радужные мармеладки с кислой посыпкой

Вновь тяжёлый закат опускается за линию горизонта, не предвещая ничего хорошего. Из окна двадцатиодноэтажного здания открывается поистине волшебный вид. Чернеющие дома, быстро движущиеся точки и зелёные макушки деревьев с такой высоты кажутся ничтожно маленькими, а людей и вовсе не видно. Словно хватит одного камушка, чтобы уничтожить всё, что строилось годами, десятилетиями. Достаточно одного действия, чтобы уничтожить Мир человека, что жил внутри.

В окнах горит свет, но его мало, чтобы осветить эту пустоту. И даже солнечных лучей не хватит. Это и вправду конец? Чуть чернеющее небо расписывается яркими красками новой палитры. Ярко-оранжевый и грязно-серые цвета рисуют силуэты в след за уходящим солнцем. Словно это сможет помочь.

Он готов стоять здесь вечно, всегда, до бесконечности. Но только если он будет рядом. Держать за руку и говорить, что они справятся, что всё будет хорошо. И действительно начинаешь верить в то, что всё правда будет хорошо.

Всё это не бесконечно. Все эти переживания, обиды, боль, терзания, утраты и грусть. Всему этому придёт конец. Но даже в этом слове «не» пишется отдельно. Что заставляет поразмышлять над этой темой «бесконечность». А красиво звучит. Так необычно, даже вкусно. С лёгким привкусом соли и шоколада. Его бесконечность на вкус как радужные мармеладки с кислой посыпкой, как долгий запах дешёвых сигарет, одиночества, с запахом терзающих мыслей о будущем и тёмно-зелёной заколкой в волосах. Такой на вкус была его бесконечность.

Что могут дать друг другу подростки, которые сами ещё не до конца разобрались в себе. Какую бесконечность они подарят друг другу? Как они решат все те ненавистные проблемы с самооценкой и родителями, неуверенностью и планами на будущее? Как они осознают то, кем они являются на самом деле. Ведь принять себя — одно из самых тяжёлых действий в жизни любого человека. Они и сами ещё не до конца понимают, как это сделают. Но они верят в то, что с ними всё будет хорошо, что они справятся. Вера помогает людям жить. Главное — это не сдаваться. А мысли о конце уже около трёх лет идут с ним рука об руку. Каждый раз напоминая, насколько далеко он может зайти.

Ведь лишь утратив веру, мы теряем жизнь.

○ ○ ○

Утро начинается с тёплой щекотки проснувшегося солнца, что перебирается своими тоненькими лучиками по белому постельному белью. Касается чужого носа и мягко гладит по ещё красным щёчкам. Джисон вновь забыл закрыть шторы и совсем не хотел просыпаться. Время в настенных часах зовёт очнуться ото сна, а так не хочется. Желание Хана понежиться ещё в тёплой постели под зимним одеялом, и пусть на дворе давно жаркий апрель с ароматным запахом сирени и новой жизни. И через силу и, конечно, крики мамы с кухни, Хан встаёт. Он принимает холодный душ, потому что вычитал в каком-то модном журнале, что мужчине крайне важно принимать именно холодный душ, он способствует поддержанию мышц. Для чего Хан это делает, конечно, непонятно, но раз сказали, что так нужно, значит нужно!

Вкусный завтрак, который приготовила любимая мама, уплетается за обе щеки. Ну а покажите человека, который бы не любил блинчики? Нет таких. Их не существует. А если и существуют, то только в параллельной реальности. Стараясь прожевать блин с малиновым бабушкиным вареньем, Джисон попутно спорит с братом о недавно вышедшем комиксе. Потому что не может быть так, что его любимый герой умер. Он жив! И в следующей части обязательно появится. На фоне разговаривает Спанч Боб. И мама, стоя и смотря на данный мультик, только думает про себя: «Какую же ахинею показывают...».

Осталось собрать рюкзак, но раннюю пробежку по дому никто не отменял. Ведь именно сегодня эта дурацкая тетрадка, с готовым домашним заданием, пропала! Ну просто фантастика какая-то! И парень отправится в школу, глотая горький кофе по дороге. Наблюдать за тем, как просыпается город и природа. Как вновь прекрасно начинают щебетать птички, играя с машинами. Ветер будто чуть поторапливал пешеходов перейти дорогу. Иногда с утра водители бывают крайне агрессивны. Особенно те, которые опаздывают на работу. Листочки деревьев летают по этому волшебному пространству, как бы здороваясь со всеми. И гусенички на них представляют себя Аладдином.

И дойдя до школы, вновь поздороваться со всеми учителями. Открыть шкафчик и достать эти отвратительные тапочки. А если носки дырявые, так всё же видно! Ну, полный кошмар. Зайти в класс, плюхнуться на стул и постараться вздремнуть ещё немного. Ведь опять допоздна Хан играл в приставку, которая очень ценится в их время. Хоть и на дворе далёкий две тысячи одиннадцатый год. Ни у каждого ребёнка есть такое изобилие в виде приставки. А к ней ещё и джойстики идут! Ну просто изумление! В классе у Джисона приставка была только у него и Хёнджина. Его брата. Разница у них была год. Сейчас Хан Джисону семнадцать лет, а его младшему брату Хан Хёнджину шестнадцать. Родители отдали их в один класс, думая, что так парням будет легче. И на самом деле, так намного проще. Даже в домашней работе. Например, Хёнджин делает математику, а Джисон биологию, а потом просто списывают друг у друга. Прекрасно.

С братом Хан в очень хороших отношениях. Да, порой тот бывает мудаком, но пару раз дать по шее, получить подушкой по голове в ответ... а после выслушивать от мамы:

— Ну, вы как дети малые! Прибрали тут всё и за стол!

А после смеяться на весь дом и, получив грозный взгляд от отца, убрать всё настолько быстро, что скорость света показалась бы слишком медленной.

Так и жил парнишка с красивым именем Хан Джисон. Легкая и простая жизнь. Как жаль, что совсем скоро Хан столкнётся с трудностями, но если рядом будет он, то всё будет хорошо. Хотя началось всё это именно из-за него.

○ ○ ○

Прошёл только месяц учебного года, а Хан уже устал. Скоро лето, а каникулы только в июле. А так хочется отдохнуть. Понежиться на пляже, чтобы ветер ласкал прохладные мысли, а море своей солёной водой — ноги. Можно и к бабушке в деревню, а не сидеть тут и не париться от этой ужасной духоты. Ещё и эти учителя, которые включают кондиционер только тогда, когда градусник на улице лопается! Ладно, Джисон преувеличивает, но всё же!

Джисону нравится школа и учителя, но ненавидит он только одного учителя по математике. С этим предметом у него всегда были проблемы. И как бы он не старался всё учить, зубрить, получалось всё равно плохо. Его средний балл был между двойкой и тройкой. Конечно, в младших классах он всегда очень сильно переживал, рыдал навзрыд в подушку, когда снова не смог решить задачу у доски. Но со временем и возрастом стал легче относиться к этому предмету, хотя публичные оскорбления от учителя были неприятны до сих пор. Но Хан пропускал всё это, условно сказать, «проглатывал» и всё.

Первым уроком любимая, просто ненавистная математика. Джисон вяло перелистывает все эти задачи и уравнения. Люди такие забавные. Примеры придумывают, ответы не говорят, а заставляют других решать. Будто школьникам это надо. Вы вообще видели тригонометрию! Да её сто процентов дьявол придумал! Сидел, наверное, такой в своём аду и сказал:

— Скучно людишки живут. Надо, чтобы они страдали. Но войны, болезни... Всё так надоело! Т-Р-И-Г-О-Н-О-М-Е-Т-Р-И-Я... Да-а-а. Страшное слово. Вот пусть от него и страдают!

И послал на голову школьникам этот страх. И как раз в то время, когда больше всего хочется гулять и веселиться. Ну, ирод, честное слово!

— Хан Джисон! — голос заставил резко поднять голову и перестать витать где-то в своих мыслях. — Вы к доске пойдёте или нет? — со злостью спрашивал учитель.

— Да, иду! — Хан подорвался с места, совсем не посмотрев на задачу, которая ждала его там.

Доска цвета тёмного мха, с небольшими царапинами от старости. Мел, что Хан крутил в руках, уже сильно испачкал ладошки, а пот, что выделялся с каждой минутой, впитывал белую пыль. Стоя около доски пять минут, Джисон старался напрячь все свои мозги, задействовать всё серое вещество, но получалось плохо. Очень плохо. Он ничего не понимал. Словно это был не пример, а какой-то древнеиндийский язык. Решение всё так и не приходило на ум. Сердце с каждой минутой всё больше пропускало ударов от безысходности. Беспомощность лежала на плечах стокилограммовой гирей.

— Вы собираетесь решать? — закидывая ногу на ногу, спрашивал учитель. Джисон чувствовал, как в горле пересыхало.

— Извините, учитель Ким, я не понимаю... — Хан опустил голову, смотря исподлобья на своего учителя, которого в местных кругах прозвали болонкой. Он был похож на щенка, поэтому.

— Ещё бы, Хан, вы хоть учебник открываете дома?

— Да, — нет. Хёнджин всегда делает математику.

— Да? Ха-ха-ха, смешно, — руки, сложенные на груди, давили на детскую психику.

— Извините, пожалуйста, — Джисон чувствовал, как ком в горле становится всё ближе и ближе. Слёзы уже выступили на глазах, но быстро проморгавший, Хан стряхнул их.

— Ли Минхо, решите, пожалуйста.

Ли Минхо — вундеркинд этого класса. В математике он просто ас. За всё время, что они учатся вместе, у него ни разу не было тройки или двойки. Да и четвёрки редки были. Он весёлый и очень общительный парень. Притягивает всех своей харизмой. Но Джисон ни разу не видел, чтобы он общался с кем-то как друг, а не как одноклассник. Если к нему подойти и попробовать поговорить, то он с удовольствием поддержит тему, но из класса близко ни с кем не общался. Они с Джисоном сидели рядом. Бывало, что они болтали или Джисон спрашивал, как решать пример, но на этом всё. Кто-то говорил, что у него плохие родители, но слушать сплетни одноклассников очень скучно. А ещё он красивый, очень красивый для парня. Джисон редко кого мог назвать «красивым», но Минхо точно заслуживал это слово. Его чуть длинные волосы цвета ржи спадали на глаза, сверкая под лучами солнечного света. Да и лицо и него было интересное. Джисон любил подолгу всех рассматривать, это была его небольшая слабость. Люди такие интересные и необычные, а главное, все разные!

Отходя от доски, честно передавая свой пост Минхо, Хан думал лишь о том, как ему неловко перед ним, как стыдно. Ли часто выходит дорешивать за Джисона примеры или задачи. Хан пару раз говорил спасибо, в ответ получая «пожалуйста». Конечно, он думал, что где-нибудь в глубине души Минхо считает его идиотом, который ни на что не способен. Хоть и сам Ли повод для этих мыслей не давал. Наоборот, иногда он говорил, что страшного ничего в этом нет и что всё в порядке. Но стыд всё равно брал своё.

День пролетел быстро, и горький вкус утреннего кофе совсем испарился. Апрельский ветер легонько играет своими тонкими пальчиками с волосами Джисона. Путает их и поднимает вверх, словно веточки упавшей пшеницы. Хан смотрит под ноги, а там, в асфальте, проросли одуванчики, такие красивые и прекрасные. Сколько же сил и времени потребовалось этому маленькому, но такому чудесному сорняку, чтобы вырасти в камне. Джисон срывает один, пачкая руки клейкой белой жидкостью, которую он смоет дня только через два. Они идут с Хёнджином домой. Вокруг люди и бесконечный поток солнечного счастья, сейчас так хорошо. Джисон смотрит на солнце, чуть прикрывая глаза, вдыхая аромат булочек, что продаются на каждом шагу. Он отпустил всю эту ситуацию на математике, Хан не собирается плакать из-за учителя, который заставляет его учить то, что он не понимает. Если бы он хоть немного объяснял, но он даже этого не делает!

До дома остаётся не больше десяти минут, как Хёнджин решает нарушить эту сладкую тишину.

— Эй, Джи? — привлекает внимание парень. Джисон лишь тихо мычит, продолжая наблюдать за белокрылой бабочкой.

— Тут это, короче, э-э-э.

— Не тяни, говори, давай.

— Чтобы ты сделал, если бы узнал, что мне кое-кто понравился?

— Наш малыш влюбился! Дай я тебя обниму, да по-братски! — Джисон схватил Хёнджина за шею и прошёл кулаком по макушке брата.

— Да, блять, Джисон! — Джин старался избавиться от этих удушающих недо-объятий.

Хан лишь смеялся, да настолько громко, что эхо в маленьком переулке билось о стены домов. А агрессивные птицы готовы были поспорить с ним, кто тут самый громкий.

— Ладно, ладно, спокойно, хлопка чёрным не давали, говори, кто это?

— Ты меня убьёшь... — смотря под ноги, отвечал Хёнджин.

— Ты что, с ума сошёл? Я — тебя? Могу, но только в том случае, если ты полюбил собаку или ребёнка.

— Фу, Джисон, фу! — отходя чуть ли не на километр, брезгал Хёнджин.

— Хватит фукать и говори, кто это? — пиная камни под ногами, кривился Джисон.

— Л. М.

— Мы что теперь в морской бой играть будем? Ладно: я — 8.

— Да ты тупой? Это инициалы его имени и фамилии, — вскидывая руками и закатывая глаза, говорил Хёнджин, словно это было проще простого.

— Так «его». Спасибо хоть за одну подсказку, теперь я хоть понимаю, что это парень, — срывая ещё один одуванчик с обочины, говорил Хан.

— Ты не станешь ругаться?

— Ты, что, золотой мой. Я не ублюдок, люби, кого душа хочет. Но родителям не говори.

— Джисон, ты лучший!

Хёнджин прыгнул Хану на руки и стал обнимать, фактически душить. Джисон быстро понял в чём дело и скинул эту противную козявку с себя. Парни стали громко смеяться, и когда успокоились, Джисон спросил:

— Зовут-то его хоть как?

— Ли Минхо, — искренне улыбался Хёнджин.

— Ну теперь понятно, почему ты так смотрел на него, — это Хан заметил в последние пару дней. Хёнджин его буквально взглядом прожигал, старался часто с ним разговаривать и так глупо улыбался рядом с ним.

— Как планируешь с ним сблизиться?

— А ты мне в этом поможешь!

— Это как я тебе помогу? — Хан вскинул бровь в немом вопросе.

— Ты тупенький у нас по математике. Я подойду к Минхо и скажу: «Мой брат вообще в ней ничего не понимает, сам он себе не поможет, поэтому я помогу ему. Минхо, позанимайся с ним, пожалуйста. Родители тебе заплатят». И вот, когда вы будете заниматься, он поймёт, какой я красавчик, влюбится до потери памяти и всё — хеппи энд!

— Судя по твоему плану, тупенький здесь — ты. А если он меня к себе домой позовёт?

— Брось, все знают, что он не из благополучной семьи, не позовёт он к себе.

— Я думал это слухи, — почёсывая лоб, говорил Джисон.

— Да какие там! Сразу видно, что ты на него совсем внимание не обращал. Ты не видел, что иногда на нём синяки?

— Видел, но не придавал значения.

— Ну вот.

Так, собственно, и договорились. Конечно, Джисон не поверил Хёнджину. Простая детская влюблённость. Это на пару месяцев и не более. Но скоро каникулы, а поиграть страсть как хочется. Джисону главное самому не влюбиться, хотя он уверен в своей натуральности просто до мозга костей. Он пару раз думал насчёт влюблённости в парня, но дальше мыслей ничего не было. Хан — обычный весёлый паренёк с хорошей семьёй и большими планами на будущее, что могло пойти не так, верно? А могло. И скоро дорога свернёт совершенно не в то русло. В не ту сторону. Но главное — это удержаться, а лучше будет спрятаться от Дождя дома. И наблюдать за ним только через стекло окна. Спасая себя и ещё одну душу, что плавала когда-то в дожде. Джисон не знает, что такое «несчастье». Его родители всю жизнь старались сделать всё для своих сыновей. Давали то, что не было у них. И Хан за это очень сильно благодарен. Он знает, как живут дети из неблагополучных семей. Была в их школе одна такая девочка, позже её забрали в детдом. И учителя, которые ездили к ней, рассказывали, как она похорошела и как благодарна за то, что она попала туда. Безусловно, Хан поможет своему брату, пусть и звучит это всё глупо, но и Джисон влюблялся. Он знает, что такое хотеть быть рядом с этим человеком.

○ ○ ○

Вновь математика. Джисон и вправду готов зарыдать, когда этот противный учитель вновь отчитывает его перед всем классом. Словно этот предмет настолько главный, что знать его нужно на все сто процентов. Хан смотрит в пол, не желая поднимать головы. Рассматривает крупинки грязи на полу и старается не заплакать. Джисон сильный, но он не привык, когда к нему плохо обращаются. Вернее, он даже терпеть это не может. Хан чувствует, как в висках начинает пульсировать, отдавая головной болью. Сейчас хочется провалиться сквозь землю, забыть этот кошмар. А не стоять тут и краснеть перед всем классом. Но время так предательски медленно льётся, словно Хан в замедленной съемке.

— Хан Джисон! Ну вы посмотрите на этого ученика! Класс, посмотрите! Стоит тут, голову опустил, на меня не смотрит. А мы на тебя смотрим, Джисон, — Хан держится, изо всех сил держится, он щипает себя за запястье, стараясь отвлечься от слёз на боль. Выходит хорошо, потому что больно уже невыносимо. — Тебе только гулянки с друзьями, да не более! Родителей только позоришь, а лучше бы математику учил!

— Учитель Ким, если вы сейчас не заткнётесь, я всё расскажу родителям! — выругался Хёнджин.

Хёнджин встаёт из-за парты, хватает их рюкзаки, берёт Хана за руку и уходит прочь из класса. Джисон наблюдает за удивлёнными лицами своих одноклассников и не хочет верить в то, что происходит.

Свежий порыв ветра словно вырывает из собственных мыслей, дверью Хёнджин хлопнул сильно. Они идут по коридору в сторону туалета, а Джисон хочет лишь поскорее избавиться от этой тяжести в горле и груди. От этой непонятной и страшной тревоги внутри. Хёнджин что-то тараторит себе под нос, но Хан не слышит его, он погружён в свои мысли. Ему безумно стыдно перед одноклассниками, стыдно перед братом за то, что не смог за себя постоять. Слёзы покатились, словно шоколадные шарики, рассыпанные по полу. И давящее чувство в горле, почувствовав свободу, стало растекаться по телу, перекрывая возможность дышать.

Хёнджин отвёл брата в туалет. Тут было свободно. Ну конечно, урок ведь.

— Ты почему этому ублюдку ничего не сказал? — поворачиваясь к брату, спрашивал Хёнджин. А Джисон дрожал и слёзы падали на пол. — Эй, Хани, ты чего!

— Я испугался...

Они стояли в туалете до тех пор, пока не прозвенел звонок. Хёнджин материл ублюдка учителя, как только мог. Таким матом покрыл его, что некоторые слова Джисон даже не знал, правда. Хан слушал и соглашался, пообещал, что если он вновь начнёт его оскорблять, то он обязательно постоит за себя. Врал он. Не сможет сделать этого. Как можно защищать себя, если всё, что говорил учитель — правда? Горькая, невыносимая правда. Джисон позорит своих родителей плохими оценками, а скоро поступать. А если балл будет низкий? Тогда всё, он обречён на плохую жизнь.

Когда прозвенел звонок, парни вернулись в класс. Зная, что учителя там не будет.

Заходя в пропахшее потом помещение, Хёнджин всё ещё был в ярости, а Джисон лишь немного посмеивался со своего брата. Но тут...

— Успокоились?

Ким здесь и никуда не уходил. Сидя на своём коронном месте, он надменно смотрел на парней, чуть покусывая щеку изнутри. Руки его были сложены на груди. Зол он сильно.

— Вы ещё что-то смеете говорить?! — вновь начинал Хёнджин, подходя ближе.

— Все вышли из класса. Остались только: Хан Джисон, Хан Хёнджин и Ли Минхо.

Помещение стало потихоньку становиться пустым, а сердце Джисона начало наполняться слезами, билось оно как сумасшедшее. Тревога стала окутывать его разум. Чёрный туман начал затекать сквозь окна, заполняя пространство комнаты. Его не убьют, но что-то определённо произойдёт и эта неизвестность пугает просто до чёртиков. Но, вспоминая, что говорил Хёнджин в туалете, он собрал все силы в кулак и твёрдо решил, что сейчас даст отпор.

— Итак, мои дорогие ученики, чтобы не было скандалов, ссор и ругани с родителями, я предлагаю вам альтернативный вариант, — складывая руки в замок и подпирая ими подбородок, говорил учитель. — С Джисоном позанимается Минхо, я его уже попросил, он согласен. А Хёнджин забудет про всю эту ситуацию, хорошо?

И вроде бы вот он, готовый зелёный свет для брата Хана, но даже на своё удивление он слышит:

— Вы хотите, чтобы я променял честь своего брата на своё молчание? Вы совсем с ума сошли, да? — Хёнджин был злой. Джисон видел, как лицо его было напряжено, и глубокие глаза до краёв были наполнены ненавистью.

— Хёнджин, дорогой. Мне не нужны скандалы, вам, уверен, тоже, — язвительно улыбался учитель.

— Извинитесь перед Джисоном, и тогда я подумаю.

А Хан молчит.

Учитель встал, поправляя свой чёрный галстук, и сказал:

— Извините меня, Хан Джисон. Я был не прав, когда отчитал вас при всём классе. Искренне прошу прощения, — он даже немного поклонился.

— Х-хорошо, я прощаю вас, учитель Ким, — Хан отошёл на шаг назад.

— Вот и отлично. До свидания.

Сказав это, Ким одарил всех своей лучезарной улыбкой и удалился из кабинета, оставив парней втроём. Нужно было что-то сказать, но было неловко. Джисон лишь смотрел себе под нос, желая, чтобы вся эта неразбериха как-нибудь сама рассосалась. Теперь Минхо точно плохого мнения о Джисоне, в этом он уверен. Теперь Минхо будет считать Джисона лузером, а как им потом жить, если у них с Хёнджином всё-таки что-то получится. Это будет постоянная тема за семейным столом, постоянное обсуждение и насмешки. Руки от страха стали немного трястись. Спрятался за спиной младшего брата, молодец, Джисон! Ну просто умница! Ещё и весь класс видел, все друзья... Как же стыдно, ну просто до безумия...

— Слушайте... — прерывая угнетающие мысли Джисона, начал Минхо. — Если вдруг, ты не хочешь, чтобы я с тобой занимался, ты скажи мне, ладно?

— Нет, заниматься он точно будет, Минхо, — садясь рядом с ним, мурлыкал Хёнджин. От этого притворства даже противно стало. Все влюблённые так делают?

— Думаю, что репетитор мне всё равно нужен. Я обсужу с родителями, мы тебе заплатим, — поднимая голову на Минхо и немного улыбаясь, отвечал Джисон.

— Платить? Да ладно, мы же одноклассники, мне нетрудно. Только заниматься будем у вас, хорошо? — убирая чёлку, что лезла в глаза, говорил Минхо.

— Как тебе удобно.

Уже идя со школы домой, Хан глотал горький кофе из термоса и вновь пережёвывал эту давящую на него ситуацию. Одноклассники полностью поддержали Хёнджина и Джисона. Но сколько бы слов не было сказано в защиту Хана, он всё равно не был в них уверен. Всё равно думал, что это ложь, притворство, что угодно. В этом и есть вся его проблема — неуверенность. Джисон пробовал бороться с ней, получается плохо, даже слишком. Страх этот сильнее самого Хана. Он окутывает его тело чёрным туманом, заставляя сердце колотиться, изредка пропуская удары, а рукам дрожать. Губы кусать до крови и думать только о плохом.

На улице душно, на небе ни облачка, а так хотелось, чтобы пошёл хоть небольшой дождик. Смыл бы он все переживания и весь стресс, но нет. Солнце давит своей излишней жарой. Апрель выдаётся весьма жарким, словно это далёкий июль. Нужно успокоиться, ум нужно остудить.

Дома всё хорошо, Хан ужинает, и они с Хёнджином молчат о случае в школе, ничего не говоря родителям.

Единственным спасением становится предложение прогуляться от Криса. Крис — лучший друг Джисона, что старше его на год. Познакомились они год назад, когда Чан перевёлся сюда. Они во многом сошлись интересами. Крис — это немного странноватый парень с диким желанием стать биологом. Он носит вещи на три размера больше своего, и на нём это смотрится даже очень хорошо. Он любитель красить волосы, но пока что юношеское сердце остановилось на белом цвете. Крис ещё и кудрявый от природы, поэтому Джисон часто шутит над ним, называя «белым барашком». В этом человеке Хан находил поддержку.

Вот и сейчас, прогуливаясь по городу, что уже готовился ко сну, Джисон рассказывал ситуацию, произошедшую сегодня. Апрельское солнце стало опускаться к линии горизонта, предупреждая о скором окончании дня. Душно уже не было, даже наоборот, было свежо и так спокойно. Ветерок легонько ласкал кожу прикосновениями, а бабочки стали чаще пролетать, тоже, видимо, торопились домой. Прогуливаясь по парку, Джисон делился всеми переживаниями и собственными спорами, яркими эмоциями. Он не боялся быть осуждённым, потому что прекрасно знал, что здесь его поддержат и примут таким, какой он есть. Рядом с Чаном не нужно притворяться тем, кем ты не являешься.

Крис купил клубничные булочки и любимый горький кофе для Джисона. Он внимательно слушал Хана, кивал, соглашаясь с ним. Джисону становилось всё лучше и лучше. Уже смотря на ситуацию под другим углом, он прекрасно понимал, что в тот момент сделать ничего не мог.

Сидя на скамейке напротив фонтана, Джисон смеялся.

— Вот, всё так и произошло, — завершая свой рассказ и выкидывая обёртку от булочки, говорил Хан.

— Это максимально непрофессионально и непедагогично со стороны этого учителя. Он должен был всё объяснить тебе, а не отчитывать перед всем классом! Ты же не виноват в том, что не понимаешь, а он мог бы и объяснить, — Крис активно жестикулировал и хмурил брови, выражая всё своё явное раздражение.

— Я тоже особо делу не помог. Даже постоять за себя не смог, — Хан махнул рукой, отворачиваясь от него в другую сторону.

— Это нормально, ты просто не знаешь как справляться со стрессовой ситуацией. Понимаешь, кто-то становится до безумия холодным и рациональным в такие моменты, а такие, как ты поддаются моменту. Но у каждого реакция разная и это нормально.

— Только стыдно мне до сих пор.

— Это тоже нормально, просто представь, что вот тебе девяносто лет, скоро умирать, повлияет эта ситуация на твою старость?

Джисон засмеялся. Он легонько стукнул Криса в плечо, отчего тот тоже немного усмехнулся.

— Нет, это никак не повлияет на мою старость. Тогда, — Джисон запрыгнул на скамейку ногами, смотря на макушку фонтана, — тогда и переживать не стоит! В следующий раз я его просто нахуй пошлю!

— Джисон! — Крис заливался смехом, закрывая рот руками, — давай, слезай, балбес.

— Нет, правда! Я так и сделаю, честное слово! — истерика у Криса перешла в вой пса, а не смех человека.

— Ну что ты смеёшься? — садясь обратно, посмеивался Джисон.

Тихий уголок парка заполнялся звонким смехом и совершенно сумасшедшей историей. Казалось, что сейчас выйдут белки порешать вопросы с двумя огромными источниками шума. Джисон больше не переживал. Сейчас он лишь смеялся, изображая своего учителя, а Крис уже фактически валялся на земле от этого. К чему все эти лживые переживания. Они никак не повлияют на будущее. Разве что станут темой насмешки и непрофессиональности со стороны учителя за семейным столом.

Солнце всё ближе и ближе подходило к линии горизонта. Над светом фонарей появились мошки, что старались согреться от искусственного освещения. Джисон шёл провожать Криса с полной свободой внутри. Больше не нужно было переживать, что о нём плохо думают или что он плох в математике. Это теперь вообще не имело никакого значения. До каникул осталось немного, а значит, скоро злосчастная тетрадка будет сожжена!

— Так, а что с Минхо решили? — пиная небольшие камушки, спрашивал Крис.

— С завтрашнего дня он будет заниматься со мной. Я с мамой поговорил, она сказала, что будет ему платить. Хоть он и отказался, это всё равно не правильно.

○ ○ ○

Джисон лежал на кровати с открытым окном и думал. Он пытался понять, чем же таким Минхо мог понравится Хёнджину. Ну, с виду так, обычный парень. Совершенная противоположность Хёнджина. Этот бешеный, как собака. Ему только повод дай или намёк, и он уже будет на другом краю света. А по Минхо так совершенно не скажешь. Тихий, спокойный, одевается всегда по-школьному, учится хорошо, хоть и довольно весёлый и общительный. Паинька, а не человек. Да и друзей Джисон у него не видел. Конечно, может быть, они у него и есть, но всё же.

Хёнджин явно сильный человек, раз смог сказать своему брату о таком. Не то, чтобы это было чем-то странным и необычным, но всё же было. Джисон за свою жизнь ни разу не видел пару одного пола. А они по-любому существуют, не может же Хёнджин быть одним, верно?

И всё-таки, чем таким привлёк его Минхо? Наверное, этот вопрос останется без ответа, потому что даже свою влюблённость Хан иной раз не может объяснить. Просто нравится, вот и весь ответ.

○ ○ ○

Сквозь открытое окно в гости зашёл ветер. Он гуляет по комнате, забирается в волосы, путает их, прячась там. Белоснежный тюль играет с ветром, он при каждом его дуновении поднимается чуть вверх, немного стряхивая пыль со старых гардин. Пыль, закружившись в этом круговороте волшебства, оседает на книжных полках и вещах на стуле. На белом подоконнике ползает маленький жучок с красными крылышками, создавая контраст в виде красной точки на белом пространстве. Он залетел в гости к парням, посмотреть, как они тут занимаются. Сегодня жучок станет главным свидетелем чего-то нового и необычного. Солнце ярко освещает всю комнату, отчего на лбу появляются небольшие капельки пота. За окном громко поют птицы, наслаждаясь сегодняшним днём. Сегодня выходной и день прекрасный. Небо яркое. Всё уже давно проснулось: и люди, и природа. Деревья что-то шепчут, но на такой высоте услышать их не получится. Квартира Хана находится на пятом этаже.

Джисон слушает тему, которую объясняет Минхо. Он подставил кулачок под подбородок и смотрит на задачи, что когда-то казались адом и просто нерешаемыми. А тут всё оказывается намного проще. Везде есть взаимосвязь, и её так легко найти. Буквально в одной цифре или в одном действии. Иногда нужен другой человек, чтобы посмотреть на картину совершенно под другим углом. Банальное объяснение этого можно найти на картине Казимира Малевича «Черный квадрат». Изъезженная проблема вдоль и поперёк. Кто-то ничего не видит, кроме чёрной мазни, а кто-то видит нечто большее. Всё зависит от внутреннего восприятия человека. Кто-то любит чужие деньги за искусство посчитать, а кто-то видит свой Мир и отражение в, казалось бы, простом холсте с чёрным квадратом. Материальное и духовное — вечная проблема человека. Жаль, что некоторые не понимают, что искусство не имеет денежной ценности. Искусство — это ценность внутреннего Мира. То, что имеем внутри, так и описываем. Именно поэтому, чтобы увидеть в этой картине нечто большее, нужен ещё один человек, который хоть немного, но разделяет твои интересы.

Жучок наблюдает за тем, как занимаются парни. Занятие проходит хорошо, поэтому он позволил себе немного вздремнуть. Хан подставил кулачок под подбородок и смотрел на примеры, которые ему старательно объяснял Минхо. Всё-таки слушать его приятно, голос у него хороший и объясняет всё понятно, просто предмет сложный. Страницы лениво перелистывает ветер. Ему тоже стало интересно в этом прекрасном одиночестве.

— И если тут ты перенесёшь знаки, то решение будет простым, — Минхо крутил в руках ручку. Его чёлка немного спадала на глаза, отчего Джисону всё время хотелось убрать её за ухо. Или заколку дать. У Хана они есть. У него самого чёлка длинная, и порой она очень сильно мешает, поэтому он купил красивые заколки. Они обычные, на них нет каких-то аксессуаров. Всего было три цвета: чёрные, коричневые и тёмно-зелёные. — Понимаешь, как решать?

— Да, тогда ответ будет положительным?

— Да, ты же знаки переносишь, они меняются, поэтому положительным, — продолжая крутить в бледных пальцах ручку, отвечал Минхо.

Джисон смотрел на него ещё пару минут, а потом спросил:

— Слушай, Минхо, тебе чёлка не мешает? — всё-таки любопытство сыграло свою роль.

— Мешает, — отвечал парень, смотря на Джисона.

— У меня заколки есть! — воодушевился Хан. Он соскочил с места, подошёл к комоду и, достав оттуда все свои заколки, вывалил их на стол, показывая Минхо, — выбери те, которые тебе нравятся!

— Ой, Джисон... мне как-то неловко, не нужно, — казалось, что Минхо начинает краснеть.

— Ты чего, у меня их целая куча! Бери любые, бери штук пять!

— Я возьму две, хорошо?

— Конечно!

Минхо погрузил пальцы в эту Вселенную, достал коричневую и тёмно-зелёную. Чуть покрутил, пытаясь разобраться как работает этот страшный механизм.

— Ты не знаешь принцип её работы? — удивлённо спрашивал Джисон.

— Нет, я до этого никогда не держал заколки в руках, — говорил Минхо, рассматривая железки.

— Давай я тебе помогу!

Джисон пододвинулся ближе к Минхо, взял заколки, которые тот выбрал, и, разделив его чёлку на две равные части, закрепил по бокам. С одной стороны красовалась коричневая заколка, с другой тёмно-зелёная.

— Тебе очень идёт, Минхо! — радостно улыбался Джисон.

— Спасибо, — чуть смеялся Минхо.

Наблюдать за зарождение чего-то нового и полностью необычного — так волшебно. Жучок с красными крыльями тихо спал на подоконнике, а решённых примеров становилось всё больше и больше. Хан стал понимать решение с пару слов. Он смотрел на Минхо, который искренне радовался за своего ученика каждый раз, когда у Джисона получалось решить трудный пример. Тишина помогала сосредоточиться, и от этого было так волшебно. Впервые математика доставляла удовольствие, а не вечные терзания. Ручка легко рисовала решение на чуть пожелтевшей бумаге. Единственным минусом в этих занятиях была жаркая погода.

Минхо отсидел положенный час с Джисоном, они полностью прорешали новую тему, которая была на вчерашнем уроке в школе.

В дверь тихонько постучали, это была мама.

— Мальчики, кушать хотите? — ласково спрашивала женщина.

— Да! Мама, мы страшно голодные! — чуть ли не вскрикивая, отвечал ей Джисон.

— Хорошо, минут через двадцать жду вас на кухне!

Дверь захлопнулась, и Хан увидел в глазах Минхо сомнения.

— Что-то случилось? — склоняя голову вбок, спрашивал Джисон.

— Мне кажется это неправильным, если я буду кушать у тебя, — отвечал Минхо. Он заметил красного жучка на подоконнике, теперь всё внимание было на нём.

— Ты чего! Ты целый час со мной занимался и теперь хочешь голодным уйти? Нет, от меня голодным ты точно не уйдёшь, а от моей мамы тем более! — наклоняясь к Минхо, Джисон зашептал, — она тебя поймает и насильно накормит, ты лучше просто согласись... ради своей же безопасности.

Минхо засмеялся, поправляя чёлку, отчего заколки стали слабее держаться. Урок подходил к концу, и по совершенно волшебной случайности Хёнджин зашёл в комнату Хана. Вёл себя так, словно он смотрит на дорогую картину в музее. Джисон и Хёнджин что-то обсуждали, и Минхо активно поддерживал их беседу. Хан готов был поклясться, что видел ангелочков в глазах у брата. Они танцевали в его карих глазах тогда, когда он смотрел на Минхо. Джисона вся эта ситуация забавляла. Наблюдать за тем, как твой брат активно клеится к твоему репетитору — ну просто услада для глаз! Хёнджин ещё это так забавно делает, прям по-детски, можно сказать.

И даже за столом он не унимался и всё расспрашивал Минхо, словно Ли к Хёнджину пришёл, а не к Джисону. Но Хан выполнил часть своей миссии. Минхо теперь часто будет появляться у них в доме. Как минимум три раза в неделю. Понедельник, четверг, суббота — это дни, по которым Минхо будет заниматься с Джисоном. Честно, прогресс можно было видеть и после сегодняшнего первого занятия.

Как Хёнджин уболтал Минхо остаться — загадка. Наверное, причиной тому стала приставка. Рано показывать все козыри, но Хёнджин решил действовать наверняка. А Джисон лишь улыбался с этого. И вечерело как-то быстро. Солнце, словно со скоростью щёлканья кнопок джойстика, ушло за горизонт, вырисовывая японскими кистями на небе разноцветные линии. Чуть разбавляя яркий цвет своими жёлтыми лучами. И первая звезда успела появиться. Красный жучок улетел, оставив открытым окно. Ночная прохлада проникала вглубь комнаты, разбавляя жаркие споры и охлаждая разум парней.

Джисон уже давно лежал на кровати, наблюдая за Хёнджином и Минхо, что всё никак не могли наиграться. Казалось, что они уже по тысячи раз прошли одну и ту же игру, но интерес их был высок. Хан же решил просто отдохнуть. Открывая книгу, он погрузился в совершенно другой мир, не такой, что был тут. Там всё было по-другому.

— Ес! Я снова выйграл! — прыгая на месте и хлопая в ладоши, восхищался Хёнджин.

— Да как ты это делаешь? — возмущённо смотрел на него Минхо, что проиграл порядка три игры.

— Просто делаю, — вскидывая руками в стороны и лукаво улыбаясь, отвечал ему Хёнджин.

— Он очень хорошо жульничает, — лениво перелистывая страницу, вмешался Джисон. Его брат был ещё тем обманщиком в играх. Ты даже не заметишь, а он уже обхитрил тебя. Хана

это бесило, когда они играли вместе.

— Джисон! — крикнул Хёнджин, смотря на твоего брата, что был погружён в чтиво.

— Ну теперь понятно, как ты постоянно меня обыгрывал! Эх ты, Хёнджин, — поправляя заколки на волосах, с сарказмом говорил Минхо. — Мне пора домой, спасибо за хорошую и интересную компанию, ребята.

Джисон оторвался от книги и мягко улыбнулся Минхо, сказав: «Тебе спасибо». Он обратно вернулся к чтению. Хан немного усмехнулся с того, как сейчас выглядели заколки на его волосах.

— Минхо, а давай я тебя провожу? — бодро спрашивал Хёнджин.

— Можно, но не далеко, ладно?

— Конечно!

Джисон видел, что радости на лице его брата предела просто нет. Такой счастливый. Весь вечер улыбался, как-то глупо, шутил, был настоящим. Хан и сам становился счастливее, смотря на всю эту чувственную ситуацию. Минхо показался совершенно с другой стороны. От обычного одноклассника не осталось и следа. Во всяком случае, мнение Джисона о нём сейчас очень изменилось. Парень он классный и как учитель тоже. Сейчас главное, чтобы у них с Хёнджином всё срослось. Правда, как — пока непонятно.

А пока между ними звёзд мириады и волшебство, которое подарил жучок с красными крылышками.