Ты пожалеешь о сказанном

Мужество — это когда заранее знаешь, что ты проиграл, и все-таки берешься за дело и наперекор всему на свете идешь до конца. Побеждаешь очень редко, но иногда все-таки побеждаешь.
Харпер Ли
«Убить пересмешника»

Предательство. Каждый из нас ощущаю это чувство на себе. Одно дело, если это будет от малознакомого тебе человека, но как справиться с предательством со стороны друга детства? Какого теперь смотреть на человека, который воткнул тебе кинжал в спину? Но, а что если вам скажут, что это было нечаянно, по ошибке. Может же быть такое? Можно ли простить?

Сидя за рулём своего автомобиля, Пчёлкин постукивал пальцами руки по рулю, смотря вдаль дороги, где образовалась большая пробка. Он думал о том, что просила, нет, умоляла Карина чтобы они обговорили всё с Холмогоровым и расставить все точки над «i», в их дружбе. Ещё находясь дома у Черновой, пока та спала он набрал номер друга и договорился, о встрече в офисе.

Посматривая на часы, на своём запястье, и переводя взгляд на лобовое стекло машины, через которое было видно медленное передвижение машин впереди. Опаздывать Пчёлкин не любил. И чтобы кто-то опаздывал, тоже терпеть не мог. Поэтому, доехав до первого поворота, он свернул на другой проулок, как это делал каждый раз, когда стоял в долгой пробке. И уже через минут двадцать, был на парковочном месте, ставя машину на ручник. Готовясь к предстоящему разговору, которое неизвестно чем закончиться : пьянкой двух старых друзей, или травмпунктом.

Хлопнув дверью автомобиля, послышался голос из далека :
— И как обычно, не опоздал, — голос Холмогорова, вывел его из своих мыслей.

— Сам же знаешь, что к пунктуальности я строго отношусь, — отстранённо произнёс мужчина.

— Что-то я смотрю, ты не особо рад этой встречи, — пробормотал брюнет, складывая руки в карманы чёрного пальто.

— Потому что эта встреча, исключительно из-за Карины, — подытожил Пчёлкин, обходя бывшего друга, двигаясь ко входу офиса.

— Когда это ты, Пчёл, подкаблучником стал, не припомню, напомнишь? — прыснул ядом брюнет.

Острые слова собеседника, засели в душу глубоко. Никогда не позволил бы, чтобы кто-то так мог сказать о нём. Не позволил бы так унижаться перед кем-то.

— Слушай, Космос, а что ты вообще знаешь о любви? — остановившись у ступенек крыльца заявил он, — С каких пор, любить и уважать, тебе любимую, девушку это плохо?

— А кто говорит, что плохо? Просто до неё, ты не бегал так за другими девушками.

— Значит, то было не положено мне судьбой, — напряжённо говорил он, а пальцы сжимались с силой, в кулак.

— Ну давай, побей ещё, — Холмогоров заметил смену настроения друга, — Заслужил, так ведь?

— Издеваешься?

Пчёлкин сразу заметил по поведению товарища, что перед выходом снова употребил дурь. Сравнить его раскаяние в тот день и сейчас, то это и дураку будет понятно.

— Кос, уже не знаю какой раз тебе повторю, — устало произнёс мужчина, — Завязывай с наркотой. Тем более, я позвал мирно поговорить, хоть сам не рад этому.

— Хорошо, хорошо, — протараторил тот, поднимая руки на уровне головы.

Пчёлкин посмотрел на Холмогорова, как на малое дитя, и даже представить уже не мог, что будет с реальными, настоящими детьми. Ну если конечно они будут.

На минуту прикрыв глаза, он только и смог представить, как две маленьких, их с Кариной копии, бегают по всему дома и радостно выкрикивают. Почему-то в его мечтах их было двое, мальчик и девочка. Сам он вырос в семье один, без брата, без сестры. И каждый раз, когда мимо проходили брат с сестрой, ему хотелось того же. Хотел стать защитой, опорой. Но когда подрос, он понял, что сам был поздним ребёнком в семье, и кого-то ещё младше, априори было невозможно.

— Чего застыл? — поравнявшись на ступеньках, произнёс Холмогоров.

Но мужчина ничего не ответил, лишь потрепал свои волосы и поднялся ко входу, заходя вовнутрь здания.

В кабинете было тихо. Пчёлкин сидел на своём привычном месте, за столом, постукивая кончиками пальцев по деревянной поверхности стола. Холмогоров же вальяжно рассиживался на кожаном диване. Стук от пальцев брюнета начинал подвешивать, и тот не выдержал :
— Хватит стучать, как дятел!

— Это я дятел? — возмутился Пчёлкин, выпрямившись в своём кресле.

— Ну, не я же, — тот пожал плечами, доставая из чёрного пальто зажигалку и пачку «Мальборо». Он видел искоса, как тот уже был на приделе завязать драку, и тут же прекратил издевки : — Ладно, ладно. Сиди уже ровно, пошутил я. Не для этого ты ж меня сюда вызвал.

— И то верно, — успокоившись проговорил Пчёлкин, делая небольшую паузу и обдумывая дальнейшие слова, — Я не хочу чтобы Карина ходила грустная из-за всей этой ситуации. Поэтому предлагаю перемирие.

— Быстро ты конечно сдался, — начал речь Холмогоров, положил сигарету за своё ухо : — но, я согласен на перемирие. Знаю, что поступил, как настоящая мразь.

— Это мягко сказано ещё, — на губах Пчёлкина появилась усмешка.

— Эта дрянь так поглотила меня… — продолжал объясняться брюнет, жестикулируя своими руками. — Я очень надеюсь, что Валерий Александрович всё-таки очнётся. Нужна какая-то помощь?

— Кос, хватит, конечно очнётся.

***
Девушка ехала с университета с Максом, как потребовал Пчёлкин, даже можно было сказать – приказал. Его гиперопека, ей не нравилась. Ей давно уже не пятнадцать, у неё есть паспорт. И это всегда выходило им скандалами. Чернова могла ударить его кухонным полотенцем, кинуть подушку, но Пчёлкин и голоса поднять на неё не мог. Не то, что назвать его каблуком, просто боялся потерять её. А она это видела. Видела в его искренних, чисто голубых глазах. И она уже так свыклась, что и отпустить его не сможет. Даже представить только, если им придётся расстаться, уехать в одиночку. Нет, она этого не выдержит. Уж больно сильно она к нему привязалась. Очень. Она пожалела о своих словах, сказанных ею пару месяцев назад.

Приказав Максу ехать в сторону офиса, потому что не знает живи ли эти два обалдуя. Не поубивали они друг друга?

Картина за окном автомобиля сменялась медленно. Они попали в час пик. Пробка тянулась, до самого «Китай-города».

— Макс, может есть какой-то вариант срезать путь? — выглянула с заднего сидения Карина.

У неё было словно дежавю какое-то. Опять после учёбы она едет в офис, но только тогда её ждали совсем другие вести. Очень ужасные. Карина отбрасывает мысли из головы чтобы не привлечь к себе похожую беду.

Когда они подъехали к стоянке офиса, на улице уже темнело. В здании, горел свет только на первом этаже, на ресепшне и на втором, где как раз и являлся кабинетом её отца, но на данный момент кабинетом Пчёлкина.

Карина выскочила из машины, отгоняя от себя мысли, что они не помирились, или куда хуже не поубивали друг друга.

Заходя во внутрь, она вежливо улыбнулась администратору на ресепшене, на что ей ответила женщина : Они там..

Не дослушав фразу, Чернова тут же ускорила шаг, подходя к лестнице, не желая что-либо слышать. Лучше уж своими глазами увидит, чем от кого-то.

Постучав в дверь кабинета, ей в ответ ничего не прилетело. Лишь слышны были короткие смешки по ту сторону.

Державшись за металлическую рукоятку двери, Карина с нажимом открывает её. Свет из кабинета, просачивается в тёмный коридор, а гул от смеха становится куда ещё громче, чем прежде. Распахнув дверь полностью, перед Черновой появляется такая картина : Пчёлкин и Холмогоров, оба сидят. Нет, валяются, на полу. Пару бутылок от виски катаются по полу, стаканы идут в ту же степь.

— Что здесь происходит? — Карина пытается подобрать подходящие слова, пока оба мужчины палятся на неё пьяным взглядом, улыбаясь, не отойдя от прошлой их темы разговора.

Взгляд Черновой бросается с одного, не ровно сидящего предмета в кабинете, на другой.

— Что вы здесь устроили? — повторяла она, — Я конечно рада, что вы помирились, но я же не просила вас на бухаться в хлам!

Сейчас она была похожа на маленького дьявола, который отчитывает за их грехи в аду.

— Да брось, — потянул Пчёлкин, пытаясь встать с места, хватаясь за край столешницы, — Всё же в порядке. Мы просто повесились как в прежние времена.

— В порядке? — Карина сделала несколько шагов вперёд, но из-за сильного запаха перегара остановилась, — Интересно, как бы вы домой разъехались, если бы выпили ещё? Я бы вам тащить на себе не стала, и Макса бы отговорила.

— Ну что ты преувеличиваешь, всё было нормально, — говорил он, помогая Холмогорову встать, — Не знаю как он, но я точно бы стоял на ногах.

— Не льсти себе.

Карина посмотрела, как оба пьяницы стояли на ногах, ответила : Буду ждать в машине. И его, — она указала на Холмогорова,— подбросим до дома. Не позволю, чтобы ещё разбился где-то по дороге.

С этими словами, она покинула кабинет и спустилась на первый этаж. Попрощавшись с администратором на ресепшене, извинившись за этих двоих, Карина покинула здание и прошла к машине, сев на своё привычное место, за сиденьем водителя. Выглядывая в лобовое стекло авто, свет на втором этаже не горел. Значит уже в пути.

Когда у входа виднелись два мужских силуэта, которые друг друга поддерживали чтобы не свалиться вниз на землю. С далека эта картина выглядела даже забавной, на что Карельский издал смешок. Чернова лишь закатила глаза, прикрывая ладонью глаза.

Добравшись до машины, оба целы и невредимы, Пчёлкин открыл переднюю дверь для Холмогорова, сам же направился назад.

— Всё, можешь трогаться, — произнесла Чернова, когда все сидели внутри, — Сначала только его завезём, — она указала на брюнета, сидящего впереди, на что тот стал бормотать адрес Максу.

Ехали они почти в тишине, только Космос что-то бормотал Максу, рассказывая что-то сверхъестественное из его жизни. Пьяный бред.

Чернова была повернута лицом к окну, не вслушиваясь ни во что, мысленно прокручивая любимую песню в голове. Почувствовав тяжесть на своей ноге и резкий запах перегара перед собой, она повернула голову вбок, убрав руку Виктора со своей ноги.

— От тебя тащит алкоголем, — тихо огрызнулась она.

— И что? — голос его был тихим, игривым.

Его рука вновь легла на ногу Карины, приподнимаясь по ней выше.

— Я же сказала – нет.

— Это из-за них? — его взгляд метнулся на впереди сидящих Карельского и Холмогорова, — Не волнуйся мы тихо, если конечно…

— Нет.

Карина вновь отбросила его руку, отвернувшись обратно к окну. Запах перегара не давал ей нормально дышать, и попросив Макса приоткрыть немного её окно, Чернова перестала обращать на мольбы Пчёлкина.

Когда машина остановилась у её дома, она выскочила из машины первая, идя к воротам. За ней последовали и остальные.

Быстро просочившись в дом, она скинула с себя пальто, вешая на крючок в прихожей. Слышав как дверь скрипнула, Карина не оборачиваясь назад двинулась вперёд. Тяжёлая рука успела вцепится в её запястье, останавливая её побег в свою комнату.

— Что случилось? — развернув её лицом, спросил Пчёлкин, — Я что-то сделал не так?

— Ничего не случилось, — спокойно произнесла она, — Просто устала.

— Может я могу чем-то помочь? — произнёс он, расплываясь в улыбке.

Чернова поняла его намёки, и у чему он клонит.

— Ты пьян.

— И что? — произнёс он, будто для него это никогда не было проблем.

— От тебя несёт сильным перегаром и ты ещё спрашиваешь, и что? — возмутилась Карина, чувствуя как после её слов, его хватка слабеет и она освобождает свою руку.

Он молчит. Она молчит. Больше никто не может что-либо сказать друг другу. Чернова разворачивается и просто уходит вверх по лестнице, в свою комнату, оставляя Пчёлкина в прихожей переваривать её слова. Ей было не приятно.

Когда отец Карины выпивал, чтобы отвлечься от работы, то приходил домой очень поздно. Даже сказать рано утром, следующего дня. Выпивал он в те дни много, но и проблем с тендерами тоже было много. Заказчики то отказывались от их компании, то просто их проект прогорал, а выплачивать кредиты нужно было.

Карине тогда было десять. В ту ночь она плохо спала, и когда услышала шум на кухне, посмотрела на время – четыре утра. Выглянув из комнаты, шум становился ещё громче и слегка доносились крики. Карина прошла к лестнице и тихонько спускалась вниз, по одной ступеньке.

— Ты бездарность! — кричал Валерий Александрович на ещё, существующую домработницу в их доме, — Ты должна стоять у плиты постоянно! За что я тебе плачу?

Карина, слыша всё это испугалась. Она знала, что отец выпивает, но последствия этого слышит впервые. Это ужасно. Людмила – их домработница, была хорошей женщиной. Она всегда помогала с учёбой Карине, вкусно готовила, убиралась в доме. И ей хотелось бы защитить её. Только чем она могла помочь? Детским плачем или мольбой?

Она так и поступила. Вбежала в кухню в истерике. Отец не обратил на неё внимание, который стоял спиной к дочери. А домработница, взглядом показала ей, что лучше уйти. Но она в отказ.

Карина подошла к отцу ближе, и потянув за рукав пиджака, попросила остановится. Но он её не слышал, Валерий Александрович отдернул руку, на что та чуть не упала. Удержавшись на ногах, Карина услышала как Людмила стала кричать на него, за то что плохо только что обошёлся со своей дочерью. Он обернулся, взгляд сменился на сожаление. Подошёл к Карине, опускаясь на корточках чтобы поравняться с ней ростом.

— Прости, прости, прости, — шептал он, а запах перегара бился ей в нос.

Когда отец стал выцеловывать лоб, щёки, нос, ей стало неприятно до рвоты. Её тошнило от этого запаха, но она молчала. Слезы стекали по её щекам, куда больше чем те пять минут назад.

В перерыве, отец заявил домработнице, что та уволена. Что может забирать свои вещи и уходить прямо сейчас. С тех пор, они справлялись сами с домашними делами, вернее Карина научилась готовить, а уборку они вызывали раз в неделю службу, отвечающую за это, и всё.

В тот день, когда отец под вечер проснулся, тем самым протрезвел, и встретившись в гостиной с Кариной, сказал : Прости. Я брошу выпивать. Обещаю.

С тех пор, Валерий Александрович пил только по праздникам, ради единственной дочери, которую не хотел потерять. После смерти жены, только она и осталась у него.

Чернова улеглась в свою постель, накрывшись сверху тёплым одеялом. Отвернувшись в сторону окна, в которое бился свет от луны.

Ручка двери зашуршала, девушка это услышала и притворилась спящей. Свет с коридора освещал часть комнаты. Тихие, тяжёлые шаги приближались к её кровати.

Чувствуя небольшой провал с той стороны постели, она затаила дыхание. Рука Пчёлкина, мягко упала на талию девушки, через одеяло. Карина лежала не двигаясь, не выдавая никакой реакции.

— Прости, — тихо прошептал он, — Не стоило так напиваться. Это моя вина, что не смог остановиться.

И вновь дежавю из детства…