***
Лея сидит за рабочим столом, заваленным книгами и тетрадями, она пытается отвлечься, полностью погрузиться в учебу, но взгляд вновь перемещается к окну. Почему она больше не может найти за стеклом то, что заставляло ее улыбаться?
Раньше ей нравился этот мир: ее маленький городок, в котором чувствуешь себя уютно, и знаешь каждую улочку; ворчливая соседка, вечно жалующаяся на музыку; дождь по утрам, это же возможность прикоснуться к другому миру, ведь это не просто капли воды, а слезы чистых и невинных созданий, скорбящих о людях. Раньше она была влюблена в жизнь, каждый новый день встречала улыбкой, открытой, яркой, такую же она дарила каждому человеку, встречающемуся по дороге в школу, каждому однокласснику, каждому учителю, даже химику, который проводил внезапные тесты и контрольные. Лея улыбалась, потому что думала, что у каждого человека есть проблемы, и так она может оказать хоть какую-нибудь поддержку. Раньше Лея искала что-то особенное в окружающем, придумывала свои волшебные объяснения всему на свете, не веря физикам. По ее мнению, они тоже ищут что-то особенное для себя, но их магия спрятана в формулах, а ее в чувствах. Раньше. Но не сейчас.
На улице стемнело. Лея опять не успела ничего повторить, ей необходимо подготовиться к оставшимся вступительным экзаменам. Она так ждала это время, готовилась. Все свободное время проводила за учебниками или фортепиано, занималась с репетитором. Лея отличалась рассеянностью, быстро теряла интерес, но музыка поглотила ее. Эти ощущения, когда в результате многочасового разучивания произведения, наконец, чисто его исполняешь или когда вкладываешь все чувства и эмоции в игру, полностью растворяясь в мелодии, неповторимы. Маме нравилось, что её девочка так серьёзно относится к своему увлечению. Она поддержала Лею, когда та решила связать свою профессию с музыкой. Она оберегала дочь, заботилась о ней, иногда даже слишком.
Уже двенадцать. Лея сбрасывает плед с кровати, падает на мягкие подушки, задевая рукой стопку книжек, непонятно как оказавшихся на прикроватной тумбочке. Еще одно напоминание. Мама всегда сама убиралась в комнате дочери: протирала пыль, аккуратно расставляла книги, собирала разбросанные вещи. Теперь в спальне Леи бардак, как и во всем доме, вдруг ставшем слишком большим для одной маленькой девочки. Мама привила эту странную привычку искать волшебство в каждом мгновении. И это, безусловно, хорошо, но почему же она не объяснила Лее, что может быть больно? Почему не подготовила к этому?
Тихо. Кажется, весь город спит. Но Лея лежит на кровати, уже не пытаясь заснуть. Сон не делает боль меньше, наоборот, дает надежду, что это смерть матери – ночной кошмар. Мама приходит к ней ночью, как в детстве, садится рядом с кроватью и поет, пусть голос слабый, но в нем отчетливо слышится любовь. Видя родного человека во сне, чувствуя его объятия, понимать, что он мертв, невыносимо. Больно. Горько.
Утро. Сегодня у Леи экзамен по специальности. Она надевает единственное черное платье, длинное и строгое. Идет в сторону остановки. Зачем? Она не подходила к инструменту с того момента, как узнала о гибели мамы. Нет, она хотела выплеснуть эмоции через игру, освободиться от чувств, но не смогла даже поднять крышку. Так зачем же она идет на экзамен? Просто не может его пропустить. Она сама себя не простит, если упустит возможность воплотить свою мечту и даст всем усилиям своим и мамы пропасть зря.
Фортепиано. Как его видит человек, не умеющий играть? Наверное, как нечто величественное и сложное, недоступное для понимания. А что видит пианист? Способ выражения его чувств; лекарство от всех болезней; инструмент, способный перенести его в другой мир; дикое животное, ставшее в любящих руках податливым, покорным.
Лея подходит к фортепиано, на секунду волнение затмевает боль. Его не было на предыдущих экзаменах, на них Лея старалась отключить все чувства, и просто механически писала ответы, сейчас же от нее требуют не только знания, но и эмоции. Тихо произносит: «Альфред Шнитке. Соната №3 для фортепиано» Выступление началось. Кисти мягко парят над клавишами, легко, почти невесомо. Музыка, напротив, звучит резко, отрывисто, но при этом созвучно, как капли дождя, по отдельности капельки создают грубый, тяжелый звук, но тысячи вместе неповторимую мелодию. Лея редко играла эту сонату, называя ее «музыкой печали» И действительно, от нее веет смертью, под нее хочется плакать. Чувствуется что-то потустороннее, что нельзя выразить словами. Её боль и скорбь, непонимание и растерянность, горечь и печаль, - все находит выход. Движения становятся резче, музыка громче, выразительнее, возвышеннее. Последние звуки растворяются в тишине. Слезы медленно стекают по лицу. Они не от боли, терзающей ее сердце, а от восторга, легкой грусти и чувства пустоты где-то в груди. Но пустоту можно заполнить, мама её научила, а к грусти она привыкла уже сама.