Глава 17. Дарк
Я падаю в кресло, а Фанни пристраивается на диване с банкой газировки. С недавних пор в моем холодильнике больше газировки, чем за прошедшие три года. Мне приходится пополнять запасы, потому что помимо того, что ее пьют мои братья, но в очень маленьких количествах, есть еще Фанни, которая обожают эту дрянь.
Из всех напитков мира я предпочитаю пиво и воду. Остальное не воспринимается ни моим организмом, ни мозгом.
Фанни смотрит на меня с легкой обидой. Мы всегда сидим рядом на диване, но не так давно я решил, что пора бы восстановить некую дистанцию, раз мы решили, что будем друзьями. Это справедливо.
— Ты что, боишься меня? — она прищуривается и смотрит на меня с негодованием.
— Нет.
— Тогда почему ты садишься в кресло?
— Какая, к черту, разница, где я сижу?
— Не знаю. Может, я хотела посплетничать на ухо?
Я вяло улыбаюсь.
— Я сижу в двух метрах, Фанни. Ты можешь сплетничать.
Нас нельзя назвать теми друзьями, которые всегда сплетничали, но Фанни нравилось разговаривать абсолютно обо всем, и в одно время не стеснялась обсуждать своих одноклассников.
Конечно, я не особо принимал участие в подобных разговорах, потому что ничего не знал о ее внутренней жизни, да и быть сплетников вовсе не по мне.
Она встает со своего места с дразнящей улыбкой и шагает босыми ногами по полу к моему креслу.
Нет.
— Фанни, вернись на диван, — говорю я с предостережением, поднимая на нее возмущенный взгляд.
— Ага, — протягивает она со смешком.
Слишком поздно, потому что она, хихикнув, берется за мое плечо и боком садится ко мне на колени, закидывая ноги на подлокотник. Разваливается в удобной позе, и мне приходится упереться пятками в пол, чтобы Фанни не скатывалась с колен. Помимо этой маленькой проблемы появляется еще одна, которая заключается в том, что наши лица чертовски близко друг другу. Между носами растягивается не более пятнадцати сантиметров. Я чувствую ее сладкое от колы дыхание.
Гребанный ад. Ее нужно подвинуть, увеличить дистанцию и сделать так, чтобы ее тощая задница не давила на пах. К члену приливает кровь, и он становится твердым.
Действуй, Дарк, иначе она поймет, что ты в полном дерьме.
Ее бок упирается в мою грудь, и я слегка поднимаю руку с пивом, и она проваливается назад с тихим писком.
Она напоминает маленького ребенка, который захотел нежностей с родителем Фанни делает глоток колы и смотрит на меня с явной победой.
— Знаешь, порой мне кажется, что у тебя гинофобия.
— Надеюсь, ты шутишь, — цежу сквозь замешательство. — Боязнь женщин? Фанни, если бы я боялся женщин, я бы не трахал их.
Любое веселье сходит на нет после моих слов, и ее зеленые глаза прищуриваются, смотря на меня с укором.
— Окей, тогда у тебя андрофобия.
Чувствую себя сопляком.
— У меня нет боязни мужчин, — она закатывает глаза, и мне хочется отвесить ей подзатыльник. — Если бы я боялась мужчин, я бы не стала садиться к тебе на колени и уже точно не стала бы заниматься сексом в клубе.
— Ладно-ладно.
Черта с два я хочу об этом говорить.
— И все же, тебя смущает, что я так села? — невинно интересуется Фанни, хлопая ресницами.
Я знаю, что она пытается сделать. Действовать на мои нервы, зная, что я буду чертовски аккуратным с тем, что говорю и что делаю, чтобы не причинять ей боль. Ненавижу бессилие по отношению к ней.
Я делаю глоток пива и смотрю на нее уставшим взглядом.
Меня это охренеть, как смущает, потому что я не тот говнюк, который поведется.
Хотя да, я тот говнюк, который не может ей ни в чем отказать.
Фанни мое слабое место.
— Нет, не смущает. Если тебе удобно, можешь оставаться.
Фанни оценивает мой ответ в течение нескольких секунд. Я знаю, что хожу по особо опасной дорожке, позволяя ей вторгаться в личное пространство, но я обещал не только ей и Тиру, но и себе, что сделаю все возможное, чтобы она не страдала. В то же время мне не хочется, чтобы она думала, что вызывает во мне слишком много интереса.
Я чертовски запутался, и мне предстоит немало мозговой работы, чтобы понять, что все это значит. С каких пор я понял, что эта белокурая девушка превратилась из псевдосестры в псевдодевушку, ради которой мне хочется сделать что-то, чтобы сделать ее счастливой?
С каких пор я вижу в ней не капризного ребенка, а взрослую девушку, с которой интересно проводить свободное время?
С каких пор я позволяю ей касаться меня столько, сколько она захочет?
С каких пор я максимально честен с тем, что хочу ее увидеть?
И, черт подери, с каких пор мои мысли, что это всего лишь физическое влечение, изменились на что-то сопливое и розовое? Она сказала, что хочет съездить на озеро, и я мог бы пожелать ей удачи, а не предлагать свое общество.
Чувствую себя таким засранцем.
Фанни скрещивает лодыжки, и я поворачиваю немного голову, чтобы посмотреть на ее длинные стройные ноги. Шикарное зрелище. Сарафан немного задрался, так что я могу проследить открытые молочные бедра.
Ногти на ногах накрашены красным лаком, и я хмурюсь:
— Ты раньше не красила ногти.
Фанни быстро смотрит на меня, а потом переводит взгляд на ногти.
— Ага. Сегодня делать было нечего, поэтому решила накрасить. Как тебе? — она вытягивает ноги и шевелит маленькими пальчиками, показывая свою работу.
— Красиво, — соглашаюсь, протягивая руку и захватывая в плен ладони одну стопу.
На фоне меня Фанни кажется миниатюрной или... Все-таки маленькой. Она достаточно низкого роста, если сравнивать с моим, а ее ступня полностью помещается на моей ладони.
— Необычно. Не привыкла к этому, — она быстро хмыкает. — Но я долго сидела за этим, чтобы получилось ровно.
— Умничка, — я хвалю ее, продолжая бестолково пялиться на то, как ее стопа помещается в моей ладони.
— Было бы за что хвалить. Кстати, может, обсудим, во сколько завтра отправимся на озеро?
— Рано утром, — перевожу взгляд на ее недовольное лицо, которое вызывает улыбку. — До туда ехать около часа, детка. Вечером Бренда собирает на ужин, и я бы хотел привезти тебя вовремя.
Она делает глубокий вдох и кивает.
— Знаю.
— Будь готова к восьми часам, ладно? Я заеду.
Строя планы за спиной у семьи Фанни, мне становится не по себе. Тир мой лучший друг с самого детства. Мы ходили в одну школу, в один колледж и с раннего возраста состоим в МК. Мы делили одних шлюх в подростковый период, и часто зависали друг у друга. Мы были теми лучшими друзьями, которые проносят свою дружбу через время и года, не взирая на каверзные обстоятельства.
Сейчас крайне странно обсуждать с Фанни, младшей сестрой Тира, что ей нужно обойти семью, чтобы завтра рано утром отправиться со мной к озеру. Мы уже ездили на то озеро, но были не вдвоем. Нас было пятеро, и это было нестранно, а сейчас...
Черт, я извращенец.
— Окей, я буду готова к восьми часам, — мягко отвечает она.
Ее глаза неотрывно смотрят на меня в течение несколько минут, а потом она спрашивает:
— Знаешь, странно, что ты довел меня до оргазма, но так ни разу не поцеловал. Почему?
Черт. Блин. Ад. Срань.
Я реально не хочу это обсуждать, но ее плотоядно-вопросительный взгляд, сканирующий лицо, чтобы распознать эмоции, сильно напрягает меня.
Поцелуи это не что-то необычное для меня, но... Фанни была особенной, и я не хотел этого делать, зная, что меня поведет с головой.
Ее мягкие и полные губы, похожие на чертово совершенство, маячат перед глазами, и я знаю, что она видит, куда направлен мой взгляд. Она прикусывает нижнюю губу, и мое сердце больно ударяет о клетку. Выносить это очень сложно.
Я тяжело вздыхаю.
— Фанни, ты действительно хочешь об этом поговорить?
— Да, — в ее тоне столько уверенности.
— Черт, девочка, ты реально не понимаешь, — бормочу я.
— Нет, не понимаю. Ты ответишь мне на вопрос: почему ты не поцеловал меня?
Я цокаю и делаю глоток пива, после которого отвечаю:
— Потому что мне хотелось трахнуть тебя пальцами, а не целовать.
Фанни давится кока-колой, вопросительно смотрит на меня, не веря в услышанное.
— И все? Это все, что ты хотел?
— В тот момент — да, — я жму плечами, не обращая внимания на ее плотоядный взгляд, направленный на мое лицо.
— А сейчас?
— Сейчас что?
Боже, кто-нибудь дайте мне грамоту или что-то вроде того за то, каким придурком я могу быть в важные моменты.
— Хочешь что-нибудь из этого?
Смотрю на нее, стараясь казаться непонятливым. Ее лицо становится розоватым, и я ощущаю, как от нее начинает исходить жар. Настоящий жар.
Фанни тяжело сглатывает и облизывает губы. Зеленые глаза приобретают более насыщенный оттенок, будто в ее маленькой головке созревают какие-то интересные планы, которые, разумеется, она хотела бы осуществить.
— Детка, тебе нужно быть более конкретной, когда ты говоришь о чем-то. Я не телепат и не чтец мыслей, чтобы понимать, о чем ты пытаешься мне сказать.
Я идиот. Серьезно, идиот, который выворачивает разговор не в то русло. Мне нужно было сказать ей, что это скользкая дорожка, и по ней чертовски опасно двигаться. Вместо этого я делаю то, чего не ожидаю сам от себя — давлю на нее, чтобы она уже сказала, что хочет. Нужно быть настоящей тупицей, чтобы не понять, что она предлагает мне себя. Опять.
Фанни крепко сжимает жестянку, словно решается, стоит ли говорить об этом.
— Хочешь поцеловаться? — тихо спрашивает, и я прямо ощущаю на себе, как ей тяжело об этом спрашивать.
Внутри разливается странное тепло. Ловлю себя на мысли, что действительно бы хотел почувствовать ее губы на себе, и я готов признаться в том, что это мне очень даже необходимо.
— Если ты хочешь разрушить нашу еле склеенную дружбу, я не против, — жму плечами, пытаясь казаться беззаботным. Хотя это чертовски не так. Я не могу быть беззаботным, когда она предлагает мне это.
На самом деле, мне чертовски тяжело об этом обо всем думать. Я стараюсь оттянуть этот момент, чтобы она передумала, но зная гребаную упертость Фанни, она не перестанет об этом думать.
Она громко фыркает и слегка ерзает, отчего сдвигается на моих коленях. Мне приходится положить левую руку на ее колено и мягко сжать, чтобы предотвратить нежелательное трение ягодиц о бедра.
— Еле склеенная дружба, — повторяет, как попугай.
Вижу, как ее лицо сильнее краснеет, но в глазах появляется намек на легкое разочарование.
Только не это. Не хочу, чтобы она грустила только из-за того, что я едва сдерживаюсь от поцелуев или чего-то большего.
Я не хороший парень, но сейчас мне нужно сдержаться, чтобы не допустить ошибок. Мне не хочется сотый раз выходить на трассу серьезных разговор с Фанни, чтобы в сотый раз согласиться на глупое возобновление дружбы.
Она допивает колу, и я ощущаю, как над нами парит сгусток напряжения.
— К черту, — это второй раз за вечер, когда я готов поступить не так, как хочу.
Ее брови сходятся на переносице, как в тот момент, когда я усмехаюсь и тянусь вперед. Она явно этого не ожидает, потому что замирает, как статуя, и я, не закрывая глаз, приближаюсь достаточно близко, чтобы ощутить сбитое горячее дыхание на своих губах.
— У тебя есть ровно три секунды, чтобы сказать «нет», потому что потом я поцелую тебя и пути назад не будет, — низко хриплю, и ее бедра покрываются мурашками, которые я обвожу пальцами. Она рвано выдыхает, но молчит.
— Раз.
Молчание. Ее зрачки расширяются, когда она смотрит на мои губы.
— Два.
Молчание. Ее зрачки сужаются, когда устанавливает контакт глазами.
— Три.
Победное молчание.
Я чувствую ее взволнованность, которая начинает окутывать меня, но отступать слишком поздно.
Я достаточно резко подаюсь вперед, касаясь своими губами ее приоткрытых. Она сразу же жмется ко мне. Мы не разрываем зрительного контакта, и этот момент наполняется странной интимностью, которой я ранее никогда не замечал.
Не то чтобы я раньше не целовался, но мне было наплевать, как это будет. Обычно, это были простые поцелуи без особых стараний, но сейчас мне хотелось сделать все правильно.
Это Фанни, а не шлюха.
Это моя маленькая девочка.
Я проводу языком по ее губам, и она приоткрывает их шире, позволяя мне углубить поцелуй. Ее язык робкий, горячий и скользкий дрожит напротив моего. Ее сладкий вкус и тепло окутывают меня, ударяясь в пах. Она жмется ко мне теснее, и одной рукой крепко сжимаю горлышко бутылки, а другой — ее коленку. Она тяжело выдыхает в поцелуй, и ее пустая банка падает на пол, потому что в следующее мгновение тонкие руки обвивают мои плечи в крепком объятии.
Фанни слегка отодвигается, и я вижу, как красный румянец заливает ее щеки, шею и зону декольте. Я впиваюсь в ее пухлую нижнюю губу, посасывая, пока она переводит дыхание. Она сильно дрожит, и я веду рукой по ее бедрам, поднимаясь выше.
Она льнет ко мне с еще одним поцелуем. Несмотря на то, как резко и дерзко мы начали целоваться, я отодвигаю похоть на второй план, чтобы показать ей мягкий и трепетный поцелуй.
Гребанные небеса. Когда я таким стал?
Наши губы скользят друг напротив друга, и в моем больном мозгу всплывает странная мысль: точно ли Фанни была с кем-то из парней?
Не то чтобы у меня были доказательства, чтобы обвинить ее во лжи, но судя по тому, как она дрожит и трясется, я подозреваю, что ей страшно от незнания, как это правильно делается.
С другой стороны, она может трястись из-за того, что слишком долго ждала этого. Ее маленькая грязная мечта воплощается, и она не может удержаться от ощущений, исходящих изнутри.
Черт, не знаю. Мне нужно что-то весомее, чем ее реакции на невинные поцелуи.
Я отрываюсь от нее, любопытно оглядывая Фанни. Она смущенная и слегка испуганная, будто не верит, что это случилось.
Она тянется вперед, чтобы по-детски чмокнуть меня в губы.
— Это было хорошо, — говорит она с восхищением, от которого блестят зеленые хитрые глаза.
Я криво улыбаюсь, когда она вновь тянется. Наши губы встречаются в ленивом поцелуе. Спустя несколько секунд ее неумелый язык ведет по губам, а потом ныряет в мой рот. Я мягко сжимаю ее колено и ласкаю пальцами кожу бедер. Мне хочется, чтобы это было что-то существеннее поцелуев, но меня отрезвляет одна мысль, которая не дает покоя.
Когда у нее перехватывает дыхание, я отрываюсь от нее и говорю:
— Собирайся. Я отвезу тебя домой.
Она в замешательстве смотрит на меня, не понимая, что сделала не так, поэтому я мягко сжимаю бедро:
— Все в порядке, детка, но тебе нужно выспаться, чтобы завтра рано встать.
Фанни сужает глаза, но потом кивает и поднимается с колен. Я встаю следом, ловлю ее за руку и, подтянув к себе, склоняюсь, чтобы обрушиться на нее с еще одним поцелуем.
— Не переживай. Если захочешь, мы можем повторить это завтра.
Я гребаный мудак. Мне стоит держаться от нее подальше, но я просто не могу заставить себя сделать это, потому что с каждым шагом сближения становится только хуже и запутаннее.
— Хочу, — тихо говорит она, отстраняясь.
Ее глаза блестят счастьем до тех пор, пока я не отвожу ее домой. Она таинственно тиха, но я-то знаю, что в ее голове кружатся мысли о случившемся. Пусть подумает об этом, пока я сделаю весьма неутешительный вывод: Фанни соврала о том, что трахалась с парнями. Неужели те были неумехами и не смогли дать ей опыт в поцелуях? Если так, это действительно странно.