Паутина интриг
Чонгонан, Сольджикан
Словно сквозь вату до сознания доносился треск дров в камине. Тэхен осторожно втянул носом воздух и ощутил нежный аромат лаванды, сосновых дров, тепла и любистока. Последний нарисовал картинку пронзительного золотого взгляда, и омеге так отчаянно захотелось открыть глаза, что он и сделал. Жаль только, что все расплывалось, отчего Тэхену пришлось зажмуриться и проморгаться, прежде чем он разобрал, что находится не в своих покоях, но определенно в замке.
Он спал на этой кровати лишь однажды: в их первую брачную ночь. Он точно помнил.
Сделав над собой усилие, Тэхен лег на подушку чуть выше, чтобы осмотреться хоть немного, и его взгляд зацепился за короля. Письменный стол, видимо, был перенесен сюда из его кабинета, и прямо сейчас Его Величество хмурил брови, выводя пером слова на листе бумаги.
Сколько прошло времени? Как долго спал Тэхен? Последнее, что он помнил, — направленное на себя острие кинжала, что дал ему Чонгук для того, чтобы омега смог себя защитить. Но сейчас это казалось бредом, ведь он никогда не держал никакого оружия в руках, только в день свадьбы.
Король был столь увлечен государственными делами, что даже не заметил пробуждения супруга, пока что-то не сподвигло его поднять глаза.
Слабой, но нежной улыбки омеги было достаточно, чтобы Чонгук отбросил все свои дела. Он вернул перо в чернильницу и, поднявшись, размашистым шагом поспешил подойти ближе. Рука Тэхена, утонувшая в его широкой ладони, была перевязана бинтом, а пальцы отдавали таким холодом, словно омега побывал в кругах бури.
— Как ты? Лекарь просил позвать его, как только проснешься, — теплые губы коснулись тонких пальцев Тэхена, заставляя сердце омеги затрепетать.
Он и сам не знал, отчего же в его сердце появилось так много необъяснимой нежности к королю, откуда все эти чувства, неизвестные эльфу доселе?
— Чувствую небольшую слабость, в остальном все в порядке. Правда, не о чем беспокоиться.
Нежная улыбка была такой слабой, а голос — хриплый и тихий. Все это не внушало доверия, ведь Чонгук все еще помнил плескающийся в горящих янтарем глазах ужас, животный страх, помнил, как Тэхен побледнел, обмякнув в его руках. Пожалуй, еще долго это будет преследовать его во снах. Никогда еще Чонгук не боялся так сильно за чью-то жизнь, разве что в те дни, когда его родители захворали. Тогда ему было очень страшно.
— Ты помнишь что-нибудь? Я точно уверен, что ты был на достаточном расстоянии от тумана, чтобы быть в безопасности, поэтому... — взгляд Чонгука был многозначительным. Было ясно как день: произошедшее не было простым случаем, когда туман заворожил кого-то и увел в свои глубины.
А ведь и правда, Тэхен уже очень давно не слышал, чтобы туман погубил кого-то, ведь границы леса патрулировали солдаты, несущие дозор и днем, и ночью.
— Это все... очень странно было. Я вдруг...
Тэхен вспомнил, так ярко перед его глазами мелькнуло воспоминание, как Чонгук, вынув меч, снес голову эльфу, как эта самая голова прикатилась прямо к его ногам и ударилась о туфель, скрытый одеяниями. И как он боялся бегущего на него с окровавленным мечом Чонгука, явно намеревающегося его убить немедленно, как только догонит.
Что из этого было правдой, была ли она вообще?
Мог ли он вообще доверять хоть чему-то, что видел за проведенное во дворце время?
— Тэхен? Я должен знать, чтобы понять, что произошло с тобой.
Слова мужчины как будто вывели его из раздумий. Омега, посмотрев на мужа, как будто бы вспомнил, кто перед ним, и все встало на свои места.
— Я увидел, как вы казнили эльфа. Его голова... это было страшно. А потом в тумане кто-то появился, тень. Я могу путать последовательность, но тень была. Какой-то эльф с глазами, как у меня, он звал на помощь. Его никто как будто бы не видел, и это было странно. Я позвал на помощь хоть кого-нибудь, но на меня никто не обратил внимания. И тогда я пошел сам. А потом я слышал такие страшные слова, Чонгук...
Альфа нахмурился, внимательно разглядывая омегу, и задумчиво постучал пальцем по постели.
— Я не казнил ни одного эльфа в твоем присутствии, — произнес он вполне серьезно, и Тэхен, поджав губы, закивал. Значит, почудилось? — У нас есть суд, Тэхен. Король может вынести смертный приговор, только если у него есть прямые доказательства того, что была совершена измена, предательство. Но в остальных случаях, эльфа просто взяли бы под стражу.
И Чонгук говорил правду. В присутствии Тэхена никто не был казнен, но как только они добрались до замка, те, кто должен был присматривать за омегой, отправились сперва в зал суда, а после в угодья лесного тумана после громкого щелчка пальцев, раздавшегося в кабинете Чонгука.
Вонги еще долго будет приходить в себя после увиденного. Одно дело — отправить легким мановением руки к праотцам, поглотить нежным, спокойным туманом, а совсем другое — услышать злосчастный щелчок, после которого провинившихся ждали лишь вечные мучения в качестве призраков и вечных охранников Туманного Леса.
Альфа провел пальцами по длинным волосам омеги, устлавшим всю подушку, и поднял взгляд к его янтарным глазам.
— Все это время ты лишь сидел на месте. Никого не звал, не подходил ко мне ближе. А после, по словам охраняющих вас эльфов, ты пустился прочь к туману. Как именно выглядела та тень? Ты можешь вспомнить?
Омега сел поудобнее, поморщившись от боли в голове и ладонях, и протянул руку к стакану воды, стоящему рядом с постелью. Он осушил его практически до дна, прежде чем сосредоточиться и попытаться достать из вороха воспоминаний нужное.
— Слишком размыто, — отрицательно качнул головой омега. — Лишь янтарные глаза, крепкий силуэт и... волосы, очень длинные. Кажется, до самых пят. Я видел, как они развевались при каждом его движении. И... я говорил что-то? Кажется, будто и голос был не моим, я...
Чонгук вдруг тихо хмыкнул, сел на постели ровнее, задумчиво касаясь пальцами своего подбородка, и облизал губы.
Не составляло труда вынуть из своей памяти историю о предателе. Да только... разве его предки остались? Тогда законы были куда жестче, чем сейчас. Сегодня семью провинившегося эльфа лишали регалий и титула, если таковой имелся, а в те далекие дни младшего супруга и всех потомков вне зависимости от возраста умерщвляли. Для предков Чонгука это было само собой разумеющимся решением, но альфе казалось диким, ведь разве виновен младенец в проступках и грехах отца?
И все же предательства случались.
— Что ты знаешь о своих предках? — поинтересовался мужчина и поднялся с места.
Он подошел к столу, чтобы взять оттуда графин с водой и вновь наполнить стакан, из которого пил омега.
Король надеялся, что Тэхен, если он и правда потомок выжившего ребенка и его догадки про бастарда верны, будет что-то знать.
— Я знаю, что прародителем моего рода считается Ким Тэгю. Он жил в деревушке неподалеку, которой уже не существует, направился служить в королевскую гвардию, присягнул королю, тогда правил Его Величество Чонын. Он спас жизнь короля, предотвратил покушение, и король наградил его, даровав ему и его потомкам крепость на границе Наянсыка. С тех пор наша семья защищает покой королевской семьи не в глубинах дворца, а на севере, любимом моим предком, который он считал домом. Это все, что я знаю о том, как появился мой род.
Кивнув, Чонгук вернул стакан на тумбу и снова присел на край постели. Его руки так нежно и ласково касались израненных ладоней Тэхена, что омега был уверен: любая боль отступит под такой бережной лаской.
— Дар огня когда-то принадлежал эльфу по имени Саккат. Фамилия его была стерта из всех летописей, больше она не используется для названия рода, ведь он предал королевство. Это тоже было во время правления короля Чонына, но в его юности, когда тот только вступил в свои законные права на трон. Саккат пожелал свергнуть династию Чон и пытался убить моего предка, за измену его казнили. Прилюдно и очень жестоко. За ним последовал супруг и все их дети. Однако я точно уверен, что у него был бастард, которого найти не смогли. Такая сильная магия передается из поколения в поколение, Тэхен. Если эта сила нашла тебя и выбрала, может ли это означать, что твой предок — предатель, род которого продолжил свое существование несмотря на все усилия Чонына? Вполне возможно.
Внимательно слушая Чонгука, Тэхен дрожал. А мог ли король ему доверять, если он является потомком такого предка? Какое право имеет Тэхен на то, чтобы именоваться младшим королем, если его родоначальник был настолько жестоким, что его дух все еще живет, преследуя лишь одну цель: избавиться от династии Чон. Ведь именно так голос и сказал ему: «Убей своих нерожденных детей».
Эти слова все еще раздавались в голове омеги страшными раскатами грома.
— Я никогда... никогда не предам тебя. Мы всегда будем на одной стороне, Чонгук, я клянусь тебе своим сердцем, — тихо, но так твердо и уверенно шепнул омега, глядя в золотые глаза напротив, что у Чонгука сердце пропустило несколько ударов.
Этот эльф... такой невозможный.
— Я не виню тебя, — проговорил альфа, положив ладонь на колено омеги, сжав его крепче, — даже не смел бы подумать об этом. Это лишь предположение. Магия Сакката была велика, легенды гласили, что его огонь мог пожирать целые города, и его могущества хватило бы даже на то, чтобы языки пламени стерли Чонгонан с лица земли. Поэтому он желал власти. Ваш род, даже если идет от него, больше не имеет ничего общего с этим эльфом. Будь спокоен, — заверил он омегу, — к тому же, это лишь предположение. Именно так Сакката описывали в летописях: высокий крепкий мужчина с длинными, до самых пят, не убранными волосами. Говорили даже, что он не позволял мастерам стричь их, поскольку считал, что от длины волос зависит его сила, — усмехнулся альфа.
Он оглядел нервно кусающего свои губы Тэхена, который кивал и разглядывал свои перевязанные ладони, и еще раз мягко сжал его ногу сквозь толстое одеяло.
— Я дам тебе переведенные с древнеэльфийского книги и скрижали, чтобы ты почитал об этом. Вряд ли в Северной крепости есть подобные писания. К тому же, твоя магия столь сильна... Мне стоит поскорее найти для тебя того, кто поможет тебе развить дар. Сила огромна, ей стоит уметь управлять. Иначе следующим пепелищем станут не тысячелетние черные деревья, а наш замок.
Тэхен поднял на мужчину удивленный взгляд.
— Разве же я мог сотворить подобное? Сжечь черные деревья?
— Тысячелетние черные деревья, Тэхен, — усмехнулся Чонгук и, окинув мальчишку взглядом, добавил: — я восхищен. И поражен одновременно. На моей памяти еще никому из магов не удавалось навредить столь старому черному дереву.
— Туман, — начал вдруг Тэхен, — как вы вошли в него? Вы забрали меня, я точно помню. Я не до конца понимаю, как такое могло произойти. Как же...
Чонгук усмехнулся. Стоило ли рассказать? Учитывая, что он узнал о Тэхене, сколь откровенны они меж собой, омега более, чем достоин знать то, что сокрыто от посторонних глаз.
— Туманы забвения — древняя сила рода Чон, доставшаяся мне от нашего прародителя и покойного отца. Когда-то все имеющиеся силы принадлежали лишь лесным эльфам, оттуда пошла и моя. Она передается по старшинству уже много веков. Еще во времена правления короля Чон Чонына, когда черные деревья давали свои первые ростки, а их свойства не были изведаны, Чонгонан охранялся именно с помощью силы правящего короля. Сейчас же под охраной остался лишь лес, — проговорил альфа, точно зная, что рядом нет лишних ушей.
Тэхен заерзал на месте и во все глаза уставился на супруга.
— То есть... Нет никаких чудовищ в Туманном Лесу?
— Отчего же? — хохотнул Чонгук и, протянув руку, коснулся пальцем лба Тэхена. — Они есть вот здесь.
Нахмурившись, омега отрицательно качнул головой.
— Не понимаю...
Улыбка Чонгука была мягкой и снисходительной. Он прекрасно понимал, что после столь долгого сна эльф навряд ли сможет быстро соображать.
— В голове каждого достаточно чудовищ. Души, скрывающиеся в тумане и охраняющие лес, становятся их бесплотным воплощением и сводят с ума. Все они порочны, оттого и пороки чувствуют лучше всего, они трусливы, потому и находят страхи, они лишены покоя навеки, оттого и мучают любого, кого смогут поймать в свои сети. Но твой предок... с ним все иначе. Возможно, вы связаны даром, потому он смог явиться к тебе, одурманить и заставить делать то, что ему самому нужно. Ты... помнишь, почему пытался пронзить себя кинжалом?
К сожалению, Тэхен это вспомнил очень и очень ярко. Ему не хотелось говорить Чонгуку эти слова, но если не поделится, был уверен, это сожрет его изнутри.
— Назвал меня грешником, тебя убийцей, а потом велел убить нерожденных от убийцы детей. Ты спас меня, я... никогда не забуду этого, Чонгук.
Чонгук кивнул.
— Если то был Саккат, то его неупокоенная душа почуяла свою кровь. Потому кроме тебя никто не слышал ни мольбы о помощи, не видел никаких силуэтов. Души, живущие в лесу, делятся на два вида: те, кого не беспокоят никакие заботы, кому дарована вечная мирная жизнь без боли и тоски, и те, что были заточены там силой. Первые никогда не навредят своим же, обитают ближе к границам леса, расползаются туманом там, где не ходят эльфы. Вторые — блудные души. Они есть везде и одновременно нигде. Они и есть туман, они сводят с ума любую живую кровь, пытаются затянуть ее в свои сети, чтобы они страдали столь же сильно, как и они сами.
— И ты контролируешь каждую из них? — тихо спросил Тэхен, наблюдая за тем, как ладонь мужчины оглаживает его бедро.
— Заклинаниями и заговорами. Когда я сплю, они не бесчинствуют, — усмехнулся мужчина. — Туман никогда не выйдет за пределы леса, по крайней мере, пока я жив. Там его пристанище.
После поведанного Тэхен искренне восхищался Чонгуком. Конечно, такое было и раньше, но теперь это чувство стало еще сильнее, оно охватило все его существо. И этот потрясающий эльф — весь его? Боги ведь именно так и распорядились, верно?
Золото глаз приковывало к себе янтарный взор, в котором Чонгук теперь слишком уж отчетливо видел танцующее пламя. Так они и застыли, а вокруг — тишина. Даже камин перестал потрескивать дровами, смола, плавящаяся огнем, перестала недовольно шипеть, часы перестали назойливо тикать. Ветер за окном остановился, и птица застыла в полете, позволяя двоим насладиться друг другом, этим мгновением.
Они и сами не поняли, как оно оборвалось. Упустили миг, в котором губы вдруг встретились и отдались друг другу с такой жаждой, какой еще прежде между ними не возникало никогда.
Чонгук не узнавал себя, когда нетерпеливо срывал со своего тела одежду, наслаждаясь желанием помочь со стороны омеги, которого тоже обуяло внезапное желание стать ближе с мужем, вспомнить, какой прекрасной была их первая и единственная ночь. Еще толком не зная младшего супруга, Чонгук уже точно решил: он никогда не откажется провести ночь с ним. Однако он даже не предполагал, что это случится столь скоро.
Лекари настоятельно просили позвать их, как только Его Высочество проснется, но это было не так важно до их разговора, а теперь, когда они так отчаянно стремились друг к другу, это стало и вовсе бессмысленным. Все стало бессмысленным, кроме них двоих.
Омега стянул последний элемент одежды с супруга, не сдержал шумного стона, когда губы мужчины коснулись его шеи, груди, когда он опустился ниже, усыпая юное тело поцелуями.
Его руки крепче сжали плечи Чонгука, и он позволил себе потянуть мужчину обратно, к своим губам, чтобы продлить поцелуй, чтобы почувствовать, как Чонгук, осторожно разведя его стройные ноги коленом, прижался к нему крепче.
В этот раз Тэхен уже не был столь сильно зажат, он не пытался закрыться, спрятаться от пытливого взгляда, не желал погасить побольше свечей, лишь бы Чонгук не видел его всего, не разглядывал. Он не знал, что изменилось, но он сам ощущал удовольствие только от того, что мог как следует рассмотреть идеальное тело своего супруга, изучить все родинки, все шрамы, все его изгибы, такие красивые, что кружилась голова.
Этот эльф был удивительным. Король с самой прекрасной душой.
Тэхен больше не боялся, и потому, когда Чонгук, собрав пальцами смазку, скользнул в его нутро, он развел колени шире, застонал, сжав пальцами волосы на загривке Чонгука, наверняка испортив аккуратно собранную прическу. Он даже не чувствовал боли в раненых ладонях. Подаваясь навстречу движениям пальцев, жмурясь от удовольствия, омега не сдерживал шумного дыхания. Чонгук должен знать, сколь велико его наслаждение от одних лишь прикосновений мужа, от ласк.
Никто из них не задумывался о том, что за неведомая сила подтолкнула их к этой близости, ведь они оказались слишком слабы перед ней и друг другом.
И все же Чонгук не сожалел. Когда он услышал нежный протяжный стон омеги, толкнувшись внутрь, не было ни сожалений, ни сомнений, лишь удовольствие, возрастающее с каждым их движением навстречу другому, такое сильное, что они не сдерживали своих голосов. Никто не мог себе даже представить, как сильно они, поведав друг другу секреты о себе, возжелают друг друга.
Тэхен не сдерживал стонов, слушая шумное дыхание мужчины у своей шеи, скользил короткими ногтями по его плечам, не в силах справиться с нахлынувшим удовольствием. Он старался подаваться навстречу, желал, чтобы Чонгуку было столь же хорошо, как и ему, смазано, нежно касался губами острых кончиков ушей и получал такие же ласки в ответ. Нежные, мягкие, в отличие от крепких толчков, что разносили пошлые звуки среди стен королевских покоев.
Теперь у Тэхена уж точно не было никого ближе короля, не было никого более ценного и дорогого. Он обязательно научится контролировать свое пламя ради него, чтобы Чонгук гордился им, чтобы он мог на него положиться. Желание омеги постараться ради другого впервые было настолько искренним. Никогда еще он не был столь откровенен с самим собой.
В первую ночь было страшно, но сейчас, когда желание почти достигло апогея, когда целоваться больше не выходило, лишь цепляться друг за друга, ведь пламя страсти возрастало с каждым мгновением, оба позабыли собственные имена. Только тот, кто напротив, имел значение. Для Чонгука весь мир сжался до размеров хрупкого нежного эльфа под его телом, столь прекрасного, что дух захватывало.
Король едва успел уберечь их от ошибки, покинув тело супруга до того, как произошло бы непоправимое. Ведь даже если они стали столь близки и откровенны, желания иметь детей у Чонгука не было. Вряд ли оно появится так просто.
Он излился на постель, чувствуя семя супруга на своем животе, и, тяжело дыша, поцеловал взмокшую шею Тэхена.
Омега не сразу отпустил его от себя, лишь когда перед глазами перестали плясать круги, он позволил мужчине отстраниться, лечь рядом и посмотреть на разнеженного, кусающего губы мужа.
— Самый прекрасный эльф из всех живущих сегодня и живших вчера, — тихо, слегка хрипло прошептал он, вгоняя омегу в краску своим комплиментом.
— Не может быть. На самого прекрасного эльфа я смотрю прямо сейчас, — отозвался Тэхен.
Чонгук, вскинув брови, негромко рассмеялся. Еще никто и никогда не возвращал комплиментов королю.
***
Наянсык, Сунсухан
— На этом Совет объявляю закрытым, — громкий голос Юнги отразился от стен кабинета Министров, и он, захлопнув перед собой большую книгу с записями о налогах и сборах, передал ее в руки поклонившегося Кибома.
Омега склонился еще ниже, приняв книгу из рук короля и сделав несколько шагов назад.
Лишь когда Юнги, окинув министров привычно холодным, но полным уважения к каждому из них взглядом, встал со своего места и вышел прочь, остальные министры смогли немного расслабиться и устало выдохнуть, переглянувшись друг с другом.
Сегодня они не обсуждали военные дела, что обычно делали более узким кругом Совета, правитель скорее интересовался общим положением дел в стране, поэтому весь состав министров из семи эльфов находился здесь, в этом кабинете.
Хосок устало выдохнул, потерев шею, но вставать с места не спешил. Проследил за тем, как Аран вышел прочь в компании Хондо и Кибома, и лишь после отодвинул стул в сторону, направляясь к выходу.
— Ваша Милость, — звонкий и мягкий голос омеги заставил Хосока остановиться, и он, обернувшись, уперся взглядом в их Министра Образования.
Манджун, невысокий, хрупкого вида эльф с длинными, необычного кремово-розового цвета волосами, улыбнулся и, стянув с лица круглые очки, подошел немного ближе, поудобнее перехватывая кипу толстых книг у своей груди.
— Выглядите устало. Быть может, я мог бы приготовить для вас то эфирное масло с душицей, что я приносил в прошлый раз? — уточнил он и протянул руку, чтобы коснуться пальцем тонкой кожи у глаз мужчины и негромко засмеяться. — В эти мешки под глазами можно складывать горсти алмазов, Хосок.
Альфа также не сдержал смешка, коротко кивнув и неспешно направившись вперед.
— Много работы в последнее время, — негромко отметил он и, не слушая возражений, перехватил тяжелые книги из рук облегченно выдохнувшего омеги.
— Благодарю вас, — смущенно сказал омега. Принять помощь от Хосока было для него так приятно, что румянец выступал на лице. Но это было столь обыкновенно для него, что Хосок вряд ли воспринял бы эту стыдливую красноту на свой счет. — Снова полчища темных?
Манджун поинтересовался едва слышным шепотом, но все же виновато понурил глаза, встретив неодобрительный взгляд Хосока.
— Здесь у каждой стены есть уши, Манджун, — произнес он и едва заметно кивнул вперед, где у одного из факелов стояли два светловолосых омеги, с чего-то негромко хихикая.
Мыши. Их у Чимина был целый дворец, куда ни глянь — везде они. Все как на подбор, всегда шепчутся друг с другом и передают младшему супругу короля все, что им удалось заметить. От них не спрятаться ни в ледяном саду, ни в подземелье, ни на вершине самой далекой горы.
— Простите, Хосок. Я принесу вам отвар, он у меня в покоях.
— Буду признателен.
Они лишь холодно кивнули друг другу и разошлись в длинном коридоре. Только Манджун единожды обернулся, а услышав хихиканья омег, словно переместившихся вместе с ним, гордо тряхнул волосами и направился дальше, в сторону восточного крыла, где располагались покои одиноких омег дворянского происхождения. Альфы туда заявляться не смели.
Омега торопился. Он старался дойти до комнаты как можно быстрее, ведь Хосок наверняка хочет наконец-то выспаться. И, разумеется, Манджун не забыл перед выходом поправить одеяния, прическу и приложить к щекам холодный бутылек с маслом, чтобы хоть немного унять проявившуюся красноту.
Невозможно было прекратить смущаться от одной только мысли, в какие покои он вот-вот постучит.
Обратно он едва не бежал. Только за несколько поворотов до заветного места омега замедлил шаг и стал пытаться выровнять дыхание, ведь нельзя влетать в покои альфы запыхавшимся, как будто бы никто не учил его хорошим манерам.
Тихий стук в дверь, и омега отошел от нее, взволнованно крутя бутылек из синего хрусталя в пальцах. Только вот ему никто не открыл, и он собрался постучать снова, уже занес ладонь, как дверь стала отдаляться. Манджун едва не рухнул прямо на Хосока, из-за своей неуклюжести он выглядел так глупо, что эльф поспешил отойти на пару шагов.
— Простите! Вы не открывали, и я подумал, что... О, святые Боги, как же стыдно... я вот, принес, как и обещал.
Уже привыкший к вечному смущению и покрасневшим щекам этого омеги, Хосок просто спокойно принял флакон и кивнул.
— Вам разве не нужно? — поинтересовался он.
Знал бы этот мужчина, которого опасается каждый дворянин и слуга в этом дворце, что у Манджуна каждый раз сердце замирает, стоит лишь юстициару взглянуть на него. Омега даже не сразу сообразил, что ответить, лишь когда Хосок вопросительно дернул бровью, встрепенулся и закачал головой.
— А... нет, все в порядке. У меня есть ещё. Иногда слишком много мыслей, поэтому я прошу лекаря приготовить мне побольше... поэтому, забирайте.
Кивнув, Хосок совсем тихо поблагодарил омегу, пожелал ему спокойной ночи и уже было собирался закрыть дверь, как голос Манджуна раздался вновь.
— Подождите! — неожиданно громко воскликнул он, не желая, чтобы их маленькое свидание завершалось столь скоро. — С этим маслом хорошо делать массаж. Если вы желаете, я могу помочь вам...
Несчастный Манджун, только лишь озвучив свое желание, осознал, насколько неприлично оно звучало. Чтобы незамужний омега уединялся в комнате с альфой, массажировал ему плечи... Стоит кому-то об этом узнать, Манджун никогда не смог бы восстановить свою репутацию.
— Не нужно, но я ценю ваше желание помочь мне. Отправляйтесь спать, Манджун, уже почти полночь. И будьте осторожны, возвращаясь в свои покои. Еще раз благодарю вас за масло. Доброй ночи.
Хосок был вежлив и учтив, как и всегда. Он не позволил этой неловкой ситуации продлиться дольше и тихонько закрыл дверь, одарив омегу благодарной усталой улыбкой, и Манджун не смел задерживаться.
Он был точно уверен, что свидетелей у этой встречи нет и быть не могло, но он даже не подозревал, что стоило ему только отойти от двери Хосока, а Мышки младшего короля уже побежали докладывать своему хозяину о том, что они видели. А как известно, они никогда не врут и не приукрашивают. Говорят только чистую правду!
Двое омег, попеременно тихо шепча что-то друг другу, пустились на верхние этажи замка.
Там, в одной из высоких башен, совсем недалеко от кабинета младшего короля, располагалась большая и просторная комната, наполненная мягкой светлой мебелью дорогого обшива, шкурами гигантских белых медведей на полу и целой кучей развлечений для Его Величества. Книгами, музыкальными инструментами, пустыми холстами, которые тот не тронул ни единожды за всю свою жизнь.
Сейчас тишина этого места, озаренного множеством свечей, разбавлялась негромкими разговорами троих омег из высшего общества.
Стоило только двери открыться, говоривший что-то Кибом замолк, сверкнув серыми глазами в сторону вошедших без стука Мышек, а Чимин с тихим аккуратным звуком опустил чашку на блюдце, передав ее в руки сидящего рядом министра торгового дела. Взрослый омега, которому было целых четыреста тридцать лет от роду, выглядел на удивление молодо. Но он не брезговал взять чашку своего короля и, в виду отсутствия слуг, наполнить ее чаем.
— Так и будете стоять в дверях? — поинтересовался Чимин, окинув своих маленьких шпионов взглядом, и омеги, низко поклонившись, подбежали ближе.
Министры не сводили с них глаз, но омеги этого нисколько не смущались. Они, едва ли в силах сдержать улыбки, подошли ближе к младшему королю. Шепот было не разобрать, столь тихо они сообщали о творящихся во дворце делах своему королю. В какой-то момент Чимин, усмехнувшись, коротко кивнул и махнул рукой в сторону выхода, отправляя омег прочь.
Снова Манджун, значит. Ничего ужасного не произошло, но информация была занятной. Быть может, уже давно стоило сосватать омегу Хосоку? Из них наверняка вышла бы отличная пара.
— Вы, Ваше Величество, даже для друзей не делаете поблажек. Ваши же Мышки донесли на меня вам, когда совет преподнес мне в подарок ожерелье? — поинтересовался он, усмехаясь и делая небольшой глоток чая.
Чимин, вырванный из своих мыслей, холодно улыбнулся и перехватил блюдце с чашкой из рук Еннама.
— Никогда не стоит расслабляться, Кибом. Даже со своими друзьями, — проговорил он, проследив за тем, как за омегами закрылась дверь.
Нечего было делать молодым Мышам в змеиной норе. Здесь их могли бы без жалости сожрать. Пусть продолжают неустанно бегать по замку и собирать для короля самые важные сплетни и слухи, рассказывать о том, что слышно лишь стенам да свечам.
— Разумеется, но вы ведь знаете, что я никогда не взял бы ни единой монеты из казны государства для личных целей? — уточнил Кибом. Для него это было крайне важно.
— Я знаю, однако никогда не стоит забывать, что даже самые близкие друзья могут ударить в спину, особенно в тонких политических играх.
— Я совсем забыл у вас спросить, Ваше Величество, — обратил на себя внимание Еннам.
Не любил он, когда эти двое начинали вдруг спорить из-за пустяков, бессмысленно, словно были врагами, хотя на деле это не так. В этом скромном кругу они все уж точно могли безоговорочно доверять друг другу.
Чимин вопросительно взглянул на министра.
— Его Высочество Тоюн... я уже которую ночь подряд вижу, как он возвращается с тренировочных арен ближе к полночи, едва волоча за собой ноги. Что-то произошло?
Да уж, не зря Чимин с ними дружил и держал поближе. Вот уж точно, змеиное логово... убежали мышки, потому они решают пытаться сожрать друг друга, но то лишь ради забавы, развлечения, и чтобы, как уже сказал Чимин, оставаться наготове, не терять хватки. Стоит лишь на миг расслабиться, и мышки превратятся в удавов, а удавы в мышек.
Однажды это обязательно случится, но не сегодня.
— Все в порядке. Наследнику нужно быть сильным и выносливым. Тренировки с мечом помогают дисциплинировать ум и воспитать силу воли. Это часть его обучения, не более, — на лице короля не дрогнул ни один мускул, хотя ладонь горела каждый раз, как он вспоминал об этом.
После того случая они так и не поговорили. Чимину гордость не позволяла подойти и извиниться перед наследником. Собственно, пожалуй, именно этой чертой Тоюн пошел в него, ведь не просил у папы прощения по той же причине. Пока что.
Вспоминать о той ссоре все еще было больно, но он никому этого не покажет, только Юнги.
— К тому же, — продолжил рассказ младший король, — Его Высочество охвачен желанием отправиться на войну, чтобы помочь отцу, поучиться у него командованию. Он слишком много говорил об этом, ему лишь демонстрируют, что война — это не развлечение, а битва без устали. Вот и все.
Еннам покачал головой.
— Я так тревожусь... Сколько мужчин уйдет на эту войну, сколько не вернется. Днем и ночью я буду молиться о нашем короле, Ваше Величество! — пообещал он, прижав руки к груди.
Судя по его лицу, омега был действительно взволнован этим, хотя безоговорочно Чимин не верил никому, даже их эмоциям.
— Благодарю, — кивнул Чимин. — Весь Наянсык будет молиться о воинах и короле, и Боги обязательно помогут нам.
Не могут ведь они столь долго гневаться... Юнги был уверен, что Боги наказывают его за проступок отца, ведь тот вмешался в промысел божий, убил наследников, оставив трон на того, кто королем быть никогда не должен был. И вот за это они забрали у него старшего сына, как их предок забрал душу своих двоих.
— В этом нет сомнений, Ваше Величество, — кивнул Кибом.
Главный казначей тоже очень много размышлял о предстоящей войне. Как только туман в Туманном Лесу станет ледяным, а болота и озера у Северной крепости скует лед, в тот день, когда станет холодно настолько, что темные эльфы начнут замерзать насмерть, Наянсык перейдет в наступление. Сама природа будет благоволить им.
— Не могу дождаться дня, когда наше королевство отомстит темным выродкам за погибшего наследника. Его Высочество Чольсу... По сей день все королевство с болью вспоминает его имя, Ваше Величество, — проговорил Еннам.
Кибом, хмурясь, вскинул на омегу взгляд. Он заметил и то, как пальцы Чимина невольно крепче сжали ушко чашки, и едва заметно пнул ногой ботинок министра торговли.
— Все ждут этого дня, — сухо ответил Чимин.
Его настроение изменилось слишком уж резко, казалось, даже в этой комнате стало прохладнее. А быть может, и не казалось вовсе, ведь каждый знал, сколь сильна сила Его Величества младшего короля.
— Быть может, стоило бы обсудить с Его Величеством вопрос о том, чтобы нарушить завет наших предков и перенести тело наследника в семейный склеп? — продолжал Еннам, словно даже не почувствовав удара по своей ноге. — Негоже крови столь великого рода лежать в безымянной...
— Довольно, — Чимин оборвал Еннама, со звоном опустив блюдце с чашкой на стол, и на удивление плавно и спокойно поднялся со своего места. — У Наянсыка другой наследник, Еннам, и имя ему Тоюн. Не Чольсу. Так назвал его мой супруг и ваш правитель. Советую вам запомнить это. А сейчас я, пожалуй, оставлю вас наедине. Доброй ночи.
Омеги поднялись со своих мест, низко присев в поклоне, а Чимин поспешил выйти прочь.
Он шумно выдохнул, стоило лишь ему оказаться в длинном, освещенном лишь светом факелов коридоре, и невольно потер ладонью занывшую грудь.
Быть может, Тоюн был прав? Быть может, они не уследили, не доглядели? Как смогли такое допустить, чтобы даже слуги называли наследником их Чольсу?
Он маялся посреди коридора несколько секунд, прежде чем прикусить губы и уверенным шагом направиться в то крыло замка, где находились покои их детей. Мысли гудели столь сильно, что не было слышно завывание вьюги за высокими окнами, но ни одной плохой он не позволял занять слишком много места.
Чимин остановился у высокой деревянной двери, окинув взглядом ровно вставших стражников.
— Он уже вернулся? — коротко поинтересовался омега, сжав ладонью пальцы второй руки, держа их у груди.
— Да, Ваше Величество, совсем недавно.
Чимин кивнул, сделав короткий жест рукой, и стражники открыли перед ним дверь.
Он слишком давно не бывал в этих покоях.
Кучи разбросанных книг, искусные фигурки солдат, сплавленные из белого золота и украшенные россыпью драгоценных камней. Некогда светлые стены приобрели темно-коричневый оттенок, у камина, на большой животной шкуре, целая куча разбросанных фолиантов.
Чимин тихо прошел внутрь, подняв одну из книг, и тихо усмехнулся.
«Искусство войны» гласила обложка.
Омега совсем несмело заглянул за ширму, замечая лежащего на кровати в целом ворохе одежд сына. Альфа не смог даже раздеться, кажется, прямо так и уснув. Не расправил постели, смял под себя подушки, не принял ванной. Даже его тренировочный железный меч, вытащенный из ножен, лежал на невысокой софе в изножье кровати.
Чимин неспешно подошел ближе, потянув с Тоюна теплую меховую накидку, и присел рядом. Его рука пригладила длинные взъерошенные светлые волосы, а на губы легла слабая улыбка. Он почувствовал, что Тоюн, кажется, перестал дышать, проснулся, притих. Но не прогонял, как прежде.
Омега ласково огладил плечи сына, склонившись чуть ближе, и постарался заглянуть в его лицо, но услышал лишь тихое шмыганье носом.
— Прости, — совсем тихо выдавил из себя альфа и зарылся лицом в подушку.
Чимин поджал губы, замерев на мгновение, и коснулся пальцами того места на его щеке, куда до этого прилетела его ладонь.
— И ты меня прости, — так же тихо шепнул он в ответ.
Тоюн не стал больше долго ждать, развернулся и, как и двадцать лет назад, еще будучи ребенком, улегся на колени Чимина, крепко обняв его руками.
— Я не должен был так поступать... Я просто...
— Все в порядке, — прервал альфу Чимин, оглаживая волосы сына, позволяя себе нежную улыбку.
Как давно он не мог сделать ничего подобного? Как давно в последний раз чувствовал искренние объятия Тоюна? Казалось, прошла целая вечность. Ему ведь не нужно было много, просто вот так посидеть немного, пока Тоюн не стал совсем уж взрослым и крепким мужчиной. Хотелось верить, что у них есть еще немного времени на то, чтобы быть ласковыми друг с другом.
— Ты не злишься? — тихо спросил Тоюн.
Чимин покачал головой.
— Нет. Больше нет.
Он выдохнул с облегчением, понимая, что и Тоюн не злится на него, опустил взгляд к рукам сына, замечая стертые до кровавых мозолей ладони, и плотно поджал губы.
— Дай мне свои руки, — шепнул Чимин, усадив мальчишку ровнее и встав с места, чтобы смочить полотенце теплой водой. Это безобразие стоило хотя бы немного обработать, и лучше даже позвать лекаря.
— Для тебя не нашлось меча удобнее? — поинтересовался он, окунув в еще не остывшую воду в серебряном тазу мягкое полотенце.
— Отец говорит, что если потеряется меч в бою и я чудом смогу выжить, нужно уметь пользоваться любым, первым, что попадет под руку, — проворчал Тоюн и протянул подошедшему ближе омеге руки. С его губ сорвалось шипение, стоило лишь почувствовать, как сильно запекли ранки, но он стерпел, лишь морщась сильнее.
— Что с плечом? — продолжил спрашивать Чимин, замечая синяк под разорванной у плеча рубашкой.
Тоюн молчал несколько секунд, но, почувствовав еще более внимательный взгляд родителя, поспешил ответить:
— Отец сегодня со мной тренировался... там неловко вышло...
Чимин на мгновение замер, плотнее смыкая зубы, и поднял на сына взгляд.
— Он что, бьет тебя? — спросил он прежде, чем Тоюн успел подумать, но альфа тут же всполошено замахал ладонями, забрав их из рук папы.
— Нет-нет, я упал! Просто не удержался. Он использовал свою аннигиляцию...
— Он своей магией против тебя пользуется? — вскинул бровь Чимин, кажется, поражаясь каждому слову, но стараясь не подавать вида. Не слишком ли жестоко в отношении их сына?
Тоюн не хотел выглядеть слабым, особенно в глазах папы. Как же он мечтал, чтобы у него проявилась магическая сила, чтобы она была такой же, как у этого эльфа. Хоть и магия отца, аннигиляция, была потрясающей, а все же созидание льда... Он так много раз видел во сне, как его руки сотворяют ледяной меч, самое прочное и смертоносное оружие ото всех, кто осмелится бросить угрозу ему или его близким, его стране.
— Это часть тренировки, папа. Я не жалуюсь. И думаю... вы с отцом правы, я еще не готов к войне. Зря я тогда все это тебе наговорил.
Чимин осторожно перевязал ладони сына своим платком, уже решив, что он обязательно обсудит с Юнги его методы. Хотя они оказались действенны, Тоюн и правда понял, что война — это не развлечение, а тяжкое, смертоносное бремя.
— Я хочу, чтобы ты меня понял, Тоюн. Чольсу... это наша с отцом боль.
— Папа, не нужно, — попросил принц, отведя глаза в сторону.
— Нет, выслушай меня. Я никогда не говорил об этом с вами, но мне, кажется, стоило бы. Тоюн, я желаю тебе никогда не испытывать столь тяжелую утрату. Чольсу был нашим первенцем, он был нашим сокровищем, как и ты, как и Тиен. Когда твой отец пришел ко мне с известием о его гибели... часть моего сердца погибла вместе с ним. Но это не значит, что я не люблю вас. Вся наша семья для меня драгоценна, Тоюн, и ты также дорог мне, как Тиен, Чольсу и твой отец. Когда ты сам возьмешь на руки свое дитя, ты поймешь мои чувства. Но до тех пор тебе достаточно просто приходить ко мне и разговаривать. Договорились?
Тоюн кивнул и снова обнял папу, потому что то ли от усталости, то ли от слишком долгой разлуки, но он вдруг вспомнил, как ему нравилось обниматься с ним в детстве, еще до того, как это стало чем-то зазорным.
— Я тоже по нему скучаю. Хоть и не помню его толком, но... скучаю, — признался юный эльф.
Чимин поджал губы, закивав, и осторожно огладил еще худые для альфы плечи. Совсем еще подросток, угловатый, ростом не выше самого Чимина. Казалось, он уже вырос, но прямо сейчас Чимин понимал, что нет. Слишком рано отпускать их с Тиеном в свободное плавание в этом жестоком мире.
— Он был для вас очень хорошим братом, — улыбнулся омега, разглядывая трещащий в камине огонь, — играл с вами по вечерам. Очень много. Рассказывал вам какие-то истории про...
— Про белых медведей и про Бога войны, — совсем тихо отозвался Тоюн.
Чимин, прикрыв на мгновение глаза, выдохнул ровно и слабо. Своему ребенку он не имел никакого права показать своих слез.
— Вы с Тиеном — все что у меня есть, Тоюн. И больше всего на свете я боюсь потерять кого-то из вас. Нет в этом мире ничего сильнее, чем моя к вам любовь.
Так они и просидели вдвоем до того момента, пока Тоюн не начал засыпать.
Альфа уставал слишком сильно: просыпался на рассвете, обучался до обеда и после весь остаток дня проводил на тренировочном поле.
Чимин знал не только по рассказам мышей и сына. Он помнил, как точно так же, около сотни лет назад, так воспитывались все сыновья семьи Мин. Каждый из них. И Юнги был в их числе.
Когда в замке стало во много раз тише, когда молчание каменных стен разбивалось лишь о легкие шаги младшего короля Наянсыка, тогда отворилась дверь в кабинет Юнги, который вскинул недовольный взгляд на вошедшего, но мигом смягчился, стоило лишь понять, что перед ним стоит его супруг.
— Ты не должен быть в постели в такой час? — поинтересовался Юнги, расплавив сургуч и капнув его на нить свернутого письма, запечатал свиток.
— А ты? — в ответ поинтересовался Чимин, пальцами с тихим шипением потушив одну из свечей у дубового стола и присев на его край.
Юнги не ответил. Скользнул заинтересованным взглядом по бедрам супруга, отодвинулся немного в кресле, с неким вызовом глянул на него в ответ и не сдержал усмешки, когда омега легко перекочевал со стола на его бедра.
Он ожидал, когда пухлые губы накроют его губы в поцелуе, нетерпеливо сжал стройную талию сквозь красивые одеяния, но от неожиданности недовольно зашипел и вздрогнул, стоило лишь Чимину крепко ущипнуть его за плечо.
— В чем дело? — недовольно и достаточно громко поинтересовался он, и Чимин, окинув его лицо нечитаемым взглядом, нахмурился.
— В чем дело? — переспросил он, чем Юнги тоже особенно доволен не был. — Ты применяешь свою магию в отношении нашего ребенка, Свет мой. Воспитание воспитанием, но ты вредишь ему и...
Юнги поджал губы. Он поднял Чимина со своих колен и поднялся сам, чтобы отойти к окну. Не передать словами, как сильно Юнги любил своего мужа и детей, но порой они все переходили границы дозволенного. Вот и сейчас тоже.
— Сколько лет ты собираешься позволять ему прятаться за своей спиной? — глаза Юнги сверкнули холодом, стоило ему обернуться. Словно не он несколько секунд назад смотрел на него с такой любовью и желанием.
— Ему сорок шесть лет от роду, — обреченно выдохнул омега, — он еще дитя...
— Дитя для того, чтобы участвовать в тренировках, но взрослый муж для того, чтобы метить на мое место и затыкать своего родителя взмахом ладони?
Юнги оборвал слова Чимина резко, даже не став больше слушать.
Он смотрел на него несколько секунд, прежде чем подойти ближе и, поддев подбородок омеги пальцами, заглянуть в его глаза.
— Никто не посмеет так обращаться ни со мной, ни с тобой. Достаточно жалости, Чимин. Ты жалел его слишком долго, и он начал думать, что ему все дозволено. У него горячая кровь, но у него, увы, нет того ума, которым должен обладать правитель. Значит, этот ум ему нужно привить. Ум и ответственность за каждый совершенный им проступок. Пускай знает, что у каждого жеста, каждого слова, каждого вздоха есть последствия. Иначе... после нашего ухода он долго не проживет.
Юнги отпустил лицо омеги, шумно выдохнув и отшагнув назад. Чимин притих, разглядывая спину мужчины, и задумался о чем-то ненадолго. Его надменный и холодный взгляд стал печальным, глубоким, словно он смотрел насквозь своего супруга.
— Он извинился перед тобой? — поинтересовался Юнги, и Чимин неспешно кивнул. — Хорошо. Видишь? Все в порядке, Чимин. Раны затянутся, синяки сойдут, но когда он повзрослеет, он будет нам благодарен. Ты и сам знаешь, что за место — королевский дворец. Невозможно сохранять невинной душу того, кто станет королем.
***
Его Высочество провел в покоях короля два дня и одну ночь, Менсу все это время никто не вызывал, так что он, решив не бездельничать, убрался во всей купели, хотя там и без того была чистота. Просто нужно было хоть чем-то заняться, чтобы не сойти с ума, и никто не решил, что он пройдоха и лентяй. Потому что его тогда к себе ни одна уважаемая семья не возьмет, если Его Высочество по приезде своих слуг решит вышвырнуть его прочь.
Но этим вечером младший король наконец вернулся в свою комнату и оделся, как ему следовало, но лишь для того, чтобы встретить слуг, присланных ему в услужение из Северной крепости, его дома.
Менсу учил их, рассказывал, как теперь следует ухаживать за ним, объяснял правила этикета, но утомленные долгой дорогой омеги попросились спать. И казалось бы, Менсу должен гневаться на них, но он, наоборот, был им благодарен, ведь сейчас он бежал по пустынным коридорам королевского замка, чтобы исполнить свое задание. Оно ему, правда, не нравилось, но что может возразить слуга господину? Либо подчиниться за золотую монету, либо в один момент умереть от неизвестной отравы. А то и вовсе задушит кто или с лестницы спустит. Кому такая судьба по нраву?
Он вошел в кабинет юстициара тихо и без стука, а стоило ему встретиться с пытливыми золотыми глазами седовласого эльфа, Менсу низко опустился в поклоне.
— Ты опоздал. Я жду тебя уже не меньше четверти часа, мальчишка, — недовольно сказал Мину.
— Простите, Ваша Милость, мне нужно было заплести прическу Его Высочеству, и он все никак не мог определиться с нарядом, — проговорил омега, не поднимая своих глаз.
Старик негромко фыркнул, поправив подол своих одеяний, чтобы удобнее устроиться в кресле, стоящем за большим, усыпанным бумагами столом, и прищурился.
— Ну и что же ты? Будешь молчать? Как поживает Его Высочество? — подал голос Мину.
Омега, встрепенувшись, поспешил подойти ближе к столу.
— Он в добром здравии, Ваша Милость. После произошедшего... даже не знаю, Его Величество самолично запретил кому-либо распространяться о том случае, потому неизвестно, что именно случилось на лесоповале у Туманного Леса.
Мужчина вскинул брови и вздохнул.
— А что же ты не спросил ничего у Его Высочества между делом? — удивился юстициар.
По его скромному мнению, мальчишка должен был выложить хотя бы часть произошедшего как на духу.
Омега замялся.
— Его Высочество лишь пожимает плечами и говорит, что ничего не помнит, Ваша Милость. Я по-всякому узнать пытался, но он словно воды в рот набрал, только улыбается и... книжки все читает.
— Какие книжки? — решил уточнить Мину.
Ведь мало ли, на какую литературу потянуло омегу после того, как он упал в обморок, надышавшись туманом? Еще и головой наверняка приложился.
— Он интересуется историей становления рода Чон и Великими магами Чонгонана. Все ищет что-то, но даже ничего не выписывает.
Альфа фыркнул и отмахнулся.
— Развлекается, значит... А Его Величество? Не спешит привлекать его к учебе вновь? Уже прошло достаточно времени, что бы там ни произошло.
— Его Величество наказал своему супругу отдыхать, — словно виновато промямлил омега, а потом еще тише добавил: — Он даже книги ему лично в покои приносит.
Мину, охнув, едва не схватился за сердце. Да где это видано, чтобы младший король старшего гонял по своим делам и желаниям? Что за книги может достать для него король, каких не может сам Мину или другие министры? Да те же слуги могут передать пожелания Его Высочества библиотекарю.
— Хамство и бескультурье! Дикость! — воскликнул мужчина.
Несчастный Менсу, низко-низко поклонившись, словно он в чем-то виноват, воровато оглянулся. Не услышит же никто ничего лишнего? Ох, если только тот, чей покой ему вверено охранять, узнает об этом разговоре, о других, уже состоявшихся, то не сносить ему головы.
Сначала Его Милость Мину относился к Тэхену столь любезно, что даже сам Менсу удивлялся тому, что этот мужчина может так отзываться о ком-то помимо короля, но в какой-то момент альфа посчитал, что юный король отнимает слишком много времени у Его Величества без видимой на то причины. Делить ложе с королем после консуммации он не спешил, к государственным делам не прикасался, ничего не изучал, как-то было велено в начале...
— ...безобразие! — продолжал причитать мужчина, но Менсу, признаться честно, уже и не слушал.
Ему бы убраться отсюда поскорее, да так, чтобы никто не увидел.
Благо, желание его исполнилось, пусть и не совсем так, как он ожидал.
— Пойди прочь, мальчишка! Приходи, когда узнаешь что-то стоящее, нежели вот это все. И запомни: будешь носить мне подобную чушь, а не стоящие сведения, отправишься выносить ночные горшки за самым старым дворянином, какой только найдется в этом замке. Понял? Пошел прочь! — Мину сделал в воздухе какой-то невообразимый жест рукой и, так и не подобрав больше слов, махнул омеге на выход.
Слуга поспешил прочь, так и не разогнув спины, но стоило ему выйти и сделать всего пару шагов к повороту в один из самых широких коридоров, он едва не поседел и схватился за сердце, наткнувшись на высокую крепкую фигуру.
— Прошу меня простить, — просипел омега, низко поклонившись своему королю, но Чонгук, лишь окинув его взглядом, прошел мимо.
Он ненадолго остановился у двери в кабинет юстициара, зацепившись взглядом за резное черное дерево и узоры на позолоченных ручках, и тихо хмыкнул. Что делает этот омега у кабинета юстициара в столь поздний час? Не из-за него ли голос верховного министра звучал столь грозно?
— Крайне интересно, — бросил он сам себе и, сложив руки за спиной, широким шагом направился дальше по коридору.
***
На рассвете Тэхен, уже привыкший просыпаться, когда ему вздумается, все не мог перестать зевать, сидя у зеркала.
— Наверное, стоит рассказать Его Величеству, что со мой все в порядке. От безделья совсем поздно ложусь, и просыпаться утром стало так сложно. Королю, наверное, не пристало вести себя столь легкомысленно. Если бы Советник Мину узнал, во сколько я привык просыпаться, наверняка схватился бы за голову и прочитал бы мне с десяток правил дворцового этикета, где рассказывается о том, что младшему королю нельзя просыпаться позже старшего!
Слуги тихо захихикали. Тот, что заплетал Тэхену волосы, Йенсен, совсем тихонько, едва слышно, а другой, достающий из гардероба одеяние для младшего короля, Мёнвон, более смело.
— Здесь все так непривычно, Ваше Высочество, так чудно! Мы сегодня утром, пока шли до ваших покоев из кухни, едва не заблудились, но стражники помогли нам, — сказал Йенсен, которому, кажется, очень нравилось во дворце, что неудивительно.
Кому вообще может не понравиться прислуживать королевским особам во дворце? Только сумасшедшему!
Тэхен словно перестал замечать Менсу после того, как его привычные слуги окружили его заботой и вниманием. Было даже обидно, но омега, разумеется, никогда не осмелился бы сказать вслух ничего подобного.
— Менсу, ты не мог бы ходить с ними первое время? Пока они не научатся ориентироваться в замке? Я и сам иногда путаюсь... Вряд ли смогу хоть кому-нибудь правильно указать дорогу даже до библиотеки, хотя хожу туда в последнее время довольно часто.
Менсу встрепенулся и низко поклонился.
— Конечно, Ваше Высочество, я помогу. Мы ведь теперь втроем будем ухаживать за Вами. Будьте уверены, я с удовольствием позабочусь о Менвоне и Йенсене.
Тэхен довольно улыбнулся и аккуратно, чтобы не мешать Йенсену, кивнул. От начавшихся разговоров его сонливость начала сходить на нет.
— Ты очень добр, Менсу.
— Ну что Вы... — омега стыдливо потупил взгляд.
Знал бы Его Высочество, сколь постыдными делами он вынужден заниматься, лишь бы остаться во дворце, чтобы если не заботиться, то хотя бы содержать престарелого папеньку. Ведь Мину пригрозил, что вышвырнет старика на улицу, а самого Менсу бросит в темницу. А преступление... так ли сложно придумать преступление для простого слуги? Никто не заступится за него. Никто не поможет.
А Его Высочество? Как только он узнает об этом предательстве, наверняка и сам не будет против самого сурового наказания. Ведь Тэхен приехал к ним с Севера, а там порядки жестче и строже. Север не прощает ошибок, об этом известно всем.
— А слуги говорят, что Вы в последние дни только в библиотеке и сидите, Ваше Высочество, — заметил Менвон, вынося из гардеробной ботильоны для младшего короля. — Наверное, здесь библиотека куда больше, чем была в Вашем распоряжении прежде?
Тэхен кивнул.
— Намного больше! Сказать честно, у нас и близко столь древних фолиантов и рукописей не сыскать. Здесь просто кладезь знаний! Его Величество любезно предоставил мне разрешение на проход ко всем имеющимся секциям библиотеки, — не сдержав порыва похвастаться, рассказал Тэхен.
Никто не мог даже представить, как сильно Тэхену хотелось все это время поделиться своими чувствами и восторгом хоть с кем-нибудь!
Менсу навострил уши, убирая от позолоченного таза использованные полотенца. Даже не всем министрам было дозволено нечто подобное. Удивительно!
— Да Вы никак Его Величество приворожили своей красотой, вот он вам и позволяет всякое, — хохотнул Йенсен, и омеги рассмеялись.
Тэхен, улыбнувшись, несильно шлепнул омегу по ноге.
— Тише же! Что ты такое говоришь, а если кто услышит эти глупости и подумает чего-то страшного? Его Величество просто очень милостив ко мне и моим желаниям.
И не соврал, все было именно так. Чонгук проявлял небывалую заботу и чуткость. О таком супруге лишь мечтать оставалось, а у Тэхена он был. И омега был счастлив. После того их порыва, когда обоих накрыла страсть, кажется, их связь стала крепче. Тэхену это очень нравилось.
— Мне бы такого супруга через пару-тройку лет, вдруг среди дворян найдется мне хороший альфа в пару? Чтобы и на руках носил, и подарками дорогими осыпал, — вздохнул Менвон.
Покои вновь наполнились звонким смехом.
Менсу тихо фыркнул себе под нос, незаметно перекривляв приезжего слугу. Только одно и есть у них на уме: альфы да богатства. Можно подумать, что какой-нибудь статный дворянин посмотрит в сторону слуги. Такое только в сказках, в небылицах рассказывают.
В дверь коротко постучали, и Менвон, закончив с одеянием и увидев, что Менсу все еще возится с заменой полотенец, водой в тазу да пылью, которой не было, поспешил выглянуть. Он вернулся через секунду весь красный, словно невесть что увидел.
— Там Его Величество, пришел за Вами. Сказал, Вам нужно поторопиться, — выдохнул он.
Йенсен тоже закопошился, закрепляя в волосах младшего короля последние украшения.
— Все готово, Ваше Высочество!
Тэхен улыбнулся и кивнул в благодарность. Омега поспешил спрятаться за ширму, чтобы поскорее одеться. Ведь там, за дверью, его ждал король. И, ох, как же сильно не хотелось гневать его.
Все и правда заторопились, да настолько, что разговоры наконец стихли. Менсу снова работал в привычной тишине и молился Богам, лишь бы подобное продлилось дольше. Сейчас Его Высочество и Его Величество направятся провожать короля Бьекана, наверняка и Менвон с Йенсеном пойдут за ними, им ведь так нравится на всех глазеть. Значит, Менсу сможет остаться хотя бы ненадолго в одиночестве. И хорошо.
Хоть ему и следовало бы пойти за королями, чтобы попытаться хоть что-нибудь услышать из их разговоров, после той беседы с юстициаром омеге было совсем уж тоскливо. Нет, лучше бы ему побыть немного в одиночестве, подумать.
Так и вышло: не прошло и пяти минут, как Тэхен со своими слугами выпорхнул из покоев.
Чонгук, стоило ему увидеть представшего перед ним супруга, учтиво взял его за руку и, склонившись, поцеловал его обручальное кольцо, заставив омегу совсем смутиться. Раньше он не получал от короля столь интимных знаков внимания, будучи не наедине с ним.
— Его Величество Сокджин успеет объехать Бьекан по кругу трижды, пока Вы наведете красоту, Ваше Высочество, — усмехнулся он.
Тэхен смущенно опустил глаза.
— Я не хотел заставлять Вас или Сокджина ждать меня, Ваше Величество. Надеюсь, Вы простите мне эту задержку. Если мой папа узнает, что я неряшлив, он приедет, чтобы лично следить за моим туалетом, — последние слова Тэхен прошептал совсем уж тихо, чтобы никто, кроме Чонгука, не услышал его.
Оба тихо рассмеялись, но Тэхен, завороженный золотом потрясающих глаз короля, вдруг застыл, думая о том, как же жаль, что проявлять нежность друг к другу публично, даже если они супруги, постыдно.
Подумав о том же, Чонгук усмехнулся, качнув головой, и предложил омеге локоть. Сказать честно, он и сам думал о том, что омега его заворожил, раз ему хотелось сделать что-нибудь, за что их осудили бы. И все-таки он никак не мог забыть, кто они есть, и что Сокджин уже наверняка направляется из своих покоев на выход из дворца.
А заставлять гостя ждать, когда его проводят, крайне невежливо.
— Чонгук, — позвал Тэхен, когда они отдалились от слуг. Это ведь можно назвать уединением, ведь так?
Король вопросительно взглянул на супруга.
— Я уже могу вернуться к обучению. Чувствую себя замечательно, правда. Поэтому не мог бы ты поговорить с Мину, чтобы он продолжил учить меня? И с Сынгю тоже. Его игра на арфе такая красивая... хочу уметь как он, — голос и взгляд Тэхена горели таким искренним восторгом и восхищением, когда он говорил про арфу, в то время как Чонгук едва заметно скривил губы.
Но альфа попросту не мог ему отказать.
— Хорошо, Тэхен, я с ними обоими поговорю. Думаю, они распределят время, чтобы ты успевал уделять внимание всем занятиям.
Вряд ли кто-то мог догадаться, сколь благодарен был Чонгук всем этим длинным коридорам замка. Наверняка еще первые короли распорядились об этом, чтобы иметь возможность хоть немного поговорить по дороге.
Когда они вышли на улицу, Тэхен поспешил накинуть на голову капюшон так аккуратно, как только мог, чтобы не повредить прическу. Земля промерзла, и этим ранним утром кое-где даже лежал иней, склоняя изнеженные травинки и поздние цветы к земле. Холодало. Вот-вот начнутся снегопады и вьюги.
Сокджин уже стоял недалеко от кареты, и Тэхен в который раз покраснел, заметив его фаворита.
Молодой омега, казалось, был одет еще откровеннее, нежели прежде. На дворе был такой холод, а его плечи и грудь виднелись из-под прозрачной зеленой ткани. Он, заметив королей, поспешил поклониться и, по велению руки Сокджина, скрылся в карете, в то время как сам мужчина, улыбнувшись, подошел ближе. И даже сейчас его ступни оставались босыми, хотя казалось, даже кончиками пальцев коснуться камней и земли будет невыносимо холодно. Однако тому, кажется, холодно совсем не было.
Что за волшебные создания, эти лесные эльфы?
— Чонгук, Тэхен, — коротко кивнул альфа, улыбнувшись.
Король Чонгонана кивнул ему в ответ, а Тэхен поспешил совсем коротко присесть. Он не склонил голову и не согнул спину в поклоне. Омега все больше и больше привыкал к титулу младшего короля Чонгонана. Еще бы начать исполнять свои прямые обязанности, было бы и вовсе замечательно.
— Простите, что заставили ждать, — извинился Чонгук скорее из вежливости, чем из сожаления.
— Пустяки, — усмехнулся лесной эльф, слабо махнув рукой, отчего золотые браслеты на его запястье издали характерный звон, — я не прочь злоупотребить вашим гостеприимством.
Все рассмеялись так, словно они были давнишними друзьями. Хотя Бьекан и Чонгонан были союзниками, но Тэхен прекрасно понимал: союз между государствами совсем не обязательно символизирует дружеские отношения королей.
— Надеюсь, и мы с Его Величеством когда-нибудь сможем посетить вашу чудную страну. Бьекан — моя детская мечта, — улыбнулся Тэхен, чуть крепче сжав локоть мужа в волнении, ведь говорить с другими королями все еще было для него непривычно, — хочется воочию узреть красоту Реки Жизни, и я был бы счастлив, если бы Вы и ваш народ допустили меня к Лесу Духов.
Сокджин, оценив слова омеги, почтительно кивнул. Ох и любил же он, когда его страну так нахваливали, а священные места, столько важные для каждого лесного эльфа, почитали.
— В таком случае, буду рад видеть Вас, Тэхен, и Вашего супруга в Бьекане в следующем году. В Лесу Духов можно провести ритуал для укрепления вашей связи с мужем, воистину потрясающая вещь. Такой ритуал с моего приглашения проводили над правителями славного Наянсыка, — поведал он.
Тэхен растерянно захлопал глазами. И к чему же этот мужчина снова упомянул Наянсык?
— Что же, будем рады принять предложение. Доброго пути, Сокджин, — прервал их Чонгук.
Владыка лесных эльфов коротко хохотнул и цокнул языком. Благо, их не слышали придворные, ведь в Чонгонане подобный жест могли бы счесть оскорбительным. Однако, даже если друзьями они не были, но союз этих королей был действительно крепок. Они были друг другу крайне выгодны, а это самое главное.
— Зима близко, Ваше величество. Будьте осторожны. Никогда не знаешь, откуда нагрянет буря, — напутствовал он.
Оба коротко переглянулись, и Тэхену на мгновение показалось, будто между ними пролетела какая-то искра. Будто оба знали что-то такое, чего не знал или не заметил сам Тэхен.
Сокджин улыбнулся и, отвернувшись, легко забрался в свою карету.
Процессия двинулась, как только министр по имени Садахам, альфа, запах которого отсутствовал, поклонился темным королям и поблагодарил их за радушный прием. Он еще останется на какое-то время в Чонгонане, но не в королевском дворце.
Гости уехали, замок снова принадлежал законным обитателям с темными волосами и золотыми глазами. От мысли об этом Тэхен шумно выдохнул, словив взглядом идущий изо рта пар. Зима действительно близко.