ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ «Имя, которое помнит огонь»
Обряд Трещины проходил один раз в году.
Он не был обязательным.
Он был опасным.
Ученикам разрешалось идти в зал только по зову — не наставников, не кураторов — зову зеркала, которое однажды отражало их, но с отклонением.
На рассвете Ларэйн проснулась с чувством — будто кто-то позвал её по имени, но не вслух.
А через пепел.
⸻
На полу у её кровати лежал пепельный след, будто кто-то прошёл босыми ногами по углям и растворился. Рядом — тонкая ветка. Чёрная, гладкая, с одной-единственной рунной зарубкой.
Слово на ней — «вспомни».
⸻
Она шла к залу Трещины одна. Без Вэйра. Без Ренсы.
Без Лессана.
Хранитель не остановил её. Только тихо произнёс:
— «Это не место силы. Это место принятия. Там ты не колдуешь. Там ты соглашаешься.»
⸻
Зал Трещины был холодным.
Каменный пол — тронутый сетью тонких трещин. Они светились изнутри тёплым белым светом. В центре — платформа. На ней — зеркало. Гигантское. Сломанное по диагонали. В нём отражалась не Ларэйн.
А та, кто сгорела.
Та, кто в детстве осталась у пепельного дерева.
Тень ребёнка с глазами без страха и без памяти.
— «Ты всё ещё носишь мою пустоту,» — сказала отражённая.
— «Ты — я,» — ответила Ларэйн.
— «Я — ты, до того, как тебе дали имя. До того, как ты стала выбирать.»
— «Я не жалею.»
— «Но ты всё ещё боишься, что твоё имя выбрало тебя, а не ты его.»
⸻
Ларэйн подошла ближе.
— «Что ты хочешь?»
— «Чтобы ты признала: всё, что ты называешь собой — это сумма чужих взглядов. И если ты их уберёшь... останется только то, что пылает.»
— «Огонь?»
— «Желание. Боль. Истинная ты.»
И зеркало... дало ей руку.
⸻
Когда Ларэйн коснулась — не было боли.
Был свет.
А потом — голос Вэйра, далёкий, но отчётливый:
— «Ты взяла её. Теперь ты — не только Ларэйн. Ты и она. Значит, ты готова к второй памяти.»
⸻
Позже она сидела на ступенях у водяной арки. Холодный воздух касался лица, а в пальцах пульсировала тень той девочки. Больше не враг. Теперь — часть.
И к ней подошёл Лессан.
Медленно. Не торопясь. Смотрел долго.
— «Ты была в зале?»
— «Да.»
— «Ты... изменилась.»
— «Это плохо?»
Он опустился рядом. Близко. Их плечи почти соприкоснулись.
— «Нет. Это... странно. Ты стала тихой не в голосе. В дыхании. Как будто ждёшь чего-то — но не здесь.»
Она смотрела перед собой. На воду. На отблески. На то, как ночь касается её руки — но не сжимает.
— «Я не знаю, кого я жду.»
Он обернулся.
— «Если это я — я рядом.»
Ларэйн ответила не сразу. Потом — очень мягко:
— «Я знаю.»
⸻
Он остался с ней до темноты. Не касался. Не задавал вопросов. Но был.
И Ларэйн почти позволила себе поверить, что всё может остаться — так. Простым. Человеческим. Спокойным.
Но в ту же ночь зеркало в её комнате вновь вернулось.
Трещина на нём — исчезла.
И в нём — впервые за всё время — не отражалась она.
А Вэйр.
С чёткими чертами.
С телом.
С лицом.
Живым.
И под зеркалом лежала записка:
"Форма возможна.
Цена — память.
Выбор — твой."