#1
Мягко, почти беззвучно, иногда поскрипывая и неловко переваливаясь ступали босые ноги на глянцевый пол из темно-коричневого линолеума, словно снятого с какого-то старинного дома и перемещенного в длинный, тускло освещенный коридор Реабилитационного Центра. Синеватый свет маленьких светильников, подвешенных под самым потолком, пятнами отражался от белых, гладких стен, выложенных широкими, ровными плиточными квадратиками и едва освещал узкое пространство от двери до двери напротив. Большие лампы, перекрытые металлическими решётками, какие обычно можно встретить в школьных кабинетах или спортивных залах, в дневное время являющиеся основным освещением, были выключены, потому помещение, если его можно таковым назвать, было сейчас погружено в тёплый полумрак. Тишина, окутавшая каждую мельчайшую частичку лишь иногда нарушалась едва различимым звоном дрожащей, почти перегоревшей лампочки.
Все будто замерло, перемешавшись с едким запахом хлорки, которой пару часов назад пожилая уборщица в тёмно-зеленом переднике тщательно помыла каждый уголочек и характерным, знакомым многим запахом ультрафиолетвого фильтра, включавшегося той же уборщицей каждый час для обеззараживания тяжёлого больничного воздуха. Грузно перевалив заполночь, длинная, резная, чёрная стрелка квадратных часов, закрепленных добрым словом над одной из дверей, без каких-либо табличек и цифр, щёлкнула в тот самый момент, когда серая, полупрозрачная тень боязливо скользнула по застеленной кушетке на колёсиках, придвинутой вплотную к стене. На миг она переместилась в проём между палатой и туалетной комнатой, и растворилась, в конец поглощенная затаившейся в углу темнотой. Обладательница тени вздрогнула, тихонечко выругавшись себе под нос о том, что в этих развалюхах из прошлого века давно уже пора поменять батарейки, или шестерёнки — какой конкретно механизм скрывался за деревянной задвижкой, прикрученной четырьмя хиленькими болтиками, девушка не знала; после чего она поправила непослушные, растрепанные волосы, выехавшие и теперь торчащие во все стороны из-под наспех натянутой на макушку шапки-бини, и рывками облегченно выдохнула, склонив голову немного вниз. Сердце отбивало бешено, ритмично ударяясь об стенки грудной клетки, пытаясь просочиться сквозь неровные ряды рёбер, разрывая шершавую, бледную кожу иссеченую словно атлас множеством шрамов, точечек, родинок, пятнышек, царапин.его сбивчивое, дёрганое, эхом отражалось где-то в горле, неприятно, импульсивно сдавливало барабанные перепонки, дрожжало в висках, сушило, заставляя шумно сглатывать вязкую, горьковатую слюну. Липкая, потная ладонь сжала ещё сильнее, до побеления костяшек и слабого хруста пачку сигарет в кармане, крепко прижимая её ближе к ноге, будто надеясь вдавить её внутрь, скрыть от лишних глаз, от самой себя, в самое безопасное на этой чёртовой планете место. Острый взгляд зелёных с расширенными омутами-зрачками глаз неуверенно-боязливо скользнул вдоль стены, упираясь в угол, прежде чем, приложив некоторое, невесомое усилие оторваться от холодной поверхности и сделать ещё один короткий шаг вперёд, ступая лишь носочком, опасаясь издать лишние звуки. Мелко дрожащая рука, вполне себе походящая на мужскую, с выступающими волнами синих вен прожилками, заусенцами засохшей крови у коротко стриженых ногтей, с тонкими, контрастирующими общей массивности пальцами, без живого места покрытая татуировками разных размеров и значений, плавно, едва касаясь кожей опустилась на холодный металл ручки и надавила вниз. Словно маленький зверёк, поджавший уши от настигающей его по пятам опасности, мечущийся от одного ствола дерева к другому в поисках укрытия от скалящегося, истекающего жаждой хищника, девушка проникла в помещение туалета, закрыв на собой наконец дверь и припала к ней спиной, неподдельным спокойствием глухо ударяясь затылком об деревянную поверхность, местами обшарпаную и треснувшую параллельно вырезанному на ней узору-завитушке. Судорожно, дергаными движениями, голодным, бешеным псом, наконец-то сорвавшимся с цепи к долгожданной свободе достала она из глубокого кармана серых, свободных мужских шорт заветную пачку со страшной картинкой сердца, наполовину чёрного будто сгнившего изнутри, трупного, обугленного, какие печатают практически на каждой, сопровождая внушительными надписями «инсульт», «слепота», «зависимость»... Хотя, ей было все равно, это никогда не останавливало её от желанного расслабления едким дымом, горячо обволакивающим горло, проникающим в лёгкие, заполняющим их своей густой массой, выжигающим на них рваные, болезненные дыры, но все же дарящим ощущение нужности, ядовитого счастья, вызывающего лишь слезы жалости ко всему её искалеченному существу, маленькому, ничтожному, лишь на короткие моменты забывавшемуся в самовнушенной веществами эйфории. Огонёк зажигалки на мгновение мелькнул в зернистой темноте, с характерным треском погас, оставляя в память о себе маленький, оранжевый кружок на конце сигареты с золотыми буквами, зажатой между пальцами тлеющий и сгорающий так же быстро, как ураган мыслей, терзающих ежесекундно её уставшую, бесконечно-привычно ноющую голову. Девушка сползла вниз, садясь на холодный, так же как и коридор намытый хлоркой, кафельный пол, собранный из кирпичного цвета маленьких, местами сколатых плиточек и расслабилась, закрыв уставшие веки, которые ошущались сейчас так, словно тонну песка в глаза высыпали. Хотя, тишина эти и покой продились недолго, минуту, меньше, и прервались так же быстро, как начались, стоило только краем уха, вздрогнувшего от неожиданного в ночном полумраке шума, уловить чёткий, пронзающий все нутро её всхлип. Резким движением потушив об пол сигарету и кинув доживающий свое бычок в пластиковую урну, задвинутую рядом с раковиной, возможно, не задумываясь в моменте о последствии сиего деяния, девушка рывком подскочила на ноги и замерла в одном положении, прислушиваясь и неосознанно стараясь убедить себя в том, что ослышалась, слишком ушла в свои роящиеся беспокойства и ей просто напросто показалось. Подтверждение не заставило себя долго ждать и, пронзающий всхлип повторился, на этот раз уже заглушенный ладонью, кажется, таинственный незнакомец, скрывающий свои терзания в одной из тесных кабинок почувствовал невесомое присутствие ещё одной блуждающей, искалеченной души. Девушка в шапке втянула носом воздух, перемялась с ноги на ногу, словно ожидая подбадривающего толчка в спину, который придал бы ей немного больше смелости, чем было в запасе, но все же сделала пару шагов к самой крайней кабинке туалета, за дверью которой, по её мнению, скрывался человек, пожелавший излить всю свою боль гудящему водой в бачке унитазу, или исписанной каким-то шаловливым ребенком или скучающим взрослым матными словами стене. Она положила ладонь на круглую ручку и повернула в сторону, наверное, нелепо надеясь, что дверь чудесным образом окажется открытой, как это обычно бывает в смазливых любовных историях со счастливым концом — этого не произошло, не в этот раз, а в ответ ей последовала тишина, но уверенность в том, что там кто-то точно был окрепла с пришедшим убеждением в том, что дверь с вероятностью сто процентов закрыта изнутри на щеколду. Прочистив горло от вставшего сухого комка, сглотнув пару раз, а затем покряхтев ещё немного девушка положила руку на шею, подбадривая сама себя будто и начала говорить тихо, шепча, не спугнуть бы.