...
Раз уж пошла такая пляска, расскажу про ещё одну тупую ситуацию, со мной приключившуюся.
Произошло это прошлым летом, в августе. В то время я с огромным трудом приходил в себя после трагической любви и от всей души хандрил. Обычная история, в общем-то, которая для меня, однако, разрослась до масштабов универсума.
Однажды поздно вечером мне позвонила подруга Соня, заявила, что у неё есть сюрприз, который исцелит мою печаль, и не терпящим отказа тоном приказала встретить её у остановки «Клубная».
Я нехотя сполз с дивана, на котором в тот месяц проводил всё свободное время за книгами и самоедством, и, накинув плащ — на улице было прохладно, — отправился на место встречи. По пути я чуть не разбрызгал в кармане перцовый балончик, неудчно споткнувшись о корягу: мои мысли блуждали, и я не был внимателен.
С Соней мы познакомились во время моих мытарств по клубам и чем-то друг другу приглянулись. Невысокая черноволосая девушка с каре и острым языком, она была очень мила, и я даже запал бы на неё, не находись в столь плачевном состоянии духа. Наоборот, я опасался обратного: вдруг это у Сони ко мне есть какие-то чувства? Вряд ли конечно, но это омрачало мои впечатления от наших встреч, отказать от которых я, однако, не мог.
До Клубной было минут двадцать ходу, и, когда я добрался, Соня уже ждала меня, недовольно притопывая белым кроссовком.
— Так что за сюрприз? — спросил я после ритуала приветственных объятий.
— Давай зайдём в кафе, и я всё расскажу, — ласково ответила она и потянула меня за рукав.
Я встревоженно посмотрел на девушку. Не хочет же она признаться мне или совершить какую-нибудь подобную глупость? Лишь бы нет.
Хотя...
Мы зашли в кафе, сели за столик, заказали пива. Когда заказ принесли, Соня придвинулась ко мне близко-близко и тихо произнесла:
— Готов к сюрпризу?
Я сглотнул и кивнул. В груди свернулись тугим узлом страх и какая-то странная сладость. Я нервно отхлебнул пиво. Соня придвинулась ещё ближе, положила ладонь мне на бедро, и влажно шепнула мне прямо в ухо:
— Я ведьма...
Пиво пошло в нос.
Ощущение было будто рухнул из себя в себя же с головокружительной высоты и, плотно погрузившись в своё тело, я, откашлявшись, с облегчением расхохотался.
Соню, похоже, моя реакция рассердила. Она недовольно толкнула меня в плечо и спросила, что я нашёл в её словах смешного. Сквозь смех я попытался сказать, что ожидал немного другой сюрприз, но никак не мог договорить фразу и взрывался хохотом с новой силой.
Наконец, успокоившись и тяжело дыша, я объяснил девушке, что боялся иного признания, и что услышанное настолько не соответствовало ожиданиям, что смех остался единственной доступной мне опцией.
— Что ж, может, это и неплохо, — задумчиво сказала Соня. — Я ещё ни разу не видела, чтобы ты от души хохотал, без нервов. Хотя это мне стоило бы смеяться! Чтобы я влюбилась в такую развалюху?
— Обидно.
Соня пожала плечами и продолжила.
— Про ведьму я не шутила, вообще-то. Сегодня ночью будет шабаш. Неподалёку отсюда. Хочешь пойти со мной?
Я недоверчиво посмотрел на девушку. До этого она никогда не несла подобного бреда да ещё и с таким серьезным выражением.
Мне и тогда сложно было назвать себя материалистом, в конце концов, разговор с Соней происходил уже после нескольких идиотической историй со мной приключившихся, от которых прямо-таки несло мистикой. Но всё же их, хотя и с натяжкой, а можно было объяснить.
— Что молчишь? — требовательно спросила Соня.
— В это просто очень сложно поверить, — признался я. — Не то чтобы я говорю, что это неправда, но блин...
— Давай сделаем так, — девушка хищно улыбнулась. — Ты пойдёшь со мной на крышу. Если там не ничего не будет, у нас состоится вожделенное тобой свидание под звёздами. С романтикой... и прочей требухой. А если там что-то будет, то... короче, сам увидишь.
— На крыше? — я решил пропустить мимо ушей фразу «вожделенное свидание».
— Да, шабаш состоится на крыше пятнадцатого дома.
Я вздохнул и отхлебнул из бокала. Эта дурацкая шутка не раздражала меня, но я испытал испанский стыд.
К часу ночи мы подошли ко второму подъезду 15-го дома. Соня уверенно набрала номер квартиры на домофоне. Ответил квакающий старушечий голос, Соня назвалась и под электронный писк мы вошли в подъезд. Поднялись на лифте до последнего этажа.
— Опаздываем, — вздохнула Соня. — Всё из-за твоей тормознутости.
Мне становилось тревожно. Услышав по домофону лягушачий голос я ещё мог тешить себя надеждой, что Соня просто хорошо спланировала свою дурную шутку, но подходя к чердачному окну, я почти испытыал страх, когда из-за закрытой дверцы донеслась музыка.
Может, это просто тематическая тусовка? Подумав об этом, я немного успокоился.
На первый взгляд, на длинной С-образной крыше и в самом деле проходил самый обычный рэйв. Громко играла современная битовая музыка, ярко светились разноцветные прожекторы на вращающихся подножках, вдоль площадки были расставлены пара длинных столов и несколько диванов — чёрт знает, как их туда затащили.
Странным мне показалось, что на крыше танцевали лишь девушки. Но внимательно приглядевшись, я увидел, что многие девушки были уже давно не девушки: размашисто тусили и женщины средних лет, и какие-то толстые старухи в пёстрых нарядах. Я вопросительно посмотрел на Соню.
— Убедился? — ухмыльнулась она. — Ты походи, погуляй, может, что интересное найдёшь. Я пока с подружкой поболтаю. Не бойся, тебе тут никто ничего не сделал. Ты под моим крылом, птенчик.
— Неужели жильцы дома не жалуются? — спросил я, показав Соне средний палец.
— Мы заколдовали крышу. Ничего не слышно и не видно.
И в самом деле, с улицы я совершенно ничего не заметил, и лишь оказавшись у самого чердачного окна до меня донесись глухие звуки рэйва.
Озираясь с тревожным любопытством, я нерешительно побрёл вдоль крыши. Было страшно, но заметив, что на меня никто не обращает ровным счётом никакого внимания, я осмелел и начал разглядывать шабаш увереннее. В углу крыши носились хороводом женщины в грязном тряпье, визжали, выли богохульные песни и выкрикивали какие-то омерзительные заклятия на тарабарском языке.
Я подумал, что безмерного и неназываемого Бога точно нельзя оскорбить набором букв и скудными человеческими понятиями, а значит орали ведьмы исключительно для чувства собственной значимости. Меня это позабавило, и я пошёл дальше.
Неподалёку от бесновавшихся в хороводе я заметил мягкий персидский ковёр, на котором стоял кальян. Вокруг него к моему удивлению развалились мужчины. Глаза их были пусты, и они молча и вяло передавали друг другу трубку. Я подсел к одному из них, толстячку в модных шмотках, и попытался завязать разговор. Тот уставился на меня крольичьими глазами, пробормотал что-то невразумительное и рухнул лицом в густой ворс.
— Со свинками нашими знакомишься? — услышал я сзади Сонин голос.
— Со свинками?
— Эти мерзкие мужики — жертвы великому Вакху. Мы растерзаем их перед восходом солнца.
Я напрягся.
— Ты не ссы, — усмехнулась Соня и хлопнула меня по плечу. — Шутка! Или нет. К тебе это в любом случае отношения не имеет. Сегодня ты гость. Но по жизни, не балуй! Видишь того плешивого? Это начальник моей подруги. Доставал её и приставал к ней. А сам женат, ящерица! Сегодня он своё получит, — и Соня с неожиданной для меня злобой осклабилась. — Пошли перекусим.
Мы подошли к столу. По краям его в лужах крови лежали отрубленные свиные головы. Вдоль стола мерцали свечки, украденные ведьмами с похорон. Посреди были расставлены пластиковые стаканчики с чем-то красным, в пластиковых же тарелочках лежало мясо. Я взял кусочек, и стараясь не смотреть в сторону свиных мертвых свиных рыл, положил его в рот. Вкусно, но с каким-то странным душком. Решил запить мясо коктейлем, взял стаканчик, сделал глоток.
Мерзкий, знакомый привкус железа вперемешку с крепким алкоголем встал в глотке, и я, кашляя, с отвращением заплевался.
— Это что? — хрипло спросил я.
— Кровавая Мэри! — загоготала Соня. — Была просто Манька, а теперь кровавая!
К мясу я больше не притронулся, не желая узнавать о нём лишние подробности.
Я решил отойти от Сони подальше. Хотя она и была моей единственной знакомой на шабаше, поведение её жутковато изменилось и внушало опаску.
Приютившись на краю крыши, ближе к выходу, поигрывая носком ботинка кусками меловой штукатурки, я с тоской смотрел на спящий внизу тёмный город. Светились одинокие оранжевые окна, а там вдали, за прудом, горели огни Металлурга. С сладкой болью я вспомнил, как всего лишь несколько месяцев назад я гулял по ночному пляжу в свете этих далёких фонарей с ней...
Нет, это было невыносимо. Я повернулся обратно к шабашу. Всё так же продолжались дикие танцы, раздавались безумные вопли, громко долбила музыка. Вот только теперь все ведьмы были голые.
Скажу сейчас непопулярную вещь. Я не считаю человеческие тела красивыми. Ни мужские, ни женские. Конечно, в кинематографе или в каких-нибудь клипах, показанные с нужного ракурса, грамотно обставленные, они, ко всему прочему протектируемые основным инстинктом, могут вызывать желание. Но в реальности жизни тела наши не являют собой ничего особенного — обычная человечина.
Настоящее же притяжение вызывает образ. Образ сложенный из тысяч мелочей, иллюзия личности. Культура — неважно, низкая или высокая.
Поэтому носящиеся вокруг голые ведьмы, напоминающие диких лысых обезьян, вызвали глубокую неприязнь, и я поспешил отвернуться. Ну их на хер.
Как же это всё отличалось от сияющего в моём кровоточащем сердце солнечным светом образа!
Отчаяние навалилось на меня с сокрушительной силой, я лёг на спину и закрыл ладонями лицо.
Что я вообще забыл на этом чёртовом шабаше?
Из оцепенения меня выдернул отчаянный мужской вопль. За ним другой, и ещё один...
Остолбенев от ужаса я уставился на противоположенный край крыши, где находились персидский ковёр и кальян.
Там густо столпились трепыхающиеся телеса и резкими движениями рвали что-то тёмное, влажное... Будто донёсся хруст ломающихся костей. Меня вырвало.
Отдышавшись, я сделал несколько осторожных шагов в сторону открытого чердачного окна.
— Ты как, живой? — спросила откуда ни возьмись оказавшаяся рядом Соня.
Она тоже была полностью обнажена. Хотя девушка обычно и была мне симпатична, я почуствовал отращение и скривившись отвёл взгляд. Человечина.
— Там... это... — ответил я, пряча глаза и указывая в сторону страшного пира.
— Свинок разделали, во славу Вакха! — объяснила Соня. — Но ты... с тобой другое. Мы же друзья, в конце концов, — она успокаивающе улыбнулась и голос её сделался жеманным. — Тебе, дружок, мы предлагаем дары Вакха!
Рядом с нами тем временем собирались ведьмы.
— Прими же дары Вакха! — воскликнула Соня и обвела рукой вакханок.
Старые и молодые, подтянутые, спортивные и почти разваливающиеся на части, рыхлые и щетинистые вакханки стояли за её спиной и чего-то ожидали. Все эти животные телеса, вся эта гадкая груда плоти, пот и спёртое, тяжёлое дыхание, не облагороженные ни искусством, ни ситуацией, ни характерами...
Я попятился и упёрся в перила у края крыши.
В голове с новой силой вспыхнул святой образ моей любви, я вспомнил, как она в красном платья, сидя напротив меня в кафе, красиво покачивала плечами в такт музыке. Вспомнил, с какой досадой смотрела на меня при нашей последней встрече... Всякая, зарождающаяся похоть мгновенно изгибла, и в груди осталась чёрная пустота.
Даже если бы мой выбор (если он у меня был, конечно) пал на красивую Соню, это ничего не меняло. Она отвращала меня, притом настолько, что я готов был блевануть повторно. Хотелось небытия.
С другой стороны, прощаться с жизнью я не собирался. И явно отказываться от предложения ведьм после случившегося с несчастными "свинками" духу у меня не хватало.
Я наклонился к Соне и шёпотом спросил:
— А... слушай, а можно как бы без этого?
Ведьма посмотрела на меня круглыми от изумления глазами. Потом её всю передёрнуло, лицо приобрело оскорблённое выражение и она громко, на всю крышу, воскликнула:
— Ты что, отказываешься?
— Эм... я, спасибо, но я как бы... — замямлил я, но не нашёлся, что ответить. Согласиться я просто не мог.
Повисло страшное молчание. Мне показалось, что смолкла даже музыка.
— Ты что, отказываешься? — ещё раз со злостью спросила Соня.
— Он отвергает дары Вакха! — визгливо перебила её вдруг костлявая старуха.
— Ты совсем поехал что ли, святоша? —всё сильнее заводилась Соня. — Ты мужик или нет?
— Да нет, — примирительно вскинул я руки — Не в святости дело. Наоборот, я безнравственен и дурён, просто тут очень важен образ...
— Он отвергает дары Вакха! — взвыла толстая рыжая тётка.
— Ты идиот? — напирала Соня.
— Слушайте, тут дело не в вас, вы все очень красивые, просто я... ну, того, не по девушкам...
— Он отвергает дары Вакха! — разгневанно закричала Соня.
Дело было плохо. Повинуясь внутреннему импульсу, я схватил с края крыши кусок штукатурки и, крутанувшись на каблуке, резко очертил вокруг себя круг.
Ведьмы жгли меня горящими глазами, лица их искажала ярость. Но они не подходили. Похоже, гоголевская инструкция была рабочей.
Несколько минут мы стояли молча, пялясь друг на друга. Ведьмы хрипели и шипели, а мне даже удалось немного успокоиться. Не будут же они меня караулить весь завтрашний день? Им на работу, в конце концов, нужно...
— Призовите Матерей! — внезапно завыла костлявая старуха.
— Призовите Матерей! — вторила ей рыжая толстуха.
— Призовите Матерей! — звенящим голосом подхватила Соня.
При упоминании Матерей меня пробил холодный пот. Я вспомнил страшные хтонические сущности, описанные в Фаусте. Сущности, которых боялся даже Мефистофель... Матери.
Толпа ведьм пришла в движение, и вскоре в их руках замерцали смартфоны. У всех, кого я мог видеть был открыт Тиндер.
Не знаю, какой обряд собирались провести ведьмы, и знать не желаю. Пользуясь тем, что вакханки уставились в экраны и жадно свайпали фотографии, я выхватил из плаща перцовый баллончик, который давно уже судорожно сжимал в руках, и прыснул в сторону ведьм, отделявших меня от чердачного окна.
Раздались крики, визги, кашель, отвратительная брань и проклятия.
Я бросился к выходу, расталкивая ведьм и брызжа из баллончика во все стороны. Десятки когтистых рук потянулись ко мне, кто то схватил меня за ногу, кто-то — за волосы, кто-то дернул за плащ... я брыкался, пинался, бил наотмаш в разные стороны и брызгал, брызгал, брызгал из баллончика. Глаза слезились, дышать было больно, но я продолжал рваться...
Каким-то чудом я всё же вывалился сквозь открытый люк на лестничную площадку. При падении больно ушиб руку, тут же вскочил и бросился вниз по лестнице. Откуда-то сверху раздался приглушённый вой. Я выскочил из подъезда, добежал до дороги и толко у Бургер-кинга позволил себе отдышаться. Болела рука, ныли ссадины на лице, как-то неправильно висел порванный плащ. Короче, я ещё легко отделался.
Добравшись до дома, я в первую очередь добавил Соню в чёрный список.
Осенью я часто сидел в баре, где пил крафтовое пиво и с наслаждением вёл беседы с умудрёнными мужами.
В конце октября в бар заглянула Соня с подругой. Она не ожидала меня увидеть, и лицо её покрылось пунцовым румянцем. Я же к тому времени успел оправиться от страшных впечатлений летней ночи и, кроме того, в баре чувствовал себя в безопасности.
Соня с подругой сели за соседний столик, стараясь не обращать на меня внимания.
Когда я вышел на улицу подышать, ко мне присоединилась Соня. Явно смущаясь, она попросила у меня прощения, объясняя, что была не в себе и не ожидала такого развития событий.
— Ну я же не знала, что ты откажешься! — плачущим голосом объяснялась она. — Я не хотела, чтобы всё так закончилось. Правда, прости. Такое, конечно, не забудешь, я этого и не прошу, но давай я тебя хотя бы пивом угощу?
Я великодушно согласился и между нами установился хрупкий мир. С мудрыми мужами я, правда, её знакомить не стал — боялся за безопасность дорогих мне собутыльников. Один, правда, сам полез к ней с пошлыми подкатами, но его было не жаль: тот ещё гад.
Соня, конечно, права: такое хрен забудешь, но история с шабашем быстро потеряла в моих воспоминаниях актуальность. Другое дело несчастная любовь, забыть о которой я не мог ещё долго...