1.
1890 год. Листвянск.
Еще теплый и ласковый, октябрьский ветер играл золотыми листьями. Петр Шафрин любил вот такие дни. Пусть уже и наступила настоящая осень, пожелтели и почти вековые липы, и чуть менее старые клены окрасились где-то рыжим, а где-то насыщенным красным, погода была солнечной и теплой, дожди не заливали землю, не превращали дороги в сплошную грязь.
- Два часа назад Витька бумаги тебе привез. Я в кабинете оставила, Петруша, - ласково сказала Инна, когда он отвлекся от газеты. Она всегда называла его только так, хоть и была на двадцать лет моложе. И по кудрям уже посеребренным сединой гладила, а у него, графа Шафрина сердце занималось, словно у юнца.
- Спасибо, Инночка. Ты бы отдохнула, а то целый день трудишься. Все пальцы высохли, - Граф нежно поцеловал шершавые от глины руки супруги.
- Да будет тебе. Вот долеплю, тогда и отдохну, - Она откинула с плеча русую косу, взяла в руки металлическую закорючку, в коих Петр Васильевич ничего не смыслил, и начала быстро что-то делать. Граф отнес в гостинную газету, вернулся на террасу, с которой открывался вид на сад и пруд, приблизился к рабочему месту жены. Глинянная птица в ее руках была почти живой.
Он заметил ее как раз из-за умения делать вот такие, удивительные поделки. Случайно оказался в гостях главного в городе врача, одного из самых важных людей. Павел Иванович жил рядом с больницей в большом и красивом доме, воспитывал двух дочерей. Супруга умерла через несколько лет после рождения младшей, Юлии. С детьми помогала ее бабушка, но и та скончалась года три назад.
- Сами понимаете, старшей вот-вот двадцать стукнет, а она замуж вообще не торопится, - вздохнул Березовский, - Все зверушек своих лепит. Научила бабка, теперь не отворотишь.
Петр посмотрел в указанную доктором сторону. На полке стояли глиняные животные. Какие-то были раскрашены, какие-то нет, но все казались поразительно живыми. Где-то на перефирии сознания граф слышал и шелест перьев синичек, сов и ворон, стук копыт оленя и лошади.
- Нравятся? - послышался за спиной тихий девичий голос. Мужчина обернулся и увидел ангела. Светло-русые волосы, голубые глаза, тонкая фигурка. Она была похожа на статуэтку.
- Да. Как живые, - он улыбнулся ей теплой улыбкой. Он знал толк в красоте. Был окружен ей с детства, избалован вниманием прекрасных дам. Но настолько неприступной и возвышенной красавицы Петр еще никогда не видел.
- Тогда выбирайте. Кто понравится, того и с собой возьмете, Петр Васильевич, - Она держалась уверенно, эта перепачканная красками девушка. Смотрела прямо, а глаза ее светились лаской.
Что-то в душе графа перевернулось в этот самый миг.
" Я выбираю тебя,"- подумал он, но решил повременить и взял в руки оленя. Тот мягко ступил на ладонь копытцами, ткнулся носом.
Инна улыбнулась, как и ее отец. В тот вечер на полке в их гостиной стало на одного зверя меньше, а в голове бывшего повесы Шафрина появилось очень серьезное намерение.
2024 год. Шелестов.
- Не идёт совсем. Ни словечка из себя выдавить не могу, - Лера сделала глоток латте с маршмэллоу, которое Вика, ее редактор, именовала "суперклеем" и никак иначе.
- Слушай, съезди куда-нибудь. Тебе, скорее всего, впечатлений не хватает. Хочешь, на море махнем? Я как раз горящие путевки нашла.
Лера слушала воодушевленное щебетание ставшей подругой девушки со страдальческой миной. Море она не любила. Да и что там сейчас делать? За границу путь заказан, загранпаспорт менять нужно, а в пределах страны холодно, не искупаешься.
- Нет, поезжай одна. Я лучше тут побуду, или к бабушке съезжу. Да, так будет даже полезнее, - девушка кивнула своим же словам, заправила за ухо каштановую прядь, - Подумываю жанр сменить. Устала я от подростковой литературы, исписалась.
Валерия Лисанская не была особенно известной писательницей, но зато фанбаза ее была дружной и увлеченной. Это очень радовало девушку. Она могла часами сидеть и общаться с подписчиками ее сообщества в уютной квартирке.
Вообще, это была квартира ее обожаемой бабули. Но та, когда Лера пошла в восьмой класс, благополучно "свинтила", как выражалась мама, на дачу. Дачей она называла загородный дом, которому было лет сто. Квартира находилась в дореволюционном доме из красного кирпича. Ольга Юрьевна была любительницей старины, поэтому и убранство за многие годы не менялось. Лера тоже следовала традиции и не спешила выбрасывать старинную мебель, как советовала мать. Она только освежила мебель с помощью мастера, сменила обои на менее выцветшие и сделала в бывшей гостевой спальне кабинет. Девушка любила эту квартиру. Деревянную резную мебель, цветочный орнамент обоев, чуть скрипящие половицы, мягкие ковры. Это все напоминало о счастливом детстве с бабушкой.
Надо все-таки наведаться к ней. А то родители уже неделю как уехали в Москву.
Поток мыслей прервал серьезный голос Вики.
- Меняй что хочешь. Главное, чтобы через три месяца у меня на столе лежало минимум десять глав. Тебе ясно, Лис?
- Ясно. Все, хорошего тебе отпуска.
Телефон лег на столик. Лера попросила у баристы еще латте.
Юркая хонда, цвет которой отец называл "цветом детской неожиданности", а на самом деле бронзового оттенка, живенько въехала в поселок. Жизнь тут была скучной, но для семидесятисемилетней бабули самое то. Она всю жизнь проработала врачом, и не абы каким, а нейрохирургом, поэтому очень теперь ценила размеренность. Лера ее понимала. Она тоже не любила суеты. Иногда ей было слишком суетно даже в родном Шелестове, хотя тот и не был даже полумиллионником.
Свернув на нужную улицу, девушка затормозила у ворот. Дом тонул в золотой листве. Лера просигналила коротко, но этот звук все равно разорвал ленную тишину. Из дома напротив выглянул парнишка лет пятнадцати. Он приветственно махнул рукой.
- Привет, Ленька, - Лисанская улыбнулась, вытащила ключ зажигания, заперла машину и вошла на свой участок. Бабушка вышла встретить.
- Надо же, какие гости, - Ольга Юрьевна была прямой, как струна или балерина, стройной и довольно моложавой, несмотря на совершенно седые волосы, уложенные в строгий пучок.
- Прости, забегалась. Сначала трубу прорвало у соседей снизу, помогала, потом с этими рекламными текстами, - Лера обняла бабушку и позволила увлечь себя в дом.
Раздевшись, помыв руки и устроившись в кресле, Лера вздохнула спокойно. Тут она была в безопасной зоне. Бабушка всегда была человеком, олицетворяющим уют. Лера не застала в разумном возрасте времена, когда Ольга Маркова была заведующей в отделении кардиологии. Мама говорила, что тогда бабушка появлялась дома наскоками. Но когда внучке исполнилось три года, то она вышла на пенсию, и уже Светлана вернулась к своей работе в травматологии. Все родственники по материнской линии были врачами, только Лера выбивалась, пошла в папу.
Константин Лисанский был иллюстратором. Довольно известным. Когда бабушка еще не уехала из города, Лера жила с ней. Мама почти все время была на работе, а отец в студии, которую после отъезда Ольги Юрьевны пришлось переносить в квартиру. И до восемнадцати лет девушка прожила с родителями. Лера их любила, но уживаться было тяжело. Спасали визиты к бабушке на выходных. Она наливала внучке чай, садилась напротив и слушала. Прямо как сейчас. Внимательно глядя в глаза, кивая, не перебивая.
Выслушав жалобы внучки, Ольга Юрьевна предложила:
- Про Листвянск слышала? Моя прабабушка жила там, а в начале двадцатого года уехала, еще до революции. Я как-то по молодости была там.
- Слышала. Там еще дом какого-то графа брошенный, если не ошибаюсь, - это она вспомнила из рассказов учительницв истории. Одноклассники же говорили, что это дремучее захолустье, и делать там решительно нечего.
Ольга Юрьевна кивнула.
- Да. Милый городок. Колоритный. Многое сохранилось с восемнадцатого века. Больница, дом графский, администрация, храм, колокольня. Река красивая. Тебе понравится. Историческая родина, опять же.
А что она теряет? По сути, ничего. Денег хватит еще как минимум на четыре месяца безбедной жизни. Заказы можно пока игнорировать, взять отпуск. Книга пока не пишется. Да и идея была заманчивой.
- Чтож, тогда в понедельник отправляюсь.
Бабушка улыбнулась. Ее дочь не любила историю, не интересовалась прошлым своей семьи. Светлана была холодным человеком, даже еще более сдержанным ко всему, кроме своего дела, чем сама Ольга. Но вот девочка пошла не в них. Лера была чувствующим человеком. Живым. Это не могло не радовать.
Понедельник начался для Валерии рано. В воскресенье вечером она вернулась в Шелестов, а в восемь утра, собрав сумку, отправилась в путь. Ехать было недолго, около часа. Но по этой дороге писательнице ездить не доводилось. Поля, леса, села, деревни. Все больше деревни. Где-то живые, полные шума. Бегающие дети, куры. Мычание коров. А где-то покосившиеся деревянные домики. Это зрелище вызывало у девушки тянущую боль в сердце. Она плохо разбиралась в архитектуре, но могла оценить эстетику. И ей было грустно, что люди оставляют старичков с потемневшими окнами и провалившимися ступенями одних.
Листвянск был небольшим. Настолько небольшим и провинциальным, что в основном состоял из частных домов, но кое-где виднелись и барачного вида двухэтажные и трехэтажные строения. В статье о городе значилось, что населения тут проживает чуть больше пяти тысяч. Кому пришло в голову назвать этот населенный пункт городом? Так, городишечко. Впрочем, ниже указывалось, что в середине двадцатого века в Листвянске проживало аж тринадцать тысяч человек.
В размышлениях об умирании провинций Лера въехала на площадь. Действительно. Храм, колокольня. Видно, что старинные. Чуть дальше больница, примерно тех же годов постройки. Девушка остановила свою Хонду, вышла, вдохнула воздух, пахнущий зрелыми яблоками, прелой листвой и немного дымом. В магазине, куда она зашла за водой и информацией, тетенька с яркими рыжими волосами и когтями, выкрашенными в ядовитый красный, оповестила, что гостиница закрыта уже полгода. Вроде как на ремонт, но непонятно, откроется ли. Не успела Лера расстроиться, как тетка вновь заговорила:
- Соседка моя, Екатерина Львовна, комнату сдает. Старая она, родни не осталось, пенсия маленькая, - доверительно забормотала женщина, чуть перегнувшись через прилавок, - Нечасто у нее гости бывают, но она радуется, когда все же останавливается кто. Кормит на убой, пироги у нее замечательные.
Лера поразмыслила. Уезжать обратно не хотелось. А так, если подумать, хороший вариант. И она с компанией, поболтать будет с кем, про город расспросить. Про жизнь. Глядишь, и идеи для книг попрут.
- Вот и отлично. Поезжай по прямой, а там направо. Тебе на Вишневую, дом восемь. Деревянный такой, с белыми наличниками и петушком на крыше. Скажешь, что от Кристины.
Лера рассыпалась в благодарностях.
- Зовут-то тебя как, красавица? - рассмеялась тетка и вдруг помолодела лет на десять, стала уже почти девушкой.
- Лера, - писательница с радостью улыбнулась этой метаморфозе.
- Чтож, удачи, Лера.
Попрощавшись и еще раз поблагодарив Кристину, девушка вышла и устремилась к возможному пристанищу.
- Вот, деточка, твоя комната, - Екатерина Львовна была классической бабушкой из сказок. Сухонькая, в платочке, с морщинистой кожей. Она куталась в шерстяную кофту на пуговицах, хотя дома уже было отопление. Леру она встретила как родную, накормила, послушала про приезд и неудачу с гостиницей, покивала.
- Да, Иваныч ее уж полгода назад прикрыл, вроде как на ремонт, но толи денег не хватает, а признаться стесняется, толи просто времени нет. Он же мэр, - последнее слово она произнесла с иронией, - Ну ничего. Я с тебя много не возьму. Оставайся сколько нужно. Девочка ты хорошая. Не хлопай глазками, уж в людях я разбираюсь.
У старушки были живые зеленовато-серые глаза. Несмотря на возраст, она сохранила живость ума острый временами язык.
На том и порешили. Лера сразу прониклась к Екатерина Львовне глубочайшей симпатией. В этом благостном состоянии и отправились на экскурсию. Ей досталась комната чем-то похожая на комнату в ее квартире. Старенькие цветочные обои, деревянная, покрытая морилкой мебель с резьбой, домотканный коврик, кресло. Коврику Лера обрадовалась так же сильно, как и русской печи, приютившейся в углу кухни. Именно ей сейчас и топился домик.
Еще была небольшая гостинная и комната хозяйки. Во дворе нашелся сарай с двумя дверями, оказавшийся с одной стороны душевой, с другой туалетом. Деревянная беседка стояла напротив. По периметру участок был окружен плодовыми деревьями, в основном вишнями и яблонями. Так же имелся и огород, теперь засаженный горчицей, теплица и сарай с инструментами в самом углу. Забор тут был из рабицы, за ним виднелся коттедж. По площади участки были одинаковыми, но соседский был почти пустой. Только вишни и дом с гаражом.
- Это Илья Карамзин отгрохал пару лет назад. Шуму стояло, а сам не живет, - Екатерина Львовна махнула рукой, - Даже забор менять не стала, у него все равно тихо постоянно. Это слева Петуховы с их оравой, справа Юмахин с его песнями. Поэтому и забор глухой. А тут черт с ней, с сеткой.
Лера могла себе представить, как тяжко старой женщине с такими соседями, поэтому лишь понимающе вздохнула.
После экскурсии девушка отобрала у бабульки веник, замела полы, потом, ползая с тряпкой на коленях, вымыла их. Видимо, старушка одобрила ее методы уборки, потому что улыбнулась уж совсем тепло и поставила на газ кастрюлю с супом.
После обеда писательница узнала у хозяйки про графский дом.
- Усадьба? - старушка взглянула направо, - А вон, видишь? Даже пешком дойдешь минут за сорок. По улице до конца, потом направо. Там будет ручей. По мостику, если совсем не обвалился, перейдешь, по ступеням поднимешься и прямо к дому выйдешь. Туда местные не ходят, не знаю, осталось там от моста что-то.
Лера посмотрела в ту сторону. Холм был немного крутоват, но раз есть ступени, то и тяжело быть не должно.
- А зачем тебе туда? - Осторожно спросила старушка.
Лера улыбнулась. Она сама толком понять не могла, ей просто хотелось посмотреть на памятник ушедшей эпохи.
- Я же писательница. Ищу вдохновение. Да и интересно. Дом настоящего графа.
Екатерина Львовна покивала.
- Только осторожнее. И до темноты вернись, не шастай по лесам. Людей там немного, а вот зверья всякого...
Лера взяла рюкзак и отправилась в путь. Затылком она ощущала на себе взгляд старушки. А если бы обернулась, то увидела бы, как Екатерина Львовна торопливо перекрестила ее.