Другие

А ведь правда. Летом я его жуткую выходку простила. Но не буду ли я идиоткой, если прощу и это?
В конце лета он превзошёл самого себя... Хотя я долго думала и пришла к выводу, что сама в этом виновата — спровоцировала мужика. Но всё равно... Это было подло с его стороны.

***

Видя его первые несколько раз в своей квартире, я каждый раз была напугана и счастлива одновременно.
Ну надо же! Это же сам, Великий и Ужасный Михаил «Горшок» Горшенёв!
«А что, если это какая-то негативная сущность прикидывается, зная, как я люблю этого артиста?» — в какой-то момент подумала я.
Духи, твари, все они — коварные сущности. Они могут прикидываться кем-то из умерших близких родственников своей жертвы. Зачем? Не имею понятия. Мало ли какие у них цели? Но я точно знаю, что цели эти не несут ничего хорошего.
«Что ж. Если этот дух нарочно принял облик Михаила, то он очень изобретательный дух!» — решила я, и стала думать, стоит ли идти с ним на контакт.
Какой-никакой опыт в этих делах у меня уже был. Опасно это. Потом толпы духов начинают тянуться, желая общения и помощи, а выгнать их очень сложно.
К тому же, каждый сеанс отнимает много энергии, даже двенадцатичасовой сон не спасает — по несколько дней хожу, как зомби, пытаясь прийти в себя.
«Но ради Михаила Юрьевича я рискнуть просто обязана!» — и я достала уиджу*.
Обычно духи отвечают на вопросы односложно: «да», «нет», но этот дух оказался очень разговорчивым! Он сразу пошёл на контакт и даже сам любопытствовал, задавал вопросы и ждал на них ответы.
— Скажите своё полное имя, — попросила я.
Планшетка двинулась и указала буквы, сложившиеся в полное имя легенды русского рока:
«Михаил Юрьевич Горшенёв».
— Твою мать! — вскрикнула я, вскочив со стула и отбежав в сторону.
«Да нет. Нет, не может быть. Как так? Почему он такой сильный? Так ловко буквы показал!» — думала я, осторожно подкрадываясь к доске.
«Ты меня боишься? Серьёзно? Меня?» — спросил дух.
— А вы точно — вы? В смысле... Он... Ну... — я замялась. Ну как ещё спросить-то?
«Ржу», — коротко и ясно. Это слово заставило меня улыбнуться.
— Просто чтобы убедиться... Какой у вас сценический псевдоним?
«Горшок».
— А как вас раньше называл Александр Балунов?
«Гаврила».
Чтобы добавить уверенности в том, что имею дело именно с Михаилом, я решилась задать вопрос, касающийся того, о чём знает очень малое количество фанатов.
— Не сочтите за наглость, но всё-таки... Та девушка, с которой вы...
И на этот вопрос он ответил. Более того: его понесло дальше, он рассказал больше, чем мог бы.
Он был очень терпелив и осторожен. Он нарочно не показывался долгое время, принимая образ марева, чтобы меня не испугать лишний раз; а облик его я замечала периферическим зрением.
И всякий раз он с удовольствием шёл на контакт, отвечал на вопросы, спрашивал сам, но самое интересное то, что он совершенно не забирал энергию. Ни капли. Более того — он её давал.
«Что за дух такой странный? — часто думала я, поднимаясь из-за стола, — Почему горячий? Почему энергию не берёт? Блин, я сейчас готова вагоны разгружать!».
Потом он стал показываться в своем образе. Чаще всего в облике «спокойного» и всегда будто бы во плоти.
Обычные призраки прозрачные, будто бы подрагивающие и нестабильные, от них веет холодом, а он... А он жаркий, он чёткий, он не летает, не плывёт над полом, он всегда шагает!
— Михаил Юрьевич, а почему вы такой? Почему с вами жарко? — однажды спросила я.
«Такой я горячий мужик. Ржу. И хватит „выкать", заебала своим „вы"! Обращайся ко мне на „ты" и без официоза, поняла?».
Он часто просил об этом, но мне было сложно перейти на «ты». Со временем у меня получилось: мы стали друзьями. Дружить с ним здорово, весело, интересно. К нему тянет, как к магниту. Невозможно долго обходиться без общения с ним. И всегда хочется его чем-то угостить.
Нальёшь в рюмку коньяк, скажешь: «Это тебе, пупсик», и через полчаса рюмка оказывается уже пустой.
Пупсик... Любит он это прозвище, оно его смешит. Бывало, достану доску, а он тут же показывает: «Привет! Это я. Твой пупсик. Ржу!».
Вообще, я, Миша и алкоголь — это чудная смесь.
Однажды, расслабляясь в пятничный вечер, я общалась с ним с помощью доски, сидя на кровати и попивая вино. В какой-то момент мой собеседник вдруг оборвал меня на полуслове, резко двинув планшетку, и спросил:
«Чувствуешь меня?».
Я почему-то смутилась.
— Ты справа. Лежишь на кровати, да?
«Да. Иди ко мне».
— Зачем? — тупо спросила я.
«Просто полежи со мной».
— Это... Извини, — щёки вспыхнули, руки затряслись, — Я курить очень хочу...
«Иди. Я с тобой пойду».
И действительно пошёл. Подрагивающий воздух, будто марево в жаркий день, маячил у двери. Он стоял и ждал, когда я докурю и вернусь к доске.
Когда же я нашла в себе силы вернуться к разговору, он позвал снова:
«Ну, иди ко мне».
Слегка окосевшая от алкоголя, я хихикнула:
— И что мы будем делать?
Буквы сложились в формулу: «Ты... Я... Секс», и я резко протрезвела.
— Я не могу!
«Почему?»
— Ты же... Это... Ты дух, ты не человек, ты же это не можешь, ты...
«Я могу. Могу и хочу. Проверь сама, просто скажи мне „да", и ты убедишься...».
— Но как... Ты... Я... — сбивчиво бубнила я, глядя в пол, и наконец нашла в себе силы сказать, — Миша, людям нельзя входить в такой контакт с мёртвыми...
Этими словами я его обидела. И он обижался всякий раз, когда его называли мёртвым.
— Ну прости, Мишенька, ну что поделать? Ты же сам понимаешь, что это правда, горькая, но правда...
Нет, он никак не хотел принимать эту правду. Всякий раз он обижался, грязно ругался и отворачивался.
И только недавно он признался. Он сидел напротив меня и был в замечательном расположении духа. Он был готов отвечать на некоторые вопросы, которые обычно чаще всего его раздражают.
— Миша, скажи честно, почему ты горячий? Это не нормально, я знаю, что это важно, а ты скрываешь...
— Ну горячий и горячий, — он улыбнулся, — Сила у меня такая. Стихия — огонь. Не забывай, что я тоже Другой.
— Нет, нет, дело не только в этом, — я поднялась и стала ходить по кухне от окна к холодильнику, — Ты горячий, ты будто из плоти, я всегда чувствую твои прикосновения, и в определённое время ты бываешь твёрдым, будто бы возвращаешь плоть, для того чтобы... — не закончив предложения, я нервно сглотнула, — Я таких духов не встречала! Ты как будто... — я остановилась и посмотрела на него, — Ты, как живой.
— Так я и живой, — он пожал плечами, будто ничего поразительного вовсе и не сказал.
— Как?! — я аж подскочила на месте, и снова стала ходить по кухне, всё больше волнуясь, — Как так? Живой! В гробу была восковая кукла? А ты жив! Ты просто выходишь в астрал, а сам живёшь где-то совсем один, ты...
— Ну и фантазия у тебя, Кошка! — он расхохотался, — Нет, физической оболочки у меня нет. Но я всё равно живой.
— Как это? — продолжая шокировано таращиться на Горшка, я присела на стол.
— Ну, там такой замут... — он почесал макушку, — Вот если бы я сначала ушёл туда, понимаешь, да, а потом вернулся, то я был бы обычным призраком: холодным, прозрачным, понимаешь, да?.. А я не ушёл.
— Почему?
— Не захотел. Решил быть тут, решил быть Защитником. Твоим. Так что, я живой. Просто бестелый, понимаешь да?
Теперь понимаю, да. Но тогда, в то время, когда мы общались только с помощью уиджи и сновидений, я ничего не понимала.
Сновидения, кстати, это отдельная история. Эти сны даже не поддаются толкованию: всё в них предельно ясно.
Он приходит, берёт меня за руку и ведёт в другие параллели, попутно рассказывая что-нибудь такое, что утром мне вспомнить сложно, почти невозможно.
Однажды, за доской у нас состоялся любопытный разговор. К тому времени он уже редко скрывался и, когда я позвала его, он явился в излюбленном «спокойном» облике, присел напротив, положил руки на планшетку и, внимательно посмотрев на меня, вдруг спросил:
«Кот, ты зачем меня искала? Я очень волновался за тебя».
Я? Искала? Когда? Зачем мне его искать? Он же сам приходит! В крайнем случае, я могу его позвать... Но искать! Я даже не знаю, как и где его искать...
— О чём ты, Миша? Когда я тебя искала?
Его явно раздражал факт того, что сейчас ему придётся активно показывать множество букв, он будет пытаться высказаться поскорее, а я в итоге затуплю, потеряю нить его монолога, и буду просить повторить всё заново. Такое уже бывало не раз, и иногда он злился и говорил:
«Да ты заебала! Правда. Забей!».
Чтобы избежать такого исхода, он постарался отвечать чётко, ясно и короткими предложениями:
«Ты меня искала. Во сне. Недавно. Зачем? Так нельзя».
В каком ещё сне? Когда? А-а... Тогда...
За несколько дней до этой беседы мне приснился сон, о котором я уже успела позабыть.
Я в театре. На сцене «TODD». Мюзикл приводит меня в неописуемый восторг и я решаю найти гримёрную Горшка и выразить своё восхищение и признательность, мол, как же он будет жить без этого дальше? Необходимо его найти и всё сказать...
Я пошла по коридорам театра. Наткнулась на каких-то служителей, которые активно обсуждали то, как они будут гнать поклонников Горшка вон, ни в коем случае не пропустят к нему, несмотря на то, что он всегда не против пообщаться с ними. Это неистово разозлило меня. Я подошла к ним, высказала всё, что думаю об этих, по моему мнению, недостойных людях, и... И побежала вперёд, петляя по коридорам. Нет, нет, я не позволю им остановить меня! Гады! Как они могут так поступать с поклонниками творчества Михаила Юрьевича?! О, дверь...
Быстро просочившись внутрь, я прислонилась к двери спиной и, переведя дух, огляделась.
Ну нихрена себе гримёрка! Огромное светлое нарядное помещение с колоннами, с множеством картин на стенах было заполнено толпой каких-то людей. Одна из стен помещения была полностью прозрачной, и там, за стеклом покачивались деревья, яркими пятнами выделялись цветы на пронзительно-зелёной траве...
«Красивый парк», — подумалось мне тогда, но, услышав знакомый голос, я отвлеклась от созерцания природы за стеклом, и повернулась на звук этого голоса.
Миша стоял, прислонившись спиной к стене, и говорил о чём-то с каким-то человеком, время от времени поднося к губам стакан с каким-то напитком. Теперь он выглядел совсем не таким, каким был на сцене: он снова был «спокойным». Он перевёл взгляд на меня и его глаза почему-то удивлённо расширились.
Я пошла прямо к нему и стала говорить о том, как здорово, что его дело последних пяти лет жизни, мюзикл «Todd», процветает, о том, какой он, Миша, замечательный человек и артист. Всё это время он взволнованно кусал нижнюю губу, а глаза его нервно бегали.
— ...спасибо тебе, я тебя люблю, — закончила я, и крепко обняла его.
Я почувствовала, как его левая рука неуверенно легла на мою спину, а правая слегка прихватила область затылка.
— Это... Я тоже... — хрипло проговорил он.
Через секунду его руки крепко, с силой, с чувством прижали меня к груди, губы звучно чмокнули в макушку, а потом он толкнул меня в плечи:
— Теперь иди отсюда!
В этот момент я и проснулась.
«Никогда не ищи меня», — говорил он теперь.
— Но почему? Странный ты! Почему мне нельзя просто...
«Нельзя! Никогда. Никогда не ищи меня, поняла? Мне к тебе можно, тебе ко мне — нельзя. Поняла?»
— Как скажешь, пупсик... — я пожала плечами. Ну нельзя, так нельзя. Сам придёт, если надо.
Это сейчас я понимаю, что произошло. Он ведь часто говорил: «М-м, я в таких местах бываю, если бы ты знала!». Он просто гуляет по параллельным мирам. И он совсем не ожидал увидеть меня в одном из них.
Позднее он сам стал меня водить по ним, но всегда старается крепко держать за руку и следит, чтобы я не потерялась.
Но изначально, в то время, когда мы общались ещё с помощью уиджи, он старался оградить меня от всего этого. И у него это неплохо получалось, до тех пор, пока моё любопытство не стало просто невыносимым. Я терпела, пока не слышала его: очень не хотелось его утруждать длинными ответами. Тогда я была уверена, что он, как и любой другой призрак, прикладывает огромные усилия, чтобы двигать планшетку, тратит огромное количество энергии; и я ждала, когда же наконец смогу его слышать.
Он долго пытался заставить меня слышать его и, добившись этого, ужасно обрадовался. А я удивилась. Поразительно. Этот голос! Его голос. Такой низкий, до боли знакомый, слегка хрипловатый. Жаль, что первое, что я услышала от него, было:
— Господи, как же я заебался орать тебе в ухо...
На кануне у меня пропал оберег. Мой оберег, который я носила несколько лет, бесследно пропал. Осталась только веревочка. Я очень расстроилась из-за этой потери: эта странная индейская птичка заставляла меня чувствовать себя защищённой в любых, самых ужасных, ситуациях.
Только недавно я узнала, кто лишил меня моего оберега. Точнее сказать, я просто догадалась, что это был Горшок, а он не стал отпираться.
— Потом найдёшь, — отчеканил он, — Не нужен он тебе сейчас.
— Ты! Это ты сделал! Я так и знала, что это ты! — я не знала, злюсь я на него, или радуюсь догадке. И вдруг я поняла, зачем он его забрал, — После этого я начала тебя слышать... Он блокировал мою силу, и ты стащил его...
— Соображаешь. Так и есть. Не ной, потом найдёшь! Тебя я оберегаю, зачем тебе эта херня? Зато ты стала быстро развиваться.

***

И найду! Теперь-то у меня не будет Защитника. Значит, я должна вернуть свою птичку. Только вот... Где её искать, я не знаю...

Примечания: 

Уиджа – спиритическая доска с указателем-планшеткой