Рассвет

Похоже, просыпаться в своей комнате всей в бинтах постепенно входило у Эвелины в привычку. Морщась от боли, она медленно села, оперевшись на подушки, и огляделась. В комнате никого больше не было.

В душе завозился червячок обиды. Мало того, что ее чуть не убили из-за дурацкого плана Аполлона, так эти горе-защитники еще и не считают нужным навестить ее! Вот же ж два...

Эвелина прочистила горло, мысленно давая себе подзатыльник. Во-первых, она пыталась отучить себя сквернословить, а матное словечко едва не слетело у нее с языка. Нет, Феликс и Аполлон этого определения, конечно, отчасти заслуживали, но не изменять же из-за них своим правилам, честное слово!

А во-вторых... Эвелина вспомнила, в каком состоянии был Аполлон, его царапины, клочья одежды, держащейся на теле чуть ли не только благодаря ниткам, озлобленный взгляд, в котором читался глубоко потаенный страх. Перед ее мысленным взором предстал израненный Феликс, его судорожно поджатая лапа, по которой стекала алая кровь, и отчаянный оскал загнанного в ловушку зверя, тем не менее принявшего твердое решение если не выбраться из нее, так убить столько врагов, сколько сможет.

И все же они оба рискнули своими жизнями, чтобы спасти ее. Девушка вспомнила возникшее при их появлении чувство защищенности. Воскресила в памяти то облегчение от осознания того факта, что они скорее погибнут, но не бросят ее.

Поэтому, как решила Эвелина, с ее стороны ждать от них еще большего внимания было верхом неблагодарности после всего, что они сделали. Эгоисткой она никогда не была, да и жизнь научила девушка рассчитывать только на себя, поэтому Эвелина решительно откинула в сторону подобные мысли.

Тяжело вздохнув, Эвелина резко сморщилась от пронзившей ее боли. Сглотнув, девушка робко опустила взгляд на свое перебинтованное тело и поежилась. Казалось, на нем живого места не было. Разорванная вампиром рука пульсировала огнем, на всех голых участках кожи, не закрытых бинтами или одеялом, были видны синяки густого сливового цвета и неглубокие, зудящие царапины, а при каждом глубоком вздохе или быстром движении спину пронзала резкая, ослепительная боль.

«Чудесно, мне и дышать-то больно, а надо еще этого Никитиса убить... - раздраженно подумала Эвелина, а потом нахмурилась, - интересно, план все-таки сработал? Или нам едва-едва самим спастись удалось, не то что еще и вампира поймать? Ох, не эти бы раны, я бы давно встала и проверила!».

Неожиданно резная ручка двери медленно начала опускаться. Кто-то собирался войти в ее комнату. Эвелину словно ледяной водой окатили. В горле пересохло, и девушка, открыв рот, с убийственной ясностью поняла, что не сумеет даже позвать на помощь. Сердце билось где-то в глотке, и Эвелина начала судорожно озираться в поисках хоть какого-нибудь оружия. Ее взгляд упал на стоящую на прикроватной тумбочке тарелку. Безжалостно скинув лежащее на ней имбирное печенье на пол, девушка бесцеремонно схватила предмет посуды и уже приготовилась запустить им в незваного гостя, как вдруг в дверном проеме появился... Феликс.

Эвелина, охнув, тяжело откинулась на подушки. Сердце, все еще полное паники, трепыхалось в груди, а рука, держащая тарелку, безвольно упала на кровать, сотрясаемая дрожью.

- Феликс... Черт возьми, зачем так пугать?!

- Прости, я думал, ты все еще спишь, - виновато нахмурился мужчина, а после быстро подошел к кровати, - печенье-то ты зачем выбросила?

- Если ты не заметил, я планировала кинуть в тебя тарелку, а печенье, к великому сожалению, мешало, - язвительно сказала девушка и, сверкнув глазами, добавила, - и я все еще в состоянии это сделать, поэтому лучше тебе меня не раздражать.

Феликс на это лишь многозначительно поднял бровь, явно не веря в угрозы Эвелины, и, улыбнувшись, протянул ей бокал, с которым вошел.

- Выпей. Это лечебная настойка, с ее помощью ты быстрее поправишься.

Эвелина взяла бокал и, подозрительно заглянув в него, быстро понюхала вязкую жидкость болотного цвета, а после подняла скептический взгляд на Феликса.

- Угробить меня хочешь?

- Я сам ее готовил, ничего плохого она тебе не сделает! – Возмущенно произнес мужчина, скрещивая на груди руки, - не доверяешь – не пей, больно мне это надо.

Эвелина, сощурившись и придав себе мученический вид, постаралась представить, что в бокале горячий какао, от которого поднимается соблазнительный запах шоколада, и заглотила большую часть жидкости. Боясь, что ее сейчас вырвет, девушка прижала к губам руку и судорожно сглотнула.

По телу прошла волна тепла, а во рту остался на удивление приятный привкус лесных ягод. Боль почти сразу же притупилась, и девушке неожиданно стало так хорошо и спокойно, что она расслабленно улыбнулась.

- Вот видишь, не так и противно, - хмыкнул Феликс, одобрительно глядя на Эвелину, и попытался сесть на краешек кресла, но тут же поморщился от боли.

- Ох, Господи, Феликс, надо было и тебе оставить! – Спохватилась Эвелина, - извини, я...

- Не извиняйся, я бы все равно не стал пить, - отмахнулся мужчина, сумев-таки пристроиться на кресле, - у оборотней высокая регенерация, так что часа через два буду, как новенький.

«Не уверена», - скептически подумала Эвелина, глядя на неподвижно сидящего, словно древнегреческая статуя, Феликса. Все его тело было напряжено, под кожей играли желваки, а руки были сжаты в кулаки. Он явно пытался скрыть боль.

Девушка быстро глянула в бокал и чуть не рассмеялась от облегчения. Целебного снадобья оставалось еще как минимум на один глоток, и Эвелина, протянув бокал Феликсу, тоном, не терпящим возражений, твердо сказала:

- Выпей.

- Не буду я пить, я же тебе сказал. Это все для тебя, - заартачился мужчина, - поэтому...

- Выпей.

В ее голосе звучало столько стали, что Феликс, нахмурившись и удивленно взглянув на девушку, все же подчинился и взял в руки бокал, а после пригубил напиток. Заострившееся от боли лицо мужчины расслабилось, а по губам скользнула легкая улыбка. Запрокинув голову, он допил отвар и, открыв глаза и аккуратно поставив бокал на тумбочку, с благодарностью взглянул на девушку.

- Спасибо, - хрипло произнес Феликс, и Эвелина почувствовала, как к щекам приливает кровь, а сердце стучит быстрее.

- Ну вот, теперь как новенький будешь не через два часа, а всего лишь через один, - ухмыльнулась девушка, чтобы скрыть охватившее ее смущение.

- Очень на это надеюсь, - улыбнулся Феликс.

Что-то во взгляде его янтарных глаз заставило Эвелину смущенно опустить густые ресницы и прикусить губу. Ее тянуло к этому загадочному, в какой-то степени сказочному мужчине, рядом с которым она чувствовала себя защищенной и уверенной, будто находилась на том месте, где ей было предназначено быть судьбой. Девушке нестерпимо сильно хотелось подойти к мягко улыбающемуся Феликсу и, погладив его по растрепанным, цвета вороного крыла волосам, прижаться к нему.

Подняв взгляд, Эвелина вновь посмотрела на мужчину. Его губы больше не улыбались, а лицо застыло какой-то сосредоточенной, отстраненной маской. Девушка ощутила укол разочарования, но, увидев пылающие внутренним огнем янтарные глаза оборотня, внутренне задрожала от предвкушения. Феликс словно боролся сам с собой, он желал приблизиться к ней, прикоснуться, обнять, девушка чувствовала это, но она чувствовала также и то, что что-то не дает ему сделать это, сдерживает мужчину. Вздрогнув, Феликс быстро провел руками по волосам, будто пытаясь избавиться от охватившего его порыва.

- Мы... Я подумал, что тебе будет интересно узнать, что нам все же удалось поймать вампира, - резко заговорил он, почему-то избегая смотреть на девушку, - Аполлон сейчас с ним. Мы не решились приводить его в дом, поэтому привязали к дереву во дворе. Надеюсь, ты не против.

- Не против, - разочарованно протянула Эвелина, чрезвычайно огорченная странным поведением Феликса.

Она же отчетливо видела в его глазах желание и страсть, она была уверена, что он хочет того же, что и она, так почему же мужчина так резко поменял тему? Быть может, она ошиблась? А возможно, мужчина просто испугался? В конце концов, Эвелина не походила на среднестатистическую девушку, вспыхивающую очаровательным румянцем каждый раз, как подобный Феликсу мужчина обращал на нее внимание. Она знала себе цену, а также то, что не позволит никакому мужчине, пусть и идеальному, командовать ею или незаслуженно чувствовать себя неправой.

И только лишь спустя мгновение до нее дошел смысл слов, сказанных Феликсом.

- Стоп, так он сейчас у меня во дворе?! А это точно безопасно, Феликс? Я имею в виду, он не вырвется?

- Нет. Я же сказал, с ним сейчас Аполлон. Мы... мы уже пытались что-либо узнать у него, но кровосос... В общем, мы решили подождать, чтобы тебя не разбудить.

Внутренне похолодев, Эвелина сглотнула и не стала спрашивать, что же такое они делали, что могли разбудить ее. Девушка была на сто десять процентов уверена, что ответ ей не понравится, поэтому даже интересоваться не решилась.

- А нет ли каких-нибудь... более мягких методов? – все же спросила Эвелина, но Феликс лишь отрицательно мотнул головой, - а я... мне обязательно надо присутствовать при этом?

- Нет, - вновь покачал головой мужчина, - тебе нет нужды там находится. Я бы не хотел, чтобы ты видела это.

Девушка нервно дернула уголком рта и, обняв себя одной рукой, медленно, чувствуя невероятную тяжесть на душе, сказала:

- Я... я тогда, наверное, пойду почитаю. В библиотеку.

- Ты все еще слишком слаба, Эвелина, - Феликс медленно, морщась, встал и положил тяжелую, горячую ладонь на плечо девушки, словно она могла сей же миг сорваться с места и побежать куда-то, - то, что я дал тебе выпить, лишь ускорит процесс выздоровления, но не сделает его моментальным. Излишне напрягаться однозначно не стоит. Я принесу тебе любые книги, какие пожелаешь.

- Я... ну... - замялась Эвелина.

Не могла же она сказать, что хотела почитать что-нибудь глупое и смешное до колик в животе, чтобы хоть на некоторое время забыть, что сейчас во дворе будут пытать вампира, который почти что прикончил ее. Чтобы забыть, что, приехав просто получить наследство, она попала в сети какой-то странной, таинственной истории, в которых окончательно запуталась. Как и в своих чувствах к тем, кто был рядом с ней во время последних событий. Почему-то Эвелина была уверена, что Феликс не поймет. Такой серьезный, он создавал впечатление мужчины, читающего лишь классическую литературу. Девушка и сама любила Шекспира, Конан-Дойла, Толстого, но сейчас ей хотелось прочитать что-нибудь маленькое и глупое, чтобы всласть повеселиться над главными героями, попадающими в нелепые ситуации. Поэтому, улыбнувшись, девушка мягко произнесла:

- Если честно, я еще не решила, что хочу почитать, поэтому и хотела сама сходить в библиотеку и выбрать книгу.

- Может, что-нибудь приключенческое? – не обратив абсолютно никакого внимания на вторую половину ее фразы, сказал оборотень, - хотя нет, думаю, ты уже и так устала от приключений и всего, что с ними связано, чтобы еще и читать об этом... Слушай, а может, я принесу что-нибудь смешное? Смех – лучшее лекарство, как говорится.

- Да, давай, - оторопело произнесла Эвелина, с удивлением глядя на мягко улыбающегося Феликса, - выбери на свой вкус, хорошо?

- Хорошо, - кивнул Феликс и, не переставая улыбаться, вышел.

Изумленно вскинув брови, Эвелина тяжело вздохнула и повела плечами, но тут же поморщилась от боли. Она была приятно удивлена, что Феликс сам предложил ей принести какую-нибудь смешную книгу.

«Слава Богу, мне не придется присутствовать при выпытывании информации, - неожиданно подумала она, стараясь отгородиться от неприятного, гложущего ее чувства вины, - я бы не выдержала этого. Не знаю, есть ли другие способы выведать информацию, но... Если их нет, то этот я бы точно не выдержала».

Расслабившись, Эвелина прикрыла глаза, невольно радуясь, что ей не приходится все делать самой, чтобы защитить и спасти свою жизнь, иначе бы ее труп уже давно лежал посреди леса под каким-нибудь кустом. А так... Израненная, она все же была жива, а это главное.

Дверь открылась, и в комнату вошел Феликс, держа в руках небольшого формата книгу с яркой иллюстрацией на обложке.

- Вот, я подумал, что это придется тебе по вкусу.

- Ох, это одна из моих самых любимых книг, - взглянув на название, широко улыбнулась Эвелина, ничуть, впрочем, не лукавя, - спасибо, Феликс, это как раз то, что мне сейчас нужно!

Мужчина довольно улыбнулся и осторожно, боясь потревожить девушку, положил книгу на кровать.

- Зови, если что, хорошо? – Внимательно глядя в ее темные глаза, спросил он, и Эвелина, ухмыльнувшись, кивнула.

- Конечно.

Феликс, наклонив голову, мягко посмотрел на девушку и вскользь, будто ненарочно коснулся ее руки. Моментально покрывшись мурашками, Эвелина почувствовала, как уши, слава Богу, скрытые густыми локонами, предательски краснеют, а место случайного касания горит огнем, и смущенно улыбнулась.

Она с легкой улыбкой смотрела на широкую спину выходившего из ее комнаты Феликса и чувствовала себя невероятно счастливой и защищенной. Она знала, что в безопасности с ним. Когда дверь закрылась, девушка опустила взгляд на книгу. Эвелина с нежностью провела по чуть шероховатой, уже выцветшей обложке, с улыбкой пробежалась пальцами по где-то надорванным, где-то испачканным какими-то пятнышками, скорее всего, от варенья, желтоватым листам, любовно огладила надтреснувший, но все еще крепко держащий страницы корешок. На оборотной стороне обложки аккуратным бабушкиным подчерком было выведено: «Моей любимой Виктории. Надеюсь, эта книга вызовет улыбку на твоем лице, доченька».

Эвелина всегда, с самого детства мечтала узнать, какой на самом деле была ее мать. Сама девушка помнила лишь смутные, обрывочные отрывки воспоминаний, а знакомые придерживались совершенно разных мнений. Кто-то говорил, что Виктория была серьезной и мрачной настолько, что к ней лишний раз подходить было страшно. Кто-то же утверждал, что это была приветливая женщина с солнечной улыбкой, всегда готовая помочь и поддержать всех. Ответ бабушки всегда был краток и сух: «Она была смелой, верной и умной, только вот вышла не за того человека». И все. После этой фразы Патриция всегда переводила разговор в более безопасное русло, благополучно игнорируя все вопросы не желающей успокоиться и сдаться Эвелины.

Об отце девушка тоже ничего не знала. И если о матери у нее были хоть какие-то сведения, пусть и скудные, но они были, то об ее отце никто ничего не знал, словно его и на свете-то не существовало.

Единственное доказательство, что у нее был папа, она нашла, еще будучи ребенком. Старая пленочная фотография, на которой были изображены молодой мужчина с большими, темными, прямо как у Эвелины, глазами в щегольском костюме и юная женщина с мягкой, смущенной улыбкой на пухлых губах и копной густых, непослушных волос. Он нежно приобнимал ее, и в его наклоне головы и в том, как его рука мягко прижимала хрупкое тело избранницы к себе, чувствовались глубокая любовь и что-то, смутно похожее на отчаянное желание удержать ее рядом с собой, не дать уйти. Однако в глазах Виктории светилась такая же любовь, а ее маленькие ручки по-детски доверчиво лежали на его руках, поэтому Эвелине не был понятен этот порыв отца. Он словно пытался спасти свою возлюбленную от чего-то, неподвластного ей самой. Чего-то, что невозможно увидеть.

Эвелина тяжело вздохнула и невесомо провела пальцами по подписи бабушки. Родители девушки погибли в автокатастрофе, когда она была совсем маленькой. Однажды из слов случайно проговорившейся бабушки ей удалось понять, что она винит Айзека – отца Эвелины – в смерти дочери. Виктория и Айзек накануне ужасной трагедии зачем-то собирались в особняк какого-то богача, имени которого бабушка так и не сказала. Зачем – Эвелина так и не узнала от вовремя опомнившейся Патриции. А после они разбились на машине, причем полиции так и не удалось выяснить причину столкновения. Вся машина была покорежена, словно от сильного удара, только вот обо что был этот удар так и осталось загадкой.

Покачав головой, Эвелина открыла первую страницу и попыталась углубиться в чтение. Но ничего не получалось. Мысли постоянно возвращались то к погибшим родителям, то к унесшей их тайну в могилу бабушке. Несколько лет назад Эвелина пыталась выяснить хоть что-нибудь о Виктории и Айзеке. Но все ее попытки были безуспешны. Единственная стоящая деталь, которую ей с трудом удалось добыть от сердобольной соседки, задобренной чашкой чая и вкусными пончиками, - так это то, что ее мать якобы была ясновидящей. Мол, она могла замолкнуть посреди оживленного разговора и начать что-то шептать, остекленевшими глазами невидяще глядя вперед. А после, вздрогнув, она спешно извинялась и, вся бледная, на трясущихся ногах быстро уходила домой, ничем не объясняя свое странное поведение. По словам соседки, такой «приступ» с Викторией случился и незадолго до аварии.

Но на уверенные восклицания старушки Эвелина лишь хмыкала и качала головой. Она не верила в ясновидящих в принципе и уж тем более, что ее мать была ясновидящей. Тогда она нашла бы способ избежать аварии, предвидела бы ее. Да и все эти истории с теми, кто якобы видит будущее – полная чепуха, как считала девушка. Впрочем, вампиров и оборотней она тоже считала лишь существами, созданными ярким воображением людей и живущими в сказках и легендах, и никак не предполагала, что они могут существовать на самом деле. А значит, ее мать и правда могла быть...

Эвелина резко дернулась от прорезавшего тишину крика. Боль пронзила все тело, и в глазах девушки на одну ужасно страшную и долгую секунду потемнело. Покрывшись липким потом, Эвелина вцепилась в книжку, словно в спасительный круг.

А вампир, она не сомневалась, что это был он, надрываясь, продолжал и продолжал кричать. Девушка, сжавшись в комок, закрыла уши руками, пытаясь отгородиться от ужасных воплей. Но ничего не помогало. До нее долетали и голоса Аполлона с Феликсом, которые громко говорили что-то, задавали какие-то вопросы, пытались выяснить хоть что-нибудь, но ответ был один – визг боли и монотонная, словно на заезженной пластинке фраза: «Мы убьем тебя, мы убьем всех Сансетов». Ужас охватывал Эвелину каждый раз, когда она слышала эту клятву, и ей нестерпимо сильно хотелось забиться куда-нибудь, лишь бы не слышать это. В голосе вампира было столько боли, столько страданий, смешанных с отчаянно злобой затравленного зверя, что Эвелину начало трясти.

«Я не могу это слышать, я не могу это слышать, я не выдержу, я сойду с ума, я просто не могу». В отчаянном порыве девушка резко откинула одеяло и едва не задохнулась от ослепительной вспышки боли, но не остановилась. Скрипя зубами и прерывисто дыша, она как можно быстрее, насколько это позволяли одеревеневшие и горящие огнем мышцы, начала спускаться по лестнице. Держась за стены, она, пошатываясь, пересекла гостиную и почти что выпала на крыльцо, в последний миг успев ухватиться за перила и только благодаря этому удержаться на ногах.

- Стойте! – В исступлении закричала она, - прекратите! Стойте!

Феликс резко обернулся и, тяжело дыша, ошарашенно уставился на Эвелину. Опустив деревянный кол, с которого капала кровь, он виновато закусил губу, и девушка поняла, что ему и самому не доставляет удовольствия то, что он делает. В его глазах пылал стыд. В отличие от сверкающих раздражением глаз Аполлона.

- Что ты здесь делаешь, Эвелина? Тебе не стоит здесь находиться, я...

- Прекратите пытать его, - взяв себя в руки, жестко, но уже спокойно произнесла девушка.

- Если ты не заметила, мы делаем это, в частности, и для тебя, - съязвил Аполлон, - а если уж точнее, то за тебя, потому что это, вообще-то, работа охотников. Мы сами не пылаем восторгом, что вынуждены заниматься этим.

- Нам тоже неприятно делать это, Эвелина, - мягко, извиняющимся тоном произнес Феликс, - но это единственный вариант заставить его говорить и отвечать на вопросы.

- Единственный? – Эвелина резко выдохнула и презрительно ухмыльнулась, - или это просто вы не хотите увидеть другой? Пусть более сложный и менее быстрый, но не включающий в себя... насилие.

Последнее словно девушка произнесла с такой ненавистью, что даже в мертвенно-бледных глазах Аполлона на миг промелькнула вина.

- У нас не настолько много времени, чтобы экспериментировать и вести себя мягче, - тем не менее произнес он и уже открыл рот, собираясь выдать прославляющую себя тираду, мол, вот на что он идет, пачкает руки в крови сородичей из-за нее, в частности, но был прерван Феликсом.

- Что ты предлагаешь?

Эвелина сжала руками перила так сильно, что побелели костяшки. Она не знала. Она даже не понимала, что ею движет – милосердие, жалость или же ужас, сковывающий ей сердце всякий раз, как она слышала обещание вампира убить ее. Но девушка четко понимала одно – больше этих криков она не выдержит.

Неожиданно пришедшая ей в голову мысль была подобна удару грома среди ясного неба.

- Гипноз, - прошептала она, а после, прочистив горло, громко сказала, обращаясь к Феликсу и Аполлону, - гипноз – вот выход. Никакой боли, никаких криков и никакой жестокости, лишь простые ответы на вопросы. Аполлон, ты же вампир, а из того, что я о вас знаю, можно сделать вывод, что ты владеешь гипнозом и достаточно большой властью над... ним.

Эвелина быстро взглянула на тяжело, со всхлипами и хрипами дышавшего, привязанного к раскидистой яблоне вампира. Его лицо было искажено гримасой страдания и безудержной злобы, а в глазах, обращенных на девушку, плескалась ярость.

- Ты... ты попробуешь, Аполлон?

Эвелина перевела взгляд на мужчину, надеясь, что в ее вопросе не было слышно отчаяния и мольбы. Аполлон не был тем человеком, перед которым она бы раскрыла свою душу. Да что уж там, он вообще человек-то и не был, что точно не добавляло очков в корзину доверия к нему. Эвелина бы ни за что не рассказала мужчине о том ужасе, который испытывала всякий раз, вспоминания напавших на нее вампиров. Но все же, как бы Аполлон ни раздражал ее, как бы ей иногда ни хотелось придушить его голыми руками, он спас ей жизнь, и Эвелина была ему благодарна. Она не прониклась к нему глубокими и светлыми чувствами и уж точно не стала доверять вампиру, но и опасаться его предательства перестала. Как никак, он был готов умереть за нее тогда в лесу, и Эвелина никогда об этом не забудет. Аполлон, может, и делает это все лишь ради себя, но все же он на ее стороне. А пока это так, надо хотя бы попытаться наладить с ним контакт и научиться работать в команде.

- Пожалуйста, - тихо произнесла Эвелина, и Аполлон, нахмурившись и сузив голубые глаза, все же кивнул.

- Ладно, так и быть, я попытаюсь, - пробурчал он, старательно не замечая благодарную улыбку девушки.

Феликс сделал несколько шагов назад, освобождая Аполлону место, и приблизился к Эвелине, становясь ровно между ней и вампирами. Девушка, нахмурившись, поудобнее вцепилась в перила и оперлась на них, принимая более удобную позу.

Аполлон, расставив ноги и неодобрительно оглянувшись на зрителей, закрыл глаза и вытянул вперед руку. Его ладонь была направлена на вмиг притихшего вампира, а длинные пальцы чуть подрагивали.

Привязанный к дереву кровосос вздрогнул всем телом, его глаза закатились, а на лице появилось отсутствующее выражение.

- Граф велик, - прохрипел он, видимо, отвечая на тихий вопрос Аполлона, - граф непобедим. Замок графа неприступен, а его веления – необсуждаемы. Мы убьем последнюю из Сансетов и принесем графу в замок. Граф наградит нас. Граф будет благодарен за смерть Сансет.