Пробуждение

Теплое июльское утро было в самом разгаре. Солнце заливало ярким светом через распахнутые окна просторную комнату и большую кровать в ее центре. Ахетмаатра нежился среди подушек под теплым одеялом – французское лето так и осталось для него слишком холодным. Ему не хотелось вставать, тем более что на этот день не было запланировано ни показов, в которых принимал участие по просьбам друзей-модельеров, ни съемок. Несмотря на сорокалетний возраст, Ахет оставался самой востребованной фотомоделью и во Франции, и за ее пределами. Обхватив подушку, он по привычке взглянул на стену, где висела огромная карта мира с сотнями маленьких флажков – так были отмечены города, в музеях которых он побывал. Почти не оставалось мест, где могла храниться вторая половина гроба Тиа. Рядом стоял шкаф до потолка, забитый каталогами музеев, частных коллекций, буклетами с выставок и книгами по медицине. То, от чего мучительно умирали в прошлом, сейчас лечилось быстро и успешно. Только вот вернуть сестру в мир живых он не мог.

Ахет перевел взгляд на календарь: этот день был закрашен красным карандашом, – пятнадцать лет назад в такое же солнечное утро была его первая фотосессия у фонтана... Пятнадцать лет поисков и одиночества... Он вздохнул, уткнулся лицом в шелковую ткань.

Щелкнул дверной замок, и негромкий голос пожилой женщины позвал:

– Мсье Шери́, Вы дома?

– Да, мадам Мари! – откликнулся принц.

Мари была домработницей Ахета уже четырнадцать лет, с того момента, как тот купил эту уютную двухкомнатную квартиру под крышей в старой части Парижа.

– Я уже стала забывать, как Вы выглядите, все разъезды да съемки в последнее время, – женщина вошла в комнату и всплеснула руками. – Ах, Вы опять за старое?!

Причиной ее негодования были увядшие лепестки, разбросанные по напольным коврам ручной работы. Египтянин смущенно спрятался за подушкой: большой букет изумительных бордовых роз, накануне заботливо оставленный домработницей на столике, вечером был превращен в бабочек, которые рассыпались лепестками по комнате, как только он заснул.

– Я сейчас все сам уберу, – спохватился Ахет.

– Не стоит, – Мари, вздохнув, подняла последний лепесток с кровати. – Они были такие красивые...

– Очень! – он натянул на себя одеяло повыше: присутствие чужой женщины, хоть и домработницы, немного смущало, да и спать ему нравилось, по привычке, без одежды.

Мари вернулась в комнату.

– Такой мужчина: состоятельный, обаятельный, притягательный и до сих пор одинокий... Жениться давно пора, детишек воспитывать! А Вы? Хоть с кем-нибудь познакомились бы... Сколько работаю – ни разу порог этого дома не переступала женщина, кроме меня!

Ахет обхватил руками колени и с грустью посмотрел на домохозяйку.

– Я не хочу...

– Если Вам нравится парень, а не девушка – не стесняйтесь. Сейчас это нормально и даже модно.

– Нет, отвратительно. У меня все гораздо хуже... – мужчина, помолчав, добавил. – Я люблю родную сестру. Всю свою жизнь.

– Родную... Сестру... Но это же...

– Противозаконно. Здесь так нельзя. Знаю. Но я не француз. В моей семье подобные отношения не возбранялись. Влюбился еще мальчишкой и тогда дал обет хранить ей верность, пока бьется мое сердце. Как у вас говорят, «любовь до гроба».

Мари в изумлении присела на кровать, провела ладонью по загорелому плечу.

– Она знает об этом?

– Да... Из-за нее я пошел против воли отца, который выбрал мне невесту, нажил врагом старшего брата, но не смог удержать ее... – слезы подкатывали к его горлу комом.

– Она ушла?

– Умерла... Нет, она спит, но умрет вместе со мной, если не смогу вернуть ее в этот мир. Это был единственный способ приостановить, хоть на время, развитие смертельной болезни. Сейчас сестру можно вылечить, но я не могу воскресить ее... Потому что был глупцом. За что и расплачиваюсь до сих пор.

– Не сокрушайтесь так, – домохозяйка уже не верила ни одному его слову, но все равно попыталась успокоить разволновавшегося мужчину. – Вы сделали все, что могли.

– Хотите ее увидеть?

– Если покажете фотографию...

Ахет, закутавшись в одеяло, поднялся с кровати, достал из ящика письменного стола рамку и протянул ее Мари.

– Это моя сестра Тиа...

Женщина вздрогнула: она ожидала фотографию красивой девушки, но не мумии в гробу за стеклянной музейной витриной.

– Ей тысячи лет... – Мари снова посмотрела на фото, потом перевела взгляд на мужчину. – Но вы так похожи...

– Мне столько же, сколько ей. Мы двойняшки. Только я смог вернуться к жизни, потому что мою гробницу обнаружили в ваше время, не тронутую и не разграбленную. А Тиа нашли намного раньше, она путешествовала по музеям в течение полутора веков. Крышка гроба с заклинанием была утеряна, а вспомнить его не могу – такое оно необычное. Мне нужно было перенести ее в свою гробницу. Думал, что Тиа не потревожат, если она будет далеко от меня. А получилось... Кто знал, что мой сон затянется на тысячи лет благодаря старшему брату...

Француженка вернула ему фотографию.

– А какое же Ваше имя было тогда? – удивленно спросила она.

– Ахетмаатра, сын Рамсеса III, – спокойно ответил принц, убирая фото обратно в ящик стола. – Вы единственный человек, которому я рассказал о себе, потому что доверяю, как близкому другу...

– Боже! Рамсес III! – произнесла Мари, пытаясь осмыслить услышанное. – А Рамсес IV?

– Мой старший брат... Он здесь, в Лувре.

– Невероятно... Древний Египет... Да, в их царских семьях брак между братом и сестрой был частым явлением. Если Вы – древнеегипетский принц, тогда все понятно... Я приготовлю Вам завтрак? – домработница, не дожидаясь ответа, направилась на кухню, все еще пытаясь прийти в себя от услышанного.

Ахет уже начал корить себя за откровенность, понимая, что это может закончиться не слишком хорошо. Он надел шелковый халат и пошел вслед за Мари, готовый к любому повороту событий.

– Что желаете на завтрак, Ваше Высочество? – впервые домработница стояла в полной растерянности около плиты.

– Не называйте так меня, прошу... – мужчина сел за стол. – Это причиняет боль. Отец отрекся от нас, когда я ушел к сестре в храм. Наши имена были стерты со стен и забыты всеми на тысячи лет... Сварите кофе, пожалуйста, он получается у Вас таким вкусным...

– Не обижайтесь, мсье Шери, но таких чудес не бывает... Люди не живут веками, не могут умереть и воскреснуть. Фантазировать – не преступление, но нужно вовремя останавливаться.

– Я тоже не верю в чудеса... Как и не люблю предаваться фантазиям, – Ахет поднялся, оторвал лепесток от стоявшей на кухне розы, положил его на ладонь. – Это дар свыше и мое проклятие. Смотрите.

Он сдул лепесток, который, оказавшись в воздухе, тут же превратился в огромную красную бабочку. Мари протянула руку, и насекомое осторожно село на пальцы.

– Она живая?! – женщина испуганно разглядывала упругие чешуйчатые крылья. – В Средние века Вас без суда за такое отправили бы на костер.

– В мое время тоже бы не пощадили, если бы знали... Выпустите ее, пусть летит.

– Цветы, бабочки... Но ведь человека вернуть так сложно, – она распахнула окно, отпуская насекомое.

– Не сложнее, чем убить...

По спине женщины пробежал ледяным холодом страх.

– Вы тоже меня стали бояться... – вздохнул принц. – Уже жалею, что рассказал о себе. Забудьте обо всем.

– Простите мое любопытство, – Мари поставила готовый кофе и тосты на стол, – но как вы вернете свою сестру к жизни?

– Прочитав заклинание на крышке ее гроба. Она оживет, но будет выглядеть как мумия до тех пор, пока не верну поцелуем в нее жизнь, которую вобрал в себя много веков назад таким же образом. Но без тех слов, которые написал на белой краске своей кровью, я бессилен...

– Какой жестокий ритуал! Так делать было обязательно?

– Совсем нет... – растерялся египтянин. – Когда эти слова пришли в голову, под рукой не оказалось ни кисти, ни красок. Поэтому я порезал пальцы и использовал свою кровь как красную краску. Тогда это показалось такой мелочью, да и сейчас тоже... Единственное, чего я боюсь, что надпись со временем невозможно будет прочитать.

– А если так и не найдется крышка?.. – Мари пожалела, что задала этот вопрос.

– Не брошу искать, пока будут силы и старость не возьмет свое. А потом... Я не расстанусь с ней: выкуплю у музея или украду, закажу большой кедровый египетский гроб, увезу в горы, что на западе от Фив, где найду пещеру, – Ахет закрыл глаза, его голос дрожал, по щеке медленно ползла слеза, – положу ее тело, украшу драгоценностями, лягу рядом сам, закрою крышку, обниму ее и приму яд. Лишь она и я, в полной тишине и тусклом свете масляных ламп, рассеивающих мрак одиночества. И никакой магии – только настоящая смерть. Мы будем вместе в загробном мире, где уже никто нас не разлучит, где нас давно ждут...

Он был не в силах сдерживать слезы, тихо поднялся и удалился в спальню, так и не притронувшись к завтраку.

Мари не стала тревожить Ахета – побоялась причинить ему еще больше страданий. Она молча смахнула пыль с полок, полила цветы на балконе и тихо покинула квартиру, а египтянин еще долго сидел в кресле с лежавшей на коленях фотографией сестры и беззвучно плакал от внезапно нахлынувшего отчаяния.

Успокоившись, ближе к обеду принц решил прогуляться к тому самому фонтану, со съемок у которого и началась его карьера фотомодели.

Темный цвет облегающей водолазки и кожаных брюк подчеркивал стройность его тела, а легкий не застегнутый тренч добавлял таинственности. Черные с сильной проседью волосы, почти по пояс, были распущены. Ахет, по привычке проигнорировав лифт, спустился по ступеням вниз, как всегда, поприветствовал консьержку у входа легким поклоном.

Он шел по улице и смущенно улыбался уголками губ, когда ловил очередной восхищенный взгляд мужчины или женщины, – за столько лет так и не смог привыкнуть к пристальному вниманию обычных прохожих, зато перед объективом раскрепощался, забывая обо всем.

Тот самый фонтан, все так же завораживавший красотой воды, падавшей с десятиметровой высоты, и радужными брызгами. На бортике сидела девушка, мяла в пальцах лист бумаги и отрешенно смотрела куда-то в даль. Только покрасневшие глаза говорили о том, что она долго плакала. Ахет обошел ее как можно дальше, свернул на улочку, где был цветочный магазин. Там он выбрал роскошную белую розу и вернулся обратно к фонтану. Бесшумно подошел к девушке, преклонил колено и, улыбнувшись, протянул цветок: «Он не стоит Ваших слез... Вы прекрасны! У Вас все впереди! И будьте счастливы!» Мужчина поднялся и ушел прочь, оставляя ее в полном недоумении своим комплиментом.

Ахет остановился на дороге, ведущей к Лувру. Столько раз он был там, что мог с закрытыми глазами ходить по египетским залам и рассказывать об экспонатах. Его взгляд привлек один из многочисленных рекламных стендов, приглашавший на выставку египетских артефактов лорда Блэквуда – английского мецената и собирателя древностей.

– Его коллекцию я еще не видел, – тихо произнес принц, направившись к музею, но через несколько шагов повернул в сторону парка. – Лучше вечером, когда там будет тихо.

Побродив среди вековых деревьев, посидев в кафе за чашкой ароматного латте, Ахет переступил порог Лувра за час до закрытия. Музей пустел – туристы группами покидали здание после экскурсий. Становилось непривычно тихо в таком всегда оживленном месте. Мужчина прошел в зал с новой экспозицией. Его время было представлено особо богато: стеклянная посуда и украшения, сотни статуэток величиной с ладонь из глазированной керамики, дерева, бронзы. В дальнем углу вертикально стояли пустые антропоморфные гробы. Среди дюжины черно-красно-золотых крышек одна выделялась белой краской. Почти бегом, едва не сбивая с ног оставшихся посетителей, египтянин бросился в другой конец зала.

Да, эти черты лица, эти черные надписи по бокам он не смог бы никогда позабыть! Это была крышка от гроба Тиа. Столько лет! Он невольно опустился на колени, душу переполняло счастье, которое внезапно сменилось пронзительной болью: там, где он писал заклинание, была лишь светло-серая истрескавшаяся полоса с едва заметными желтовато-коричневыми пятнами. За тысячи лет кровь выцвела, почти не оставив следа. Ахет поднялся, не веря глазам, прикоснулся пальцами к дереву.

– Эй! Экспонат трогать нельзя!

Египтянин вздрогнул от резкого оклика на французском с очень сильным английским акцентом.

– Простите... – ответил Ахет на родном языке незнакомца. – Кто Вы?

– Лорд Джонатан Блэквуд, коллекционер, – пожилой англичанин в недовольстве скрестил на груди руки.

– Здесь должна быть надпись...

– Она полтора века у моей семьи, и всегда была такой. «Безымянная принцесса» – так называл ее мой прадед. Он вообще считал ее подделкой. Все хотел на дрова для камина пустить, да только от этого лица глаз оторвать не мог. Он так и умер, смотря на нее. Дед убрал эту крышку на чердак подальше от людей, где я и нашел ее полгода назад в тайнике, когда вентиляцию переделывали.

– Продайте мне! – внезапно предложил Ахет, удивив собеседника.

– Невозможно. Я уже подарил ее каирскому музею. После этой выставки она отправится в Египет.

Ахет молча развернулся и пошел прочь. Отчаяние сдавливало сердце, причиняя невыносимые страдания: надежда вернуть Тиа в мир живых испарилась подобно утренней росе под горячим египетским солнцем. Проходя мимо статуи Анубиса, он с грустью заглянул в подведенные золотом глаза и вздохнул: «Если это конец пути – я встречу его достойно, только пропусти наши души в царство мертвых на полях Иару...»

Никуда не торопясь, принц возвращался домой. Он уже решил, что через две недели, когда закончится срок последнего контракта, соберет вещи и будет искать последнее пристанище для их с Тиа останков, чтобы больше никогда не расставаться.

Переступив порог квартиры, мужчина сразу прошел в спальню. Взгляд замер на стене с картой, которая каждый день одновременно и питала надеждой, и отнимала ее. Годы поисков, годы веры в невозможное! Все было напрасно! Он принялся сдирать бумагу со стены, судорожно разрывая на мелкие клочки. Острые концы флажков впивались в пальцы, царапали до крови ладони. Египтянин закрыл израненными руками лицо и разрыдался в голос, опускаясь на усыпанный обрывками пол. Закружилась голова, ком подступил к горлу...