Авилины игры

Гудки прекратились.

— Алё? — звонкий, кажущийся ещё совсем детским, голос колокольчиком зазвенел в ушах Максима.

— Чего звонил? — его голос не такой звонкий, наоборот, Максим спросил шёпотом, боясь разбудить мать. Увидев пропущенный от лучшего друга, не перезвонить было никак нельзя, особенно учитывая ситуацию на тренировке. — По кроссовку?

— Ага.

— Нашел?

— Не-а, — спокойно протянул Игорь. — Видать, ты реально под лавкой второй кроссовок забыл. Мама не заметила ещё?

— Если б заметила, я не с тобой разговаривал был, а в гробике валялся. Ты же мою маму знаешь — один маленький промах способен вывести её из себя. А в гневе это женщина страшна, поверь мне.

— Верю, сам один раз видел. И слышал. Она спит?

— Спит, — Максим на секунду отвёл телефон от уха, прислушиваясь к посторонним звукам, и не найдя среди них скрипа пола, который обычно возникал, когда мать шла в комнату сына, повторил еще раз. — Да, спит.

— Ну вот и отлично. Завтра у нас снова волейбол, так что будет шанс найти кроссовок. Ясен пень, что валяется в раздевалке, — Игорь громко выдохнул прямо в трубку.

— А если не найду? Что, если он не в раздевалке?

— А где он ещё быть может, тупень? Хочешь сказать, потерял, пока в автобусе ехал? Или у тебя украли его? — привычка была у Игоря всех обзывать, но Макс знал, что это он не со зла, а так, от балды. И давно он уже привык к обзывательствам друга.

— Ты прав, конечно, — Максим сам вздохнул. Да и правда, чего он так беспокоится за какой-то кроссовок? Украсть его точно не могли — кому нужен всего один кроссовок? Выпасть из рюкзака — тоже не вариант, значит, с самого начала Максим забыл его в раздевалке. Иначе быть не может. — Осталось всего-то скрыть потерю от мамы до того, как я приеду.

— Это да, но ты справишься, не в первой же, да, Маша-растеряша? — Игорь рассмеялся и слава Богу, что он сейчас не видел, как порозовели щёки Максима, иначе тут же начал бы и про них шутить. — Ладно, до завтра. Мне ещё этот дурацкий проект про экологию делать.

— Ага, пока... Спокойной ночи.

Игорь сбросил, экран телефона потемнел, и лицо Максима тут же тоже помрачнело. Игорьку легко говорить, у него мать не такая злая, и кроссовок не он потерял.

Максим сам не понимал, как это вышло. Ведь уже не впервой, как говорил Игорь, пора бы и научиться перепроверять вещи перед тем, как выйти из раздевалки. Но Максим постоянно об этом забывал, пока болтал с друзьями об игре или о школе, тем всегда много было. Из-за разговоров и забывал то майку, то бутылку, то вот кроссовок. Видимо, из-за этого его и называли Машей-растеряшей. Хотя невнимательным себя Максим не считал, оправдывая забытые вещи усталостью после очередной трёхчасовой тренировки. В школе же он ничего не забывал, потому что мышцы в школе не ноют, пот не стекает со смуглой кожи водопадом, и майка не липнет к мокрой груди, а в горле не горит жажда.

— Максим, ты долго топать будешь? Ты же говорил, что быстро рюкзак с волейбола разберешь и сразу спать ляжешь? Что возишься? — мамин крик заставил Максима немного вздрогнуть — маму он боялся больше всех в семье. Куда уж там, маму боялся даже папа.

— Ложусь уже, мам! — Максим быстро ногами запихнул рюкзак в шкаф и пересек комнату одним прыжком, оказавшись в кровати. — Уже в постели!

— Давай, тебе завтра в школу рано вставать! И проект защищать! У тебя и так по обществознанию не самая лучшая оценка, ты же не хочешь её ещё больше испортить?

— Конечно-конечно!

Спорить с мамой — дело абсолютно безнадежное, всё равно что воду в дуршлаг наливать. Особенно когда дело касалось учебы. Это вещь, конечно, важная и нужная, но для Максима, как для будущего спортсмена, всё же второстепенная, но мама никак не желала этого принимать. Возможно, две научные степени мешали этому.

Глаза уже слипались, когда в голову Максима проникала мысль о том, что он забыл поставить будильник на завтра, но он тут же отбросил её подальше. Мама ведь завтра дома работает, а значит она его, если что, разбудит. Уж школу он под её присмотром вряд ли проспит.

* * *

Жгучая боль пронзала левую ногу раз за разом, в спину упиралось что-то твердое, и казалось, что оно вот-вот проткнет кожу. Холод обжигал снаружи, а рука жутко чесалась... Максим открыл ещё слипающиеся глаза и на пару секунду подумал, что ослеп, ведь первым, что он увидел, была... Темнота. Абсолютная.

Высокие стволы деревьев, вроде бы сосен, казалось, подпирали небо, отчасти спрятанное за пышными, черными ветвями, из-за чего складывалось впечатление, будто бы над тобой раскрыли черное покрывало с мелкими дырками. Но тонкие хвоинки и темные ветки Максим различил не сразу, приняв все за одно сплошное темное пятно. Тьму.

Но в комнате Максима никогда не росли сосны.

Усталость как рукой сняло. Резко подскочив, Максим привстал, опираясь на руки, но стоило ладоням коснуться чего-то холодного и мокрого, как он сразу убрал одну и встал уже на ноги. Грязь. Он лежал в грязи, прикрытой тонким слоем листьев. Банальный, но в то же время неконтролируемый вопрос вырос в голове:

"Где я?"

Легкий туман, будто сшитый из тонких бесцветных нитей, окутывал сосны. И пусть те вроде бы не стояли близко к Максиму, не считая той сосны, под которой он проснулся, ему всё казалось, что их тонкие стволы и колючие хвоинки вот-вот стиснут его, перекрыв путь к отступлению, что они приближались к нему всё ближе и ближе, будто хотели раздавить маленькое хрупкое тело, так, чтобы хруст костей зазвучал как хруст сухих веток...

Странный звук прервал будоражащие кровь мысли, Максим вздрогнул, резко втянув воздух, и оглянулся. Сосны, листья... И лишь одна широкая дорога, над которой по бокам нависали сосны и рядом с которой клубился туман. И ни одного человека.

В голове тоже клубился туман, туман неясных и не лучших мыслей, спутанных в один комок, тревога нарастала, крича беспокойной сиреной... Нет, панике поддаваться было нельзя.

Максим потряс головой, отгоняя странное наваждение, гипноз страха. Коленки всё равно предательски дрожали, а ведь Максим считал себя смелым. Только пока что у него не очень хорошо получается держаться храбрецом. Хорошо, что хоть думать рационально мог, но надолго ли его хватит?..

Первой мыслью было пойти по дороге. Второй — найти где-нибудь людей. Неважно каких, просто людей, чтоб спросить, где он очутился. Третьей — что он ещё спит и скоро проснется, его разбудит мама, и он пойдет в школу. Но Максиму никогда не снилось таких реалистичных снов, где его наполняло столько эмоций! Но если не сон, тогда что это? Реальность? Он правда в лесу? Но как он тут оказался? "С этим и надо разобраться. То ли я совсем из ума выжил и теперь не могу сон от яви отличить, то ли... То ли..." — мысль Максим не закончил, не сумел подобрать конец.

Четвертой и, наверное, самой правильной, мыслью было добыть себе оружие. На кинжал или какой-нибудь меч Максим, конечно, и не надеялся, но слабый лучик надежды на кол ещё оставался. Но...

Что будет дальше? Где он? Как здесь оказался, зачем, почему он?.. Сдерживать поток вопросов без ответов было сложно, особенно когда вокруг стоит звенящая тишина. Казалось, что это не признак безопасности, а лишь затишье перед бурей, которую пережить придётся в одиночку. И почему-то именно эта мысль больше всего пугала Максима, пока он искал подходящий материал для кола. Он один. И умрет он, будучи одним.

"Что за глупая мысль? Не умру я! Отчего это я должен умирать? Вон, пока что тут безопасно, тихо, ничего не предвещает беды... И во всём я разберусь, найду людей, всё расспрошу, вернусь домой"... — впрочем, Максим даже не пытался гнать мысль о том, что его оптимистичные взгляды на ситуацию — это лишь маска, чтоб скрыть дикий ужас, который сковывал всё внутри. Нестабильность, неуверенность — вот что вселяло страх в сердце Максима. Правильно говорили, незнание — главная причина страха.

И Максим не знал, что его ждёт.

— Знать бы хоть, где я нахожусь, — не стесняясь, — а кого можно было? — вслух произнёс Максим. И сам испугался того, каким злым тоном сказал эту фразу: будто бы с ней, подобно злому змею, он выплеснул весь яд и презрение, ненависть к этому лесу.

— Знать бы хоть, как отсюда выбраться, — вторила первой фразе новая.

Но она принадлежала уже не Максиму.