Катя ехала в метро и ее раздражало абсолютно все. Бабушки, кашляющие на весь вагон, чей-то сильный запах духов, люди эти в нелепых осенних одеждах, толпящиеся и наступающие на ее белые кроссовки. Красивые и аккуратные люди ее, в общем-то, тоже раздражали. Даже легкие покачивания вагона, когда-то казавшиеся ей успокаивающими, теперь приводили в бешенство.
Из метро она вышла тоже злая, ведь от метро до дома предстояла десятиминутная прогулка пешком по дождливому ветренному шоссе. Если бы на этом шоссе ее кто-то обрызгал бы, проехавшись по луже рядом с тротуаром, она была бы только рада. Рада тому, что можно с чистой совестью выплеснуть свою злость, выкрикивая вслед уезжающей машине всякие неприличные слова. Но никто ее не облил. И даже дождь как-то стих, превратившись в легкую изморось. А злость никуда не делась. Она накрыла Катю с головой непонятно из-за чего и отпускать не хотела.
На самом деле, месяц выдался довольно напряженный, просто Катя на это старалась не обращать внимания. Переезд в Москву, поиски квартиры, куча всяких прочих мелких проблем. Еще и муж, к которому она так привыкла дома, всю прошлую неделю ездил зачем-то в новый офис и пропадал там до позднего вечера. Когда он возвращался, был уже сильно вымотан, так что, не то что на кафе или ресторан, на нормальный домашний романтический ужин рассчитывать не приходилось.
Одна в новом городе. В большой и шумной Москве, где не имелось никаких знакомых и изученных мест, где можно было бы подзарядиться энергией. Заниматься творчеством, что она и делала до переезда целыми днями, теперь тоже не было ни сил, ни желания.
Сегодня Катя решила "развеяться" и сходила в магазин. Ее уже давно мучило отсутствие в гардеробе приличного черного платья. Да, вообще, хоть какого-то платья. Муж стал снова работать из дома и, в качестве компенсации за прошлую неделю, предложил в выходные сходить в ресторан. Поэтому в пятницу Катя, преисполненная энтузиазма, отправилась на шопинг-терапию за нарядом для свидания.
Магазины Катиных надежд не оправдали. Подходящего платья она не нашла. И теперь, вымотанная, потратившая весь день в бесполезном скитании по примерочным и душным помещениям торгового центра, возвращалась домой.
Вечерело. Солнце за облаками было не видно вообще, поэтому создавалось ощущение, что кто-то просто убавляет яркость на картинке жизни. Катя поднялась по грязным ступенькам в подъезд и на вонючем старом советском лифте доехала до нужного этажа. По привычке постучала в дверь, зная, что муж дома. В ответ тишина. Она постучала еще раз, потом холодными руками достала ключи из кармана. Ключи лежали в узких джинсах, а пальцы с трудом сгибались от холода. Это разозлило Катю еще больше.
Когда же она, наконец, попала в квартиру, то увидела свет, сочащийся из щели туалета. Внезапно стало ясно, почему ей не открыли. Она разделась, разулась, прошла в зал, он же "спальня", и рухнула на кровать.
Муж вышел минут через десять и в зал даже не заглянул. Он сразу отправился на кухню, где работал за маленьким столом и таким же маленьким ноутбуком.
Все это время Катя просто лежала. Она конкретно не могла понять, что такого, кроме отсутствия платья, случилось, что ей вдруг стало так плохо. Платье за причину она не считала. Вернее, этого было не достаточно. Злость бушевала такого уровня, какая бывает, когда узнаешь, что тебя увольняют или, когда опаздываешь на какой-то очень важный авиарейс, но дверь трапа закрывают прямо перед твоим носом. Такая была злость. А вечер становился глубже и темнее.
Когда муж наконец решил зайти в комнату, он включил свет, это Катю ослепило.
– Ой, ты тут что ли? – вскликнул он, увидев на кровати Катино тело. – Я и не слышал, когда ты пришла.
– И даже не поволновался, почему меня так поздно нет? – пробормотала она себе под нос.
Муж бормотание проигнорировал. Он сел на кровать прямо в одежде, в которой работал, подмял подушку под спину, включил телефон и начал играть в какую-то мужскую игру, где нужно бегать и драться. Катя тоже села в такое же положение, специально отодвинувшись подальше от мужа, насколько это позволяла кровать и включила свой телефон.
Теперь уже она знала, на что злиться. На мужа и его безразличие. Они и так сильно отдалились в последнее время из-за всего этого стресса, а теперь он вообще перестал ее замечать. Злость нарастала в ней как снежный ком. "Нет, ну как так можно? – говорила она сама с собой в собственной голове. – Ночь на дворе, меня нет, а ему даже не интересно, куда делась жена? Мне вот плохо, сижу тут, сама себя накручиваю, а он в игрушки играет. Класс. Просто супер. Я замужем за роботом".
За то время, пока она так сидела, Катя уже успела вспомнить все аналогичные ситуации, когда ей катастрофически не хватало внимания от супруга. Она вспомнила, как постоянно думала: "Ну подойди ты ко мне. Ты мне нужен". А он своими делами занимался и не обращал на нее внимания. И вроде ничего такого. Она же не сказала это вслух. А он мысли ее прочитать не может. Но так почему-то становилось обидно. Обидно именно за то, что он ее мысли не читает. Она тогда начинала думать о том, что с ним уже много лет в браке, а знакомы они еще дольше. И что за это время пора было бы ему уже ее и выучить. Еще хуже становилось, когда он что-то пообещал, например, что сейчас работу закончит и придет к ней, и забыл. Мужики же – существа забывчивые. И вот она видела, что он работу уже закончил и к ней не идет, а идет играть в приставку или с другом переписываться. Если он все-таки приходил, то приходил как бы не к ней, а просто ложился рядом, мол: "Вот он я. Я тут". А на самом деле был совсем не "тут". Листал мемы в телефоне или продолжал заниматься какими-то делами, тоже в телефоне, просто на той же кровати.
Сейчас было то же самое. Катю это сильно обидело. Так, что она ничего не могла уже ему сказать. Она в полной мере чувствовала себя брошенной, неинтересной и никому не нужной женщиной. Катя успела пересмотреть всю ленту инстаграма, походить гордо по квартире, перекусить какой-то булкой, найденной в холодильнике. Она эту булку демонстративно принесла в кровать и начала есть при муже, чтоб обозначить, что ему она предлагать не собирается, потому что она, вообще-то, обижена. Но сказать ему ничего не могла. Потому что, предъявить-то что? С ней такие ситуации уже были ни раз и она хорошо знала, что в первом случае он вообще не при делах. Ее саму же он не заставляет его мысли читать. Во втором варианте тоже. Ну, забыл, бывает. С мужчиной все-таки живешь. В третьем еще хуже. Там будет отговорка: "Вот же я. Лежу с тобой рядом, как и обещал". И ничего ему сказать не получалось. Самое ужасное, так это если бы она сказала, что обиделась, ответ всегда был бы один: "Что ж ты не сказала?" При этом, не важно, о чем конкретно она не сказала, и даже не важно, что в этот самый момент, вот только что, она и сказала, собственно. Она в любом случае оставалась виноватой. При чем не просто виноватой, а сумасшедшей виноватой женщиной со своими тараканами в голове и ПМС. Такой вот женщиной, о которой мужчины втихаря говорят: "Хрен этих баб поймешь".
И чем больше она сидела, обдумывала всю историю злости и недопонимания, тем становилось хуже. С каждой последующей секундой молчания она все больше и больше его ненавидела. И вот наступил момент Х. Когда Катя уже докрутила в своей голове до такого предела, что послала всех к черту и вся из себя сильная и независимая пошла по своим делам, есть свою булку, потому что не нужно ей его жалкое выклянченное внимание.
В этот момент муж почему-то решил заметить, что с ней что-то не так. Ну, потому что скрывать это было уже невозможно. Она буквально даже дышала агрессивно. Ходила по дому надутая, делала резкие движения, хлопала дверьми, не предложила ему поделиться едой... Еще Катя умела применять наиболее изощренный вид женской обиды, это когда она на мужа совсем переставала смотреть. Проходила мимо кровати, он на нее оглядывался, а она подбородок вверх и вперед гордой походкой.
Вот в тот момент, то ли игра закончилась, то ли просто почувствовалось напряжение в воздухе. Он убрал телефон, вяло перекатился на Катину сторону кровати и обнял ее ноги. А ей уже это было совсем не нужно. Потому что за те несколько минут обиды она уже успела в своих мыслях перестрадать, позлиться и сжечь его воображаемое чучело. Потом в этих же мыслях вернуть себе былую самооценку, вознести себя до уровня независимой богини. И даже про платье это чертово успела забыть. А тут – здравствуйте. Подполз обниматься.
– Чего тебе? – холодно ответила Катя, продолжая есть булку и смотреть куда-то вдаль.
– Что-то случилось? – глядя щенячьими глазами, спросил у нее муж.
– Случилось.
– Расскажешь?
– А тебе не все равно?
– Почему ты так подумала?
– На дворе ночь, меня, как ты думал, дома нет, а ты даже за меня не волнуешься.
– Прости, солнышко, – промямлил он. – Я уже собирался тебе звонить...
– А потом я прихожу, – продолжала Катя, – ты на меня ноль внимания. Опять сидишь в этом своем телефоне...
– У меня просто живот болит сильно. Отравился, походу.
Сказанное ее не успокоило. Вернее, это была достойная причина, почему он так себя вел. Но она почти сразу же вспомнила, как вчера в магазине умоляла мужа не покупать те вяло выглядящие сливы. Муж ее вечно грешил такими делами. Покупал то, что она сказала, есть не будет. Оправдывался, мол, съем сам. И взял целый пакет. Куда? Пустая трата денег. Она их есть не стала, разумеется, потому что не любила сливы. И мужу об этом тоже сразу же сказала. А он весь день упорно эти сливы ел. Осилил целый пакет. Она нашла его в мусорке, когда заходила на кухню за булкой. Обедали они сегодня вместе и завтракали тоже. Чувствовала Катя себя физически хорошо. Стало быть – сливы!
– Говорила же тебе, не покупай эти сливы.
– Думаешь, из-за них?
– А от чего еще? У меня ничего не болит.
– М-м-м, наверно, да, сливы... – простонал муж.
Настроение не улучшилось. Только усугубилось. Потому что из-за этих проклятых слив она чувствовала вину за свое плохое настроение и рассчитывать на психологическую поддержку теперь не могла. Более того, Катя во всех красках увидела сегодняшний вечер. То, что ей придется за мужем ухаживать, поить его лекарствами и даже, скорее всего, ночь из-за этого не спать.
Прошел еще один час. Все таблетки и лекарства, принесенные Катей, ее мужу не помогали. Становилось только хуже. К полуночи он весь изнывал от боли и, кряхтя, повернувшись к Кате лицом, прошептал:
– Вызови скорую.
Началась суматоха. Катя позвонила в скорую и, пока та ехала, собирала вещи мужа на случай, если его госпитализируют. Потом она гуглила в интернете симптомы. Разнервничалась окончательно.
Скорая приехала через полчаса. Толстая и неприятная женщина-врач в грязных, немного сырых от дождя на улице ботинках прошла прямо в зал, осмотрела мужа, что-то записала на своих бумажках и заключила: "Нужно вести в больницу".
Катя поехала с ним. К тому времени было уже не до обид и не до шуток. Она серьезно волновалась. Машина скорой помощи подпрыгивала на всех ямах, заставляя мужа стонать от боли. Потом приемный покой, очереди, опять суматоха. Мужа увели в какой-то кабинет, Катю к нему не пустили. В кабинете он провел самые долгие десять минут на земле. А, когда вышел, побледневшими губами сказал жене: "Аппендицит", и сел на лавочку рядом.
– Аппендицит? – переспросила она.
– Ага, – простонал муж и положил голову ей на колени, развернувшись на лавочке в полулежачее положение.
По лицу было видно, что ему очень больно. Но он мужского достоинства не терял, держался как мог.
– А что делать теперь? Что врач сказал? – допытывалась взволнованная Катя и нервно поглаживала волосы мужа, стараясь так себя успокоить. До этого слово "аппендицит" она слышала только пару раз и, мягко говоря, слабо представляла себе, что это такое.
– Будут оперировать. Сейчас мне должны сказать, куда идти. Пока надо тут подождать.
– Как так-то? Почему так внезапно?
– Я доктору сказал, что думал, что отравился. И про сливы сказал. А он, – муж вяло посмеялся, – ответил, что сливы вполне могли спровоцировать. Я их еще кефиром запил...
– Да-а... – прошептала Катя и хотела еще что-то добавить, но из кабинета вышел врач.
Он приказал Катиному мужу зайти в другой кабинет для подготовки к операции.
– А без операции никак? – наивно уточнила Катя.
– Милочка, это аппендицит. Его вырезать нужно. Или Вы хотите, чтоб он у него там разорвался? – ответил доктор и скрылся за дверью кабинета.
– Я боюсь, – обратилась она уже к мужу.
– Не бойся, – был ответ. – Все будет хорошо.
И он исчез в другом кабинете. Туда Катю тоже не пустили. Она просидела в коридоре приемного покоя еще минут пять с одной мыслью: "Лучше бы это было отравление. Может, это все же отравление?"
Из кабинета ее мужа уже вывезли на каталке. Он еще раз ее успокоил, что все будет хорошо. Хотя, по всем законам, это она должна была его успокаивать. Медсестра, которая везла ее любимого, сказала Кате идти домой, что они тут в больнице о нем позаботятся. Катя решила – подождет тут. На что медсестра ответила, что тут ждать бессмысленно, потому как после операции его привезут сразу в палату.
– А где тогда можно подождать? – переспросила Катя, едва поспевая за идущей с каталкой медсестрой.
– У входа в отделение гастроэнтерологии. Оно вот за тем углом. Поднимитесь на второй этаж, туда его и привезут, – ответила медсестра, подходя к лифту. – Дальше Вам нельзя.
Катя дождалась приезда лифта, своими трясущимися руками держа ладонь мужа. Она изо всех сил старалась улыбаться ему, когда его завозили за железные двери. А потом лифт закрылся и она осталась ждать.
Нужное отделение нашла не сразу, запуталась в коридорах больницы. И когда пришла к надписи "Гастроэнтерологическое отделение", все еще была не до конца уверена, что попала куда надо. Она села на твердую деревянную лавку напротив лифта и стала себя успокаивать. Довольно быстро из темного коридора, располагающегося за дверью отделения, вышел молодой мужчина в медицинской форме. Катя буквально перехватила его вопросом:
– Извините, а можете подсказать?..
– Да, – откликнулся мужчина и остановился возле лифта.
– Моего мужа забрали на операцию. Аппендицит. Мне сказали ждать, что его привезут сюда. Я правильно пришла?
– Да, правильно, – ответил он, улыбнувшись. – Вам не обязательно ждать. Его все равно после наркоза привезут. Идите лучше домой.
– Нет, я подожду, – настояла Катя. – Я очень волнуюсь.
– Не волнуйтесь. Я как раз сейчас на эту операцию иду. Мы о нем позаботимся.
– Спасибо, – смутилась она. – А его через этот лифт привезут?
– Конечно. А через какой еще?
– Я просто думала, вдруг тут еще есть лифты...
– Только один. Не беспокойтесь, его привезут сюда.
Двери лифта открылись и мужчина в медицинской форме куда-то уехал. А Катя осталась ждать.
Познакомилась Катя с мужем еще когда жила в родном городе. Они сильно влюбились, поженились и переехали вместе в Москву. В Москву она не хотела. Точнее, ей было без разницы. А муж прямо горел этой идеей. Его манила столица. Ради любви Катя согласилась на переезд. Она уже не могла представить свою жизнь без избранника, так любила.
И там, в больнице, сидя на твердой лавочке возле лифта, Катя вспомнила, как было до всего этого. До встречи с мужем, до этой сумасшедшей влюбленности, до привязанности. Она жила одна. Никого у нее не было из близких. Вернее, они были, но Катя с ними как-то не очень часто общалась. В ее жизни не находилось ничего и никого, кем бы она так дорожила, как дорожит сейчас мужем. Как тогда было хорошо! Катя ни о чем не переживала, не думала об одиночестве или смерти. Ее все эти вещи не волновали совсем, потому что она никого не боялась потерять. А сейчас боится.
Она сидела и всем своим телом боялась, что что-то пойдет не так. Что на операции что-нибудь случиться с ее любимым и она больше никогда не сможет его увидеть или обнять. Она задумалась о смерти в первый раз в жизни, и от этого стало парализующе страшно. Все мы знаем о смерти. Но она существует как-то сама по себе, где-то там, далеко, не с нами. Она представляется нам в глубокой старости, до которой еще не счесть годов. И мы уж точно не рассуждаем в повседневной жизни о том, что будет с нами, когда кто-то близкий умрет. А ведь произойти это может в любой момент. Сколько несчастных случаев каждый день уносят жизни, сколько самолетов падает, сколько машин разбивается... Там, в глубокой старости, смерть не кажется нам страшной, потому что мы к ней уже как бы готовы. Мы живем и понимаем, что однажды придет время. И в старости мы, скорее всего, это даже почувствуем. Успеем со всеми попрощаться, сказать те слова, которые всегда хотели сказать, даже, может, сделать что-то, что давно хотели сделать, но никак не решались. А смерть приходит неожиданно. И этой неожиданности мы все боимся больше всего на свете.
Еще больше боимся только того, что эта неожиданность унесет кого-то из наших близких. И это мы им не успеем сказать то, что давно хотели. Им-то хорошо. Умер и все. Никто не знает, что там, после смерти. Наверное, пустота. А нам еще с этим жить. Жить каждый день и осознавать, что мы чего-то не сделали для них, недостаточно говорили, что любим или не говорили вообще. Нам как-то снова идти на работу, как-то улыбаться людям, спать по ночам. Кому-то возвращаться в пустую квартиру или готовить ужин по привычке на двоих и потом есть его одному со слезами на глазах. Нам выбрасывать их одежду, содрогаться от похожих на них людей на улицах, вдыхать их парфюм случайно в каком-то людном месте, натыкаться на их лица, разбирая фотографии. Все это нам, живым. И за что?
Катя этого очень боялась. Она сидела и не могла ни о чем больше думать. Прокручивала в голове все то, что хотела сказать мужу. Да даже сегодняшнюю сцену, ее обиду. А ведь могла сказать... Кто мешал? Сколько раз она так не говорила ему, что он ей нужен, что она его ценит и хочет, чтоб он был рядом. Она с ужасом поняла, что во всей той суматохе перед операцией даже не сказала, как сильно она его любит. Катя ругала себя за это. Ругала, а потом пыталась успокоить. Она глубоко в душе надеялась, что он и так все это знает. Но, все равно, хотела, чтоб он это услышал, когда очнется от наркоза. Хоть бы очнулся. Хоть бы все было хорошо.
Прошло полтора часа. Катя уже не находила себе места. Ее губы пересохли. Очень хотелось пить и в туалет одновременно, но она стойко отказывалась сама перед собой покидать пост. Боялась, что если отойдет, его непременно привезут именно в ее отсутствие. К тому же, операция должна вот-вот завершиться.
Пока Катя так сидела, она нашла в себе силы позвонить некоторым своим подружкам в родной город. Те ее успокаивали, говорили, что операция по вырезанию аппендицита – это ничего серьезного. Тогда же Катя успела поискать в интернете всю информацию, связанную с заболеванием. И, естественно, как и после любого поиска в интернете, ей стало только хуже. Она начиталась всяких статей про осложнения, начала раскручивать в своей голове самые страшные варианты развития событий. Операция должна была уже закончиться (в том же интернете было написано, что длится эта процедура не больше часа), а его все не было. И от этого становилось очень тревожно.
В таком состоянии Катя просидела еще десять минут. Она уже собиралась звонить очередной подружке, чтоб поделиться своими волнениями, когда из коридора вышла медсестра.
– Извините, а Вы не знаете, как там операция по удалению аппендицита? – робко спросила ее Катя.
– А вот уже закончилась. Сейчас их привезут.
Вскоре лифт открылся и из него на каталке вытолкали сначала какого-то другого мужчину, а потом и мужа Кати. Она подбежала к нему, тот был в посленаркозном состоянии, что-то неразборчиво бормотал. Катя хотела взять его за руку, но не успела, потому что медсестра очень быстро укатила его в коридор. Мужчину, с которым на одном лифте приехал ее любимый, другая медсестра повезла в противоположную сторону и скрылась за поворотом. А Катя пошла за мужем по темному больничному пространству. Когда его закатили в палату, женщина в белом халате столкнулась с Катей на выходе и перегородила ей своим телом дорогу.
– Вы куда собрались? У нас карантин, посещения запрещены.
– Я только на минутку, – ответила Катя и попыталась рукой отодвинуть медсестру.
– Я же Вам говорю. Никаких посещений. Езжайте домой, – строже повторила та.
– Я не могу домой. Мне нужно его увидеть, – продолжала Катя и протискивалась между дверью в палату и массивной женщиной. – Пожалуйста! Всего на минутку!
– Девушка, да послушайте же меня!
– Нет, это вы меня послушайте! – на нервах выкрикнула Катя.
Получилось очень громко. Крик эхом отдавал в темном и длинном больничном коридоре.
– Я только, – продолжила она тихо, – только хочу сказать ему, что я его люблю. Можно? Пожалуйста. Я только скажу и сразу уйду. Меня даже никто не заметит.
У Кати был очень уставший вид и заплаканные глаза. Она теперь уже шепотом умоляла медсестру. Та окинула Катю взглядом с головы до ног, тяжело вздохнула и ответила:
– Ладно. Только тихо, там все спят уже.
Медсестра отошла от двери и исчезла в темном коридоре. А Катя зашла в палату, зачем-то аккуратно ступая по полу, хотя ее кроссовки и так не издавали звуков. Она прошла к окну, где на кровати лежал ее муж. Свет от фонаря за окном освещал его лицо и тело. Он лежал на спине, накрытый одеялом и, казалось, спал. Катя села на соседнюю пустую кровать, аккуратно засунула кисть под одеяло и вытащила из-под него руку мужа.
– Это ты? – сонно, едва открывая глаза, пробормотал он.
– Я, – ответила Катя. – Я так тебя люблю. – Она сжала его руку. – Очень! Хочу, чтоб ты знал. И пусть мы ссоримся и я на тебя иногда обижаюсь, я все равно тебя очень-очень люблю.
– Я тоже тебя люблю, – пробормотал он и постарался улыбнуться.
– Как ты себя чувствуешь? Все хорошо?
– Да. Мне что-то вкололи. Так теперь хорошо. Никакой боли не чувствую. Только спать сильно хочется...
– Спи. Тебе нужен отдых. А я тут посижу, посмотрю на тебя, пока не выгонят.
– Ты только домой езжай на такси, хорошо? – сказал он шепотом.
– Хорошо.
И она сидела так возле его кровати. Сидела долго, а он спал. Медсестра за ней не приходила, и Катя даже подумала уснуть тут рядом, на соседней пустой койке. Но вскоре поняла, что это очень плохая идея. К тому же, уже нестерпимо сильно хотелось в туалет. Она встала, глубоко вздохнув, поцеловала мужа в щеку, прошептала еще раз, что любит его и вышла из палаты.
В темноте коридора она нашла уголок медсестры, подсвеченный красной линией. Катя спросила, можно ли тут сходить в туалет, медсестра шепотом объяснила ей, как пройти и, почему-то, улыбнулась.
– Скажите, а вы не знаете случайно, когда его выпишут? – спросила Катя, собираясь уходить.
– Если все будет хорошо, то дня через три-четыре. Может, через неделю.
– Неделю? А что может пойти не так? Ему же уже все вырезали... Нельзя ему дома просто полежать, а сюда ходить на осмотры?
– У нас государственная больница. Такие стандарты. – Медсестра развела руками. – Вы можете завтра попробовать поговорить с лечащим врачом, но я не думаю...
– Ладно, спасибо, – прервала ее Катя. Продолжение фразы она слышать не хотела.
Когда Катя вышла из здания больницы, на улице было все так же мерзко и холодно, дождь продолжал моросить. Время перевалило уже за четыре утра. Пустые дороги, темные здания без света в окнах. Она стояла на улице, руки подрагивали, а внутри было как-то некомфортно. Пусто и некомфортно без него.
"Как же это так? – крутилось у нее в голове. – Как же так вышло? Как я сейчас без него? Как теперь спать? Боже, сейчас же надо как-то поспать..." Вдруг все переживания и обиды отошли на второй план. Их резко не стало. Катя ругала себя за то, что было этой ночью. Точнее, уже вчерашним вечером. Как глупо она себя вела. Зачем обижалась? Она уже не помнила про платье и про все остальные проблемы. Был только он. "Как он там, без меня? Хоть бы с ним все было хорошо. Господи, пусть все будет хорошо!"
Она заплакала. Представила, как войдет сейчас в ту пустую квартиру. Без него в ней будет очень неуютно. Неуютно и страшно. Одной. Катя стояла у ворот больницы, не в силах даже вызвать такси. Этот город на нее давил. Давил огромной своей площадью, кучей людей с разными жизнями. Москва вдруг показалась ей такой холодной. И, что самое страшное, она в этом огромном городе со всеми этими людьми почувствовала себя самой одинокой на свете. Одинокой без него.
"Как он мог? – плача, бормотала она про себя. – Почему с ним? Если бы он был осторожнее, если бы не ел сливы. Оставил меня одну... На целую неделю в чужом городе одну. Как же я теперь? А ведь еще нужно как-то спать... А я же говорила... Говорила ему не покупать те проклятые сливы".
Она достала телефон, на экран упало несколько слезинок. Катя открыла приложение такси, нажала "заказать" и стала ждать. Моросящий дождь перестал капать, она стояла, смотрела в небо, вытирая слезы и шептала вслух: "Все хорошо. Все хорошо... Дурацкие. Сливы..."