Угасающий свет стрелы

Этому старому тайскому дому было не меньше восьмидесяти лет, но история театральной труппы «Теванаримит» уходила ещё глубже в прошлое.

По преданию, основатель рода служил актёром придворного театра при одном из принцев эпохи короля Рамы IV. Женившись на дочери высокопоставленного чиновника, он оставил службу при дворе и основал частную труппу, где начал обучать актёров и танцовщиц в строгом соответствии с придворными традициями.

Их движения были изящны и выразительны, но в то же время сдержанны и лишены чрезмерной манерности, благодаря чему труппа быстро завоевала любовь публики.

Когда делами коллектива занялся господин Кет, на престоле уже был Рама VI, в период правления которого начался золотой век сценических искусств. Именно тогда в самом центре столицы был построен театр, а труппа получила новое имя – «Теванаримит», в честь фамилии, пожалованной самим королём.

Впоследствии театр «Наримит» оказался под особым покровительством знати, и всё благодаря актёру по имени Най Кеу. Он исполнял роль Пхра Рамы с таким величием и грацией, что его восхищённо называли несравненным – как по таланту, так и по красоте.

Когда управление театром перешло к Пхету, сыну Най Кеу и прапрадеду Пачары, он вдохнул в старинную труппу новую жизнь, придав её постановкам современное звучание, но сохранив дух традиций. С тех пор, стоило кому-то захотеть насладиться изящным танцем, праздничными плясками, монументальным представлением под открытым небом или утончёнными образами дворцовых торжеств – все звали труппу «Теванаримит».

К сожалению, во время Второй мировой войны, когда страну охватили смерть и хаос, многие погибли, остальные – бежали кто куда, рассеявшись по всей стране. Театр, некогда блиставший славой, оказался на грани исчезновения.

Прадед Панат – единственный сын господина Пхета – увёз семью в родную провинцию своей жены. Там, на берегу реки, он построил новый тайский дом и начал всё с нуля. Он попытался разыскать и снова собрать прежнюю труппу, чтобы возродить её.

Так уникальное сценическое искусство «Теванаримит» вновь ожило и продолжило передаваться от поколения к поколению, от учителя к ученику, не позволяя традиции угаснуть.

Но со временем всё пришло в упадок – тайская культура утратила былую популярность и больше не находила отклика в сердцах людей. Сын, исполнявший главные роли под руководством деда Пхота, трагически погиб в молодости, а единственный оставшийся внук не обладал ни талантом, ни желанием продолжать дело предков.

Когда последняя надежда на возрождение угасла, старик понял: остаётся лишь отпустить всё это. Так труппа «Теванаримит» постепенно растворилась во времени, превратившись в легенду, о которой уже почти никто не помнит.

Пачара вышел из ванной, которую дед Пхот когда-то пристроил специально для невестки, чтобы ей было удобнее ухаживать за малышом, и оглядел комнату, в которой провёл всё своё детство. Кроме шкафа, кровати и старого туалетного столика, здесь почти ничего не осталось.

Подойдя к сумке, он начал разбирать вещи и развешивать привезённую одежду в шкаф. Потом забрался на матрас, застеленный свежим, пахнущим солнцем бельём.

Опёршись локтём на подоконник, Пачара положил голову на ладонь и уставился в окно. Сетку от насекомых он распахнул пошире, чтобы впустить вечернюю прохладу. В ночном небе ярко сияли звёзды.

Обычно в такое время он уже был пьян и танцевал в клубе, двигаясь в такт громкой музыке. Сейчас же его окутывала тишина, которую время от времени нарушало лишь стрекотание сверчков. И в этой тишине, среди одиночества и покоя, начали всплывать воспоминания, которые, казалось, давно канули в прошлое.

На самом деле в ту ночь мать не собиралась брать его с собой. Она хотела оставить его с дедом. Но ей не повезло – маленькая обуза проснулась и, не найдя маму, встревоженно выбежала следом. Мать с сумкой, набитой вещами, уже собиралась покинуть дом, но, испугавшись, что сын расплачется и всех поднимет, поспешно зажала ему рот рукой и увела с собой.

Тогда она была ещё молода и красива. Наверное, считала, что брак с мужем и рождение сына были ошибкой. Жизнь в провинциальной труппе под одной крышей со строгим свёкром была явно не тем, о чём она мечтала. Так что, когда появилась возможность начать всё сначала, она вышла замуж во второй раз.

Новый муж оказался куда ближе к её представлениям об идеале. К тому же он увёз её за границу. Правда, ей пришлось взять с собой и сына, что, судя по всему, её совсем не радовало. Тем не менее она старалась держать образ хорошей матери. До тех пор, пока не родила от нового мужа ещё двоих детей. Тогда... она просто перестала интересоваться своим первым сыном.

Наверное, когда он попросил разрешения вернуться в Таиланд, мать вздохнула с облегчением – словно наконец избавилась от злокачественной опухоли, которая годами сидела у неё на сердце.

Неизвестно, в какой момент его упрямство и детская наивность уступили место внутренней жестокости. Его взгляд потускнел, а сердце очерствело. Иногда ему казалось, что вся его жизнь – это бесконечная борьба, которую он вынужден вести в полном одиночестве.

Звук стука в дверь вырвал Пачару из размышлений. В комнату заглянула тётушка Пэн, обещавшая принести ему на ночь воду. Глядя на красивого юношу, она вдруг увидела в нём того самого неугомонного мальчишку, который в детстве частенько прятался у окна с печальным лицом.

Тётушка поставила бутылку и стакан на стол, затем молча села на край кровати.

– Скучаешь по маме? Америка ведь так далеко, – тихо сказала она.

Пачара нахмурился и бросил на тётю удивлённый взгляд.

– Ты знаешь, что она в Америке?

– Конечно, знаю, милый, – тётя мягко улыбнулась, а затем сказала то, о чём он никогда прежде даже не догадывался: – Когда господин Пхот узнал, что вы с мамой исчезли, он поднял на поиски всю деревню. Мы искали вас несколько дней, пока кто-то на автостанции не рассказал, что вы уехали в Бангкок. Твой дед поехал туда и отыскал твою мать – она как раз устроилась работать горничной в отель. Он очень переживал, что тебе будет тяжело, поэтому тайно пересылал ей деньги на еду и на твою учёбу...

Пачара замолчал. Он не знал, сколько именно денег отправлял дед, но хорошо помнил, что в то время они с матерью по-прежнему ютились в тесной комнатёнке, и он, как и раньше, ходил в обычную муниципальную школу. Единственным заметным изменением стало поведение матери. Она начала покупать себе дорогую одежду и косметику и всё чаще уходила куда-то по вечерам, оставляя десятилетнего сына одного в той убогой комнате.

Губы Пачары дрогнули. В повисшей тишине прозвучал хриплый, сдавленный вопрос:

– Но почему... за те два года, что мы ещё были в Таиланде, дед ни разу не подумал о том, чтобы забрать меня обратно?

– Ты ошибаешься, милый, – тихо ответила тётя Пэн. – Он много раз думал об этом. Но ты ведь терпеть не мог, когда он заставлял тебя заниматься традиционным танцем. К тому же... ему совсем не хотелось разлучать тебя с матерью.

Пачара сидел без единого движения, словно безжизненная кукла. Тётя протянула руку и, осторожно коснувшись его плеча, будто бы стряхивая пыль с далёких воспоминаний, продолжила свой рассказ:

– Господин Пхот не раз тайком приезжал в Бангкок, чтобы посмотреть на тебя. Он видел, как ты гоняешь с друзьями мяч, смеёшься и живёшь обычной жизнью. Тогда-то он и понял, что держать тебя рядом, заставляя быть частью труппы, которую ты не любишь, значило бы обречь тебя на страдания. Поэтому он перестал приезжать. Но деньги продолжал отправлять. А потом... твоя мама позвонила и сказала, что увозит тебя за границу. С тех пор всё и оборвалось.

Пачара повесил голову и сжал кулаки.

– Я не то чтобы ненавидел труппу и танцы... – его голос прозвучал глухо. – Просто у меня не было таланта, как у папы и остальных участников труппы... Что бы я ни делал, я никогда не дотягивал до того уровня, которого требовал от меня дед.

Он тяжело вздохнул, и в его взгляде на миг промелькнула боль.

– А когда я только перешёл во второй класс, и нас впервые вывели на сцену, чтобы исполнить танец... одноклассники начали смеяться надо мной. Говорили, что у меня губы накрашены, как у девчонки. После этого со мной больше никто не хотел играть. Они просто дразнили меня, кричали, что я педик, и убегали, будто я заразный. Это так врезалось в память, что, кажется, я уже никогда этого не забуду.

– А ты знал, что раньше выступать на сцене могли только мужчины? Лишь потом женщинам разрешили обучаться традиционному танцу. Вспомни Лакон Най*, где выступают только женщины, и Лакон Нок**, где все роли, как мужские, так и женские, исполняли мужчины. Это всё – искусство, в котором живёт красота наших культурных корней. А ведь в настоящем искусстве не бывает деления по полу.

*Прим. пер. Лакон Най – традиционный тайский придворный театр, где все роли исполняли исключительно женщины.

**Прим. пер. Лакон Нок – придворный мужской театр.

Договорив, тётя Пэнг вдруг прикрыла рот рукой и тихонько рассмеялась.

– В тот раз ты ведь танцевал танец Чуйчай Пхрам, да? Наверное, снова пропустил объяснения мимо ушей, вот и не запомнил, что та сцена была из истории о Боге Ганеше и слоновьем бивне. Это древняя легенда о том, как Вишну превращается в юного брахмана и предстаёт перед Шивой и богиней Умой. Тот танец изображал благородного героя – изящного и грациозного. Его позы – одни из самых утончённых и выразительных во всём классическом театре.

Благородный герой...

Лицо Пачары помрачнело, как грозовая туча. Если бы только можно было повернуть время вспять, он бы уже не стал забиваться в угол и тихо плакать от обиды. Нет, он бы схватил мамин пхатунг* и натянул его прямо на головы своим обидчикам, а потом пинал бы их одного за другим, пока не выплеснул всю накопившуюся злость.

*Прим. пер. пхатунг – традиционный элемент женской одежды. Его носят, оборачивая вокруг талии, как юбку.

Юноша недовольно поджал губы. Поскольку сорвать злость было не на ком, всё, что ему оставалось, это тяжело выдохнуть.

– Бог с ним... Всё равно это было слишком давно.

– Пусть и прошло много лет, но мне бы хотелось, чтобы ты знал: господин Пхот никогда не ненавидел тебя. Он просто слишком тяжело переживал смерть сына... и всю свою любовь и заботу попытался перенести на тебя. Только вот, наверное, он забыл, что у каждого ребёнка свой характер. Ты, Пит, был упрямым и строптивым – вы с ним в этом очень похожи. И чем сильнее он на тебя давил, тем яростнее ты пытался вырваться.

Пачара подтянул колени к груди и, опустив взгляд, тихо пробурчал:

– Конечно... Он так сильно любил меня, что каждый день лупил своей бамбуковой палкой до синяков.

Тётя покачала головой. На экране Пачара выглядел взрослым, уверенным в себе мужчиной, но в её глазах он всё ещё оставался тем самым мальчишкой – просто в теле взрослого. Она снова протянула руку и мягко погладила его по макушке.

– Если ты так и не понял, почему господин Пхот наказывал тебя каждый божий день, попробуй-ка перед сном повспоминать все свои геройства.

С этими словами тётя поднялась с кровати и направилась к двери. Однако, сделав всего пару шагов, она неожиданно остановилась и, обернувшись, с тёплой улыбкой добавила:

– Пит, не забудь закрыть москитную сетку и форточку, ладно? В это время года ночной ветер коварен – не хватало ещё, чтобы ты простудился. Отдыхай. В этом доме тебя никто не тронет. Ни люди, ни призраки.

Пачара поблагодарил тётю и пожелал ей спокойной ночи. Она, вероятно, уже знала от деда, почему он вернулся в этот дом.

Как только за ней закрылась дверь, в комнате вдруг потянуло холодом, и Пачара тут же захлопнул окно и задёрнул москитную сетку. После этого он включил потолочный вентилятор, решив, что будет лучше положиться на него, нежели на ночной сквозняк.

Рухнув на матрас, Пачара достал телефон, собираясь заглянуть в соцсети. Однако интернет безнадёжно тормозил, и страницы загружались слишком медленно, из-за чего его вновь начало охватывать раздражение.

Как вдруг...

До него донёсся глухой, до боли знакомый стук трости. Будто кто-то негромко, но настойчиво говорил: «Пора спать».

Пол под ним едва заметно дрогнул, и всё вокруг на миг застыло – будто сам дом затаил дыхание.

Пачара притих, а затем торопливо потянулся к тумбочке и быстро щёлкнул выключателем.

Он не знал – и, возможно, это даже к лучшему – что в тот самый миг, когда он в панике погасил свет, длинные чёрные волосы, медленно извивающиеся у наглухо закрытого окна в поисках пути внутрь, вдруг резко отпрянули в сторону и, скользнув вниз, исчезли в земле, будто их никогда и не было.

Поскольку этой ночью ничто не нарушало его покой, Пачара впервые за многие месяцы смог погрузиться в глубокий и крепкий сон.

Продолжение следует...

Если вам понравилась глава, не забудьте поставить звёздочку🌟

❤️❤️❤️