Глава 20
Время пошло намного быстрее: я вернулся на работу в офис, стал чаще встречаться с Аней, реже звонил Лис и перестал думать о Яне. Совсем. Это оказалось не так уж и сложно. Только иногда, возвращаясь в пустую квартиру после утомительного дня в офисе, я погружался в сон и слышал ее тихий голос: «Антон». Проснувшись, не открывал глаза, я знал, что мне лишь приснилось.
Костик – мой вечно холостой друг – женился в апреле. Сначала я думал взять с собой на свадьбу Аню, но после решил не делать этого: казалось, с каждой минутой она меня раздражала все сильнее. Среди женских глаз, накрашенных синими, темными, золотистыми, даже зелеными тенями, я искал те самые – яркие и без косметики, гречишного цвета. Я очень легко принял решение оставить Яну, я не жалел, и даже не вспоминал, просто чувствовал, что в определенные моменты чего-то не хватает.
Апрель, май, июнь – не помню ничего. Кажется, ходил в офис каждый день, как и обычно, с опозданиями, по вечерам прогуливался вдоль набережной, иногда – с Аней. Я о чем-то думал, а может просто делал вид. Пока однажды, где-то в середине июля, я не остановился и не спросил себя: я что, всегда так жил?..
Срочно купил билет на автобус – домой. Окунуться в яркую зелень деревьев и травы, в запах еще влажного сена, в пыль по щиколотку. Я приехал, никого не предупредив. Я не знал. Что там она. Выбегала босиком из двора, когда неожиданно столкнулась со мной. Застыла на пару секунд, а потом отступила на шаг, второй. Прикрыла глаза и улыбнулась. Я вспомнил, какие мягкие у нее губы, ее пальцы, ладони, плечи, шею. Волосы закручены в подобие пучка и сцеплены детской заколкой. На ней короткие шорты, едва выглядывающие из-под длинной футболки. Мужской. Открыла глаза и все так же прищурено, как и раньше, посмотрела на меня.
- Привет, Антон.
Голос тот же, меня даже немного передернуло. Тут из двора вылетела Ляля, потом брат с Варей, у меня что-то спрашивали, я отвечал невпопад, Яна исчезла.
Мы столкнулись уже на следующее утро во дворе. Я по привычке проснулся очень рано, Яна умывалась холодной водой из колонки. Мы так и застыли: сонный я, только что вылезший из постели, и она – со сверкающими глазами и влажным лицом. Я подумал в тот момент, встречается ли она все еще с Женей?
- Доброе утро, - Яна улыбнулась. Она теперь по-другому мне улыбается, немного надменно. Я же не могу улыбнуться вовсе.
- Доброе.
- Не беспокойся, я скоро уеду.
- Я сам лишь на два дня.
- Тогда я уеду уже сегодня.
- Останься, - не знаю, зачем я попросил ее об этом. – Поедем домой вместе. Не чужие ведь люди друг другу.
Яна ничего не ответила, села на низкий табурет и подставила лицо лучам солнца. Спустя минуту открыла глаза и посмотрела в мою сторону. Казалось, девушка колеблется в своем решении подпускать меня в себе или нет, но наконец она вздохнула и подвинула к себе еще один табурет, махнула головой, мол, садись. Я сел на табурет и тоже прикрыл глаза, подставляя лицо утренним лучам. О чем в тот момент думала Яна? Может вспоминала о нас? Я уже не помнил ничего.
- Ты... – начала девушка, но запнулась. – Ты вылечил свои страхи?
Я приоткрыл один глаз и посмотрел на нее. На лице тревога и беспокойство. Девушки такие добродушные и наивные существа. Как много боли причинил я ей, как грубо оттолкнул ее в угоду своему эгоизму, а сейчас, стоит нам заговорить, Яна все равно беспокоится о моих проблемах. Совершенно непонятная для меня черта характера. А может так происходит лишь со влюбленными девушками? В ее ауре, серовато-голубой, - но может это из-за моего появления вновь в Яниной жизни – все еще сохранились розоватые разводы. Хотя вполне возможно, что она уже влюбилась в другого человека.
- Нет, я слишком привык к своим страхам. Думаю, с ними мне жить уже спокойнее, чем без них. Я не знаю другой жизни, только такой, - я вновь закрыл глаза и повернулся к солнцу. Больше мы ни о чем друг друга не спрашивали. Кроме страхов нас ничего не связывало. Если так подумать, то наши отношения начались из моего импульсивного желания помочь Яне избавиться от страхов, а закончились, когда я выполнил свою роль спасителя. Я вытащил ее из темноты, я забрал ее страхи, я помог ей начать новую жизнь. Что ж, я хотел этого сам. Было весело. Да, теперь я могу признаться себе, что с Яной чувствовал себя живым впервые за долгое время. Она не узнает об этом, ну и пусть...
- Дядя Антон, что ты делаешь? – от долгого изучения солнца с закрытыми глазами, когда я открыл их, мир превратился в яркие пятна. Ляля удивленно поглядывала на своего дядю, сидящего посреди двора на табуретке с задранной головой, Яны рядом не было. А может мне все приснилось, и она тоже? Забавно, мне ведь не снятся сны.
В обед мы пошли косить траву за селом. Яна с Лялей плели венки из цветов и смотрели на облака, лежа на мягкой траве. Я сначала помогал Глебу косить, но спустя два часа мой организм, привыкший скорее к умственной деятельности, чем к физической, потребовал отдыха. Я наблюдал как кучевые облака сбиваются в небольшие синеватые тучки. Глеб на это мое заявление отвез Лялю домой и привез несколько брезентов, чтобы накрыть кучи скошенной травы, тем самым избежать их гниения.
К тому времени, когда он вернулся, все небо затянули сине-фиолетовые тучи, а где-то на горизонте сверкали молнии. Гром разносился негромким потрескиванием дров в костре, но он все приближался, обретая более естественный звук. Высокие скирды подсыхающей травы было сложно накрыть брезентом, ведь они были выше меня и даже Глеба. Яна в легкой своей одежде совсем продрогла, и я пожалел, что мы не отвезли ее домой вместе с Лялей. Сильный ветер разметал волосы девушки, заколка упала и потерялась где-то в высокой траве. Времени искать ее не было. Уже начинал накрапывать дождь, и страшно потемнело, когда оставалось всего две копны сена. Глеб отправил нас с Яной накрывать одну из них, самую крайнюю, утопавшую в высокой траве, а сам принялся накрывать ту, что была ближе к центру. Я привязал к одному концу брезента толстую палку, Яна побежала за копну сена.
- Лови палку! – крикнул я, и в этот момент так громыхнуло, словно молния ударила где-то рядом. Конечно, молния – не огонь, но менее жуткой она от этого не становилась.
- Поймала! Привязываю! – послышалось с той стороны кучи сена, и этот голос вывел меня из оцепенения. Я тоже принялся привязывать к краям брезента двухлитровые бутылки с водой, чтобы сильным порывом ветра не раскрыло копну сена. Когда все было готово, я поспешил на помощь Яне. Я привязал последнюю бутылку, когда обернулся и понял, что девушки рядом со мной нет. Я рассеянно обернулся, обошел скирду и оглядел поле – лишь Глеб, закрывающий свою копну сена, и больше никого. Я вернулся обратно и неуверенно позвал:
- Яна?
Тишину прорезала яркая вспышка молнии и грохот.
- Яна!
Я метнулся в траву, что была мне по пояс. Где она? Яна! Яна! Где ты?.. Я наткнулся на нее тут же, девушка лежала в траве с закрытыми глазами и улыбкой на лице. Я испуганно склонился над ней.
- Яна...
Она открыла глаза и улыбнулась еще шире. Небо разрезала молния прямо у нас над головами и хлынул дождь. В сумраке я видел лишь Янины темные глаза, что прожигали меня насквозь. Все вокруг замерло, была лишь Яна, я, неуклюже склонившийся над ней на четвереньках, и дождь, что хлестал нас холодом.
- Яна, что ты делаешь? – смог наконец выговорить я. – Нам нужно возвращаться. Зачем ты лежишь здесь? Пойдем, вставай!
Я хотел подняться и поднять Яну, но девушка неожиданно обвила мою шею руками и потянула к себе.
- Яна?
- Я хотела, чтобы ты беспокоился обо мне, - прошептала она мне на ухо. – Я вроде бы и хочу, чтобы ты был счастлив, но одновременно мне так хочется сделать тебе больно. Наверное, это все мой эгоизм. Я хочу, чтобы ты был счастлив, но только со мной, - на мгновение она замолчала. – Нет, я не то хотела сказать... Я скучала.
- ... А я нет. Я не умею скучать.
- Я знаю, - все тот же шепот, обжигающий мне ухо. Так холодно. Это не дождь холодный, это что-то холодное в груди, растекалось по моим венам, замедляло ритм сердца и стучало в голове. Действительно ли так хорошо она успела меня изучить? Маленькая девочка, по непонятной причине доверившаяся мне год назад, продолжала верить мне. Почему? Почему ты продолжаешь так преданно и бесстрашно смотреть мне в глаза? Почему ты улыбаешься так мягко, хотя я причинил тебе много боли? Почему ты не ненавидишь меня? Почему говоришь со мной? Почему обнимаешь так, словно я не смогу тебя оттолкнуть? И я действительно не смог. Я лишь сел и крепко прижал Яну к себе. Я так хотел вновь забыться в этих мягких волосах, вдохнуть привычный запах терпких груш и свежей выпечки, но одернул себя. Нет, нельзя давать Яне ложных надежд. Я мягко отстранил девушку.
- Пойдем, Яна, дождь...
В глаза я ей посмотреть не смог. В них наверняка не было бы и тени упрека. Такие же глаза были и у Глеба тогда, когда погибли родители. Почему-то люди считают, что осуждение близких делает им больно. Но порой отсутствие осуждения приводит к еще большему чувству вины. Забавный парадокс.
Когда мы вернулись, Яна ушла в душ. Мы с Глебом, промокшие и продрогшие на холодном ветру, переоделись в сухую одежду и уселись под пледы в гостиной. За этот год дом был почти достроен, во все комнаты проведено электричество, а моя комната обзавелась столом и шкафом.
- Когда мы пригласили Яну в гости, мы думали, что вы приедете вместе, - неожиданно заявил Глеб. – И когда мы спросили Яну по приезду, как там поживаешь ты, она лишь замялась и сказала, что вы давно уже не общаетесь. Антон, что случилось между вами?
Я недовольно скривил губы. И почему люди такие любопытные?
- На самом деле, мы и не встречались никогда, если ты об этом. У Яны парень-однокурсник, мне не до отношений сейчас...
- А когда ты созреешь для отношений, Антон? Тебе 26.
- Это не так уж и много для мужчины, - возразил я уже заготовленной фразой. – Я еще не встретил девушку, с которой был бы готов связать свою жизнь.
- Почему не Яна?
И тут, как это бывает в дешевых мыльных операх, в гостиную вошла Яна. Я обвел глазами ее маленькую фигурку, вздохнул и откинулся в кресле.
- Ей нужен другой парень, я не подхожу.
Глеб, проследив за моим взглядом, обернулся и тоже откинулся в кресле. В комнате повисла гнетущая тишина, и Яна на несколько секунд так и застыла на пороге, не решаясь войти. Еще пол года назад она бы со смехом забралась ко мне под плед и принялась бы что-то напевать, прикрыв глаза. Сейчас она лишь присела на диван между нами с Глебом, сидящими в креслах, и неуверенно поджала под себя ноги.
- Яна, как твоя учеба? – Глеб сегодня мастер задавать неожиданные вопросы.
- А.. Хорошо, спасибо, закончила второй курс на отлично, - Яна улыбнулась. – Мне нравится учиться.
- А какие планы на будущее? Думаешь оставаться в Одессе?
- Нуу, я еще не знаю точно. У меня нет на будущее каких-то определенных планов, так что...
- А что думаешь по поводу замужества? Или сначала все таки карьера?
Было видно, что Яне неловко, она нервно рассмеялась, потом почему-то взглянула в мою сторону, словно желала поддержки, но я лишь передернул плечами. В моей голове все еще стоял шум дождя и полный отчаянья шепот: «Я знаю». Нет, то было не отчаянье, то было смиренное подчинение неизбежному и давно понятному... «Я знаю».
- Не могу сказать, что я – карьеристка. Семья для меня все таки важнее, - Яна взяла себя в руки. – Но я не хочу пока что с этим спешить.
- И правильно, - одобрил Глеб. Я беззвучно хмыкнул. Чего пытался добиться брат этими вопросами? Или ему было действительно интересно? Впрочем, отношения ко мне это не имело никакого.
Я встал и под синхронное молчание вышел из гостиной. Да, завтра утром я сяду на автобус. И все это вновь забудется. И дождь, и венки из полевых цветов, и этот голос. «Привет, Антон»... Вспоминать? А разве есть о чем?