Искупление страстью (Закончен)

Дерек Ричардсон
От мамы пахнет конфетами. Я люблю обнимать ее, и мне все равно, что Роуз кричит: «Маменькин сыночек!» А я виноват, что папа не любит обниматься и целыми днями сидит в кабинете? Или таскает нас на ужины к богатым друзьям. Не люблю ходить в гости, нас заставляют сидеть за столом со взрослыми и слушать их скучные разговоры.

Сегодня я заболел и остался дома с мамой, а Роуз пришлось пойти на ужин с папой – ха-ха-ха! Мама обещала посмотреть со мной «Скуби-Ду», а сейчас готовит пудинг. Я нюхаю запах с кухни. М-м-м, вкуснятина.

Раздается звонок в дверь, и мама спускается со второго этажа. Помню, я удивился, когда узнал, что в Нью-Йорке не у всех двухэтажные квартиры. Я прислушиваюсь, сидя в своей комнате: папа и Роуз вернулись? Расстроенно кидаю солдатиков в стену.

– Кристиана нет дома, – говорит мама. – Он вернется после одиннадцати, пожалуйста, уходите… Нет! – У меня сводит живот, как будто я отравился.

Мама никогда так не кричала. Надрывно. Отчаянно.

Я встаю с ковра, чтобы посмотреть, кто пришел, но мама влетает в мою комнату и хлопает дверью. Телевизор работает очень громко, и я не сразу понимаю, что мама хочет. Ее светлые волосы растрепаны, зеленые глаза блестят, а нос покраснел и опух. Она плакала?

– Мама?

– Дарейос, милый, давай поиграем в прятки? – спрашивает мама, а за плечо держит крепко, до боли. – Я уйду из комнаты, а ты спрячься. Спрячься так, чтобы я долго тебя искала, хорошо? – Она прижимается ко мне, и я жадно вдыхаю сладкий аромат ее духов. Мама точно намазывает волосы конфетами! – Не выходи, пока я или папа не придем, хорошо?

– Но… – Я не понимаю. При чем тут папа?

– Ты всегда выигрывал у меня в прятки. – Ее голос дрожит. – В этот раз выиграй у меня снова. Спрячься в своей комнате.

– С кем ты, сука, разговариваешь?! – раздается из коридора.

Голос не папин. Незнакомый, грубый.

– Кто это? – спрашиваю я, но мама открывает большой белый шкаф, в котором хранится вся моя одежда, и пихает меня внутрь. – Мама, ты уже знаешь, где я прячусь, – пытаюсь возразить, но мама делает телевизор еще громче. Скуби и Шэгги на весь дом обсуждают, как любят пиццу. – Мама…

– Ты умный мальчик, Дарейос. – Она гладит меня по щекам, а на ее щеках блестят бесцветные дорожки. Она точно плачет. – Сиди в шкафу! – И мама закрывает меня внутри.

Из-за того, что я боюсь темноты, а Роуз, эта маленькая козявка, однажды закрыла меня в шкафу, родители сделали зеркало с секретом: со стороны комнаты это обычные зеркала, но я, из шкафа, мог видеть, что происходит снаружи. Поэтому, хотя света внутри нет, мне не кажется, что я в темноте, ведь в комнате горит свет. Я устраиваюсь поудобнее, положив локти на колени, и думаю, кто же пришел к нам в дом.

– Нет! Уйдите! Я вызову полицию!

– С кем ты разговаривала, сука?!

В комнату вваливается коренастый мужчина – у него коричневые волосы в пучке, густая борода и спортивное тело. Он, наверное, часы проводит в спортзале. Встреть я этого дядю на улице, восхитился бы – он выглядит как супергерой, но то, как он обращается с мамой… кидает ее на ковер, кричит на нее. Он злодей?

– Это телевизор! – сквозь слезы отвечает мама. – Вы слышали голоса из телевизора! Что вам нужно? Кристиана тут нет!

– Ричардсону нужно преподать урок, – ухмыляется мужчина. – Мой начальник сказал, чтобы я слегка припугнул тебя, но ты сладкая, Люсиль! – Он хватает маму за край футболки. – Люси, Люси, мы с тобой поиграем. – Вдруг мужчина осматривает комнату. – Ты одна? Где дети?

– Они с Кристианом! Их нет дома! Я заболела и не поехала на ужин.

Мама врет? Почему мама врет? Врать плохо.

– Мы поиграем…

Незнакомец не успевает договорить, мама бросается на него словно дикая кошка. Я видел по телевизору – большие, грациозные, пятнистые. Мама вцепляется ногтями в шею незнакомца. Но он быстро откидывает ее от себя. Мама падает, ударяется головой о кровать.

Из горла вырывается писк, и я закрываю рот двумя руками. Незнакомец не слышит: в телевизоре громко звучит реклама зубной пасты. Я боюсь до такой степени, что описался. Штаны мокрые, но мне страшно даже пошевелиться. По лицу бегут слезы. Я хотел бы быть таким же сильным, как этот мужчина. И смелым, как герои мультиков про супергероев. Но я до ужаса боюсь выйти из шкафа.

Я остаюсь сидеть и смотреть, даже когда незнакомец хватает маму за горло и начинает душить. Он бьет ее об пол и повторяет: «Люси, Люси, Люси». Я зажмуриваюсь. «Тут только мы», – хохочет он.

Я! Здесь я! Но не могу издать ни звука. Где папа?

Когда открываю глаза, из мамы уходит жизнь. Мама… Мамочка… Она лежит на ковре, бледная, заплаканная, и протягивает руку в мою сторону. Я хочу протянуть свою, но вовремя останавливаюсь. Сжимаю ладонь в кулак и прислоняю к губам так сильно, что начинают болеть десны. Мама смотрит на меня. Улыбается.

– С вами Коннор Дэвис!

– Классная фамилия, мужик! – обращается незнакомец к человеку из телевизора. – Возьму твою фамилию. – Он неприятно хохочет, хватает маму за волосы и поднимает ее голову: глаза закрыты, губы белые. Он кричит маме в лицо: – Я – Дэвис! Слышишь, сука? Тебя убил Дэвис.

Люсиль Ричардсон испускает последний вздох.

На часах 10:03 pm

10 лет спустя
– Готово. С возвращением на мирную землю.

– Я не воевал. Просто служил, – возражаю, но татуировщик не слушает – занимается уборкой рабочего места.

Встаю с кресла. Замотанный бицепс приятно покалывает.

В кабинет заходит худенькая девчонка с фиолетовыми волосами. Ее шея и ключицы покрыты черными узорами, а в руках тату-машинка. Девушка опускает взгляд на вытатуированные цифры «10:03» под пленкой.

– Важная дата?

Я продеваю руки в рукава рубашки. Мне не хочется отвечать, а ей наверняка неинтересно слушать, но я вежливо объясняю:

– Да. Набил на случай амнезии.

Не забуду час и минуту, когда я увидел смерть.

Девчонка пожимает плечами и поворачивается к моему мастеру. Они о чем-то болтают, я не вслушиваюсь. Застегиваю рубашку и выхожу за ширму, чтобы расплатиться за работу.

Телефон издает сигнал. Номер незнакомый, я вернулся со службы неделю назад, и в мобильном только номер Роуз.

– Алло?

– Соболезную по поводу кончины твоего отца, Дарейос.

– Не делай вид, что ты не счастлив, Адалард.

На том конце трубки скрипучий смех.

– Невоспитанный мальчишка.

– Благодаря вашим схемам остался без воспитания, – бросаю в ответ и отхожу к пустой зоне ожидания. – Что вам нужно, мистер Биттнер? – Голос сочится ядом и сарказмом. Надеюсь, старик заметил. – Я не претендую на бизнес отца. Оставьте меня и Роуз в покое.

– Мы оба знаем, что за смерть твоей матери осудили не того.

Я стискиваю трубку и падаю на диван, широко расставив ноги. Мне необходима опора. Теряю связь с реальностью. Вскипаю, как чертов чайник.

– Твой отец тоже это знал, – добавляет Биттнер.

– Какая теперь разница?

– Я хвалю тебя за смелость, Дарейос. Ты пошел явно не в отца.

– Чего. Вы. Хотите?

Он выдерживает паузу, ускорив мой пульс до бесконечности.

– Поблагодарить за то, что отошел в сторону. В моем мире, – подчеркнул Биттнер, – виновные всегда получают по заслугам.

– Жду приглашения на похороны Тешера, – усмехаюсь. Александр Тешер. Легенда преступного мира и, ходят слухи, безумный каратель.

– Придет и его время. – Адалард оценивает мой выпад. – Но тебе нужен не Тешер, верно? А тот, о ком ты пытался рассказать отцу.

Я давлюсь воздухом. Свежая татуировка зудит.

– Вам известно, где Дэвис?

Дэвис. Все, что мне удалось узнать за годы поисков. Одна фамилия. Никаких следов. Новых жертв. Ничего.

Адалард снова смеется – торжествующе. Я у него на крючке.

– Клянусь, если вы зачем-то морочите мне голову…

– Зачем-то? Ты бесполезен, Дарейос, – жестко говорит Адалард. – Но я знаю, ты – человек слова. Взамен мне нужна маленькая услуга.

– Какая?

– Ты никогда не попытаешься оспорить завещание Кристиана. Ты и твоя сестра не получат ни цента из его денег, кроме ваших трастовых фондов.

– Идет. – Время на раздумья мне не нужно – я и так не собирался тратить деньги, из-за которых погибла моя мать. – Где Дэвис?

– У меня есть номер лучшего детектива в штате, а возможно и во всей Америке. Скину сообщением. Удачи, Дерек.

Что я представил, когда впервые услышал про Луксон? Фермерский тауншип, вечная жара и усталые от работы в поле жители. Но я второй час мерз в салоне авто и смотрел на улицу, похожую на Вистерия Лейн – из сериала, который так любит моя младшая сестра: двухэтажные дома, идеальный газон, улыбчивые прохожие. Но я-то помнил, что происходило на «образцовой» улице семь сезонов подряд, – Роуз каждый вечер занимала телевизор, чтобы посмотреть новые серии по кабельному. Уверен, когда-нибудь Луксон тоже прогремит на всю Америку.

Но меня интересовал единственный человек в этом городе: шериф Томас Дэвис. Я сидел напротив его дома – белого с синей крышей и гребаными занавесками на окнах – и ждал. Ждал.

– Это ведь ты, кусок дерьма?

Будто услышав мой вопрос, на крыльцо вышел мужчина в полицейской форме. Я не мог детально разглядеть его лицо: темные растрепанные волосы, очки-авиаторы, густые усы. Типичный шериф маленького города. Ему около пятидесяти, крепкий. Убийце моей матери было около тридцати. Возраст сходится. Жаль, этого факта недостаточно, чтобы проломить ему череп.

Томас поднял газету. Пролистал, положил под мышку и вернулся в дом. Обычный законопослушный гражданин.

Дэвис.

Тот самый Дэвис? Или несчастный с той же фамилией?

Я нашел убийцу или это ложный след?

Мне нужно знать точно.

В кармане зазвонил мобильный, и я ответил на вызов.

– Как успехи? – спросил без приветствий.

– Мистер Ричардсон, ничего. То есть… вообще ничего. Он чистый лист.

– Биттнер сказал, ты лучший частный детектив, – ответил я, пропуская сквозь стиснутые зубы воздух. – Какого черта не можешь найти информацию о шерифе из глуши?!

Адалард Биттнер прибрал к рукам мое наследие и был, мягко говоря, обязан. Он выполнил обещание – скинул номер детектива. Но я не спешил пользоваться щедрым предложением. БДСМ-практики показали мне иной способ не рехнуться от чувства вины. Я приобрел контроль над своей жизнью и не планировал ступать на скользкую тропу убийцы. Я обещал Роуз, что криминальный мир не уничтожит то, что осталось от нашей маленькой семьи. «Если бы отец жил честно, мама была бы жива», – повторяла Роуз. И я согласился с сестрой. Я думал, что оставил все в прошлом.

Но шел третий год преподавания в маленьком университете, затерянном в лесах Миннесоты, и среди студенток я увидел фамилию Дэвис. Помню, запнулся, когда прочитал ее в списке. Не верил своим глазам. Даже если Астрид была однофамилицей, я вспомнил того Дэвиса. Он где-то жил. Дышал. Был счастлив. Какого черта он был счастлив?!

– Так что? – прохрипел я в трубку.

– Я… пытаюсь, – залепетал детектив как сопливый младенец, – но этот Томас Дэвис явился из ниоткуда. У него нет семьи. Нет прошлого.

Он отлично подходит на роль моей личной вендетты.

Я стиснул руль до побелевших пальцев. Как он посмел? Начал новую жизнь, завел семью, воспитывал Астрид. Знала ли моя Нижняя о прошлом отчима? Ее синяки… ссадины… Мог он сотворить зло с двумя дорогими мне женщинами? Проклятое комбо, за которое я подвешу его на крюках.

– Ищи, – рявкнул я и бросил мобильник на сиденье.

Я мог сейчас же пойти и убить шерифа. Размазать по асфальту. Всадить пулю в лоб. Избивать – медленно и мучительно. Останавливало то, что я не был на сто процентов уверен в его виновности. Под пытками Томас Дэвис мог сказать что угодно, признаться даже в убийстве Кеннеди. А я хотел знать наверняка, прежде чем сотворить возмездие.

Воротник рубашки начал душить, и я расстегнул пару пуговиц. Нет, я не мог снова стать причиной гибели невиновного. Когда закрывал глаза, то видел несчастную пешку Александра Тешера. Невиновный кричал на суде: «Я не трогал ту девицу! Я не убивал ее!» Ту девицу. С губ сорвалась горькая усмешка. Он понятия не имел, как зовут предполагаемую жертву, и не догадывался, что она давно не «девица», она мать двоих детей. Ей было тридцать пять.

Убийца же называл ее по имени. Глумился. Повторял: «Люси, Люси, Люси, тут только мы».

Только мы.

Я ударился лбом о руль. В глазах заискрило.

Два слова: «Это он» – и я сорвусь с поводка вины.

Астрид Дэвис
В кофейне «У Кацика» царил дух Рождества: в меню добавили сезонные напитки – кофе с сиропом «имбирный пряник» и какао с маршмеллоу, а в плейлист – хиты Мэрайи Кэри и группы Warm! Декор также изменился: вдоль подоконников висели гирлянды, а на креслах и диванах лежали теплые пледы.

С дальнего дивана мне помахала Моника. Она сидела рядом с Нейтом, а напротив них – Лиам. Они уже нарядились: на Монике красный топик и юбка, как у подруги Санты, у Нейта зеленый комбинезон, будто он эльф-помощник, а Лиам ограничился шапкой с изображением олененка Рудольфа.

– Сегодня первое ноября! – изумилась я.

– Когда заканчивается Хэллоуин, остается жить мыслями о рождественских праздниках, – объяснил Лиам.

Чему я удивляюсь: Берроуз – отдельная вселенная.

– Как дела, Астрид? – спросил Нейт.

Я прикусила губу. Не рассказывать же друзьям, что вчера я провела первую БДСМ-сессию со своим профессором зарубежной литературы? Дерек обещал, что сегодня мы поедем в клуб: посмотреть занятие и подписать контракт. От предвкушения я витала в облаках, поэтому не поняла и половины того, что сказал Лиам.

– …она не с нами, да? – хохотнул он.

– Ее подруга из Нью-Йорка така-ая странная, – хихикнула Моника и многозначительно на меня посмотрела. – Но мы рады за тебя, Асти.

– Где Кармен? – перевела я тему.

– Двух первокурсниц приняли в сестринство, и Кармен объясняет им порядки, – сказал Лиам.

– На одну соседку меньше, – взгрустнула Моника, – опять!

– Тейлор приняли? – Я искренне обрадовалась за сокурсницу.

– Ага, на ее место поселили молчунью: она сразу нашла общий язык с Джуди, – пожаловалась Моника. И лукаво улыбнулась: – Твоя комната пустует. Забавно, да?

Я почувствовала испарину на лбу.

– Мне пора, – выпалила я и побежала в очередь у прилавка.

Слухи и Берроуз словно Инь и Ян. Вопрос времени, когда про нас с Дереком станет известно. Я надеялась, что семестр закончится раньше.

Клуб «Догоревшая свеча» со стороны казался типичной двухэтажной постройкой с темной краской на фасаде и неприметной вывеской. Рассмотреть здание изнутри не удалось – Дерек пошел через черный ход, минуя охрану и посетителей. Не знаю, чего я ожидала от кабинета для обучения БДСМ, наверное такую же «пыточную», как в подвале. Но в кабинете был светлый паркет и стены, три ряда пластмассовых стульев, сцена на возвышении и шкаф с реквизитом.

Я села во второй ряд. Постепенно все места заняли люди. Потеребив в руках шопер, я пыталась морально подготовиться к тому, что сейчас увижу. Когда погас свет, над сценой зажглись софиты, словно перед началом театральной постановки. Искусство, способное причинить боль?

Дерек вышел в центр сцены будто кинозвезда. Он поздоровался, закатал рукава белой рубашки и продемонстрировал длинную джутовую веревку. В Луксоне веревками связывали стога сена, но на сцене я не увидела ничего похожего. Дерек подозвал ассистентку – симпатичную девушку с молочной кожей и каштановыми волосами. На секунду я представила, что это я, рядом с ним, на глазах у десятка зрителей: обнажена и согласна на все. Дыхание сбилось и захотелось поджать пальцы на ногах. Дерек тем временем принялся связывать девушке руки, комментируя каждое действие.

Наблюдать за уроком оказалось не страшно, не противно. Возбуждающе? Я не до конца понимала, что испытываю. Дерек объяснял технику безопасности при обращении с веревкой и выглядел так же сосредоточенно, как и на лекции в Берроузе. Вид профессора – статный, доминирующий – восхитил меня.

Поерзав на стуле, я сосредоточилась на его словах:

– Напомню, что при связывании по технике шибари вы или ваш партнер не должны испытывать болевых ощущений, за исключением легкого трения веревок о кожу. – Дерек поставил два пальца под узел на руках ассистентки. – Видите? Веревка не мешает кровообращению. Я также настоятельно рекомендую: никогда не используйте веревку на шее Сабы.

Я повертела головой, чтобы рассмотреть людей в зале: никогда бы не заподозрила среди них участников БДСМ-сообщества. Они выглядели обычно: одежда, прически, поведение. Большинству за тридцать, эти люди наверняка состоялись в жизни, у них есть карьера, семьи… Я столкнулась взглядом с парнем в третьем ряду – у него грязно-русые волосы и впалые щеки. Его темно-серые глаза под стеклами квадратных очков напоминали змеиные, и он смотрел на меня словно на добычу, а его рука… она тряслась внизу, у джинсов, намекая на то, что парень дрочит. Я резко отвернулась и посмотрела на сцену, испытывая брезгливость. Черт побери, ненормальных тут все же хватает.

Дерек развязал узлы, освободив руки девушки, и она улыбнулась: на ее круглом лице показались милые ямочки, а у меня в солнечном сплетении заклокотала ревность. «Он пойдет домой с тобой», – напомнила я себе.

– Урок окончен! Сегодня мы изучили самый легкий элемент – связывание рук или, другими словами, текуби шибари. Потренируйтесь на манекенах в соседнем зале, до встречи на следующем занятии.

Люди захлопали и встали со своих мест, чтобы пойти в сторону соседней комнаты. У дверей их встречала уже одетая в халат ассистентка. Я единственная пошла в противоположную сторону – к сцене.

– Как тебе занятие? – спросил Дерек. Он слегка склонил голову, и пряди упали вперед, создавая контраст черных волос и светлых глаз – такой же контраст я видела сейчас. Он был Доминантом на сцене, но со мной – просто Дереком. – Астрид? Произошедшее на сцене шокировало тебя? – истолковал он мое молчание.

– Нет. – Я замялась. – Думала, будешь истязать, бить девушку, но… было красиво. – И вызвало ревность. Но это я решила не добавлять.

– Ни в коем случае, Астрид. Я бы не стал тебя травмировать.

– Спасибо.

Он накинул пиджак и попрощался с проходящими мимо… учениками? студентами? Я не знала, как их назвать. Люди совсем разных возрастов.

– Что ты думаешь о нашей сессии?

– Мне понравилось. – На этот вопрос я ответила быстро. – Я ожидала худшего. Поначалу было страшно, но потом… – Я смущенно замолчала и прикусила губу.

– Ты ни разу не сказала «желтый».

– Потому что ты ни разу не дал мне повода.

Дерек улыбнулся уголком губ. Когда он положил ладонь мне на талию, то воспламенил кожу через ткань вязаного платья.

– Идем. Сделаем все по правилам.

Мы зашли в смежный кабинет, похожий на конференц-зал. Посреди комнаты был длинный стол, а с двух сторон несколько кресел. На одном из них сидел рыжеволосый коренастый мужчина в белой рубашке и брюках. Погодите…

– Джон? – изумилась я. – Владелец оптики?

– Доброго дня, юная леди! – Джон Голдман в полной мере насладился моей растерянностью. В руках у него была стопка бумаг. Он пару раз ударил ими по столу и сказал: – До моих классов вы еще не доросли, но если хотите…

– Джон! – прервал его Дерек.

– Шучу-шучу, – беспечно отозвался Голдман, – заверим контракт, и не более. Господи, всплакну сейчас – друг представил мне свою нижнюю!

– Возьми платочек у своей последней подружки, – ответил Дерек.

Джон перестал насмехаться и сделал грозное лицо.

– Вы тоже… – Я вспомнила наш разговор в оптике. – Ваша «диссертация» – это?..

– Диссертация? – хохотнул Дерек. – Что ты наплел ей?

– Надо поддерживать легенду, – растерянно отозвался Джон, но я видела, как игриво блестели его карие глаза. – Приступим?

Дерек отставил для меня кресло и сел на соседнее. Он положил руку мне на колено и крепко сжал. Я едва смогла сосредоточиться на его словах, мысли кружили вокруг приятных ощущений: он медленно водил пальцами по моей коже.

– Правила, Астрид. Изучи их и запомни. Они для твоей защиты в клубе и для игры дома. Нарушение правил влечет за собой наказание. Все в рамках оговоренных и заверенных табу. Все ясно?

И Дерек, и Джон смотрели на меня так, будто я на собеседовании в крупную корпорацию. Дрожащими пальцами я взяла лист и прочитала.

«1. Уважение. Когда Доминант и Сабмиссив наедине, разрешается называть Дома по имени, но перед другими тематиками обращение должно быть соответствующим. В данном случае “Учитель” или “Сэр”.

2. Неприкосновенность. К Сабмиссиву может прикасаться только Доминант. Другие физические контакты возможны с разрешения последнего.

3. Правила. Сабмиссив обязуется исполнять все, что Доминант и Сабмиссив засвидетельствуют в контракте. Если для Саба что-то покажется “чересчур”, он может использовать стоп-слово, и Дом обязуется немедленно прекратить сессию без выяснения причин.

4. Покорность. Когда сессия начинается, Сабмиссив должен принять соответствующую покорную позу: встать на колени и сцепить руки за спиной. Сабмиссив не имеет права говорить без разрешения Доминанта, если не оговорено иное. (Ремарка: в нашем случае это правило упрощается – Сабмиссив имеет право говорить, когда захочет, но должен прислушиваться к командам Доминанта.)

5. “Нет” ненормативной лексике от Сабмиссива, это грубо».

Когда я прочитала список, то едва не разрыдалась. Дерек заметил мои слезы и участливо спросил, не слишком ли все это. Слишком? Я ожидала, что он заставит меня ползать по квартире на коленях! Но больше всего радовало то, что я могла выкинуть тетради и стикеры – теперь в моей голове всегда будут правила и я смогу прекратить выматывающий самоконтроль.

– Прекрасно, – сказала я.

– Тогда подпиши здесь и посмотрим контракт.

Я поставила свою роспись, Дерек сделал то же самое. Джон забрал бумагу с правилами.

– Я верну, – ухмыльнулся он. – Посмотрите контракт.

Дерек взял бланк и протянул мне, а я прикусила язык, чтобы не выругаться. Около пятидесяти пунктов! Что-то понятно: например, связывание или шлепки. Но многие термины я видела впервые – бладплей (игры с кровью) или медфетиш (игры с медицинскими инструментами). Пояснения в скобочках мало о чем говорили, я слабо представляла «игры» на практике.

– Стоп-слово оставим «зеленый-желтый-красный», – сказал Дерек. Заметив мое замешательство, он забрал список. – Обсудим твои границы. – Дерек взял ручку и начал сам ставить галочки. – Думаю, не стоит перечислять то, что мы делать не будем, – это затянется до полуночи. Решим, к чему ты готова сейчас. Позже внесем корректировки в контракт.

– Позже? – переспросила я.

– Если тебе захочется расширить свои границы. Такое бывает.

Я сомневалась в подобном варианте, но промолчала.

– Связывание?

– Да. Только не наручники и не ремни.

– Понял. – Дерек подчеркнул «веревки». – Повязка на глаза?

– Да.

– Подвес? – Я нахмурилась, и Ричардсон объяснил: – После связывания я подвешу тебя, и ты сможешь парить над землей.

– М-м-м… Звучит интересно.

– Игры со льдом?

Я покраснела, вспомнив нашу сессию.

– Точно. Добавил.

Так мы проговорили около десяти пунктов.

– Пока достаточно. – Он передал Джону бланк, и Голдман поставил свою подпись, заверяя документ как свидетель. – Мы почти закончили. Я официально считаю тебя Нижней, Астрид, – голос Дерека сладкий, словно мед, – и я благодарен за доверие. В знак того, что ты моя, прими этот браслет. – Дерек достал из кармана пиджака бархатную коробку.

Я открыла ее и едва сдержала крик восхищения. Браслет был тонким, серебряным и украшен бриллиантами. Я вспомнила надпись на спине и его слова: «Я подарю тебе более изящное доказательство того, что ты моя».

– Носи браслет всегда, особенно в клубе. Это обезопасит тебя от неловких ситуаций с чужими Домами.

– Спасибо, Дерек… – Я покосилась на Джона и вспомнила один из пунктов. – Учитель, – поправила я. – Спасибо, Учитель.

– При знакомых ты можешь использовать имя, – ответил Дерек, – но я ценю твой серьезный подход к правилам.

Он застегнул браслет на моем левом запястье, и я затрепетала, восхищенно прикусив губу. Я едва подавила желание кинуться ему на шею.

– Вы в клубе, голубки! – воскликнул Джон. – Меня сейчас вырвет. Идите в комнату и поиграйте!

Дерек вскинул бровь.

– Что скажешь, Астрид?

Разве могла я отказать своему Доминанту? Правильнее сказать, хотела бы отказать? Разумеется, нет.

Перед сессией Дерек показал мне клуб. На первом этаже был танцпол, а чуть выше, на балконах, ВИП-зона с приватными кабинами. Когда мы прошли ВИП-зону, то оказались в огромной комнате: неоновые огни скользили по стенам и чужим телам, а пленительная песня «II. Zealots of Stockholm (Free Information)» Childish Gambino придавала особую, тягучую атмосферу.

Сжимая ладонь Дерека, я вертела головой по сторонам, словно оказалась в музее. В ненормальном музее. Один мужчина держал на привязи стройную блондинку: она стояла перед ним на четвереньках. В другой стороне зала мужчина опустился на колени перед хрупкой рыжеволосой девушкой, и это выглядело так неестественно, что я нахмурилась. Мы прошли мимо пары, в которой женщина была заключена в латекс целиком, словно ее поглотила черная дыра. Я крепче вцепилась в руку Дерека, и он успокаивающе погладил большим пальцем тыльную сторону моей ладони.

– Сейчас дойдем до индивидуальных комнат. Это общая игровая.

– Общая? – не поняла я.

– Да, многим нравится смотреть и когда на них смотрят.

Я снова ничего не поняла, но решила промолчать. До того момента, пока не увидела женщину, которую водил на поводке мужчина в черной маске и кожаных брюках.

– На ней ошейник? – прошептала я. – Как у собаки?

Дерек рассмеялся.

– Да. С ней нельзя играть. Значит, есть кто-то, кому она принадлежит.

Я потеребила браслет на запястье.

– Спасибо, что не купил мне ошейник.

Люди не смотрели на меня, но когда я случайно сталкивалась взглядом с кем-то из «игроков», они никогда не отводили взгляд первыми и ухмылялись в ответ на внимание.

В коридоре стало легче дышать. Я огляделась: закрытые двери с двух сторон, словно мы в отеле.

– Нам сюда. – Дерек ввел код от замка и провел меня в темную комнату. Кажется, сейчас я нервничала сильнее, чем в его подвале. Слишком много впечатлений для одного дня. Но волшебным образом голос Дерека успокаивал: – Садись на кушетку, Астрид.

Я пыталась вспомнить нужную позу из свода правил, но так нервничала, что просто плюхнулась на кушетку, кинув сумку рядом. Повертев головой, я осознала, что комната мало отличалась от игровой в подвале. Дерек включил светодиодные свечи: они почти не отличались от настоящих и создавали приятный полумрак, и поставил их на широкий комод с зеркалом. Я отвернулась от своего отражения, словно «девчонка из Луксона» могла меня осудить.

– Тебе понравилось то, что я преподавал сегодня?

Я подняла глаза. Дерек снова предельно серьезен.

– Да. Это… красиво.

– Повторим? – Опустив взгляд, я увидела в его руках такую же джутовую веревку. – Но я бы предпочел технику теусиро шибари, она немного сложнее. – Когда я вопросительно выгнула бровь, он объяснил: – Связывание рук за спиной. Что думаешь? Согласна?

Нервозность тошнотой подкатила к горлу, но я доверяла своему Доминанту, и первая сессия прошла удачно, поэтому…

– Согласна.

То, как заблестели его глаза, развеяло все сомнения в пыль.

– Помнишь цвета?

– Зеленый, желтый, красный.

– Отлично, на этот раз я не буду спрашивать. Назови «желтый» или «красный», если поймешь, что происходящее чересчур.

Я не думала, что стоп-слова мне пригодятся. Дерек сказал, что не причинит мне боли, а значит, бояться нечего.

Он помог мне раздеться до белья и соединил мои руки за спиной. Несколько минут Дерек сосредоточенно работал, и я услышала его голос:

– Скажи, если станет туго.

Но я не могла понять, что испытываю. В голове шумела кровь. Я обездвижена. Я в западне. Прошлое наслоилось на настоящее. Недавняя поездка в Луксон. Мои руки связаны. Он скоро вернется, он…

Я сделала глубокий вдох. Нет. Сейчас я не в своей комнате, я рядом с Дереком. В безопасности. Но тело не слушалось. Тремор заставил руки трястись, и веревка больно впилась в кожу. Сколько бы я ни пыталась находиться в моменте, я была не здесь. То, что не могла двигаться, не могла убежать, не могла контролировать ситуацию, – довело до удушающей паники. Я хотела вцепиться в свое горло, чтобы почувствовать пульс, но запястья до сих пор были за спиной.

Опять жертва. Опять боль.

– Развяжи меня! – закричала я. – Развяжи! – глотая ртом воздух, я кричала до хрипа: – Развяжи! Красный! Красный… красный…

Он схватил ножницы и разрезал веревку.

Свобода.

Потирая запястья, я прижала их к груди, стараясь успокоить сердцебиение. Из горла вырвался хриплый кашель.

– Астрид…

– Извини.

Дерек покачал головой.

– Я должен извиняться. Что произошло?

Металлический привкус. Я слизала с губы кровь.

– Мы вносим в табу веревки?

По его тону невозможно понять, расстроен он или нет. На занятии я видела: Дереку нравились веревки, узлы, связывание.

– Астрид?

Я помотала головой. Мы слишком далеко зашли.

– Дай мне время, ладно? – попросила я и направилась к кушетке. Надела платье и поправила волосы. Не верила, но сказала: – Я справлюсь.

– Мы можем скорректировать контракт, – напомнил Дерек.

– Но ты бы хотел связывать меня, верно?

Он замялся. Взъерошил волосы. Отвел глаза.

– Да, – ответил негромко. – Мне бы хотелось показать тебе, какими приятными и освобождающими могут быть шибари-сессии.

Я прижала пальцы к уголкам глаз, чтобы остановить слезы.

– Поехали домой.

Дерек не ответил. Он подхватил разрезанную веревку и открыл дверь, впуская в полумрак свет из коридора. Мы спустились к машине. Всю дорогу Дерек молчал, но ни на секунду не отпустил мое запястье.

А я тщетно пыталась разобраться с эмоциями. Шериф Дэвис… Он великодушно позволил мне уехать, но маленькие шрамы, разбросанные по телу, напоминали, что он сделал. Пищевод обожгло подавляемое чувство. Злость? Имела ли я право злиться? В Луксоне всем приходилось несладко. Но что-то отравляло меня изнутри, и желчь поднималась по горлу. Я будто проглотила огненный шар. Томас Дэвис не свяжет меня снова, не изобьет, не прокричит, что я принадлежу ему. Все в прошлом. В прошлом. В прошлом! Тогда почему мне так больно?